Добавлено (17.08.2012, 22:09)
---------------------------------------------
Меня не было при компьютере - сейчас буду кропать дальше.

Добавлено (18.08.2012, 09:07)
---------------------------------------------
Белая доска с полустёртыми следами надписей выглядит сиротливо. Ещё сиротливее выглядит Чейз, сидящий перед ней в глубокой задумчивости. Он выглядит, как военначальник, только что потерявший в последней битве всю свою армию. Хаус никогда так не выглядел. Он умел изображать сибарита даже, когда кончался порох, и холостые выстрелы тревожили тишину больницы напрасной суетой, даром напрягая Кадди и заставляя Уилсона мучительно щуриться над неразрешимым вопросом — где грань, которую нельзя позволить перейти. У Чейза не получается хорошая мина при плохой игре, он не умеет врать, хотя проделывает это чаще, чем кто-либо. На стук палки он резко оборачивается.
- Пришли результаты посева смывов из Лоренса, - говорит он, привычно докладывая Хаусу, как начальнику.
- Ничего, конечно?
- Ничего, да.
- Ну, и какие соображения?
Чейз молчит, снова глядя на доску с полустёртыми надписями.
- Ты же видишь, - говорит Хаус, глядя мимо него, - что это — моё место.
- А где же тогда моё? - негромко спрашивает Чейз.
- Не знаю... Может быть, тоже здесь...
Отрицательное движение головой:
- В отделении не может быть два босса. Кому-то всё равно придётся уйти.
- Я — твой босс. Ты только что сам это доказал.
- В одну реку нельзя войти дважды, Хаус.
- Можно, Чейз. Просто это будет другая река.
Чейз долго молчит. Наконец, решительно кивает:
- Хорошо, попробуем...
- Что именно? Дважды войти в одну реку?
- Работать вместе.
- Это будет не работа, а оленьи бои, Чейз.
-Это всегда были оленьи бои, Хаус. И это была работа. Я не готов к принятию решений прямо сейчас — дайте мне время. У вас впереди пересмотр дела, суд. У вас отношения с бывшей. У вас ребёнок. В вашей жизни многое изменилось и многое может измениться. В моей — ничего.
- А ты не рано себя хоронишь, сопляк?
- Я не хороню себя — я только прошу отсрочки.
- О кей, - подумав кивает Хаус. - Ладно.
- Тогда сварите мне кофе, пожалуйста.
- Что-что? Ну, ты наглец!
- Я попросил отсрочки, - спокойно разъясняет Чейз. - Вы сказали: «о кей». Если вы не солгали, то... сварите мне кофе, пожалуйста. Сахара одну ложку.
Хаус, фыркнув, включает кофемашину.
- Нужно заказать Роберту Хаусу ангиографию, - говорит Чейз, запрокинув стул и покачиваясь на двух ножках. - Если это не нарушение свёртываемости, и не васкулит, и не инфекция, и если на клапанах чисто, то тромбоз может вызвать любая другая турбулентность в сосудистом русле. А если стрельнуло только в голову, то это ближайшее разветвление артерий, питающих мозг или их анастомоз. При кровотечении ввели антикоагулянт, а потом было изменение давления. Где-то в сосудистом русле есть мешок с подарками, который развязался из-за перепадов давления после ЧМТ. У вас была аневризма в ноге и, может быть, есть ещё. А он — ваш сын.
- Давно ты догадался? - ревниво спрашивает Хаус.
- Когда обернулся и увидел, как вы хромаете, когда вспомнил, откуда ваша хромота.
- Я — раньше, - самодовольно говорит Хаус и тут же протягивает Чейзу стаканчик: - Твой кофе, босс!

- «И тогда придёт хромой пират с голубыми глазами, и больше уже никто не сумеет нигде отыскать маленькую принцессу», - Рэйчел сделала вид, будто дочитала книжку и захлопнула свой альбом для рисования.
- Боже мой! Откуда ты это только взяла? - Кадди не знает, плакать ей или смеяться.
- Здесь так написано, - безапелляционно заявляет дочь. - Что ты не по правде родила меня, а подобрала в бурном море. Меня похитили пираты, и я жила у них в тёмном подвале, а моя мама-королева заболела и умерла. И тогда ты пришла и взяла меня из подвала, но скоро нас разыщет хромой пират с голубыми глазами, чтобы отнять меня, и потом меня уже никто не найдёт.
«Если хочешь хорошо соврать, - говорил как-то Майк, - нужно взять твёрдый бриллиант вранья и оправить его в мягкую правду». Похоже, он вполне овладел этим искусством. Всё было почти так, как сейчас говорит Рэйчел — и умершая мама-королева, и пиратский подвал, и хромой пират с голубыми глазами. Рэйчел всегда легко поддавалась фантазиям, особенно навязчивым, устрашающим фантазиям. Твёрдый бриллиант лжи получил надёжную оправу.
- Скажи, родная, а Боба я тоже подобрала в бурном море? - сдерживая себя, мягко спрошивает Кадди.
- Боб же был у тебя в животе — я же помню, - фыркает Рэйч. - Он пихал изнутри ногами, а ты давала мне трогать.
Это, действительно, было.
- А почему у Боба синие глаза? - вдруг спрошивает Рэйчел. - У тебя ведь серые и у Майка серые — в отличие от Боба она никак не могла приучиться называть Майка папой. Впрочем, он не настаивал.
- Они не синие, - почему-то возразила Кадди, - они тоже голубые, как у твоего хромого пирата. Мне пора возвращаться к Бобу, милая. А ты ему рассказывала когда-нибудь эту сказку?
Рэйчел молча кивает.
- Рэйч... - она почему-то медлит, словно что-то мешает ей уйти. - Рэйч, ты любишь Боба? Он ведь твой маленький братик — ты должна его любить...
- Не неси чуши, - резко обрывает её голос от двери. - Ничего она никому не должна. Ты сама-то пробовала любить, потому что должна? Получалось у тебя?
- Что ты здесь делаешь?
- Я хотел поговорить с Рэйчел. Не знал, что ты тут — думал, ты по-прежнему переживаешь за младшего. Но у тебя нет трости — тебе легче отбежать на двадцать метров, чем мне. Давай, беги.
Кадди идёт к двери, но выйти не может, потому что почти весь дверной проём занят Хаусом. Он стоит и насмешливо смотрит. Высокий, несмотря на сутулость. Ей приходится встать на цыпочки, чтобы губами дотянуться до его губ. Впрочем, он с готовностью наклоняется навстречу.
- Поцелуй на бегу?
- Хаус, мне хотелось бы большего, но как бы уважительно я не относилась к твоей мужественной физиологии, двадцать метров — слишком даже для тебя. Давай попробуем соблюдать правила — вдруг нам повезёт больше, чем мы заслуживаем. Я напишу ходатайство о прекращиении «не приближения», но до тех пор лучше, чтобы никто не мог настучать на тебя.
- Хорошо, - неохотно говорит он.
- Потерпи, не бунтуй. Пожалуйста! Знаю, как это для тебя невыносимо, но и ты знаешь, какая цена. Пожалуйста!
Она не требует, как бывало — она просит, почти умоляет. И он снова быстрым скользящим поцелуем касается её губ:
- Я постараюсь изо всех сил. Ты мне ещё веришь?
- Я всегда буду тебе верить, Грэг.
Он, зажмурив глаза, мотает головой:
- Не зови меня так. Пожалуйста, не надо!
- Ты... - её глаза темнеют, - всё ещё любишь... её?
- Я тебя люблю, Кадди.
Но её уже одолели сомнения, и она говорит горько:
- Хаус, ты любишь её, а во мне ты любишь мою задницу, грудь и...
- Давай не будем при ребёнке.
- Майк тоже всегда так говорил: «давай не будем при ребёнке».
- Хорошо. Давай будем при ребёнке. Рэйч, - Хаус поворачивается к девочке. - Я люблю твою маму, а не только её задницу, грудь и... как дальше, Кадди?
- Заткнись!
- И не только её «заткнись».
- Хаус!
- Не коснусь, не трону, не поцелую, не подойду ближе двадцати метров, закрою глаза, чтобы не видеть.
- И? - Кадди не может понять, к чему он ведёт.
- И ничего не изменится. Просто будь — и мне будет... чёрт, нет, не будет мне достаточно, конечно, но я...Кадди! - в его глазах явственно нарастает боль.
- Заткнись, - повторяет она совсем другим тоном, и её «заткнись» звучит уже как «любимый». - Успокойся, я просто ревную тебя к прошлому. Успокойся, мой хороший, - её ладонь проводит по его щетинистой щеке и, проскользнув под его рукой, она исчезает.
Рэйчел смотрит на всё это, приоткрыв рот.