Я на форуме хоть и зарегистрирован довольно давно, но только сейчас зашел под своим именем чтобы выразить автору свое восхищение двумя частями произведения! И "Критическая уязвимость", и эта часть - просто класс!
С нетерпением жду продолжения!

А что касается первой части - то сейчас вернусь в ту тему и несоклько своих соображений осмелюсь высказать...

----
Глава 13
- Победа, Русудан! Заходи, дорогая!
- Здравствуй, бабо… Какая тут победа…
Русудан глубоко вздохнула и шагнула через порог. Дом, родной дом, ее крепость, ее убежище, последняя надежда. После того, как уехала Тина, только сюда, к самым родным, она могла принести свою беду. А с другой стороны, на что она, позорище рода Эристави, может рассчитывать?
- Проходи, внученька, проходи, - бабо Нато суетилась вокруг нее, сияя глазами и сверкая золотым зубом. – Приехала к нам, старым, в кои-то веки, не оставила нас. Устала с дороги?
- Спасибо, бабушка, - Русудан с облегчением опустилась на застеленную ковром старинную тахту. – Добралась нормально.
На самом деле дорога из Тбилиси до Телави была сущим кошмаром. Из горящей столицы ее вывезли коллеги по отделению в машине «Скорой помощи», но где-то на перевале машина встала. Бросив «скорую», они спустились по ущелью вниз, чуть не попали под обвал и добрели до маленькой безымянной деревни, где за пятьсот долларов рыжий горец согласился отвезти ее в Телави на своем «рэнглере». Полдороги они проехали без приключений, но затем начались бомбежки. Горец сначала отказался ехать дальше, потом взвинтил тариф вдвое, но после того, как узнал фамилию пассажирки, решил не связываться с арагвскими Эристави и не брать с нее денег вообще. Еле-еле Русудан впихнула ему двести долларов «на обратную дорогу» - не хотелось обижать человека. Расчувствовавшись, он подвез ее прямо к дому, угостил деревенской чурчхелой и посигналил на прощание. Но зачем об этом рассказывать бабушке? На нее и так сейчас свалится новость, которая ее не обрадует.
Очень хочется оттянуть этот момент, посидеть, попить чаю, пообедать, перевести дух, немножко побыть маленькой бабушкиной внучкой. Но так будет нечестно. Надо признаться сразу.
Русудан вздохнула, набрала воздуха в грудь. В горле свернулся комок. Она проглотила его, и зажмурилась, как перед прыжком в ледяную горную речку.
- Бабо, - выпалила она. – Прости меня, дуру. Я беременна.
Бабушка охнула и выронила чашку.
- Господи, вот радость-то! Ты замуж вышла?
Русудан покачала головой.
- То-то и оно, что нет, бабо. Мы с отцом ребенка и знакомы-то были всего один день. И, наверное, никогда больше не встретимся.
Она опустила глаза. Одинокая слезинка скатилась по побледневшей щеке.
- Ох, внученька… - бабушка присела с ней рядом, обняла за плечи. – Ты не плачь, маленькому больно не делай. Ничего, ничего…
- Ну как же ничего, бабо… - еле выдавила Русудан. – Я же… я ведь…
Сил сдерживать слезы больше не осталось, и она разрыдалась, как маленькая девочка. Бабушка осторожно погладила ее по голове.
- Внученька, - прошептала она. – Не надо плакать. Ты же не схоронила никого.
- Вот женщины! – донесся до них скрипучий голос. – Внучка на порог, и сразу о похоронах. Русудан, ты сейчас наплачешь лужу с Черное море размером. Что случилось?
Русудан подняла заплаканные глаза. Перед ней, опираясь на посох, стоял высокий старик с белоснежной бородой и яркими черными глазами. Дед, любимый дед… Что-то он сейчас скажет…
- Деда Нугзар, - Русудан вытерла нос рукавом. – Деда, прости…
- Правнук у нас будет, - договорила за нее бабушка. – Радость-то какая, а она ревет. Переживает, что без мужа родит.
- Охо-хо… - дед покачал седой головой. – Ладно, внученька. Расскажи про отца моего правнука. Моя внучка плохого человека не полюбит, правда?
- Он американец, деда, - прошептала Русудан. – Мы работали вместе. Он достойный человек. И великий врач.
- Даже так? – дед улыбнулся в бороду. – Эх, внучка, внучка… Совсем разум потеряла там в Тбилиси. Но теперь… Подойди-ка сюда.
Русудан, медленно, как во сне, поднялась с тахты и нерешительно приблизилась к деду. Пол, казалось, вот-вот провалится под ногами.
- И что? – спросил дед. – Правда, правнук? Мальчишка?
Русудан кивнула, боясь поднять на деда глаза.
- Правнук! – торжественно произнес тот. – Эх, внученька… Спасибо тебе. Спасибо…
- За что, деда?
Дед покачал головой.
- Я не увидел сына Эристави, не увидел внука Эристави. Но я увижу правнука Эристави. Наследника. От вас, девок, никакого толку.
Русудан всхлипнула и бросилась деду на шею.

Тина проснулась сама, не от грохота штурмовиков, утюживших низкое зимнее небо. Диван в отсеке первого класса летающего госпиталя по комфорту давал сто очков вперед и койке в палате, и кушетке в ординаторской. Выспалась она отменно. Если б еще на другом диване не так храпели…
Ну конечно – Грег. Развалился на диване напротив и сладко спит, вцепившись в подушку. Одеяло сползло, роба задралась чуть ли не до лопаток. Тина потрясла его за плечо.
- Грег, проснись! Ты храпишь.
Тот приподнял голову с подушки и протер мутные спросонья глаза.
- А? Что?
- Храпишь страшно, говорю.
- Вероятно.
Он уселся на диване и сильно потер уши. Тина осторожно опустилась рядом.
- Так я и знала. Таки пошутил, змей. Прождала тебя два часа, пошла тебя искать и нашла здесь.
Хаус поморщился.
- И что ты со мной сделала?
- Очень хотелось вымазать тебя зубной пастой.
- Ты пошла за пастой, запнулась об диван, упала и уснула?
Тина фыркнула.
- Что-то типа того. Очень хотелось ответить шуткой на шутку, но сон оказался сильнее меня.
Хаус потянулся и завалился обратно на диван.
- Злишься, что я не пришел?
Тина кивнула. Хаус погрозил ей пальцем.
- Вот и зря. У меня есть алиби.
Тина наморщила носик.
- И какое же?
- У меня было свидание с Эфенди.
- С Эфенди? – Тина вздохнула. – Узнал, что мы сделали, и пришел намыливать тебе шею? Ой-ой-ой.
- Вот именно. Еле отмазался.
- «Беги на угол за поллитрой, потому как пронесло», - процитировала Тина. – Ну так как? Может, мы с тобой проведем разбор полетов сейчас?
Она улыбнулась и осторожно дотронулась до колючей щеки. Хаус осторожно отвел ее руку в сторону.
- Не спеши, Кали. Оно тебе надо?
Тина поймала его руку в свою.
- А что? Нам не нужно ничего усложнять. Будем просто хорошо проводить время.
- И ты не будешь дуться, если я в очередной раз на операции на тебя наору?
- Нет.
- И тебя не беспокоит, что на родине у меня может быть жена и выводок малявок?
- Нет, - Тина слегка улыбнулась. – В это я вряд ли поверю.
Хаус грустно улыбнулся.
- Недоверчивая… Это хорошо! – он приподнялся и уселся на диване рядом с Тиной. – Тогда послушай меня. Если мы с тобой будем хорошо проводить время, знаешь, что будет дальше?
- Нет…
- Вариант первый. Я сделаю то, что тебе не понравится. Скажу гадость, сравню с женой, обругаю за очередной косяк. Ты взбесишься, отношения испортятся. А нам еще работать.
Тина покачала головой.
- А второй вариант?
- Второй… - Хаус встал и потянулся. – Второй еще проще и печальнее. У нас все хорошо, мы вдвоем снимаем комнату и живем душа в душу. Пока не кончится война. В первый же день мира я прощаюсь и возвращаюсь домой.
- Ну… - Тина встала, нервно сцепила пальцы. – Чем же это плохо?
- Просто будет в два раза больнее. Не хотелось бы.
Тина вскинула голову.
- Боишься влюбиться?
- Не-а! – Хаус наклонился, отыскивая под диваном кроссовки. – Боюсь, это ты влюбишься. Судя по твоей реакции, процесс уже начался.
Он надел кроссовки, безжалостно смяв задники.
- Поэтому я боюсь, что мне придется прямо сейчас зайти к Эфенди и попросить другого анестезиолога. Досадно. Я привык с тобой работать.
Тина фыркнула и резко развернулась на каблуках. Звучно бухнула дверь, вздрогнула переборка. Хаус вздохнул и принялся поправлять задники кроссовок – что-то опять порвалось и натирало.
- Вот дерьмо, - буркнул он. – До нового года не доживут.

Громкий звук, донесшийся из коридора, привлек его внимание. Будто упала на железный пол тяжелая коробка… Кто-то ходит по самолету, и это не Тина. Что за ерунда?
А потом кто-то хрипло выругался.
Хаус осторожно подкрался у двери и выглянул в коридор. Дверь на склад медикаментов была открыта, внутри горел свет, на полу коридора четко обрисовались три тени.
Тина. И двое мужчин. Один – с ножом. Схватил Тину за руку и что-то требует грубым голосом на чудовищно изуродованном русском.
Хаус замер и прислушался. Чего они хотят?
- Ти, дура! Гдэ промэдол?
И звучный шлепок пощечины.
Они пришли за наркотиками. Они думают, Тина тут одна. Значит, когда они получат то, за чем пришли…
Как же быть?
В операционную, быстро. Так, инструмент в лотке… Вот, это сойдет… Закись азота? А это мысль… В кабину пилота. Вырубить вентиляцию. Затем – хватаем баллон. Тяжеленный, сука… Главное – тихо. Не нашуметь, не уронить.
Осторожно, стараясь двигаться как можно тише и не пыхтеть под тяжелым грузом, он подкрался к складу, опустил баллон на пол и заглянул на склад. Тина - на полу перед стеллажами, всхлипывает, держится за щеку, красную от удара. Налетчик с ножом наклонился к ней, трясет за плечо. Второй роется в коробках на стеллажах. Итак, пора!
Он скрутил вентиль, приподнял баллон и со всех сил толкнул его на налетчика с ножом. Тяжелый стальной цилиндр сшиб его на пол и покатился по полу с грохотом и шипением. Ушибленный налетчик шлепнулся ничком, и в тот же момент Хаус поймал Тину за шиворот и вышвырнул за дверь.
- Беги!!!
Второй бандит развернулся к нему, опасно блеснуло длинное лезвие. В ответ свистнула, распоров воздух, стальная струна.
Удар сложенной пополам пилы Джильи попал по предплечью, рассек до кости. Брызнула кровь, рука выронила нож и повисла как плеть, налетчик с воплем отскочил, споткнулся о баллон и шлепнулся на пол. Хаус шарахнулся назад, торопливо захлопнул дверь склада. Обдирая пальцы, рванул защелку, привалился к двери. Изнутри слышались гулкие удары – кто-то колотил по двери чем-то тяжелым. Потом – хихиканье и возня. Наконец, все стихло.
Только шальной стук пульса в ушах и всхлипывания Тины.
Она сидела на полу, не в силах сдвинуться с места, размазывая по лицу слезы пополам с кровью из пореза на щеке. Хаус наклонился к ней, осторожно помог встать. Тина вцепилась ему в плечо, ее била крупная дрожь.
- Ну все, все, - Хаус обнял ее за плечи и повел прочь. – Щеку не трогай, говорю. Порез тонкий, шрама не будет.
Тина поежилась и прижалась к нему плотнее.
- Ты… - пробормотала она, нервно поглядывая на окровавленную стальную струну в его руке. – Ты… как это?
- Дал им понюхать закись азота, - объяснил он. – Побузили и отрубились.
- А чем ты его ударил?
- Использовал эту штуку, - он покрутил струной в воздухе, - как уруми. Изобретение древних индийцев. Знаешь, они придумали не только камасутру, но и булат, и еще прорву опасных игрушек.
Тина опять всхлипнула и вытерла нос.
- Вот и хорошо, - Хаус убрал руку с ее плеча. – Теперь давай, беги к Маркову. Зови ребят, чтоб вытащили этих чертей из кладовки.
- А ты?
- А я тут подожду, - Хаус наклонился, потирая бедро. – Я бы сам сбегал, но нога против. Ей упражнение с баллоном не понравилось.
Тина пристально посмотрела на него.
- Ты как?
- Ничего… - он отвел взгляд и решительно повернул ее в сторону аппарели. – Беги давай.
Он так и остался стоять, прислонившись к стене, тяжело дыша и прислушиваясь. Легкие шаги Тины, ее звонкий голос… И, наконец, топот армейских ботинок – взвод бойцов с грохотом поднимается по аппарели.
- Летчик, где они? – окликнул его передовой десантник.
- На складе, - Хаус ткнул пальцем в сторону двери. - Осторожно, там газ. Закись азота.
- Понял, брат, спасибо!
Они промчались мимо, гулко топая по коридору. Хаус вздохнул. Страшно хотелось курить, но сигареты остались в куртке. А куртка - в отсеке первого класса.
Он выругался и побрел в нос самолета, держась рукой за стенку. Мимо склада, мимо собравшихся возле двери бойцов, мимо операционной. Нога никак не хотела успокаиваться.
Включить вентиляцию. Куртка валяется на полу возле дивана. В помятой пачке осталось две последних сигареты. Две, а не одна – ну и на том спасибо.
До аппарели идти было лень, и Хаус открыл люк в носовой части, поближе к кабине. Уселся на ступеньках, вытянул ноги, с удовольствием затянулся. Из-за снеговых туч показалось солнышко, его яркий луч заставил прикрыть глаза.
- Кис-кис, - прозвенел снизу голосок-колокольчик.
Тина. В ватнике поверх робы, со свежим пластырем на щеке. Смотрит на него снизу вверх и улыбается.
- Жмуришься на солнце, как кот, - добавила она, поднимаясь к нему по ступенькам трапа. Хаус, приоткрыв один глаз, наблюдал за ней.
- Ты как? – спросил он.
- Нормально… - она слегка коснулась пластыря на щеке. – Спасибо… Как нога?
Хаус лениво отмахнулся и выпустил дым через нос. Тина отняла у него сигарету и глубоко затянулась.
- Хочешь, массаж сделаю?
Тот хитро взглянул на нее, встал и повел в самолет.
В отсеке «первого класса» он с облегчением растянулся на диване. Щелчок решительно закрытой задвижки заставил его улыбнуться. Тина бросила ватник на пол и принялась растирать замерзшие ладошки.
- Ну? – сказала она, поймав его взгляд. – Ишь, разлегся. Раздевайся.
- Что, совсем?
- Как хочешь. Мне отвернуться или ты не стеснительный?
Она отвернулась и не смотрела в его сторону, пока его роба не оказалась на полу рядом с ватником. Тогда Тина глубоко вздохнула и принялась за дело.
Да, она старалась, очень старалась, вспоминая все, что знала, чтобы убрать напряжение и боль из его тугих мышц, натянутых, как растяжки на вышке. Дело шло тяжело, и Тина остановилась, чтобы перевести дух.
- В баню бы тебя, - проворчала она, вытирая вспотевший лоб. – Ты такой жесткий, может, хоть там расслабишься.
- Жесткий, ага, - подтвердил Хаус. – Как раз то, что надо, чтобы снять твой стресс.
Тина заглянула ему в глаза. Чертенята горных озер плутовски улыбались. И прежде, чем она успела что-то сказать, крепкие руки поймали ее за талию и повалили на диван.

Gimme fuel, gimme fire
Gimme that which I desire

Oo ____ oO
    ●