Так жила она, жила, но дети все не появлялись.
Бедная женщина вконец отчаялась, потеряла сон, аппетит и даже перестала поливать свои кактусы (что, кстати, пошло им только на пользу).
Прослышала она как-то про очень талантливого доктора Хауса и решила обратиться к нему за помощью. Тем более что прием был бесплатный.
Пришла она с самого утра, чтобы быть первой в очереди. И терпеливо ждала в холле несколько часов.

И вот наконец явился доктор Хаус и начал прием.
Заходит женщина в 1-ю смотровую — а у самой одна мысль: «Вдруг доктор скажет, что не суждено мне иметь детей?».
— На что жалуетесь? — спрашивает женщину Хаус.
Она и рассказала ему о своей беде.
Выслушал ее Хаус очень-очень внимательно. А потом помолчал немного и спрашивает:
— Значит, вы живете одна и ни с кем не встречаетесь?
— Точно так, доктор, — кивнула женщина.
— И хотите детей? — вновь уточнил доктор.
— Ну, кто ж их не хочет! Очень хочу! Мальчика и девочку, — застенчиво улыбнулась женщина.
Бросил доктор Хаус медицинскую карту на стол, закрыл лицо руками, затрясся весь...
Ужасно женщина испугалась: видно, дела ее совсем плохи, раз доктор так рыдает.
Но тут поднял Хаус головушку, улыбнулся и говорит таким ласковым голосом:
— Не печальтесь. Вашему горю помочь легко. Слушайте меня внимательно...

Что посоветовал Хаус пациентке, автор сказать не может — все-таки врачебная тайна.
Женщина все аккуратно записала, чтобы не забыть, поблагодарила доброго доктора и с легким сердцем пошла домой.

Она аккуратно выполняла назначения врача и в положенное время благополучно родила двойню — мальчика и девочку, прямо как по заказу. Да таких хорошеньких, что глаз не оторвать.

И очень скоро поняла, почему самые заветные мечты должны оставаться мечтами.
Но у нас тема сказочная, и про жизнь здесь писать неуместно.

Без дела сидеть Кадди было непривычно. Вот и полезли ей в голову всякие мысли про то, как она на свидание с Хаусом пойдет, и что потом будет.

Долго ли, коротко ли, а только шел мимо ее кабинета детектив Триттер, который постоянно шастал по больнице и всюду совал свой римский нос. Слышит: звуки какие-то подозрительные.
Вперся Триттер по полицейской привычке без стука в кабинет — глядь: сидит Кадди на диванчике и плачет-заливается.
А Триттер прямо-таки не переносил, когда при нем кто-то рыдал. Он, когда дежурил, даже нарушителей некоторых отпускал, которые уж совсем горько плакали.

Вот он и спрашивает:
— Что это вы плачете, доктор Кадди?
— Да как же мне не плакать? Я сегодня с Хаусом в ресторан иду...
— Бедненькая, — ахнул Триттер. — Да как же вас угораздило?
— Вы не дослушали, — перебила Кадди. — Вот пойдем мы в ресторан, посидим: красное вино, свечи... романтика, знаете...
— Знаю, — вздохнул Триттер и присел рядом с Кадди.
— Ну вот... Поговорим, вспомним прошлое...
— Про ваше прошлое я тоже давно раскопал, — кивнул Триттер.
Вспомнив прошлое, Кадди зарыдала еще сильнее, и в кабинет заглянул Чейз.
— Что с вами, доктор Кадди? — испуганно спросил он.
— Я сегодня с Хаусом на свидание иду... — и Кадди, вытирая глаза и нос бумажными салфетками, которые протягивал ей Триттер, повторила начало истории.
— Вот, а после ужина мы поедем...
— На мотоцикле? — не удержался Триттер. — Тогда мне все ясно: темнота, скользкая дорога, алкогольное опьянение, а он всегда скорость превышает — разобьетесь в лепеху, как пить дать. А я, между прочим, его еще тогда предупреждал... Тут как раз недавно случай был...
— Хаус разобьется? Ой, как жалко-о! — и Чейз заревел еще громче, чем Кадди.
— Инспектор, ну пожалуйста, не перебивайте! Так вот: приедем мы ко мне домой... То да се, ну, понимаете, — слегка покраснела Кадди, продолжая вытирать слезы.
— Так вы из-за этого плачете? — застыла в дверях изумленная Кэмерон, которая притащила на подпись какие-то бумаги.
— Да нет же! — от досады Кадди даже ненадолго перестала плакать. — Дайте до конца рассказать-то, если вам интересно...
— Конечно-конечно, — кивнула Кэмерон, складывая папки на стол и устраиваясь в кресле.
— Ну вот, а утром я проснусь — а он уже ушел... И даже записки не оставил!
— Каков негодяй, — возмутился Форман, который как всегда по собственной инициативе принес начальнице кофе. — Я бы на его месте...
— Форман! — хором прикрикнули на зарвавшегося невролога Триттер и Кэмерон (Чейз продолжал реветь).
— А потом он придет ко мне в кабинет и скажет, что все останется как прежде. И что мне нужен кто-то другой, потому что он не собирается меняться, — продолжала Кадди, твердо решив не обращать внимания на то, что ее жалобный рассказ постоянно прерывают.
— Очень на него похоже, — отозвался невесть откуда взявшийся Уилсон, подсел на диванчик и сочувственно погладил Кадди по плечу.
— Поэтому я перестану с ним разговаривать. И ничего не скажу, когда пойму, что беременна. Чтобы сохранить остатки го-о-рдости-и-и...— опять раскисла Кадди.
После этой фразы Кэмерон зарыдала в голос, впечатлительный Уилсон полез в карман за платком, Форман отвернулся к окну... и даже Триттер как-то слишком часто заморгал.
— И останусь я одна, с ребенком на руках. Из Принстона придется уйти... А когда он ко мне придет, темным осенним вечером, я ему не открою... Из принципа-а-а, — рыданья Кадди опять стали сильнее. — Хотя и буду знать, что останусь несчастной на всю жи-и-изнь... Он будет стоять под окном... А я скажу: «Пошел ты, Хаус!».

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вошел чисто выбритый Хаус, в смокинге и с трогательным букетиком белых цветов.
— Итак, ты готова к самому прекрасному сви... — начал он с улыбкой, но осекся, увидев зареванную компанию. — А что, собственно...
Тут все заговорили одновременно:
— Ну и подлец же ты! А я-то все эти годы...
— Такого я от вас, признаться, я не ожидала!
— Хаус, ты перешел все границы!
— Черт бы побрал ваш дурацкий мотоцикл!
— Ну на этот раз я точно выбью из тебя дерьмо!
— Мне непонятно такое отношение к начальству!

— Да что я такого натворил? — вконец растерялся гениальный диагност.
— Ах, ты не знаешь? Ну, слушай...— и Кадди, под аккомпанемент дружных всхлипываний, вновь принялась рассказывать свою историю.
Хаус, пристроившийся на краешке стола, поначалу держался бодро и болтал ногой, но под конец притих.
А когда Кадди в красках описала, как он, простояв несколько часов под ее окнами, поворачивается и, хромая тяжелее обычного, уходит в непроглядную осеннюю ночь, в то время как она заламывает руки над детской кроваткой, Хаус совсем помрачнел и опустил голову.

— Так что пошел ты, Хаус! — решительно поставила точку Кадди, горделиво выпрямилась и обвела победным взглядом всех присутствующих.
В ответ раздались аплодисменты и выкрики:
— Правильно! Так и надо! Браво!

Хаус неловко слез со стола, бросил букет и, хромая тяжелее обычного, молча вышел из кабинета умной Кадди.