Добавлено (20.09.2008, 20:40)
---------------------------------------------
Уилсон

Я стоял у окна своего кабинета и думал о Хаусе. В последнее время с ним происходит что-то странное. Взять хотя бы этот пожар, в котором оказалась замешана Кемерон. Почему она была ночью в квартире Хауса? Если у них наконец-то завязались близкие отношения, то почему после этого она появлялась в больнице исключительно в обществе Чейза? Я покачал головой. Если что-то и было, то пожар все разрушил. Почему Хаус замял это дело и не стал распространяться о нем в больнице? Еще более странно, что Хаус не просил у меня денег. Со страховой компанией договорился? Но это компенсировало бы только затраты на ремонт. А как же его новые гитары, стереосистема и рояль? Что-то не верится, что у него было много накоплений. Что произошло все-таки в ту ночь? Жаль, что Хаус не захотел посвящать меня в подробности. Только голые факты, обесцвеченные отсутствием эмоций. А ведь именно они зачастую гораздо больше могут рассказать о событиях, чем словесное описание. Тон голоса, взгляд, жест и все становится понятным и однозначным. А факты… Они каждым интерпретируются по-своему. Со дня пожара Хаус был погружен в себя. Мы мало общались, редко куда-то ходили. А если и сидели где-нибудь в баре или играли в боулинг, он был окружен собственным молчанием, словно стеной, изредка комментируя мои слова или сухо усмехаясь шуткам. Прошло уже почти два месяца, а он все также больше слушал меня, чем говорил сам.
Я сел и стал заполнять бумаги, когда услышал звук открывающейся двери.
- Пообедаем вместе? – Хаус пересек кабинет и устроился на диване.
- Еще только одиннадцать. У меня много работы.
- Да ладно, не убежит твоя работа. Я заплачу.
Моя рука замерла. Я поднял на него глаза. Наверное, выражение моего лица было довольно глупым, потому что Хаус весело улыбался. Весело улыбался?!!
- Ты оплатишь обед?
- Почему это тебя так удивляет? Могу я иногда позволить себе причуду-другую?
- Да уж, заплатить за себя и за друга - для тебя это действительно причуда!
- Так пойдешь или нет?
- Только для того чтобы узнать, что подвигло тебя на столь героический поступок!
- Тогда я жду тебя внизу.
Хаус вышел. Я несколько секунд оставался на месте, пытаясь понять, чему я только что был свидетелем. Что-то у него произошло. Наверняка! Я закончил с очередной бумагой и направился в кафе.
Хаус безропотно расплатился за наш обед. Я специально выбирал все только самое дорогое, даже то, что не особенно хотелось съесть. Нужно было проверить его реакцию. Но Хаус лишь снисходительно ухмыльнулся, изогнув бровь, и ничего не сказал. Это меня еще больше насторожило. Мы уселись за дальний столик. Я лениво ковырял вилкой еду, по-прежнему пребывая в недоумении. Хаус ел с заметным удовольствием. Я набрался смелости и спросил:
- Так что у тебя случилось?
- А разве что-то обязательно должно случиться, чтобы я позвал друга пообедать вместе?
- Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не подозревать в альтруизме. Или тебе что-то очень нужно, или собираешься устроить мне какую-то каверзу. Например, подсыпать что-нибудь в еду.
Хаус улыбнулся:
- А кто сказал, что я туда ничего не подсыпал?
- Хаус!
- Расслабься, Уилсон! Я пошутил. Просто захотел пообедать в приятном для себя обществе. Вот и все. Надо же было как-то тебя заманить?
Я с сомнением покачал головой. Хаус доедал второй бифштекс. С чего это у него такой хороший аппетит? Последнее время он ел мало, больше пил. Меня посетила неожиданная мысль. Значит довольный и голодный… Я внимательно его рассматривал. А что если… Я наклонился к нему, делая вид, что что-то привлекло мое внимание:
- Хаус, а это что у тебя такое?
- Где?
- А вот здесь на шее. Такое маленькое и красное. Неужели это…засос?
Он тревожно вскинул руку к воротнику. Посмотрел на меня. Я довольно улыбался. Взгляд Хауса наполнился пониманием того, что он выдал себя с головой:
- Ах ты, коварный онколог! - его глаза заискрились весельем. В мою сторону полетел лист салата. Я ловко увернулся. Кто-то за спиной ойкнул. Я кинул в него первое, что подвернулось под руку – кажется тоже какой-то овощ. Тот застрял у него в волосах. Хаус задохнулся в притворном возмущении и начал вставать. Я выскочил из-за стола, опрокинув стул:
-Ты первый начал!
Хаус взял в руки тарелку… Я кинулся к выходу, прежде чем ее содержимое полетело в меня. Он не стал меня преследовать.
Я шел по коридору обратно в свой кабинет, весело улыбаясь. Кем бы не была эта женщина, я был ей бесконечно благодарен. Двухмесячное молчание Хауса закончилось.

Главное правило в том, что правил не существует

как легко повелся

alvarya, еще раз пасиб

как же это мило!!!

Кемерон

Сегодня я долго гуляла по парку. Было тепло и солнечно. Приятные воспоминания заставляли улыбаться и возвращали к утренним событиям. И к Хаусу. Мы не говорили ни о будущем, ни о наших отношениях, ни о детях. Просто долго лежали в кровати, обнимая друг друга и наслаждаясь переплетающимся теплом наших тел. Через некоторое время вновь начавшаяся тошнота заставила меня подумать о еде. Я напомнила Хаусу о завтраке. Он застонал и назвал меня бесчувственной женщиной, думающей только о собственном желудке. Актом возмездия стала щекотка. Я взвизгнула и чуть не свалилась с кровати. На мое возмущение Хаус ответил довольным смехом. Он ужасно обрадовался этой своей находке. Конечно! Теперь он может использовать мою боязнь в собственных целях! Я надула губы в притворной обиде. Хаус ответил жадным поцелуем, притягивая к себе. Это позволило мне на некоторое время забыть обо всем на свете. Спустя несколько минут я все же заставила себя отодвинуться, и под его смущающим взглядом начала искать свою одежду. Он с явным удовольствием следил за мной, встав только тогда, когда я была полностью одета. Вскоре, посетив по очереди ванную, мы уже сидели на кухне. Хаус не доверил мне варку кофе. Я наблюдала за его действиями, вдыхала чудный аромат и поглощала печенье, запивая его соком.
После этого нехитрого завтрака Хаус предложил подвести меня домой, но я отказалась, мотивируя это тем, что мне необходимо пойти в ближайший парк подышать свежим воздухом, а его уже давно ждут на работе. Хаус не стал возражать. Мы прощались, стоя на пороге. В моей руке покачивался маленький пакетик со спасительным печеньем, почему-то помогающим от тошноты. Хаус предложил отдать мне всю коробку, заявив, что терпеть его не может и держит специально для незваных гостей, чтобы те мучились, выковыривая кусочки кокоса, застревающие между зубами. Я спросила, к кому же тогда он относит меня, если предлагает мне всю пачку? Хаус усмехнулся и ответил, что я вообще вне конкуренции по части неожиданных посещений и посему заслужила главный приз: пожизненное снабжение кокосовым печеньем. Я улыбнулась в ответ и сказала, что возьму чуть-чуть, а остальное оставлю. Вдруг еще кто-то пожалует? А у него не окажется этого изощренного орудия пытки. Он усмехнулся. Я не стала задавать вопросов о том, когда мы увидимся еще. Торопиться не стоило. На то, чтобы создать мостик между нами, может уйти довольно много времени. Было уже часов десять, когда мы, наконец, разошлись в разные стороны.

Прогулка в парке только добавила хорошего настроения. Я чувствовала себя прекрасно, и весь день занималась только приятными делами. Хаус появился вечером. Не стал звонить и предупреждать заранее, просто постучал в дверь. Я открыла. Хаус стоял на пороге, сжимая в руках коробку:
- Я подумал, что ты можешь не найти этого печенья в магазине. Оно довольно редкое. Слишком многие, вероятно, оценили его преимущества.
- Спасибо. Я буду обязательно вспоминать о твоей доброте, изводя зубочистки.
Я пригласила его войти, но он только покачал головой:
- У меня новый пациент. А тебе нужно завтра приехать в клинику и сдать анализы.
- Зачем? Я прекрасно себя чувствую.
- Я наблюдал вчера, как выглядит твое «прекрасно». К тому же ты теперь записана на десять на комбинированный скрининговый тест.
- Хаус! Я все анализы делала неделю назад. Кроме пониженного гемоглобина, все в норме. И вероятность каких-либо отклонений в развитии ребенка в моем случае минимальна.
- Зато в моем случае – не минимальна. – Взгляд Хауса придавил меня своей тяжестью. Я не стала долго думать, увидев проблеск болезненного беспокойства в его глазах:
- Хорошо.
Он внимательно посмотрел на меня, шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. Я уткнулась в его грудь, обхватив руками талию. Рука Хауса зарылась в мои волосы, прижимая к груди. Мгновенная тишина, охватившая нас, казалась теплой. Я слушала как быстро и гулко бьется его сердце. Время обтекало нас, удивляясь странной неподвижности тел. Несколько мгновений переполненных чувством близости и Хаус отодвинулся, унося вместе с жаром своего тела ощущение тихого счастья. Я вздохнула:
- Я завела историю на имя «Кемерон Соммерз». Если хочешь посмотреть результаты анализов и узи, там все есть.
- Обязательно. Надеюсь, ты сама все заполняла, а то сегодня докторам совсем нельзя верить. Вечно отлынивают от заполнения карт пациентов.
Я улыбнулась. Хаус ушел. Я снова осталась одна.

Хаус

Обед с Уилсоном превзошел все ожидания. Заинтригованный моим предложением оплатить его еду, Джим явно находился в недоумении относительно моих мотивов. Я тихо посмеивался про себя, глядя, как напряженно хмурится его лоб. Догадается или нет? Но Уилсон не стал спрашивать напрямую. Вместо этого поймал меня на инстинктивном жесте, который подтверждал его догадку. Умно! Развязка вообще заставила меня смеяться еще добрых пять минут, тем более что люди вокруг подогревали мое веселье, строя глупо-недоуменные лица. Хороший день.
После обеда появился новый пациент. Одарив команду распоряжениями, я устроился за столом. Взгляд на стеклянную поверхность вернул мои мысли к Кемерон. Кемерон…Я спустил свои чувства с короткого поводка, и чем это обернулось? Ведь мог остановить ее. Но не стал. Воспоминание об ощущении ее тела прошлось по венам короткой жаркой волной. Нога в ответ болезненно вздрогнула, возвращая с небес на землю. Рука привычным жестом нырнула в карман. Я вертел в пальцах пузырек. Мой дорогой, любимый викодин. Сходство фразы с той, что шептала мне Элиссон, заставило горько усмехнуться. Все хорошее настроение вмиг улетучилось. Привычная черная бездна замаячила на горизонте. «Кемерон любит Хауса, Хаус любит викодин. Он бессердечный негодяй и от него неотделим». Похоже на детскую считалочку. Забавно. Может быть, я сам – наркотик для Кем? Наркотик, от которого у нее уже давно выработалась зависимость? И хотела бы ничего не испытывать ко мне, да не может? Взгляд сосредоточился на перекатывающихся таблетках. Наркотик. Очень плохо для беременных женщин. А если у ребенка благодаря мне будут отклонения? Ногу снова скрутила болезненная судорога. Викодин проскользнул в пищевод. Надо записать Кем на скрининг, а через три недели сделать биопсию. Если с ребенком что-то будет не так…
Небо за окном стремительно темнело.
Через час я уже стучал в ее дверь. Она открыла почти сразу, будто ждала. Выглядит гораздо лучше. На щеках румянец. Глаза ярко блестят, а губы нежно улыбаются. Нет, о губах не будем. А то это далеко меня заведет. Я сказал Кемерон об анализах. Она легко согласилась. Пригласила меня зайти, но я отказался. Нога, несмотря на таблетки тоскливо ныла. Я всмотрелся в ее глаза, в их любящее мерцание, и не смог остаться за порогом. Я шагнул вперед и притянул Кем к себе. Несколько мгновений близости и я отступаю, унося с собой ощущение ее хрупкого тепла.

Уилсон

Весь остаток вчерашнего дня я думал над тем, кем является та женщина, которая вернула мне прежнего Хауса. И не находил среди знакомых ни одной, что согласилась бы разделить его хмурое одиночество и пробить извечную стену отчужденности. Были кое-какие подозрения, но уж слишком они невероятны. А может, это кто-то, кого я не знаю? Я не пытался выпытать у Хауса личность неизвестной доброжелательницы. Думаю, он не сможет долго это скрывать. Сам расскажет, рано или поздно.
Половину сегодняшнего дня пришлось заниматься делами вне кабинета. К обеду я вернулся, чтобы положить необходимые для работы бумаги на стол, выглянул в окно и замер. На балконе стояла Кемерон. Что она здесь делает? Руки Элиссон лежали на ограждении. Поднявшийся с утра ветер трепал распущенные волосы цвета меда. На балконе появился Хаус. Я отодвинулся от окна, чтобы меня не было видно. Грэг подошел к Кемерон и встал за ее спиной. Элиссон не оборачивалась. Оба молчали. И как это понимать? Несколько секунд я пребывал в недоумении. Но тут свободная рука Хауса обхватила талию Кемерон. Он привлек ее к себе. Их глаза одновременно закрылись. Это заставило меня улыбнуться. Значит, на мгновение почувствовали одно и тоже. Неужели это Кемерон так благотворно повлияла на Хауса? Прошло столько лет, а она все же сохранила свою любовь к нему? Хаус что-то сказал, Элиссон ответила и повернулась. Он коротко поцеловал ее. Кемерон ушла. Грэг остался один. Неужели в слухах, что ходили по клинике в последние дни, было зерно истины? Лучше шанса поговорить ним не представится. Я вышел на балкон:
- Хаус?
- Что Джим, страдаешь вуайеризмом?
- Я не подглядывал.
- Да, и это не твои любопытные глазки блестели сквозь стекло. Понравилось? Я бы тебе еще не то продемонстрировал, да, боюсь, ты бы лопнул от зависти. Нехорошо лишать клинику лучшего онколога. Кадди поставила бы меня в угол.
- Хаус! Мне нужно с тобой поговорить.
Я подошел ближе и посмотрел на него. В глазах Хауса отражались сумрачные облака, набежавшие к полудню:
- О чем? Твое явное любопытство должно быть удовлетворено. Или у моей совести появился повод для нравоучений?
- Появился. Ты же знаешь, что она чужая невеста.
- И это должно заставить меня чувствовать вину?
- Это должно было заставить тебя не делать Кемерон своей любовницей.
- Что-то ее это не особенно остановило.
- Только не говори, что она сама к тебе пришла.
- Ну, вообще-то так и было. И потом, она слишком большая моралистка, чтобы, залезая ко мне в штаны, иметь на примете еще кого-то. Она рассталась с Чейзом. Так что этим на мое чувство вины не надавишь. Что еще?
- О ней ходят слухи. Кемерон так себя поставила, что никто не решается спросить напрямую о ее личной жизни. И Кадди к ней благосклонна. Но судачить за спиной от этого не перестали. Она действительно беременна?
- Определенно. Даже больше. Попала под рекламную акцию «Два ребенка по цене одного».
- Об этом, в основном, и говорят за ее спиной. Ходит упорный слух о том, что Кемерон беременна от Роберта, но он сбежал в Австралию, едва об этом узнал. Кто-то за то, что ребенок вообще не от него. Кто-то считает, что Кемерон беременна от тебя. На это даже стали принимать ставки. Лицо Хауса побелело:
- И кто этим занимается?
- Я не знаю точно. Слышал, как ее медсестры болтали в кафетерии.
Хаус молчал. Отвернулся от меня, положив руку на ограждение. Как раз в том месте, где еще недавно лежала рука Элиссон. Я решился задать еще один вопрос:
- Хаус, Кемерон беременна от тебя?
Он снова развернулся ко мне. Лицо было каменно-спокойным:
- Можешь поставить на это сотню. Выиграешь.
- Ты идиот!
- Согласен, у меня есть отклонение от нормального уровня IQ, но только в другую сторону. Ты ошибся с направлением.
- Это ты ошибся с направлением! Знаешь, сплетни имеют свойство распространятся и становится все более изощреннее.
- Мне плевать на то, что говорят другие.
- А Кемерон? Ты сможешь защитишь ее от злословия?
- Каким образом? Предлагаешь жениться на ней?
- А почему бы и нет? Ты же любишь ее!
- С чего это ты взял?
- Но Кемерон беременна от тебя!
- Необязательно испытывать комплекс моральных заблуждений под названием «любовь» чтобы сделать ребенка. По-твоему получается, Джимми, что ты не любил ни одну из своих бывших жен! Иначе был бы окружен кучей вопящих маленьких человечков.
- Ты представляешь, как к Кемерон будут относиться, когда все это откроется?
- С чего это ты так о ней заботишься?
- Ну, надо же хоть кому-то подумать о благополучии Элиссон, раз отец ее ребенка малодушная сволочь!
Я надеялся, что он придет в ярость, ударит меня, доказав тем самым свое неравнодушие к Кемерон, но Хаус лишь горько усмехнулся:
- И ты думаешь, что малодушная сволочь может сделать ее счастливой?
- Может. Если не будет бегать от ответственности.
- Дело не в ответственности.
- Тогда в чем же?
- Тебе обязательно потрошить мою душу?
- Если бы ты этого не хотел, давно бы развернулся и ушел.
Хаус хмыкнул и отвернулся. Прислонил трость к ограждению и оперся о него двумя руками, глядя вдаль. Я стал рядом. Ветер усиливался, взлохмачивая волосы и гудя в скрытых щелях здания. Наконец Хаус заговорил:
- Знаешь, почему я отпустил Стейси?
- Когда она увольнялась из клиники? Твои объяснения были весьма невразумительны.
- Перед этим я говорил с Марком. Ему предстояло еще несколько месяцев реабилитации, он уверенно шел на поправку. Мы ссорились. Я пытался уйти от него, разговор начал меня раздражать. Он догонял меня на своей чертовой инвалидной коляске. Чтобы отвязаться, я пошел по лестнице. Марк бросил коляску и пополз за мной. Два месяца реабилитации насмарку, но это не имело для него никакого значения. Для Марка это была битва за Стейси, которую он проигрывал. Я смотрел на его жалкие потуги догнать меня и не верил своим глазам. Ему было неважно, какую боль из–за этого придется пережить. Марк любил Стейси настолько, что мысль о том, что он потеряет ее, затмила все. Марк поставил Стейси выше собственного эгоизма. И в этом я не мог с ним сравниться. Я проиграл. Я бы никогда не поставил ее выше себя. Я понял, что моя любовь и не любовь вовсе. Страсть, привычка, соревнование, все, что угодно, но только не любовь… Я сказал Стейси все, чтобы она вернулась к Марку. Вот как все было. И история повторяется. Ты бы знал, на что способен Чейз ради Кемерон. Думаешь, он сейчас в Австралии, для того чтобы учиться? Черта с два. Никогда в это не поверю. Наверняка надеется, что если его не будет рядом, мне придется помогать Кемерон, и это нас сблизит. Вот такой вот пример самопожертвования. И как ты думаешь, кого я предпочту для нее?
Хаус обернулся. Я посмотрел на его лицо. Облака в его газах потемнели до цвета мокрого асфальта, губы кривились в болезненной ухмылке. И он еще будет утверждать, что не способен на любовь? Я спокойно встретил его взгляд:
- Есть маленькое отличие. Участие в акции под названием «Два ребенка по цене одного».
Лицо Хауса застыло:
- Чейз приедет через полгода. Пусть говорят что угодно и делают ставки. Я позабочусь о ней это время и верну ему.
- Ты же говорил, что они расстались?
- Это дело поправимое. У меня есть, чем на него надавить.
- Как ты можешь так говорить? Кемерон не вещь и не разменная монета, чтобы ее брать или отдавать! И твои дети тоже. Лучше тебя никто о них не позаботится!
- Любой позаботиться о них лучше чем я. Хочешь попробовать, любитель несчастных женщин? – Хаус яростно схватил трость и стремительно шагнул к дверям своего кабинета.
Я стоял на обдуваемом ветрами балконе и пытался переварить услышанное. Как Хаус может считать свое решение правильным? Он конечно гений в медицине, но в жизни иногда ведет себя как полный идиот! Или Хаус что-то мне не сказал? Оставалось надеяться, что время, проведенное с Кемерон, покажет, насколько он ошибается. Я вздохнул и направился в свой кабинет. Время все расставляет по своим местам…

Главное правило в том, что правил не существует

как все хорошо начиналось и так плохо заканчивается...*загрустила*