Heart, we will forget him!
You an I, tonight!
You may forget the warmth he gave,
I will forget the light.

When you have done, pray tell me
That I my thoughts may dim;
Haste! lest while you're lagging.
I may remember him!

Э.Дикинсон

Чаша жизни

Мы пьём из чаши бытия
С закрытыми очами,
Златые омочив края
Своими же слезами;

Когда же перед смертью с глаз
Завязка упадает,
И всё, что обольщало нас,
С завязкой исчезает;

Тогда мы видим, что пуста
Была златая чаша,
Что в ней напиток был – мечта,
И что она – не наша!

М.Ю. Лермонтов

***
Скромна, изящна, невесома,
Но лишь услышишь первый звук,
Наполненный любви истомой,
И всё меняется вокруг.

Как будто с голубиной стаей
Паришь свободно в небесах,
Летишь, несбыточно мечтая,
С улыбкой лёгкой на устах.

Вот голос флейты тише, глуше...
И слышно лишь биенье крыл...
Её чарующую душу
Недаром Моцарт полюбил.

(автор мне неизвестен, к сожалению - сей стих отрыла в просторах интернета)

Спасибо U-KO за мою одёжку ^_^

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.

Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.

Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте, что вам не досталось их бед.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.

Андрей Дементьев

Жизнь - это череда комнат. В них мы встречаем людей, все они формируют нашу жизнь.

Прильнуть ногами к звездному оконцу,
И быть несчастным от дурацких снов,
И быть счастливым просто так – от солнца
На снежных елях -
Это ремесло.
И твердо знать, что жить иначе – ересь.
Любить слова. Годами жить без слов.
Быть Моцартом. Убить в себе Сальери.
И стать собой.
И это ремесло.

Автор – Борис Смоленский.

Всё уже мелко записано
в строках о грехе и о чуде.
От меня самого в эпитафии
даже буквы не будет.

Прожита жизнь - и что?
Анонимная проза, не боле.
Сколь крохотна жизнь моя!
Но почему столько боли?"

Мигель Д'Орс

Twilight

It is the hour when from the boughs
The nightingale"s high note is heard;
It is the hour when lovers" vows
Seem sweet in every whispered word;
And gentle winds and waters near,
Make music to the lovely ear.
Each flower the dews have lightly wet,
and in the sky the stars are met,
And on the wave is deeper blue,
And on the leaf a browner hue,
And in the heaven that clear obscure,
So softy dark, and darkly pure,
Which follows the decline of day,
As twilight melts beneath the moon away.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

Константин Симонов.

Вонзается в ствол пила.
Плоть древесная рассечена.
Но не береза - пила
Воплями изошла.

Я стиратиму час, рахуватиму подихи й кроки,
Фарбуватиму сни і засію теплом небосхил.
Я писатиму нас, як писали послання пророки
І читатиму потім, з століть витираючи пил.

Запалають рядки і в багатті із слів полум’яних,
Мерехтінням ледь видним знайомі засяють вірші.
Я помічу його, серед вогнища танців багряних,–
Цей віршовано-ніжний забутий шматочок душі.

Автор - мой друг Олександр Гриб

Это когда вам вдвоем уже ничего не страшно. Mandoline

Л. Филатов, 1966.

ПАМЯТЬ

Давай поглядим друг на друга в упор,
Довольно вранья.
Я - твой соглядатай, я - твой прокурор,
Я - память твоя.

Ты долго петлял в привокзальной толпе,
Запутывал след.
Ну вот мы с тобою в отдельном купе,
Свидетелей нет.

Судьба мне послала бродить за тобой
До самых седин.
Ну вот мы и встретились, мой дорогой,
Один на один.

Мы оба стареем, ты желт, как лимон,
Я лыс, как Сократ.
Забудь про милицию и телефон,
Забудь про стоп-кран.

Не вздумай с подножки на полном ходу
Нырнуть в темноту.
Мы едем с тобою не в Караганду
И не в Воркуту.

Чужие плывут за окном города,
Чужие огни.
Наш поезд отныне идет в никуда,
И мы в нем одни.

...Как жутко встречать за бутылкой винца
Синюшный рассвет.
И знать, что дороге не будет конца
Три тысячи лет.

Л. Филатов, 1970

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Еще вчера, - как снимок дилетанта, -
Осенний день расплывчат был и слеп,
А нынче скрупулезно и детально
Его дорисовал внезапный снег.

Еще вчера проступки цвета сажи
И прегрешений серые мазки
Казались органичными в пейзаже
Чумазой и расхристанной Москвы.

А нынче смотрим в окна с изумленьем -
Весь мир присыпан белым на вершок!...
И кажется чернейшим преступленьем
Вчерашний незатейливый грешок.

Белым-бело!.. И в этом белом гимне
Приходит к нам, болезненно остра,
Необходимость тут же стать другими,
Уже совсем не теми, что вчера.

Как будто Бог, устав от наших каверз,
От слез и драк, от кляуз и нытья, -
Возвел отныне снег, крахмал и кафель
В разряд святых условий бытия.

И кончились бои, и дрязги стихли,
И тишина везде вошла в закон
Как результат большой воскресной стирки
Одежд, религий, судеб и знамен...

Л. Филатов 1975

Robert Sean Leonard - he's a man I would put my life in his hands, and almost have on occasion (с) H. Laurie

Как забуду, он вышел, качаясь,
Искривился мучительно рот,
Я бежала перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: "Шутка,
Все что было. Уйдешь - я умру!"
Улыбнулся. Спокойно. И жутко.
И сказал мне : "Не стой на ветру" © Ахматова

это из того, что уже лет 15 как в душе живет...

А из того, что недавно по соседству с сокровищницей упало:

Вот теперь терять больше нечего.
Обрести – уже не получится.
Только холод в прозрачной вечности
будет ее верным попутчиком.
Только эхо от дней непрожитых
станет биться в окно разбитое.
Да осколки любви под кожею
превратятся в пылинки. Плитами
у могил расцветает прошлое,
и от призраков нет спасения.

Ей бы в следущей жизни – кошкою…

…чтобы спать у него на коленях. © Mandoline

Хотя врать не буду - тут я фанатею от последних двух строчек.

И то, что это практически Промо к моему типа фанфу совершенно здесь не причем

Мухамбази (мухаммас по-арабски, т. е. пятистишия)

Только я глаза закрою — передо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

О царица, до могилы я — невольник бедный твой,
Хоть убей меня, светило, я — невольник бедный твой.
Ты идешь — я за тобою: я — невольник бедный твой,
Ты глядишь — я за спиною: я — невольник бедный твой!
Что смеяться надо мною? Я — невольник бедный твой,
И шепчу я сам с собою: «Чем тебе я нехорош?»

Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

Словно тополь шелестящий стан твой нежный для меня,
Светит радугой блестящей стан твой нежный для меня,
Блещут молнией небесной эти очи для меня,
Дышат розою прелестной эти губы для меня.
Если б мог тебя спросить я: «Ты когда ко мне придешь?»

Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

Семь дорог на нашем поле — все они к тебе бегут!
Смутны думы поневоле — все они к тебе бегут!
Растерял свои слова я — все они к тебе бегут!
Позабыл свои дела я — все они к тебе бегут!
Хоть бы раз меня спросила: «Что с тобою? Как живешь?»

Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

Хоть и плачу неустанно, ведь не спросят: «Кто такой?»
Ах, беда нам, Лопиана, ведь не спросят: «Кто такой?»
Может, еле уж дышу я, — ведь не спросят: «Кто такой?»
Может, еле уж брожу я, — ведь не спросят: «Кто такой?»
Только ты, моя царица, боль души моей поймешь!

Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

Поезжай-ка в Ортачалы, посмотри, каков я есть!
Как ударим мы в цимбалы, посмотри, каков я есть!
Тамада в дыму табачном, посмотри, каков я есть!
Молодец в бою кулачном, посмотри, каков я есть!
Как посмотришь — так полюбишь, как полюбишь — подойдешь.

Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

Григол Орбелиани
1861

Перевод Николая Заболоцкого

РЫБА

Дожил. Изник в товаре. Язык на месте, а слов ничуть.
Рыба в стеклянном шаре меня смущает. Не что-нибудь.
Смотрит она сурово. Молчит неслышно. Блестит едва.
Рыба, шепни два слова. Хотя бы, что ли, "жива, жива".

Мелких, себе в убыток, набрал причастий. Вручил на чай.
Свился предлинный свиток в предолгий ящик. Прости-прощай.
Тщетно топчусь кругами, не возле даже, а вне всего.
Рыба, взмахни руками. Минор немыслим, спугни его.

Осень. Дожди. Дремота. Бездонный омут. Бессонный гнет.
Бледный на фото кто-то вот-вот очнется и подмигнет:
помнишь кофейню в Сохо? Конечно помню. Да толку что!
Рыба, мне очень плохо. Мне даже хуже, чем только что.

"След мой волною смоет", - пропел ребенок. И след пропал.
В гости? Сейчас не стоит. Явлюсь к разъезду. Скажу - проспал.
Или останусь дома, с ковра не двинусь. Не та луна.
Осень. Минор. Истома. Какие гости, когда волна?

"Всякой по паре твари", - прочел я как-то. Незнамо где.
Рыба в стеклянном шаре - плохой помощник моей беде.
Гибкий предмет улова, деталь декора, форель-плотва.
Рыба, шепни два слова. Взмахни руками. Жива, жива.

Светает рано. Ты не просыпайся,

Ко мне плечом горячим прикасайся,

Твой сон качают сосны и хранят.

Тебя держу, тебя во сне несу

И слышу — дятел дерево колотит,

Сегодня воскресение в лесу,

На даче, на шоссе и на болоте.

Покой еще не начатого дня,

Неясные предметов очертанья.

Я думаю, как ты вошла в меня,

В мои дела, заботы и сознанье.

Уходят в будни наши торжества,

Но по утрам хочу я просыпаться,

Искать слова и забывать слова,

Надеяться, любить, повиноваться.

Г. Шпаликов

Добавлено (22.10.2010, 19:09)
---------------------------------------------
Новелла Матвеева

Греция

И когда пресловутые римляне
Греков дремлющих покорили,
И рядиться по-гречески стали,
И по-гречески заговорили,

Грубым римлянам мода на эллинов
Подошла, как корове седло.
А захватническое достоинство
В этом случае не помогло.

Ослепили богов прозорливых
И напыщили величавых.
Что-то сделали вроде завивки
Их волос, от природы курчавых...

На таинственных вещих искусствах
Отпечатался нудный размах
Вроде пуговиц на воротах
Или кружев на жерновах.

Можно видеть на римском примере,
Как, в безбожно-неистовой вере,
Неумеренность поклонялась
Удивительной эллинской мере.

(Чувство меры не слишком ли скромно
На земле, чьим сынам не восстать?
Чувство меры должно быть огромно -
Победителю Риму под стать!)

Перекормленные колонны,
Многоярусные подбородки...
"Замечаешь ли, что у Флавия
Что-то греческое в походке?"

И решили (для полного сходства)
Меру греков, рванув, растянуть
До персидских границ. Безобразными
Золотыми гирляндами грудь

Разукрасить у греческих статуй,
Вдохновенно-пропорциональных...
И не слышать подсказа в напевах
Песен греческих, сладко-печальных.

(Под влиянием Парфенона! -
Чуть не кольца таская в ноздре),
И не смыслить ни в доблести пленников,
Ни в награбленном странном добре.

...Посягают на ядра и зерна,
А крадут оболочки да шкурки!
Есть парящие в воздухе клады,
До которых ни персы, ни турки

Не прорубятся...Вот так победа!
С победителем самый трофей
Обращается как победитель,
Угрожающий в сути своей.

***

Никогда не пришло возмездие.
Никогда оно Риму не снилось.
Безобидно расположились
В римском климате греческий стилос,

Песня, чаша да тень колонны -
Скарб, ничем не грозящий пока
(Разве ненавистью поколений,
Простирающейся в века).

Небожители олимпийцы
Приспособились к жалкому плену:
Бог войны дезертировал в цирки,
Кровь и смерть перенес на арену.

Артемида - игра и охота -
Приусловилась к богу войны...
Только грозные стрелы Эрота
Из губительных стали смешны.

Растворилась Греция в Риме,
Как жемчужина в чаше яда.
Этот выветренный по крохам
Ветхий берег - уже не Эллада.

Этот грунт испитой, сыпучий,
Омываемый не спеша,
Только храм, а не жрец во храме.
Только тело одно - не душа.

Но взгляни за черту горизонта,
Вдаль, где острые ласточки вьются,
Где с душистых темнеющих пиний
В стадиона гигантское блюдце

Каплют сумерки нежной смолою,
Где укроповый вечер свежей, -
Что за облачко в небе витает,
Окруженное стражей стрижей?

Там витает - фиалковолоса,
Копьеносна, пестрообута,
Бестелесна, как ворох тумана,
Как плывущая в небе Лапута,

Суверенна, неуязвима,
Непонятна, не пленена -
Неподвластная воинам Рима,
Неизвестная Риму страна.