Хаус

Медленно текли тревожные дни. Ожидание… Ожидание держало в постоянном напряжении и не желало отпускать. Каждые два дня я брал у Кемерон кровь на анализ. Показатели неуклонно улучшались, но я все еще временами чувствовал страх - клацающий зубами монстр норовил вцепиться в глотку. Он ждал удобного момента, малейшего намека со стороны Элиссон, ее слова о плохом самочувствии или боли в низу живота, и тут же жадно припадал к судорожно бьющемуся сердцу, заставляя холодеть и сжимать пальцы в бессильные кулаки. Я боялся снова потерять. Опять…Судьба никогда не делала мне подарков. Я всего добивался сам и сам все терял. Но сейчас от меня мало что зависело… Я делал все что мог как врач. Я заковал себя в броню непроницаемого спокойствия, чтобы внушить Кемерон уверенность. Получалось ли у меня поддержать ее? Может быть. Она ни разу так и не заплакала и не сорвалась. Стойкая девочка.
Я стал привыкать к присутствию Кемерон рядом с собой. Стал привыкать к уютной теплой вмятине на постели, которая обозначала ее близкое присутствие рядом, к ее вещам, лежащим тут и там, к вкусным запахам, встречающим меня на кухне, к нашему молчанию и разговорам долгими вечерами. Я старался быть осторожным в выборе слов. Я старался быть внимательным. Черт возьми, я хотел, чтобы ей было хорошо со мной! Может даже, у меня иногда получалось. Кемерон с каждым днем выглядела все лучше, и все чаще улыбалась. И с каждым днем я привязывался к ней все больше. Понемногу, не всегда этого замечая. Я сжимал ладонь Элиссон, наблюдая как она тихо спит, я гладил ее кожу, зарываясь губами в золото волос, и неустанная боль изредка покидала меня, укрывая сном без сновидений. Губы Элиссон приникали к моим, провожая и встречая, их мягкая нежность манила и соблазняла. Я целовал ее шею и маленькую заманчивую родинку на плече. Ее тонкие руки удерживали меня, обнимая. Ее маленькие пальчики разглаживали морщины на моем лице, возвращая силы и надежду. И краткие мгновения тишины и покоя были наполнены ее присутствием. Время замерло в ожидании. И стало казаться, что у меня в кои-то веки появился шанс. Единственный из миллиона шанс стать наконец счастливым. Наверное. Может быть.

Кемерон

Поначалу жить рядом с Хаусом было труднее, чем работать на него. Квартира была его законной территорией, и иногда я чувствовала себя лишней. Изредка он бывал резок и груб, хотя явно старался вести себя сдержаннее. Я воспринимала слетающие с губ Хауса колкости как знак внимания, и тогда смысл каждого слова неуловимо менялся. Я вслушивалась в звук его голоса. Нежность и забота, что проскальзывали в его тоне, ласкали мое сердце. Хаус не упускал случая прикоснуться ко мне, обнять, прижать к своему телу, но никогда не позволял себе увлекаться, опасаясь навредить. Жестами показать свое внимание ко мне у него получалось гораздо лучше, чем словами. Руки Грэга окутывали меня теплом, утешая и успокаивая. Пальцы гладили кожу, вызывая сладкое томление. Я держалась за его уверенность, обретая надежду, и была бы счастлива, если бы не чувствовала угрозы моим еще не рожденным детям. Я разделала с ним мгновения расслабленной тишины, когда его голова лежала у меня на коленях, а мои пальцы осторожно касались лица и перебирали волосы. Когда Хауса не было рядом со мной, я садилась на диван, поджав под себя ноги, и разговаривала со своими малышами. Я уговаривала их быть умницами и не оставлять меня. Я направляла на них все чувство нежности, на которое была способна моя душа. Я ждала, и с каждым днем страх отступал все дальше. Я верила, засыпая каждый вечер рядом с Хаусом: все будет хорошо. Наверное. Может быть.

Уилсон

С нашего последнего серьезного разговора с Грэгом прошло довольно много времени. Не меньше месяца. Хаус старательно обходил стороной тему Кемерон в беседах со мной. Хорошо хоть, что он больше не устраивал никаких выходок с медсестрами. По крайней мере, пока Бренда вела себя тихо, они были в относительной безопасности. Однажды довольно поздним вечером я решил навестить Грэга у него дома и заставить его поговорить со мной откровенно. Пусть это было не так уж просто, но попробовать все же стоило. В любом случае запас пива, который у меня имелся с собой не оставит вечер безнадежно испорченным. Я покинул клинику и уже очень скоро стучался в его дверь, сжимая под мышкой коробку с лучшим напитком для совместной медитации. Никто не отвечал. Я постучал громче:
- Хаус! Это я – Джеймс!
Дверь открылась. Увиденное повергло меня в легкий ступор. Вместо моего язвительно друга меня встретили мягкая улыбка и сияющие глаза Кемерон.
- Доктор Уилсон! – радость в голосе Элиссон была неподдельной.
- Кемерон? – Я все еще не мог отойти от потрясения. Надо же! Кемерон в квартире Хауса! Неужели они живут вместе?
- Я знаю, вы удивлены, но это не повод стоять на пороге в такой холод! Заходите! – она шире открыла дверь, пропуская меня внутрь. Я сделал неуверенный шаг. Может не стоит нарушать их уединение? Я прямо сказал об этом Элиссон. Она в ответ засмеялась:
- Ну что вы! Хаус и так никуда не отпускает меня одну! Только под его контролем! Разве что пойти в парк на прогулку мне разрешается одной, но и то, не дальше пары миль. Я никого почти не вижу. А с вами мы всегда находили общий язык! Мне приятно поговорить с кем-нибудь. И Хаус будет наверняка рад вашему визиту! Он должен скоро приехать. И, кстати, он принесет бутылку вина. Обещал что оно будет сногсшибательное! Поужинаете с нами?
- С удовольствием! – Образ Хауса, чинно восседающего за накрытым столом с бокалом вина, безумно интриговал. На это будет интересно посмотреть! Я разделся, опустив коробку с пивом на пол. Перехватил порыв Кемерон помочь мне с бутылками, я сам отнес их в холодильник. За что получил благодарную улыбку. Я улыбнулся в ответ и пошел в гостиную. Элиссон села рядом со мной на диван и спросила про клинику. Я ответил, с удовольствием рассматривая ее милое лицо. Медовые волосы мерцали в свете ламп. Всегда любил этот цвет. Да, Хаусу несказанно повезло. Я поймал себя на мысли, что Элиссон стала выглядеть еще более привлекательной, чем раньше. Беременность явно прибавила ей внутреннего сияния. Или это удовлетворенная любовь к Хаусу позволила ей так расцвести? Сердце кольнула зависть. Еще три года назад я пытался завязать с ней отношения, но Кемерон сразу дала понять, что я могу быть для нее только другом. Уже тогда она не видела никого, кроме Грэга. А жаль. И сегодня мне стало жаль вдвойне. Мы разговаривали минут пятнадцать, дожидаясь Хауса. Я рассказывал Кемерон новости, она внимательно слушала и задавала вопросы. Постепенно я перевел разговор на Грэга, чтобы выяснить, почему он ничего мне не сказал. Но Элиссон только напряглась, когда я попытался сделать разговор более откровенным. Я оставил попытки что-то выведать, и вставил в разговор пару шуток. Дверь открылась, когда я рассказывал Элиссон весьма пикантный анекдот. Она смеялась.
Хаус вошел, сжимая в руке узкий бумажный пакет с бутылкой вина. Поравнявшись с диваном, он с неодобрением оглядел открывшуюся ему картину. Я встал, чтобы поприветствовать его и взять бутылку. Он буркнул что-то нечленораздельное в ответ. Куртка была брошена на спинку дивана. Хаус пошел на кухню за штопором. Вернувшись и небрежным движением кинув его на стол, он рухнул на кушетку и вытянул ноги:
- Продолжай. Ты же что-то вещал с умным видом? – глаза Хауса иронично сощурились.
- Недовольство на твоем лице мне мешает! - незамедлительно ответил я.
- Зато восторженно лицо Кемерон явно поощряет тебя к красноречию!
- Хаус! - Элиссон была удивлена этому выпаду в мою сторону. Я же улыбался про себя. В голосе Грэга чувствовалась ревнивая нотка.
- Кемерон! – Хаус передразнил укоризненный тон Элиссон.
- А я - Уилсон. Приятно познакомиться. – Кажется, моя улыбка расползлась до ушей.
- Ты воруешь у меня шутки, Джим?
- И не надейся. Эта - точно не твоя!
- Спорим, ты в качестве оправдания своего визита принес лучшее пиво, которое только смог найти?
- Определил по отсутствию машины? Принес. Но, кажется, намечается вино?
- Вино – для девочек, пиво – для мальчиков.
- А может мальчики тоже выпьют по бокалу вина? Или пиво лучше сочетается с вашими язвительными шутками? – Мы молчали. Элиссон встала и направилась на кухню. – Я накрою на стол.
- Тебе помочь? – Голос Хауса и мой слились вместе. Кемерон обернулась, удивившись нашему неожиданному единодушию:
- Я справлюсь. Разве что бутылку можете открыть.
Для ужина за неимением лучшего пришлось приспособить журнальный столик. Я придвинул к нему одно из кресел, чтобы сидеть напротив Элиссон. Кемерон принесла откуда-то белую скатерть (И где она только ее отыскала?) и столовые приборы. Скоро на столике красовалась бутылка и три красивых бокала. Элиссон поставила перед нами тарелки. Одуряющий запах защекотал очарованное обоняние.
- Что это? – Кажется, в моем голосе промелькнуло благоговение.
- Меня этому блюду научил Роберт. Я спрошу, как оно называется, если хотите. – Кемерон улыбнулась.
- Думаю дело не в названии, а в мастерстве повара! – Я послал ей ответную улыбку, краем глаза наблюдая за лицом Хауса. Он угрюмо молчал, убивая меня взглядом яростно-голубых глаз. Грэг разлил вино, отмерив Элиссон едва ли половину небольшого бокала.
- Часто созваниваешься с Чейзом? – поинтересовался я. Взгляд Хауса едва уловимо дрогнул.
- Пару раз в неделю.
- Ну и как он там?
- Очень занят. Но, кажется, ему там нравится.
- Не собирается приехать на выходные?
- Не знаю. Вполне возможно, он решит устроить мне сюрприз.
Разговор неловко замер. Я поднял свой бокал, намереваясь произнести тост:
- За очаровательную хозяйку, что согревает холодный вечер своей улыбкой!
Хаус фыркнул, но ничего не сказал, только пригубил бросающий алые блики напиток. В глазах Элиссон мелькнуло смущение, она покосилась на Грэга. Мы принялись за еду в относительном молчании. Я периодически осыпал комплиментами Кемерон, она старалась отшутиться. Хаус молчал, наблюдая за нами и поглощая терпкое, немного резковатое, но очень вкусное вино. Вскоре он предложил мне сигару. Я не отказался. Кемерон ушла в спальню, подальше от тяжелого запаха табака. Сизый дым поплыл по комнате, переплетаясь с повисшим молчанием. Хаус виртуозно выпустил дымное кольцо, потом сразу еще одно. Я спросил:
- И давно Элиссон живет у тебя?
- Уже называете друг друга по имени?
- Почему бы и нет? Она твоя женщина. Я твой друг. Общая беда людей как-то сближает, не находишь?
- Я видел, как она вас сближает. Ворковали как голубки.
- Элиссон приятная собеседница.
- А ты сладкозвучный засранец.
- Почему это?
- Потому что источая комплименты, ты не мог отвести от нее взгляд.
- Ты просто завидуешь моему красноречию!
- Твоему так называемому красноречию позавидуют разве что макаки. Только и слышно было «Ух», «Ах» и «Какая ты красавица».
- Ты преувеличиваешь. Я просто был благодарен за хороший ужин.
- Так благодарен, что с подбородка чуть слюна не закапала?
- Ревнуешь?
- Нет. - Хаус встал и направился к стереосистеме, тяжело опираясь на трость. Медленная блюзовая мелодия тронула сизую тишину.
- Как скажешь. – Я счел непродуктивными дальнейшие препирательства. Все и так было ясно. Сигары потухли, окруженные молчанием.
- Хаус? – его неподвижность стала внушать мне некоторые опасения.
- Чего ты хочешь, Джим?
- Почему ты не сказал мне, что Элиссон живет у тебя?
- Зачем? Ты бы и так рано или поздно узнал. Просто не хотел видеть на твоем лице выражение самодовольного торжества.
- На твоем лице оно бывает чаще.
Хаус только хмыкнул, ничего мне не ответив.
- Тебе хорошо с ней? – Я продолжил наступление.
- Иди ты к черту, Уилсон! Хватит устраивать мне массированную атаку.
- Я всего лишь спросил.
- Да уж, конечно. И в твоем голосе не дрожит азарт охотника за откровениями.
Я не стал отвечать. Дым развеялся, оставив на языке легкий оттенок горечи. Наше уединение нарушила Кемерон:
- Хаус? – она подошла к Грэгу. Я встал с кресла, намериваясь пойти домой. Было уже поздно, и впечатлений от сегодняшнего вечера я получил достаточно. Так что было самое время уйти. На лице Элиссон было странное выражение. Хаус нахмурился, пристально вглядываясь в ее глаза.
- Что случилось? – В его голосе явственно проскальзывала тревога.
Элиссон неуверенно улыбнулась и покосилась в мою сторону.
- Все в порядке. Я иду спать. Хотела пожелать тебе спокойной ночи. Ты ведь еще не ложишься?
Хаус заметил этот быстрый взгляд и ухмыльнулся, посмотрев на меня. Он привлек ее к себе и поцеловал. Я смотрел на них и улыбался. Процесс пожелания спокойной ночи явно затягивался. Я оделся и вышел. По-моему, они этого даже не заметили…

Главное правило в том, что правил не существует

*в предвкушении новых вкусняшек*

Кемерон

Этот поцелуй Хауса никак не походил на те короткие прикосновения, которые доставались мне последний месяц. Слишком горячий и свободный. Голова закружилась. Возбуждение разгоралось яростным пожаром. Стук двери отметил уход Уилсона. Сердце на секунду заполнилось чувством признательности к нему и снова окунулось в волшебство поцелуя. Больше меня ничего не сдерживало. Я ответила со всей накопленной страстью…
Ладони Хауса обхватили мое лицо. Его губы с усилием оторвались от моих. Он тяжело и быстро дышал, пытаясь успокоиться. Наконец, ему хватило воздуха, чтобы спросить:
- Что ты хотела сказать? Чем не решилась поделиться при Уилсоне? – руки Грэга нырнули под блузку, коснувшись кожи.
- Если хочешь, чтобы я была способна говорить, отпусти меня. – Прикосновение его пальцев к коже заставило стиснуть зубы, чтобы не застонать от еле сдерживаемого желания.
Хаус коротко поцеловал меня и отодвинулся, разыскивая взглядом в очередной раз закинутую куда-то трость. Я постаралась усмирить пульс и села на диван. Он присоединился ко мне через минуту, закинув ноги на журнальный столик. Я пододвинулась к Хаусу, устроив голову на его груди. Рука Грэга легла на мое плечо.
- Пришли результаты биопсии? – холодок страха сжал мое сердце. Я не смотрела на него.
- Да. Все нормально. Никаких генетических заболеваний. – Голос Хауса был уже полностью спокоен.
- А остальные анализы?
- В порядке.
Я вздохнула с облегчением. Мысли переключились на давно волнующую мысль:
- Значит, я могу выйти на работу?
- Нет, значит, ты не можешь выйти на работу.
- Почему?
- Потому что в твоем положении работать в скорой опасно.
- Все будет хорошо.
- Сказала коза капусте. Забудешься в порыве кому-нибудь помочь и навредишь своему здоровью.
- Я не могу сидеть сутками в четырех стенах. Это тоже вредит моему здоровью.
- Можешь временно поработать у меня. Будешь следить за почтой и картами пациентов.
- Хаус, это будет выглядеть странно. По клинике пойдут разговоры…
- Даже побежат, с криками и улюлюканьем. Это лучший выход. Будешь работать четыре часа в день. Я уже обо всем договорился с Кадди.
- Диктатор!
- Трудоголик! Между прочим, это стоило мне дополнительных двух часов клиники еженедельно.
- Хорошо. Это действительно было бы безопаснее. – Мысль о том, что я могла бы работать рядом с ним, как раньше, заинтересовала, и как-то взволновала меня. Хаус…
- Что, хочешь предупредить о том, что будешь влезать в дифдиагноз?
-Я могу принести большую пользу, если не буду только копаться в бумажках.
- Влезай, не утерпишь ведь. Но давай сначала подумать молодежи, а то будешь делать за них их работу.
- Хаус… Насчет детей…
- Что, почувствовала их движение? – голос Грэга изменился, наполнившись трепетным любопытством. – Поэтому у тебя было такое пораженное выражение на лице, когда ты якобы пришла пожелать мне спокойной ночи?
- Да. – Улыбка тронула мои губы. Я вспомнила это неожиданное ощущение. Рука машинально легла на живот. Я подняла голову, чтобы взглянуть на Хауса. Он странно смотрел на меня. Я не смогла определить значение этого взгляда. Может быть потому, что значений было множество. Хаус потянулся к моим губам и, едва их коснувшись, прошептал на ухо:
- Ты хочешь спать?
- Нет. Не очень.
- Это хорошо. Думаю, при таких хороших анализах можно позволить себе немного больше поцелуев. – Он легко коснулся губами моей шеи. Дрожь пробежала по телу.
- Тогда я в ванную. – Улыбка расползлась по моим губам кленовым сиропом.
- Правильно, а то вся сигарами пропахла! И такая же горькая на вкус!
- Кто бы говорил! От тебя и пропахла!
- От меня? Я ни в чем не виноват! Может, ты покуриваешь украдкой? Надо сигары пересчитать!
Я выскользнула из его рук, направляясь купаться. Улыбка никак не хотела уходить с моего лица.

Хаус

Кемерон ушла в ванную. Я осторожно растирал противно ноющее бедро, вдруг пожалев о своем предложении. Не оправдать ожиданий Кемерон сегодня было для меня очень возможным. Слишком много наркотика за последнюю неделю... А что если острый приступ боли настигнет меня в самый неподходящий момент? И как она отреагирует в этом случае? Привычный укол ненависти к собственной ущербности прошелся по сердцу горькой, тут же сгинувшей волной. Я покачал в руке пузырек с викодином. Мое оранжевое убежище... Нога не болела так сильно, чтобы принять его сейчас, но полезшие из недр подсознания страхи нуждались в жирной подачке, чтобы убраться обратно. В итоге я принял одну таблетку вместо привычных двух. Компромисс между страхами и желаниями… Я усмехнулся и расслабился на диване. Вскоре я услышал, как Кемерон вышла из ванной, направляясь в спальню. Я медленно встал, прислушиваясь к ощущениям, и удовлетворенно вздохнул. Боль была вполне терпима. Чуть теплая вода взбодрила тело. Я долго стоял под ее упругими струями, наслаждаясь нехитрым удовольствием от прикосновения воды к коже. Я вышел спустя десять минут. Спальня была освещена лампами, стоящими на прикроватных тумбочках. Кемерон лежала в своей любимой позе, обняв подушку. Глаза были закрыты. Неужели уснула? Разочарование и облегчение переплелись друг с другом. Я выключил свет и вытянулся рядом. Желание прикоснуться к Кемерон было почти нестерпимым, но я сдержал себя, опасаясь ее разбудить. Пусть спит. У нас впереди еще много времени. Я закрыл глаза.

Кемерон

Я проснулась от настойчивой трели телефона. Хаус поднял трубку, что-то недовольно буркнул, услышал ответ и, положив ее на место, встал. Значит, что-то с его пациентом серьезное. Грэг быстро собрался и ушел. Я посмотрела на будильник. Три часа ночи. Досадливо вздох сорвался с моих губ, когда до меня дошло, что, заснув вчера, я, упустила возможность насладиться долгожданной близостью. Непоседливый сон скрылся за дверью вместе с ушедшим Хаусом. Я встала. Хотелось пить. Короткие шелковые шортики, которые я надела вечером для Грэга были страшно неудобными. Бретелька кружевного топика все время сползала с плеча. По-видимому, производители этой скользкой на ощупь жути полагали спадающую одежду чрезвычайно эротичной. Я поежилась, коря себя за вчерашнюю сонливость. Ну, надо же! Казалось, я лишь прикрыла на секунду уставшие глаза! Посетив кухню и ванную, я вернулась в спальню. Одинокая постель никак не помогала мне уснуть. Слишком я привыкла к теплу Хауса рядом. Странное беспокойство охватило меня. Я ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее, но смутные тени тревожных мыслей лишали покоя. Мое будущее было весьма неопределенным. Страхи периодически навещали, источая душу червоточинами. Я боялась за детей, я боялась за свои хрупкие отношения с Хаусом, я боялась оказаться в кругу злословия, возвратившись в клинику. Но привычное упрямство набычило лоб. Я справлюсь. Так или иначе, но я справлюсь… У меня просто нет другого выхода. Эта мысль позволила мне наконец расслабиться. Я провалилась в сон, когда небо стало заметно сереть.

Солнце, врывающееся в окно, разбудило меня довольно поздно. Я потянулась. Рука задела пустующую подушку. Хаус так и не вернулся из больницы. Я вздохнула, встала и выглянула в окно. Голубизна высокого неба предвещала хороший день. Я с наслаждением наполнила грудь прохладным воздухом и поспешила в ванную. Утро требовало соблюдения привычного ритуала. Короткий завтрак, нехитрые сборы и спустя полчаса я вышла на улицу. Погода и впрямь была замечательная. Ноги не задумываясь, повернули в сторону ближайшего парка. Пустые дорожки встретили меня солнечной тишиной. Ветер слабо шевелил полуголыми ветвями деревьев. Все еще зеленая трава украшала газоны. Я села на любимую скамейку и вытащила хлеб, чтобы подкормить голубей. Давно привыкшие ко мне птицы тут же слетелись на угощение. Крошки полетели на дорожку, вызвав радостное воркование. Я улыбнулась…
Неожиданно тень заслонила солнце. Я повернула голову. Большущий, неопрятно выглядящий человек внимательно смотрел на меня. Я вздрогнула от его пристального взгляда. Он ухмыльнулся, демонстрируя желтые зубы:
- Гляньте-ка, какая красавица!
- Вы что-то хотели? – я настороженно смотрела на бомжевато выглядящего мужчину.
- Не-а, просто любопытно. Давно не был в этом парке. А зря! Если б знал, что тут гуляет такая цаца… - вдруг он нахмурился, вглядываясь в мое лицо. – Я хде-то видел твою смазливую мордашку!
Я отодвинулась подальше. Вокруг никого не было. Если понадобиться помощь, меня вряд ли кто-то услышит. Холодок страха пополз по спине. Физиономия громилы оживилась:
- Точно! Не так давно на этой скамейке дрых хорошенький блондинчик. А в его бумажнике была твоя фотография!
- Чейз! Когда вы его видели? – я пораженно застыла. Роберт, спящий на скамейке в парке? Почему-то у меня и мысли не возникло, что бродяга врет. Если обчистил Роберта, пока тот был не в себе, вполне мог запомнить мою фотографию.
- Ну, дорогая, информация бесплатной не бывает! Пять баксов!
Я вытащила из кармана единственную банкноту и протянула ему. Кошелек остался дома. Было лишь немного мелочи на всякий случай.
- Когда вы его видели? - стыдливое любопытство снедало меня.
- Ну… Месяца три назад. Я, знаешь ли, человек свободный, не слежу за временем. Хотя… В ту ночь как раз был пожар неподалеку. Столько машин понаехало! Может, еще мелочь подкинешь, а?
- У меня больше ничего нет.
- Ну ладно. Тогда бывай! – Бродяга не спеша удалился, прихрамывая на одну ногу и оставляя меня в пораженном молчании.
Я съежилась на скамейке, обхватив себя руками. Значит, пожар…Припомнились события, разделившие меня и Хауса. Почему Роберт оказался так близко от квартиры Грэга именно в ту ночь? Он переживал наш разрыв, мог напиться и уснуть в парке. Это возможно. Червячок подозрения прогрызал дорожку в теплое безоблачное осеннее утро. А что если тот незнакомец, который устроил все это - мой вдоль и поперек изученный Роберт? Нет! Он просто не мог! Может это совпадение? Я запуталась. Рука сама потянулась к телефону. Плевать, что Чейз сейчас уже спит, что за его окном глубокая ночь, я должна знать! Роберт долго не отзывался, наконец, поднял трубку:
- Кемерон? Что случилось? Все в порядке? – его сонный голос полыхнул беспокойством.
- Чейз, скажи мне, где ты был в ту ночь, когда случился пожар у Хауса в квартире? – Мои руки стискивали телефон, ожидая ответа, но Роберт долго молчал. Наконец, он ответил:
- Элиссон, я знал, что это когда-нибудь откроется, но не думал, что так скоро. Прости.
- Значит это ты тот поджигатель? – мой голос беспомощно упал до шепота.
- Я не нашел в себе сил признаться. Я боялся, что ты станешь меня ненавидеть. Прости. Пожалуйста, прости!
- Как ты мог, Роберт? Ты же мог убить нас обоих…
- Я не контролировал себя, Элиссон!
Холод противно сковал грудь. Голос ломался, продираясь сквозь его ледяные глыбы:
- Тебе нужно сказать Хаусу.
- Он знает.
Я вздрогнула от еще одного удара. Рука с телефоном безжизненно опустилась. Хаус все знал и ничего мне не сказал… Ни у одного из них не нашлось ни капли доверия ко мне? Или они ожидали, что я поведу себя как истеричная дура? Я выключила телефон и положила его в карман. Парк вдруг показался мне самым отвратительным местом на земле. Жухлая трава безжизненно оправляла голые деревья. Небо казалось выцветшим и пустым. Серая тоска асфальтированных дорожек, казалось, заволокла весь мир. Горечь и обида подступили солеными слезами, но так и не вылились, отравляя душу. Я встала и медленно направилась домой. Домой… А я то уже стала считать квартиру Хауса своим домом. А оказывается, ничего не изменилось… Он не приблизился ко мне не на йоту. Печальная улыбка искривила губы. Как я могу быть рядом, когда он не считает нужным доверять мне? Он был так нежен со мной, так заботлив... И все же такая пропасть между нами… Почему? Ну, почему он ничего не сказал мне? Захотелось сбежать, уйти подальше, забиться в какой-нибудь укромный уголок и свернуться калачиком. Не видеть. Забыть. Не чувствовать. Никого. Ничего. Никогда…
Я остановилась перед дверью его дома и открыла ее неловкими пальцами. Надо взять сумку. Ключи от моей старой квартиры все еще были внутри. Я вышла, не обернувшись на теплый уют гостиной. Мне мучительно хотелось уйти…

Главное правило в том, что правил не существует

Сообщение отредактировал alvarya - Четверг, 06.11.2008, 08:15

День выдался тяжёлым. Не только из-за того, что пришлось начать его, едва закончив предыдущий. Пациент все дальше уходил от нас по дорожке к смерти, а решения все не было. Только к обеду диагноз, наконец, удалось поставить. И то, из-за случайной находки Формана.
Было часов одиннадцать, когда неожиданно позвонил Чейз:
- Хаус, Кемерон не отвечает на звонки.
- А с какой стати ты звонишь ей так рано? У тебя же сейчас только четыре часа ночи. Она что, приснилась тебе в эротическом сне?
- Элиссон сама мне позвонила. И спросила насчет пожара.
- Ты признался ей?
- Да. – Голос Чейза был обреченно-усталым.
- Идиот! Какого черта ты не соврал? Ты понимаешь, как ей опасно волноваться?
- Я не смог.
- Когда она звонила?
- Час назад.
- И почему я узнаю об этом только сейчас?
- Я пытался ей дозвониться, но ее телефон выключен. Я надеялся, что она успокоиться.
- Надейся, что с ней все в порядке, иначе я оторву твою хорошенькую белобрысую голову! – я прервал звонок и со злостью выругался. Набрал домашний. Кемерон не поднимала трубку.
Оставив Формана за главного, я поехал домой. Кемерон принимала столько гормонов весь месяц… Кто знает, как она отреагирует на подобную новость? Сердце в беспокойстве сжалось. Я не заметил, как добрался до квартиры. Пусто… Где еще она может быть? Сумки Кемерон не было. Значит при ней деньги и документы. И наверняка ключи от старой квартиры. Может быть, Кемерон там. Я снова сел в машину и через десять минут был уже у ее дома. Настойчивый стук в дверь не сразу дал результат. Кемерон открыла дверь, когда я постучал в третий раз. Равнодушно-спокойные глаза заставили меня облегченно вздохнуть. Ничего серьезного не случилось.
- Впустишь меня? – трость, исправно послужившая молотком, со стуком воткнулась в пол. Кемерон молча отступила, пропуская внутрь. Воздух был безжизненно затхлым из-за долгого отсутствия хозяйки.
- Открой окно, нужно проветрить квартиру. – Я всмотрелся в ее лицо. Непроницаемые глаза ничего не выражали. Кемерон села в кресло, не отреагировав на мое замечание. Я раздвинул шторы и впустил в комнату немного свежего воздуха. Сел на диван. Кемерон посмотрела на меня, ожидающе приподняв бровь.
- С какой стати ты вернулась сюда?
- Мне нужно было побыть одной, – ее голос был спокоен. И холоден, как зимняя ночь.
- Знаешь, есть такой маленький электронный приборчик. Телефон называется. Нажимаешь кнопочку и сообщаешь мне, что тебя не будет дома. В следующий раз не заставляй меня бегать по всему городу, разыскивая тебя.
- Незачем обо мне волноваться.
- А что еще прикажешь делать, когда ты совершаешь безрассудные детские поступки?
- Беру пример с вас, – она горько улыбнулась - Что, Чейз звонил? Опасался, что я сделаю какую-нибудь глупость? Хаус, не бойтесь, я умею держать себя в руках.
Это дистанцирующее «вы» скользнуло по сердцу коротким болезненным уколом.
- Элиссон… - она удивленно вздрогнула. Я не называл ее по имени. – Элиссон, сядь рядом со мной.
- Нет.
- Элиссон. В тебе сейчас говорят гормоны, а не здравый смысл. Обида пройдет и тебе станет стыдно за свое поведение.
Кемерон встала и подошла к приоткрытому окну. Она молчала, отвернувшись от меня и разглядывая равнодушный день за окном.
- Мне просто нужно побыть одной… – ее голос был болезненно усталым.
Я раздумывал о том, что мне сейчас следует сделать. Уйти? Да, она успокоиться и придет в себя. И, может быть, к вечеру вернется домой. Только «может быть» меня совсем не устраивало. Остаться? И что сказать ей? Что она хочет услышать?
- Что ты хочешь услышать? - вся это глупая ситуация подогревала мое раздражение.
- Почему вы не сказали мне?
- Хватит отгораживаться от меня этим дурацким «вы»! – Я последовал за ней, остановившись за спиной.
- Хватит отвечать вопросом на вопрос. Почему ты не доверил историю пожара мне? Я должна знать. – Она повернулась, запрокинув голову, чтобы встретить мой взгляд. Я ответил прямо:
- Правда окончательно разрушила бы ваши отношения. Я хотел, чтобы ты осталась с Чейзом.
- Почему?
- Он любит тебя.
- А ты нет? – ее глаза переполняла горечь.
- Я не способен на любовь…Разве ты не знала? – слова с трудом прорывались на мои губы. Я не знал, что чувствую. Смятение раздробило душу на мелкие кусочки. Они словно окружали меня серым облаком, мешая дышать. Противная боль раскрывалась внутри горячим цветком, пронзая сердце колючими лепестками.
- Тогда мне лучше остаться здесь. – Ее глаза тронула печаль.
- Нет. Ты нуждаешься в тщательном наблюдении.
- А может быть, это Ты нуждаешься? Во мне? Скажи… – она вдруг наполнилась странным спокойствием. Глаза потемнели, затягивая в свою глубину. Она ждала моего ответа.
Я застыл… Я замер на тонкой, ранящей грани между желанием любви и страхом потери. Между страстной надеждой и постоянным отчаянием. Между теплом привязанности и страхом разрушения… Я балансировал между, не смея шагнуть вперед, боясь переступить черту, боясь, что словно в зеркале, обещанное счастье обернется своей противоположностью. И я снова окажусь там же, где был. В холодной полночи одиночества…
Я вспомнил свой старый сон и стоящую в нем между мной и Кемерон стеклянную дверь. Я так и не посмел впустить ее тогда. Не посмел открыться перед ней, побоявшись снова стать беззащитным. И Элиссон покинула меня. Ее любовь потухла, приняв неизбежность нашего разделения. А сейчас? Увижу ли я затухающий пепел привязанности в ее глазах, если отвечу «нет»? Перенесу ли я эту потерю? Душа взвыла от отчаяния, не в силах отпустить ее, не в силах оборвать все связи, что уже крепко соединяли нас…
Я сделал полшага вперед, уничтожая пространство между нами. Тихие слова разрезали время на «до» и «после»:
- Ты нужна мне…
Ее глаза закрылись на секунду и снова открылись. Взгляд наполнился прозрачными слезами, но в нем больше не было преград. Дверь между нами открылась. Я потянулся к ее губам, чувствуя, как плечи освобождаются от непомерной тяжести непробиваемой защитной брони. Мне стало легко. На вздох, на секунду, на миг? Не важно... Иногда из мгновения рождается вечность…

Главное правило в том, что правил не существует