Мини-чат | Спойлеры, реклама и ссылки на другие сайты в чате запрещены
|
|
|
Пять часов пополудни под созвездием рака.
| |
| Вера-Ника | Дата: Четверг, 27.03.2014, 12:22 | Сообщение # 61 |
|
Кардиолог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 759
Карма: 85
Статус: Offline
| Цитата SamantaNika (  ) Чейз не мог...
Думаешь, это Корвин подбросил? У кого-нибудь позаимствовал и пришил?
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Суббота, 05.04.2014, 23:07 | Сообщение # 62 |
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| - Подожди... Ты же не думаешь, что Чейз, действительно... Постой! - сообразил Хаус. - Ты именно так и думаешь! Ты не можешь ему забыть африканского диктатора?
- Это ты ему не можешь забыть африканского диктатора! - наконец, взорвался Уилсон. - Я не могу ему забыть того, что он и Корвин вытащили меня с того света, а я теперь должен заявить, что они умышленно убили — фактически, так это и выглядит — пациента Майкла Триттера. И вот это у меня в голове не укладывается!
- Тихо-тихо, - остановил его экспрессию Хаус. - Ты чего психуешь-то? Думаешь, Блавски выдвинет тебя на роль обвинителя на разборе и заранее репетируешь речь?
- Да при чём здесь... Это вообще не имеет значения, Хаус, какая у меня там будет роль на разборе. От роли вообще можно отказаться. Это вот от мыслей никак не откажешься, и я... ну, я, правда, не знаю, что думать.
- А если ты всё таки ошибаешься? - Хаус крутанулся на табурете, поворачиваясь к Уилсону лицом. - Если опухоль всё-таки смогла вырасти с «in situ» до «ого-го» за шесть месяцев.
- Да? Ты такую знаешь? Ну, познакомь меня с ней.
- Ладно. Гепатобластома - Уилсон, - представил Хаус, широким жестом указав сначала куда-то в пространство, а потом на Уилсона, а затем повторил, проделав жестикуляцию в обратном порядке. - Уилсон — Гепатобластома.
- Очень смешно. - грустно сказал Уилсон, не оценивший забавы. - Гепатобластома — опухоль новорожденных, а старше двенадцати лет почти вообще не встречается.
- «Почти вообще» и «вообще» различаются как раз на величину «почти». Уилсон, для меня понятие корпоративной чести — не пустой звук. Чейз — мой ученик, мой выкормыш, Корвина на работу брал тоже я, поэтому их косяк — мой косяк. Так вот, я держу с тобой пари, что Чейз и Корвин не облажались, - он протянул руку и нетерпеливо пошевелил пальцами. - Ну, что сомневаешься? Останешься или с парой сотен баксов или с моральным удовлетворением и спокойной совестью — и так, и так в выигрыше. Можешь считать это компенсацией своих душевных терзаний. Так как? Спорим?
- Ну, спорим, - Уилсон словно бы немного повеселел и хлопнул по протянутой ладони - мокрый бинт на его запястье от этого движения размотался.
- Давай, сменю твою повязку, - милостиво предложил теперь уже сам Хаус. - Принеси только бинт из ванной. Там в висячем шкафчике все эти докторские штучки.
- Если тебе не трудно... - виновато отвёл глаза Уилсон.
- Чертовски, запредельно просто трудно, но я перемогусь как-нибудь. Тащи уже бинт.
Запястье Уилсона выглядело плохо — распухло и покраснело вокруг следа от собачьих клыков.
- Я же тебе говорил: собачки зубов не чистят. Тебе курс антибиотиков нужен. А может, и антирабический... Где псы-то?
- У Буллита. Говорит, у него есть подходящий сарай.
- Хорошо, что сарай. Пусть выдержит карантин. Десять дней. А лучше пятнадцать. Для верности.
- Да что ты! Они же домашние, привиты от всего, от чего положено, - успокоил Уилсон. - У них и паспорта есть. Просто перевяжи.
Хаус, скатав в комок, зашвырнул старый бинт в корзину для бумаг, стоящую в другом конце комнаты. Надорвал край целофановой упаковки, стащил, тоже метко зашвырнул в мусорку.
- Здорово, - снисходительно похвалил Уилсон. - Ты вообще, я смотрю, этим всерьёз увлечён — броски, жонглирование...
- Увлёкся, когда остался ополовиненым, - криво усмехнулся Хаус.
- Ополовиненным? В смысле... если ты про свою ногу, то это ещё не...
- И палка в руке — ты этого не учитываешь? Полностю функциональны только одна нога и одна рука. Лишний шаг — проблема, что-то с полу поднять — проблема, дойти до мусорки, до раковины, до стола — проблема. Научился не ронять и попадать издалека.
- Эй, ты что это, жалуешься? -Уилсон поднял бровь.
- Вот ещё! Просто ответил на твой вопрос... Ну, вот чего ты на меня так уставился, Уилсон? Я — в порядке. Голова варит, нога болит, жизнь прекрасна и удивительна — какого дьявола тебе ещё от меня надо? Подумай лучше о том, как потеряв последнюю совесть, будешь топить на разборе людей, которым жизнью обязан.
Однако, Уилсон не дал сбить себя с толку:
- Кадди решила тебя бросить, - сказал он. - И ты теперь сидишь и ,как мышь на крупу, дуешься на вселенскую несправедливость. А кто виноват? Никого к себе на пушечный выстрел не подпускаешь, простые человеческие чувства воспринимаешь, как что-то непристойное. И не при чём твоя инвалидность — ты и до неё был таким же самовлюблённым и зацикленным на себе гадом. Тебя же прёт от боли и несчастья: чем хуже, тем лучше. И ты отталкиваешь от себя любого, любого, кто проявит к тебе хоть какую-то душевную склонность — даже элементарное сочувствие. Я тебя знаю, сколько не живут, но ты и на меня выбесишься, стоит мне хоть мысль допустить посочувствовать тебе. Ты же воспринимаешь это так, словно тебе в штаны залезли без спроса. Ну, и сам подумай: какая бы женщина выдержала такие отношения — секс по графику и грызня всё остальное время? Кадди любит тебя, но не настолько, чтобы швырнуть тебе под ноги всю жизнь. Не с чего — понимаешь? Не с чего ей приносить себя в жертву. И если ты её хоть немного любишь, пожелай им с Орли счастья и отойди в сторону.
- Пожелать им счастья, если я её люблю только немного? - переспросил Хаус. - Я понял твою мысль, Уилсон.
- И судя по всему, снова понял как-то шиворот-навыворот, - тяжело вздохнул Уилсон.
Несколько мгновений они молчали — Хаус просто оказывал медицинскую помощь, Уилсон просто созерцал неторопливую уверенную работу его рук, уже давно убеждённый в том, что именно в процессе выполнения врачебных манипуляций, как и в процессе игры на органе, руки Хауса превращаются в нечто, стоящее созерцания. И Кадди ошибается, если думает, что уже одно это не стоит некоторых неудобств странных отношений и календарного секса... Впрочем, у Орли тоже красивые кисти...
- Слушай... - помолчав, вдруг решился Хаус. - У тебя же обсессивно-компульсивный синдром, ты никогда ни от чего не избавляешься — может и со Стейси связь ещё поддерживаешь? Телефон её у тебя есть?
Уилсон дёрнулся:
- Откуда ты... - и зашипел сквозь зубы. - Больно, ч-чёрт!
- Чего тебе больно? - удивился Хаус. - Я же ничего такого сейчас не делал... Подожди! Ты сказал «откуда» - чего откуда? Откуда я... знаю? Что?
- Я хотел спросить, откуда ты вдруг выкопал эту ностальгическую тему и за каким чёртом? Ты о Стейси Уорнер десять лет не вспоминал и вдруг...
- А ты почему испугался?
- Я испугался?
- Ты испугался.
- Я не испугался. Ты, Хаус, галлюцинируешь. Лечиться тебе надо — вот что, - отнял руку и сам небрежно заправил конец бинта..
УИЛСОН
Что это? Откуда он? Ведь, действительно, почти десять лет. И ни разу, ни разу... Неужели всё-таки там есть что-то или кто-то, кто определяет не только наши поступки — наши порывы, мысли, самые лёгкие, ещё нам самим незаметные движения души. Или мы как-то излучаем свои мысли, и интуиция — ни что иное, как способность улавливать эти биоэнергетические волны? Ведь и я о Стейси много лет не вспоминал, и вдруг всплыла в памяти — наверное, за долю секунды до звонка:
- Джеймс? Это Стейси. Узнал?
- Я бы не узнал... Но почему-то только что подумал о тебе.
- Ты можешь говорить?
- Конечно.
- Послушай, Джеймс... мне нужна твоя помощь...
- Конечно, Стейс, ты же знаешь, что я всегда...
- Как онколога, - перебила она. - У меня рак. Можешь меня проконсультировать?
Интересное слово «рак» - заставляет подобрать живот и насторожить уши, как зов боевой трубы. Особенно когда его произносят вслух люди, далёкие от онкологии — например, юристы. Потому что на самом деле люди, далёкие от онкологии, этого слова произносить не любят, заменяя его сложными эвфемизмами, вроде «что-нибудь страшное» или «то самое» - «Доктор, у меня то самое?», хотя реально рак не самая частая причина смерти — сердечно-сосудистые лидирую с большим отрывом. Но сердечно сосудистые — это как брошенная монетка — уж или орёл, или решка, и только врачи понимают, что раз бросив монетку, безносый игрок вряд ли остановится, а будет бросать и бросать до победы. Обыватель всегда надеется, что игра отложена на неопределённый срок. Рак — другое дело. Там никаких монеток, больше похоже на кредитора — чем дольше ты тянешь, тем выше процент. А боль — как «напоминалка» в телефоне.
- Ты что молчишь, Джеймс? Перевариваешь?
- Нет-нет, Стейси, я не молчу — я тебя слушаю. Говори.
- Ты можешь приехать?
- Конечно. Ты где?
- Не слишком далеко. В Сомервиле.
- Хорошо, я приеду.
- Скоро?
- Сейчас выезжаю.
- Сейчас? Ты на машине?
- Я на мотоцикле — это даже быстрее. Жди меня.
Потом мелькнувшая, как в кино дорога. Мотоцикл — это лучше, чем любой автомобиль, потому что мысли сдувает напрочь. Они отрываются, как невидимые разматывающиеся ленты и остаются парить где-то сзади, недосягаемо и безболезненно. Тем более, когда первый раз за рулём после долгого перерыва, и в активе категорический запрет за него садиться. И браслет на запястье, с которым очень скоро прерывается связь, и оживает клипса мобильника, зацепленная за ухо:
- Ты где? Я тебя потеряла.
- А ты что, сегодня дежуришь на шпионской аппаратуре? И зачем я только согласился на исследовательскую программу!
- Ты не мог не согласиться, ты — патриот клиники, и ты — уникум, точно подходящий под нашу программу.
- Или, скорее, программа под меня.
- Ну... да, - она смущённо рассмеялась в трубку.
- Не волнуйся — я в порядке. Просто в дороге.
- А что за шум? Ты... ты... ты на байке?!
- Всё в порядке, Кэмерон.
- Уилсон, с ума сошёл! А если что-то... - короткая пауза и другим, заинтересованным тоном. - Ну и как тебе на байке? Вспомнил?
- Отлично. Не волнуйся, я перезвоню.
- Ну...
- Стой! Нет, стой, погоди, Кэмерон!
- Что ты, Уилсон?
- Хаусу не говори. Никому не говори, ладно? Я... потом объясню...
Добавлено (05.04.2014, 23:07)
---------------------------------------------
По голосу в телефонной трубке всегда трудно понять, с чем придётся иметь дело, но когда я вижу её такой, как она стала...
Она назначила мне встречу в кафе и пришла, как полагается женщине, с небольшим опозданием, когда я уже сидел за столиком, пропахший бензином, забрызганный грязью, бросив шлем на соседний стул. В прежние времена я бы мысли не допустил явиться на встречу с женщиной в таком виде, но сейчас времена изменились, и я не хотел иначе. Да и не стоило распускать хвост перед бывшей подругой Хауса — не в таких мы были отношениях. То есть, мы уже давно ни в каких не были, и я предполагал, что она могла измениться, но чтобы так...
- Стейси... - выдохнул я, едва взглянув на неё, и почувствовал, что в ближайшее время больше ничего сказать не смогу.
Рак — он не молодит и не красит, но она ведь такая эффектная была, стройная, собранная. Нет, она и сейчас старается держаться — одежда элегантная, газовый шарфик на шее, из-под него виден крестик на тоненькой цепочке, тени и румяна наложены умело, причёска тоже аккуратная, и седина закрашена в естественный цвет. Но одежда на ней как чужая, потому что исхудала, плечи поникли, выкатился растянутый жидкостью живот, и кожа серая, сухая, как пергамент, а кончики пальцев сморщены.
- Тебе не нужна моя консультация. - говорю. - Ты всё о себе и так уже знаешь.
- Да, - отвечает тихо, а смотрит насмешливо. - Испугала я тебя, Джеймс?
- Меня, - говорю, - трудно испугать. Какая у тебя локализация? Яичники?
- С переходом на матку и кишечник. Четвёртая стадия.
- Ну, для четвёртой стадии ты неплохо выглядишь. Заказать тебе что-нибудь?
- А ты молодец, - говорит, присаживается напротив и, подперев рукой подбородок, одобрительно смотрит на меня. - Я боялась, ты меня жалеть начнёшь.
- Зря боялась — я не из жалостливых... Хочешь, чтобы я был рядом? Или... прости, Стейси, я — идиот... Ты хочешь, чтобы рядом был Хаус?
Горькая усмешка:
- Не угадал. Вот этого я совсем не хочу. И ты ему ничего не говори обо мне. Не хочу, чтобы он видел меня такой, запомнил меня такой... Я ведь сейчас как ведьма из пряничного домика. Или нет…? - лукавая, даже заигрывающая улыбка, совсем странная в её положении. - Ну что, как я, по-твоему, выгляжу?
- Как красивая женщина с... третьей стадией рака яичников.
- И тут льстишь... Даже в этом льстишь, - смеётся она. - Ну, а чего ещё от тебя ждать?
- А ты чего ждёшь? - спрашиваю. - Сочувствия? Вроде нет. Скажи — я всё для тебя сделаю.
- Так-таки всё? - и продолжает смеяться, и так мучительно похожа сейчас на прежнюю Стейси, что я едва сдерживаюсь от крика, от воя, от вопля: «Да за что?! Почему?! Какого чёрта?!» Но не кричу — подтверждаю тихо:
- Да. Всё.
И попадаюсь в ловушку, разумеется.
- А умереть мне поможешь?
- Умереть — нет.
- А говорил: всё...
Молчу.
- Послушай. Джеймс — ложится грудью на стол, становится проникновенной, вкрадчивой. - Я — на обезболивающих. На наркотиках. Доза увеличивается. У меня асцит, становится трудно. Трудно ходить, трудно дышать... Надежды никакой нет - я это знаю, ты это видишь. Я знаю, что ты уже делал это для чужих людей...
- То есть...- я невольно давлюсь невольной усмешкой, - Ты что же, меня уже профессиональным убийцей считаешь? Киллером? - а в душе, словно комариный звон, тихий, но пронзительный внутренний голос: «А кто ты есть-то, Джеймс Эван Уилсон? Кто ты есть — у тебя на совести восемь жизней — восемь! Четыре эвтаназии, четыре убийства, подходящих под это определение по всем уголовным параметрам — что ты там ещё вякаешь про свою незапятнанную совесть? Может ты поэтому спешно перекрашиваешься сейчас в агностика, что попросту страшно стало ада?»
- Хаус говорил, что ты — король обезболивания. А это ведь всего лишь ещё один способ обезболивания — просто радикальный.
- Когда это он тебе говорил? Вы разве виделись?
- Не виделись. Неважно, когда. Давно.
- Лихо. Хаус — король боли, я — король обезболивания. Мы - пара.
- Смеёшься?
- Мне не до смеха.
- Мне тоже. Мне сейчас совсем не до смеха, Уилсон. Джеймс, ты делал это для чужих людей - сделай для меня — мы ведь не чужие люди.
- Ты думаешь это легко?
- Но ты же это уже делал. И не раз.
На самом деле это легко. Нужно просто абстрагироваться, сделать это, как обычную инъекцию морфия, и потом сказать себе, что всё хорошо. И что «он, слава богу, больше не страдает». И можно идти работать, утешать родственников, помогать другим больным. Не спасать — спасать не моя прерогатива. Поддерживать. Я же — король обезболивания, король психотерапии, Харон, выдающий душам на причале розовые очки и дозу гидроксикодона, педаль модератора для приглушения звуков бравурного марша смерти. Вот если бы ещё не снились сны. Сны, в которых пропущенный звонок Хауса снова звучит из под земли свежезарытой могилы, сны, в которых я не могу вспомнить, как распаролить дозатор, чтобы ввести дозу обезболивающего корчащейся в крови Марты с разорванным животом, из которого лезет безголовый рождественский кролик, сны, в которых падает в жидкую грязь карьера чёрный джип, а в нём почему-то кричит Эмбер, и я в который раз поворачиваю выключатель аппарата «сердце-лёгкие», чтобы она перестала, наконец, кричать, сны, в которых я бегу по дорожке парка, и знаю, что эта дорожка уже никогда не кончится, и парк не кончится, и утро с размытым фонарным светом тоже будет вечно, потому что на самом деле я умер на операционном столе, и всё это — предсмертная иллюзия умирающего мозга.
- Ты думаешь это легко? - повторяю.
- А от рака умирать легко? Джеймс, я всё знаю про тебя — знаю, что тебе пришлось пережить. Я поэтому и надеюсь, что ты меня поймёшь и... и поможешь.
- Кто твой лечащий?
Она называет достаточно громкую фамилию.
- Он вообще-то отличный онколог.
- Я знаю. Он ни в чём не виноват — я поздно обратилась. Упустила начальные симптомы.
Я вдруг думаю про себя, что если бы она жила с Хаусом, он не упустил бы начальных симптомов.
Она по-своему расценивает мой испытующий взгляд:
- Уилсон, брось, не сверхдиагностируй меня. Чуда не будет. Всё. Моё время вышло. Несколько недель жизни не стоят боли. Здесь уже даже не о месяцах речь идёт. И я не прошу тебя сделать это сегодня. Я позвоню. Просто хочу, чтобы ты был готов, - она говорит так, словно я уже согласился.
- Что будет, если Хаус узнает? - спрашиваю так, словно, действительно, согласился. Подлый вопрос — ей не до меня, какая ей разница, что будет со мной, если Хаус узнает. И тогда я — на всякий случай — уточняю: - Что будет с Хаусом, когда он узнает?
- А откуда он узнает? Ты не проговоришься. А я унесу нашу тайну в могилу.
- Я во сне разговариваю.
Снова короткий смешок:
- А ты спишь с Хаусом?
- Иногда.
Вот это я сказанул — Стейси широко раскрыла глаза:
- В смысле?
- В прямом, Стейс. Не в косвенном, который уже так затёрся, что стал прямым — в прямом.
- Что, Хаус живёт у тебя?
- Скорее, я у него. Впрочем, сейчас я живу у любимой женщины, но она, я думаю, тоже осведомительница Хауса.
- Хм...Сразу видно, как нежно ты любишь свою «любимую женщину».
- Я уже очень давно никого не люблю, Стейси.
- Даже себя?
- Себя — в первую очередь. И Марта совершенно права — я опять свернул на разговор обо мне, а мы говорили о тебе.
- Обо мне поздно говорить, Джеймс. Только одно... Ты сделаешь или нет?
- А дублёр на моё место у тебя есть? - спрашиваю подозрительно, потому что знаю, помню, с кем имею дело.
И Стейси улыбается мне.
- Конечно, есть. Хаус.
Ждал ведь, что она так ответит — они с Хаусом друг друга всегда стоили.
- Значит, если я откажусь, попросишь Хауса убить тебя?
Лёгкое, даже легкомысленное:
- Ага...
- Но это же нечестно!
- А то, что я умираю от рака, а ты нет, честно? - и она сама озвучивает мою мысль. - Если бы Хаус был рядом со мной, а не с тобой, умер бы ты, а я, возможно, осталась жива.
Это правда — не возразишь. Но оттого, что это правда, только больнее. И я не удержавшись, пеняю ей:
- Какая ты стала... безжалостная.
- Ах, так это я должна тебя пожалеть? - в голосе непритворное удивление.
- Встреться с Хаусом, - говорю и, называя вещит своими именами, - попрощайся с ним.
- Чтобы попрощаться, Уилсон, встречаться необязательно.
- Он же никогда не простит.
- Кого?
- Не знаю. Меня, например.
- А ты вообще можешь о ком-нибудь, кроме себя, думать? - наконец. прорезается в её голосе досада.
- А ты?
- О ком? О тебе?
- О Хаусе. Стейси, я знаю, о чём говорю. Я любил женщину, которая умерла. Я был с ней, я сам отключил жизнеобеспечение. Это мучительно, это трудно, это, наконец, жестоко... но я ни на что бы не променял эти несколько мгновений. Ты же не можешь не понимать, что у нас всегда остаются за душой несказанные слова, которые изведут и измучают, если не будут сказаны. Дай ему возможность сказать тебе эти слова, Стейс. Ему будет легче. Вам обоим будет легче.
- Уилсон, а тебе не кажется, что ты судишь по себе о людях, которые едва ли не твоя противоположность? И почему ты считаешь, в таком случае, что твои суждения чего-то стоят? Ни мне, ни Хаусу не будет легче, и странно, что ты — его друг, мой друг, наконец — этого не понимаешь. И...какие слова? Разве Хаус будет говорить эти слова? Он всё равно их оставит тлеть внутри. А ты хочешь раздуть огонь, чтобы он сжёг его? Мы были близки слишком давно. Всё смягчилось, стёрлось, и даже если бы наши отношения подлежали реанимации, было бы верхом жестокости реанимировать их именно сейчас. В первую очередь, жестоко по отношению к Хаусу. А так, может быть, он и не вспомнит обо мне никогда. И, в любом случае, даже если и вспомнит, я буду оставаться для него живой и сорокалетней. Пойми, что я только этого и хочу. И не хочу страдать. А поэтому сделай одолжение, Джеймс, отключи и мне жизнеобеспечение, а? Сделай для меня то, что сделал для своей любимой. Я обещаю тебе, что не позвоню раньше, чем станет совсем невтерпёж, но и ты обещай мне - с твоим обещанием в кармане у меня будет хоть какой-то тыл в моей войне. Обещай мне, Джеймс!
Она говорила ещё долго и горячо, она настаивала. Она сжимала мои пальцы в своих, сухих и горячих — у неё была субфебрильная температура. Я и слушал, и не слушал, вспоминая то смерть Эмбер, то смерть своих родителей, сопоставляя, подыскивая самые убедительные слова для того, чтобы не обещать, для того, чтобы наотрез отказаться и — не мог. Я обещал.
(перебивайте, плиз!)
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Воскресенье, 06.04.2014, 09:26 |
| |
| |
| kotofyr | Дата: Воскресенье, 06.04.2014, 12:01 | Сообщение # 63 |
Ловец слов
Награды: 1
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 6394
Карма: 18180
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| drebezgi | Дата: Воскресенье, 06.04.2014, 14:43 | Сообщение # 64 |
Иммунолог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 3459
Карма: 13464
Статус: Offline
|  раки расползаются прямо на глазах.
 Работай головой! 2593!!!
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Воскресенье, 06.04.2014, 14:57 | Сообщение # 65 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Так ведь см. название фика. 
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
| |
| |
| Вера-Ника | Дата: Воскресенье, 06.04.2014, 22:16 | Сообщение # 66 |
|
Кардиолог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 759
Карма: 85
Статус: Offline
| Цитата drebezgi ( ) раки расползаются прямо на глазах
А потом придёт Хаус и всех вылечит, у него ж, поди, волшебная палочка припрятана в рукаве?
А что там за браслет у Уилсона, я не врубилась? Зачем он?
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Воскресенье, 06.04.2014, 22:27 | Сообщение # 67 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Цитата Вера-Ника ( ) А что там за браслет у Уилсона, я не врубилась? Зачем он?
Аппаратура слежения за гемодинамикой - у них же научная работа проводится по сочетанию рака и трансплантации с лёгкой руки Хауса. Уилсон - подопытный кролик.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
| |
| |
| Вера-Ника | Дата: Воскресенье, 06.04.2014, 23:55 | Сообщение # 68 |
|
Кардиолог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 759
Карма: 85
Статус: Offline
| Цитата hoelmes9494 ( ) Аппаратура слежения за гемодинамикой - у них же научная работа проводится по сочетанию рака и трансплантации с лёгкой руки Хауса. Уилсон - подопытный кролик.
Это-то я поняла. А почему "объект" должен все время находиться в зоне действия браслета? Прямо, как Хаус по выходе из тюрьмы...
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Понедельник, 07.04.2014, 00:00 | Сообщение # 69 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Цитата Вера-Ника ( ) А почему "объект" должен все время находиться в зоне действия браслета?
Он не должен - просто прерывание связи без предупреждения может ввести в заблуждение наблюдателя на пульте, что и произошло. Сигнал потерялся - то ли "кролик" "выскочил" из зоны приёма, то ли сердце остановилось. Уилсон должен был предупредить, что выезжает за зону приёма, позвонить на пульт или как-то иначе отключиться, но. расстроенный разговором со Стейси, забыл, вот Кэм и забеспокоилась и связлась с ним.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Понедельник, 07.04.2014, 00:02 |
| |
| |
| Triest5609 | Дата: Вторник, 08.04.2014, 06:44 | Сообщение # 70 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 236
Карма: 20
Статус: Offline
|  ой, что творится, что творится 
Холмс, умоляю, а продолжите повествование о Стейси, я ж спать теперь не смогу Такая шикарная женщина, неужели вот так вот возьмете и  ...
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Вторник, 08.04.2014, 15:13 | Сообщение # 71 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Цитата Triest5609 ( ) неужели вот так вот возьмете и
Triest5609, даже у чудес есть свой предел, увы. Кстати. онкозаболеваниями часто кончают почему-то именно шикарные женщины (закон подлости. вероятно).
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
| |
| |
| Triest5609 | Дата: Вторник, 08.04.2014, 21:45 | Сообщение # 72 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 236
Карма: 20
Статус: Offline
| Цитата hoelmes9494 ( ) даже у чудес есть свой предел, увы. Кстати. онкозаболеваниями часто кончают почему-то именно шикарные женщины (закон подлости. вероятно).
Или просто загадка для ученых по линии красота-онкология, которую еще предстоит разгадать..., кстати высказывается мнение, что рак это еще и болезнь более души, чем тела.....
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Среда, 16.04.2014, 11:00 | Сообщение # 73 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Цитата Triest5609 ( ) высказывается мнение, что рак это еще и болезнь более души, чем тела
Добавлено (16.04.2014, 11:00)
---------------------------------------------
Но я не ждал, что Хаус вдруг заговорит о ней. Я оказался не готов — огрызнулся кое-как в ответ и сбежал. А теперь и вовсе чувствовал себя в тупике: молчать или расколоться? В другое время я, возможно, рассказал бы всё Блавски и спросил её совета, как профессионала, просто как женщины, но сейчас между нами повисло какое-то совершенно непонятное, но ощутимое отчуждение, и я не мог. Поэтому, никому ничего не говоря, я просто вернулся в зону «би», сделал обход своих больных — из-за исследовательской программы наше отделение всё более явственно выдвигалось на главенствующую позицию, и больных было достаточно, чтобы занять меня до середины дня, до амбулаторного приёма. Чейз меня избегал, и я, пожалуй, был ему благодарен за это. Зато Корвин заметил в коридоре и целеустремлённо засеменил ко мне. Остановился прямо передо мной, сцепив за спиной детские ручки с совсем не по-детски развитыми и сильными пальцами, запрокинул голову и спросил звонким голосом рождественского кролика:
- Значит, по-твоему, мы с Чейзом — два идиота?
Ну, вот что тут ответишь! Я не то промолчал, не то что-то промямлил, а скорее, что-то среднее, а он продолжал — чётко, раздельно, как гвозди в меня забивая:
- По-другому не получается, Уилсон: или мы лжём, или портачи. Но, будь мы портачи, ты бы нам свою драгоценную дерьмовую душонку не доверил. Значит, ты думаешь, что мы лжём?Значит, ты думаешь, что мы с Чейзом сговорились убить Триттера и нарочно оставили опухоль у него в животе, чтобы она через полгода его прикончила? Ты так думаешь?
- Если честно, я не знаю, что думать...
- А-а! - вскричал он. - Если честно, не знаешь? Так почему ж ты так же честно не сказал Блавски, когда она тебя спросила, что ты не знаешь? Сомнения не украшают маститого завонкологией, да? Пусть лучше сомневаются в Чейзе, чем в тебе?
- Зачем вы так говорите, Корвин! Я не оговаривал Чейза! Я только знаю, что статистически такой рост опухоли практически невероятен...
- Да ну? «Статистически»! - зло передразнил он. - А знаешь, где ты сейчас должен быть статистически, Уилсон? И знаешь ещё, кто ты после этого? Мы же твою жизнь, никому особо не нужную, держали в руках, и ты нам вроде бы её доверял, а сейчас обоих разом в брехуны записал, не глядя? «Статистически»! - фыркнул — почти плюнул - и обошёл меня, как телеграфный столб.
Ну и что? И я постоял и пошёл. Надо было записать обход в истории болезни, и я пошёл в кабинет и разложил эти истории перед собой на столе. А писать не смог — руки дрожали так, что поперечная перекладина «t» перечеркнула «о». как голову рубанула пополам. И одновременно и мне рубанула голову тошнотворная боль — такая, что замычал и лёг лбом на локоть. Мигрень — женская болезнь, не к лицу мужчине. Это же не как Хаус развлекался с нитроглицерином — он-то это нарочно проделал, чтобы отвлечься от Стейси и заодно помучать себя. Такой у него способ избавления от душевной боли — перевод её в привычную физическую плоскость. Впрочем, и мне сейчас ведь тоже надо отвлечься от Стейси — всё правильно. А ещё от того, что творится с Блавски. А ещё от слов Корвина. А ещё от осознания того, что мне очень скоро придётся снова говорить с Триттером, объяснять ему, что на самом деле он умрёт раньше, чем даже думает, а потом снова смотреть в глаза Чейзу и высчитывать меру его вины, и своей вины, и сопоставлять, и выносить вердикт — если не для комиссии по разбору запущеного случая рака, то для себя уж точно. И снова от Стейси и от предчувствия того, что сделает со мной Хаус, если узнает... Боже, какая карусель в голове!
Вздрагиваю от ощущения чьих-то рук на плечах. Длинные прохладные пальцы... Хаус? Да нет, Хаус не смог бы подкрасться так незаметно. Да и откуда у Хауса этот шлейф дорогого одеколона, к которому едва заметно примешивается лёгкий тон аммиака. Пальцы мягко непрошенно принимаются разминать мои плечи — немного больно, но приятно снимая напряжение мышц.
- Держу пари, - говорю, не оборачиваясь, замерев в его руках, - что ты пропустил время диализа.
- Сейчас пойду, - и, на мгновение наклонившись к уху, коротким выдохом, как порывом ветра, взъерошивает мне волосы - Привет, Джим. Рад тебя видеть.
- С приездом, Леон. Как ты? - приходится смотреть, запрокинув голову, потому что, не убирает рук, а я не хочу стряхнуть их и высвободиться..
Он изменился. То есть, одет с привычным шиком, но во всём — в фигуре, в осанке, словно глубокая застарелая усталость. Бледный. Лицо одутловатое. На переносице след от зажимов очков, близорукие глаза кажутся растерянными.
- У тебя усталый вид.
- А я и правда устал. График напряжённый. Выкроить время и на диализ, и на сон — никак. Приходится совмещать... А как твои дела? Ты извини, Джим, что я давно не проявлялся. Я ведь видел твои звонки, а не брал потому что... Ну, ты тут такое перенёс — операция эта рисковая, реабилитация... надежды даже не было на то, что выживешь... а тут бы вдруг я... а я и сам... показалось, это как-то...
- Знаю уже, почему ты не брал, - перебиваю. - Знакомо. Можешь не оправдываться.
- Не обижайся, - голос виноватый, и вдруг веселеет. - У меня, представь себе, свои осведомители — глаза и уши, так что всё о тебе знаю: ты здесь важная персона, гвоздь исследовательской программы... Говорят, Хаус всю больничку под тебя перекроил.
- Ну да. Такой вот я, понимаешь, уникум...
- И как себя чувствуешь? - не перестаёт массировать мне плечи, и под его руками начинает зарождаться опасное расслабляющее тепло. Именно потому и опасное, что расслабляющее.
- Хорошо, - это не ответ на вопрос, это вырывается невольно. Но тут же понимаю, что это и ответ на вопрос тоже, и торопливо уточняю: - Нет, правда, хорошо. Сердце, как своё, после химии думал, что печень посадил-таки - трансаминазы зашкаливали. Выправились. Ноги ходят, мозги соображают. Опухоль убрали радикально, эмболы сами убрались - реабилитация, как по маслу. Бегаю. На мотоцикле гоняю. Сегодня от одного нервного кобеля на дерево сиганул на мировой рекорд. Здоровый человек.
- Ладно. А что не так?
- Да всё так...
- Не ври, Джим — я не слепой, - и пальцы, пальцы его уже прошлись сзади по шее, гася теплом проклятую мигрень, раскрывая меня, словно устрицу. Хорошо, что Хаус не догадался вот так вынимать из меня эмоции — он бы не преминул.
Я вздыхаю в последней судорожной попытке промолчать.
- Джим? - настойчиво, как когда-то мама вынуждала сознаться в том, что мне нравится Мелани Роббинс или в том, что я пробовал курить за школой и именно поэтому заблевал школьную жилетку. И всегда я сдавался и раскалывался. Как раскалываюсь и теперь:
- Понимаешь... никак не могу отделаться от ощущения, что я этого не заслуживаю. Как будто украл. И как будто вот-вот налетят и отберут. И по морде мне... за воровство... Да это просто тревожная депрессия, Леон — чего ты так напрягся? Побочное действие лекарственной схемы — я ведь таблетки горстями глотаю. И ты будешь, если пересадка пройдёт нормально. Ну, кому-то везёт, кого-то тошнит от них. А меня вот так... удавиться тянет. Да всё равно же не удавлюсь — чего ты?
- А Хаус знает, что тебя от них удавиться тянет?
- Знает. Менял, крутил схему, иногда перерывы заставляет делать, только надолго нельзя — может отторжение начаться. Ну, когда совсем хреново, вот - «скорость».
- Метамфетамин? А о нём Хаус тоже знает?
- Хаус сам его глотает время от времени... Да расслабься, Харт, ты меня сам провоцируешь плакаться, потом сам пугаешься... Всё у меня нормально. Английским языком тебе говорю: побочное действие лекарственной схемы — и всё. Хватит, оставь уже мои плечи в покое.
Наконец-то он убрал руки - перестал мягко разминать заодно с мышцами и душу. Отошёл, плюхнулся в кресло. На запястье браслет-напоминалка — время последнего диализа, время запланированного. Звуковой сигнал подключен.
Как хорошо, что он здесь, суррогат Хауса. Я его использую. Хотя бы, как доверенное лицо, потому что историю со Стейси я в себе не вынесу, а Хаусу об этом никак нельзя. И Блавски нельзя — Блавски непредсказуема. А Леон меня не выдаст — тем более, что я могу не говорить всего. Вот только...
- Ты же не один прилетел? Ты же с Орли?
- Куда я без него! Тем более, что у него здесь свой интерес.
- Ты про Кадди?
- Ой, - насмешливо говорит он. - Мы, кажется, сплетничаем...
- Так у них, действительно, всё серьёзно?
Харт обречённо вздохнул и постучал себя согнутым пальцем по лбу:
- Вот тут у них серьёзно. Кризис среднего возраста. Они же друг друга года не выдержат: мне это понятно, тебе понятно — всем. А им непонятно. А осколки собирать кому потом? Я историей с Минной сыт по горло, думал, что и Джеймс наелся. Потом... у кого-кого, а у Хауса я бы отбивать женщину поостерёгся.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Четверг, 17.04.2014, 15:37 |
| |
| |
| Triest5609 | Дата: Среда, 16.04.2014, 22:45 | Сообщение # 74 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 236
Карма: 20
Статус: Offline
| Вот зачем вот это, Леон и Уилсон...и взаимопонимание на другом уровне нежели Уилсон-Хаус. Подождите....так сейчас в угол загоняется Хаус, по всем фронтам....
Рррр. Ну автор.....смиловистесь что ли...
А вообще негодую. Ну нельзя так с ними.
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Среда, 16.04.2014, 23:13 | Сообщение # 75 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Цитата Triest5609 ( ) Вот зачем вот это, Леон и Уилсон...
Ну, Уилсон же объяснил: суррогат Хауса.
Цитата Triest5609 ( ) сейчас в угол загоняется Хаус, по всем фронтам
углов в комнате много - каждому хватит
Цитата Triest5609 ( ) Ну нельзя так с ними.
Мо`на-мо`на ( без эмоций, без интриги не родить хорошей книги  )
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
| |
| |
|
Наш баннер |
|
|
|
