Мини-чат | Спойлеры, реклама и ссылки на другие сайты в чате запрещены
|
|
Всё началось со звонка в новогоднюю ночь.
| |
CBETJIAHKA | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 10:28 | Сообщение # 16 |
Психотерапевт
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1507
Карма: 8904
Статус: Offline
| Quote (hoelmes9494) Не умею описывать секс... Ну, может, попробую. Только чур потом тапки без каблуков! Если че, тряпичными кидать будем...
R.I.P. Wilson
|
|
| |
fistashka | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 11:10 | Сообщение # 17 |
Дальневосточный Эдельштейнофил
Награды: 5
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 8423
Карма: 16573
Статус: Offline
| Классно! И про Уилсона тоже...
Don't cry because it's over, smile because it happened ;)
|
|
| |
hoelmes9494 | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 11:30 | Сообщение # 18 |
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| fistashka, грациас!
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
|
| |
laguuna | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 15:01 | Сообщение # 19 |
Психотерапевт
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1102
Карма: 3031
Статус: Offline
| Здорово! и очень всё неожиданно Даже невозможно было представить такой поворот. У меня уже и глаза были на мокром месте после мгновенного Лизиного решения лететь к нему. Спасать, жалеть. А тут, вдруг... Даже никак не могла въехать сначала в эту "весточку", думала, что это уже другой фик
|
|
| |
hoelmes9494 | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 15:18 | Сообщение # 20 |
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| laguuna, но это, действительно, другой фик - "веточка"может быть, а может и не быть, недаром она под спойлером.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
|
| |
laguuna | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 15:22 | Сообщение # 21 |
Психотерапевт
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1102
Карма: 3031
Статус: Offline
| hoelmes9494, судя по Вашей подписи, она просто не может не быть. Быть!
|
|
| |
hoelmes9494 | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 15:50 | Сообщение # 22 |
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Quote (laguuna) судя по Вашей подписи Да, верно. Я не смогла.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
|
| |
CBETJIAHKA | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 15:57 | Сообщение # 23 |
Психотерапевт
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1507
Карма: 8904
Статус: Offline
| Quote (hoelmes9494) Ненавижу смерть!!! Ой, Оля, а когда ты подпись успела поменять?
R.I.P. Wilson
|
|
| |
hoelmes9494 | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 16:11 | Сообщение # 24 |
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| CBETJIAHKA, в личку.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
|
| |
Bonhem | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 18:26 | Сообщение # 25 |
Кардиолог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 847
Карма: 6245
Статус: Offline
| hoelmes9494, спасибо, хороший фик, понравился))) Quote (hoelmes9494) Прикол в том, что этот муж - ещё и Триттер. правда, что прикол даже не могу вообразить такое. Quote (hoelmes9494) "веточка"может быть, а может и не быть, недаром она под спойлером. быть обязательно! несомненно удачное дополнение
Только утратив всё до конца, мы обретаем свободу. (с) за аватар спасибо MargoLive ^^
|
|
| |
hoelmes9494 | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 18:42 | Сообщение # 26 |
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Название: Отсроченные слёзы Хауса. Автор:hoelmes9494 Пейринг Хаус/Кадди Жанр: драма, ангст Размер: драббл Саммари: разговор в аэропорту. Дисклаймер: и не пытаюсь
- Лиза, не пугайся... Сумочку она всё-таки роняет, а он подхватывает. - Джеймс?!!! - Не пугайся, - повторяет он. – Я сейчас тебе всё объясню. Он безволосый, бледный, худой, с тёмными кругами вокруг глаз. Если бы сперва увидела, а не услышала, точно, не узнала бы. Только голос прежний. Это её успокаивает. Не то, что голос не изменился, а именно то, что изменилось всё остальное. Если бы он был прежний, каким она запомнила, у неё, пожалуй, было бы больше оснований поверить в выходца с того света, но Уилсон выглядит так, словно на этом задержался по ошибке, и в такую реальность верится как-то легче. Хорошая фраза «Я тебе всё объясню». Годится тогда, когда объяснить хоть что-то практически невозможно. - Джеймс, ты живой? Что происходит? - Когда мне было девять, - торопливо говорит Уилсон, теребя, но не отдавая ей её сумочку, - меня отправили в скаутский лагерь. Я был замкнутым, неконтактным мальчиком, мне там страшно не понравилось, но я понимал, что для родителей просто «не понравилось» не аргумент. И я удрал на почту и дал им телеграмму от имени мастера, будто заболел. Ну, чтобы мои приехали за мной... Кадди слушает, приоткрыв рот. Довольный тем, что она пока его не перебила, Уилсон продолжает: - Я не хотел напугать маму и папу, я просто хотел, чтобы они приехали. Я был жесток неосознанно. И они, конечно, не отказались от меня, когда узнали об этой проделке. Ведь она была продиктована любовью к ним, желанием увидеть их. - Но ведь тебе было девять лет, - ошеломлённо говорит она. –Только девять... - Лиза, ему не намного больше. Совсем не намного, поверь мне! - И ты же не написал им, что умер. Даже в девять лет у тебя были какие-то пределы гадства. Но для него, похоже, не существует пределов. Он не изменился и не изменится никогда. Сволочь и манипулятор! Что-то странное происходит с лицом Уилсона. Его на мгновение перекашивает судорога, и оно на мгновение же становится злым: - Хаус не сволочь, - говорит он резко. - Он нигде не сволочь, не называй его так. И ему не нужно меняться, совсем не нужно. - Ты защищаешь его? – Кадди выглядит почти удивлённой. – Он ведь тебя умершим объявил. Впрочем, это не новость - ты всегда защищаешь его... - Он и себя умершим объявил, когда это нужно было мне... Лиза! Я понимаю, что ты можешь сейчас чувствовать, но ты не торопись, просто не торопись. Поговори с ним. - Но он же плакал, он рыдал, когда говорил со мной, а теперь выходит, он притворялся. - Он не притворялся. Ты ничего не знаешь, ты не хочешь понять, не можешь понять... – Уилсон в отчаянии взмахивает рукой – ну, как ей объяснить? - Да уж, такого мне, точно, не понять, - Кадди с каждым словом становится всё холоднее. - Сядем? - вдруг предлагает Уилсон и машет в сторону небольшого заведения с широкими окнами, из которых льётся свет и доносятся чьи-то голоса. – Тебе нужен чай. Здесь заваривают хороший чай. Давай мы попьём чаю, и я тебе расскажу. - Что ты мне можешь нового о нём рассказать, Уилсон? Уилсон усмехается с горчинкой: - Я буду рассказывать не о нём, а о себе. Пойдём. Пойдём-пойдём! Сумочка всё ещё у него, и она понимает вдруг, что очень соскучилась. И по нему, и по «сволочи и манипулятору». Поэтому она даёт себя увлечь. Уилсон усаживает её за столик, заказывает что-то. Его лысая голова смешно бликует под лампой, и он, заметив её невольный взгляд, смущённо проводит по макушке рукой. - Рентген плюс цисплатин с этопозидом. - У тебя ремиссия? - Может быть, даже выздоровление. Если повезёт. - Вернёшься в Принстон? - Не знаю. Во многом это зависит от тебя. - От меня? Почему? Каким образом? - Хаусу нельзя в Принстон. Одного я его не брошу. Другое дело, если ты останешься с ним.
Лиза только головой покачала: - После такого чудовищного манипулирования? Не знаю, Джеймс... - Если ты не захочешь остаться, останусь я. И мне это не будет в тягость, так что не подумай, что я пытаюсь на тебя давить ... Но я обещал рассказывать о себе. Так что молчи и слушай. - Я слушаю, Джеймс, - она с готовностью подалась к нему ближе. - Первое время я ещё держался, но потом начались симптомы. Оказалось, я слабак и тряпка. Впрочем, я и не строил иллюзий, но оказалось, что я реально слабак и тряпка. Я попытался покончить с собой. Хаус «вытащил» меня, и я повторил. Он снова «вытащил» и избил меня. Мне стало хуже. Начались проблемы с сердцем. Ты ничего не слышала о реанимационных мероприятиях среди ночи на полу третьеразрядного отеля? Всё по учебнику «ургентных состояний» для слаборазвитых стран. Массаж сердца, дыхание «рот-в-рот». Фишка в том, что сердце не хотело запускаться, а «скорая» приезжать около трёх часов. Я три часа был на аппарате «сердце-лёгкие», и этим аппаратом был Хаус. Когда до нас, наконец, доехали, он потерял сознание. Но не раньше. И меня «вытащили» третий раз. Потом была химиотерапия – запоздалая и бесполезная, но от этого не менее мучительная. Потом рентген, от которого у меня зверски болела голова, а волосы выпадали клочьями. Потом... потом он «вытащил» меня в четвёртый раз. Я сказал: «Может быть, хватит?» , и ещё сказал: «Похоже, тебя это забавляет». Он должен был зарыдать тогда, но он не зарыдал. Вместо этого он рассказал мне смешную историю про старуху и сифилитика, потом ещё про рыбу и порнозвезду, а потом позвонил моей матери и сказал, что я согласился на новый курс суперсовременного лечения. И я согласился на новый курс суперсовременного лечения, хотя он был не новый и не суперсовременный – просто очень эффективный, очень мучительный и опасный. Но это случилось в конце октября, а по прогнозам я должен был умереть ещё в конце августа. Он ненадолго замолчал, потому что принесли заказанный чай и какие-то печенья. Уилсон взял себе одно и пододвинул вазочку ей: - Попробуй, это вкусно. Она машинально взяла, машинально принялась жевать. Оказалось, действительно, вкусно. - И этот курс тебе помог? - она уже подталкивала Уилсона к окончанию рассказа, ей хотелось, чтобы он поскорее закончил, но она ещё не знала, как поступит потом. - Нет, - ответил Уилсон. – Мне стало хуже. Симптом компрессии средостения. И вот тогда Хаус сделался задумчив. Очень задумчив. Я просил его сделать мне инъекцию. Он, в принципе, не отказывался, но говорил, что ещё не время, и ему не всё со мной понятно. Я бы злился на него, если бы у меня были силы на злость. Но их не было. Я качался на волоске, и с каждым днём волосок становился всё тоньше. Совсем тонкий. Хаус сидел со мной, почти не открывая рта. Играл тростью, бросал мячик... Я не знаю, когда и как его осенило – мыслительный процесс Хауса – загадка из загадок. Но он сказал, что ему срочно надо добраться до компьютера, и что он скоро вернётся. Я был почти загружен, но кое-что слышал и понимал, только говорить не мог из-за ИВЛ. «Непременно дождись меня», - велел он. Я не дождался его. Я умер. При этих словах Лиза чуть не поперхнулась чаем: - Ты опять? Вы что, договорились? Это такая шутка сезона? - Сейчас это, конечно, шутка, - спокойно сказал Уилсон, протягивая руку за другим печеньем. – Но тогда, боюсь, я не шутил. Врач-мексиканец назвал время смерти и отключил меня от аппарата. Хаус вернулся минуты через три. Разумеется, я это знаю с чужих слов. Хаус требовал включить аппарат. Врач не позволял. Хаус отправил его в нокаут и включил аппарат сам. Но прошло уже много времени. Энцефалограф писал что-то очень похожее на мозговую смерть, когда Хаус опять подключил его. Я думаю, тогда он снова имел повод зарыдать, но снова сдержался. Через несколько секунд энцефалограмма стала лучше – Хаус потом говорил, что здешней аппаратуре, как бесплатной шлюхе, нужно время на разогрев. Прости меня, я просто цитирую Хауса. Когда я снова пришёл в сознание, я был страшно зол за то, что он не позволил мне умереть. Я мысленно проклинал его и молил бога сжалиться и послать мне смерть. Но Хаус через сутки подошёл и отключил ИВЛ. Я – врач всё-таки, Лиза, я не мог не понимать, что это означает. Мне подарили ещё время. Хаус подарил мне время. Я мог дышать, и мне было уже не так больно, как раньше. И я заплакал - от счастья или от слабости. Я, но не Хаус. Его слёз я не видел. До того момента, пока не услышал окончание вашего с ним телефонного разговора. Ну вот, Лиза. О себе я, кажется, всё рассказал. Рассказывать тебе теперь о Хаусе?
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Воскресенье, 10.06.2012, 18:46 |
|
| |
CBETJIAHKA | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 19:02 | Сообщение # 27 |
Психотерапевт
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1507
Карма: 8904
Статус: Offline
| hoelmes9494, ааа, ты сделала это!Написала проду!!! Quote (hoelmes9494) Рассказывать тебе теперь о Хаусе? Рассказывать, конечно!И о Хаусе, и о Кадди! И о Хадди!
R.I.P. Wilson
|
|
| |
sirina | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 22:14 | Сообщение # 28 |
Педиатр
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 58
Карма: 604
Статус: Offline
| Quote (CBETJIAHKA) Рассказывать, конечно!И о Хаусе, и о Кадди! И о Хадди! Присоединяюсь! На самом деле интересно, как развивались (и будут развиваться события)! Так что спасибо за хороший фик.
|
|
| |
Гаджет | Дата: Воскресенье, 10.06.2012, 23:51 | Сообщение # 29 |
Аллерголог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 271
Карма: 451
Статус: Offline
| вах *-* замечательная идея написание фика. очень хочется увидеть продолжение)
ПеЧеНьКи
|
|
| |
hoelmes9494 | Дата: Понедельник, 11.06.2012, 20:34 | Сообщение # 30 |
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Увы, до секса не дошло. Ангстер-хилсонист во мне одержал верх. В общем , читайте ... Если захотите чем кинуть, кроссовки лучше подходят(дань канону).
Название: Всё имеет последствия. Автор:hoelmes9494 Пейринг: Хаус и Кадди Жанр: драма, ангст Размер: драббл Предупреждение :ничего хорошеко Дисклаймер: и не пытаюсь
До гостиницы довольно далеко, и они берут такси. Уилсон в приподнятом настроении, но выглядит нервозным. Его, похоже, весьма тревожит предстоящая встреча двух старых друзей. Наконец, не выдержав, он вынимает из кармана мобильник и звонит. Хаус не берёт трубку. Лиза слышит музыку, поставленную у него вместо сигнала ожидания – это «Караван » Эллингтона, но щелчка соединения не происходит, и Уилсон нервничает всё больше. - Он мог куда-нибудь выйти, - предполагает Кадди просто, чтобы успокоить его. На самом деле это ложь. Ей как-то не видится Хаус, побежавший в ожидании её приезда за цветами и тортом. И, входя, наконец, в гостиницу, она уже понимает, что чего-чего, а торта не будет. Хаус вдребезги пьян. Это – первое, что бросается в глаза. Он сидит за столом, положив руки на стол, а голову на руки. И его отросшие волосы купаются в лужице дешёвого виски, а в номере пахнет кислятиной. На ладони глубокий порез, потому что разбил бокал, осколки стекла перемазаны кровью. Лиза останавливается в дверях и смотрит на него широко раскрытыми глазами. - Что ты творишь? – почти с ужасом причитает Уилсон, бросаясь к столу и тщетно пытаясь придать пьяному Хаусу хоть сколько-нибудь более пристойный вид. – Что ты творишь? Что ты только творишь? Лиза без слов протягивает вперёд руку, обращённую ладонью вверх, словно обращаясь к высшему судии: «Ну вот, видишь? Ты это видишь?» Осколок вылетает из-под руки Хауса и хрустит под ботинком Уилсона. Крови довольно много – её целая лужица, просто пока рука лежала ладонью вниз, не было так заметно. - Надо перевязать ему руку, - удручённо говорит Уилсон. – Извини, Лиза, я... не думал, что так получится. - Он спивается, - без всякого выражения говорит Кадди. – Теперь понимаю. Почему ты мне не сказал? - Он не спивается, - по лицу Уилсона снова промелькивает выражение, напугавшее её в аэропорту. – Он вообще не пьёт. - Да, это в Мексике, по-видимому, как раз и называется «не пьёт». Брось, Уилсон, когда он говорил со мной по телефону, у него и то язык заплетался. - Но ты всё-таки прилетела, - уличает он. - Да, потому что думала, что ты умер, что он совсем один, что я могла бы... - У тебя по отношению к нему комплекс мессианства? – спрашивает Уилсон, кажется, на полном серьёзе. - Это плохо. - Почему? – удивлённо переспрашивает она, потому что уж кому-кому, но не Уилсону рассуждать о вреде мессианства. - Потому что спасать и любить – не одно и то же. Хаус как раз в этот момент вдруг приходит в себя и поднимает голову. Его глаза мутные, как запотевшие стёкла. - Приехала... – констатирует он. – Прогнулась. Пожалела... Слушай, Уилсон, не подскажешь мне ещё какие нибудь слова на «п»? - Что ты творишь? Что ты творишь?– повторяет Уилсон, как заведённый. У Лизы только одно желание – поскорее добраться до аэропорта и сесть в самолёт. Но она прекрасно понимает, что сделать это сию минуту невозможно. - Джеймс, я не говорю по-испански. Помоги, пожалуйста. Мне нужно где-то отдохнуть, нужен номер. - Да-да, конечно, я сейчас, - спохватывается Уилсон. - Он тоже не говорит по-испански, - обличающе тычет пальцем Хаус. - Я говорю по-испански лучше, чем ты сейчас по-английски, - резко возражает Уилсон и, забыв про раненую руку Хауса, выходит из номера, на ходу доставая из кармана мобильный. - Правда, у него смешная лысина? – спрашивает Хаус. – Кстати, раз уж прилетела, может быть, перепихнёмся наскоро? - Ты пьян, - говорит Лиза, из последних сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться. – Проспись, Хаус. - Брось, ты ещё меня пьяным не видела. Никогда не доверила бы мне Рэйчел, правда? Кстати, ты же мне, бывало, доверяла её. Не боялась, что я испорчу ребёнка? Научу сволочизму? Подсажу на викодин? Расскажу, какая шлюха её маменька? Это уже слишком – не в силах больше сдерживаться, Кадди выбегает из номера. Хаус некоторое время сидит и, молча, смотрит на дверь, потом берёт в руку отбитое от бокала стекло и бездумно проводит им по коже. На коже выступает кровь. Хаус разглядывает её с интересом, словно понятия не имел о том, что в его жилах течёт кровь. А в следующий миг в номер врывается белый, как мел, Уилсон. Он уже не повторяет: «Что ты творишь», он стоит несколько мгновений неподвижно и тяжело дышит. - Защитник и спаситель, - комментирует Хаус, и тогда Уилсон бьёт. Он бьёт сильно, вкладывая в удар всю свою злость, всё своё недоумение. Хаус опрокидывается на пол вместе со стулом, крепко приложившись головой о ножку стола. Закрывает глаза и даже не делает попыток подняться. - Вставай! - пугается Уилсон. – Хаус! Ты – в порядке, Хаус? - Поди к чёрту, - тихо говорит Хаус – сейчас голос у него почти трезвый. Уилсон наклоняется и пытается помочь ему, Хаус отталкивает протянутые руки. Тогда Уилсон, отступив на шаг, присаживается на корточки и выжидает. В его глазах, обращённых на Хауса, боль. - Прости меня, - наконец, говорит он. - Это нечестно. Просишь прощения, хотя считаешь, что прав. - Я просто понять не могу, какая муха тебя укусила. Ты ведь хотел её видеть. - Плевать ей на мои хотения. - Но она же здесь! - Акт милосердия. - А тебе какого рожна нужно? – наконец, теряет терпение он. – Ты нарезался до скотского состояния за какие-нибудь полтора-два часа. Чего ради? Да никакая женщина не потерпит, тем более после твоей выходки по телефону. Ты сам всегда роешь могилу своим отношениям, сам всё портишь, и ладно ещё, если бы в этом хоть какой-то смысл был. - У неё сын, - вдруг говорит Хаус. - А? – Уилсон наклоняет голову, переспрашивая, словно недослышал, и выражение лица у него при этом такое, как будто Хаус ударил его подушкой. - Я звонил ей, как только ты ушёл. Хотел уточнить номер рейса и время прилёта. А то ты рванул, как примерный сын, наобум лазаря. Мобильный не ответил, я позвонил на домашний. Кстати, даже не знаю, зачем – вряд ли следовало предполагать, будто она рассказала мужу, куда и почему летит. Должно быть, я позвонил просто потому, что не ответил мобильный. - Откуда ты узнал телефон? - Ты настолько наивен или настолько дремуч, что не слышал о справочной службе? Так вот, трубку взяла Рэйчел. - Рэйчел? Она не спала? - Новый год, Уилсон. Балованные дети пользуются этим, чтобы всю ночь тянуть окружающим нервы на законном основании. - Она узнала тебя? - Мы мило поболтали. Оказывается, в их семейной истории моя личность окружена оч-чень своеобразным ореолом. Буквально, дня не проходит без сладких воспоминаний. - Что ты ёрничаешь? – укоризненно вздыхает Уилсон. - У тебя слёзы на глазах. - Затылок болит. Здорово об стол треснулся. Так вот, одно из сладких воспоминаний – братишка Боб. Мамочка родила его почти два года назад. У него голубые глаза и шрам на правом бедре. - Что ты несёшь! - Ладно, про шрам я наврал. Остальное – правда. Он замолкает. Молчит и Уилсон, рассеянно собирая осколки в ладонь. Вдруг вспоминает: - Ты порезался. Тебе надо руку перевязать. - Валяй. - Может всё-таки встанешь с полу? Хаус делает попытку встать, но охает и, морщась, демонстративно трогает затылок. Уилсон открывает холодильник и достаёт замороженный кусок грудинки в упаковке: - Приложи холод... - Давай сюда. Несколько мгновений Хаус, прикрыв глаза, осторожно лелеет грудинкой свой затылок, пока Уилсон заклеивает ему пластырем порез на руке. Уилсон же и нарушает, наконец, молчание: - Что будешь теперь делать? - Не знаю. Вздохнув, Уилсон начинает приводить номер в порядок: вытирает лужу виски и крови, выбрасывает в контейнер для мусора пустые бутылки и осколки. Всё это он проделывает очень по-Уилсоновски: аккуратно, ненавязчиво, словно ему это органично присуще, убирать за пьяным Хаусом следы попойки. Хаус, всё ещё сидя на полу, наблюдает за ним. - Уилсон! – наконец, разлепляет он губы. - Что? - Это как же нужно ненавидеть... – говорит он, и его широко раскрытые глаза краснеют. - Поговори с ней, - помолчав, настойчиво просит Уилсон. - Не могу. - Поговори с ней, - настаивает он. - Нет, я не буду с ней говорить. - Тогда я поговорю с ней. - Нет, Уилсон, и ты тоже не будешь с ней говорить. Иначе... - Иначе что? - Иначе мы больше не друзья, - отрезает Хаус. Уилсон узнаёт в его устах свою собственную фразу. Он поднимает руку и рассеянно потирает лысину. Он помнит, как мало стояло за этой фразой, когда её произносил он. Но у Хауса она может иметь иное значение. Уилсон не может принять решения. Он никогда не мог принять решения, чтобы потом не сожалеть об этом.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
|
| |
|
Наш баннер |
|
|
|