Мини-чат | Спойлеры, реклама и ссылки на другие сайты в чате запрещены
|
|
|
Фортепьянный концерт для неправильно сросшихся пальцев.
| |
| metressa | Дата: Вторник, 16.06.2015, 02:36 | Сообщение # 31 |
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 150
| Цитата hoelmes9494 (  ) Мне тоже. Вот только кажется, что Хаус сначала сказать собирался са-а-авсем другое. Неужели и Уилсон?
Мне кажется Хаус тогда сказал именно то, что думал и хотел сказать, ему свойственно цепляться за людей. А насчет Уилсона - я не знаю, даже думать не берусь - он из тех людей, кто готов отдавать как бы безвозмездно и добровольно, но потом начинает раздражаться и требовать счет  Возможно, это, отчасти, причина его 3 разводов. Вы творец этой вселенной, вы нам и расскажите...
Цитата hoelmes9494 ( ) Вот как бы Корвинну сподвигнуть на доперевести, а?
Была бы я лично знакома  Может комментов побольше написать хвалебных, что-бы у человека проснулось тщеславие?  Или пусть допереведет кто-то другой.
Прооооду!!!!
Жизнь надо прожить так, чтобы больше не хотелось
Сообщение отредактировал metressa - Вторник, 16.06.2015, 02:38 |
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Пятница, 19.06.2015, 00:02 | Сообщение # 32 |
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Зря он. Недооценил своих рессурсов. Будят меня звуки рвоты практически над ухом — притом, продуктивной.
- Только не на меня! - запоздало вскрикиваю.
- Боже, Хаус. Ты только о себе будешь думать даже в час космической катастрофы!
- С тобой космическая катастрофа?
- А как, по-твоему, можно назвать чёрную дыру в мозгу, пульсары под черепушкой и комнату, вращающуюся, как все чёртовы спутники НАСА?
- О, я кажется знаю одно вполне подходящее название: похмелье. Ты совершенно уверен, что это не оно?
- Я совершенно уверен только в том, что сейчас я... бу-э-э...
- На этот раз куда попал? - обеспокоенно спрашиваю.
- Ох... Кажется, твоим кроссовкам досталось...
- Чёрт тебя побери, Уилсон! У тебя что, своих кроссовок нет?
- У меня — туфли.
- Тоже бы сошли.
- Альтернативой были твои очки. Я предпочёл кроссовки — они дешевле.
Я тянусь за телефоном.
- Кларенс? Мэйдэй! Доктор Уилсон, кажется, подхватил вчера в баре желудочный грипп. Нам необходима бригада ассенизаторов со шлангами и насосами, бочка воды, пара пива и старый добрый аспирин.
- Будет горничная, - помолчав, предлагает он свой вариант невозмутимо и бесстрастно. - Ей, правда, придётся хорошо заплатить, но думаю, что для вас это не проблема. Пива принесу. А аспирин у дока Уилсона свой найдётся — я видел в самолёте, как он принял таблетку от головной боли.
- Ну, у тебя всё схвачено, - говорю и с облегчением заканчиваю звонок.. - Уилсон, где мои очки?
- На тумбочке. Ох, Хаус, дотянись сам. Только, я тебя умоляю, осторожнее, не разбей...
- Слушай, - говорю, - может, повременить с горничной — не пришлось бы ей ещё приходить...
- Не издевайся, пожалуйста — мне плохо.
- Знаю, - говорю. - Так всегда: сначала хорошо, а потом плохо. Это - высшая справедливость жизни, детка, - и, говоря это — в шутку, всего лишь в шутку - вдруг ловлю себя на интонации Томсона.
Зубы ляскают, чуть не прикусив язык, а в лице я, должно быть, меняюсь настолько, что даже на моём своеобразном, что и говорить, лице это становится заметно, и Уилсон немедленно пугается:
- Что не так, Хаус?
Вот сколько ему нужно перепить, чтобы пропустить сигнал испугаться за меня? И ответа будет добиваться до победного конца, поэтому я ограничиваюсь полуправдой:
- Так, вспомнилось кое-что... Ну, ты как? Сможешь ехать в царство владычицы искусственных костей и суставов или оставить тебя дома отлёживаться, а смотаться с Кларенсом?
- А я тебе там правда не нужен? - робкая надежда в голосе.
- Уилсон, ты мне всегда нужен, но сегодня я настроен на милосердие. Поездку в автомобиле, тем более в стиле этого Бака Бейкера, ты не выдержишь, мы будем останавливаться каждые пять минут, и каждый придорожный куст по пути нашего следования будет аккуратно обблёван, а от твоих стонов содрогнётся вселенная.
- Ты серьёзно? Вы сможете поехать без меня? - его надежда крепнет и разрастается.
- Прими церукал, укройся потеплее и постарайся поспать, - говорю я уже на полном серьёзе. - Вечером будешь, как огурчик. И больше не надирайся в одиночку — выпивку нужно делить с другом — целее будешь.
- Ты же не пьёшь, - говорит он с чуть заметной в голосе горькой усмешкой. - А других друзей к меня нет.
- А, кстати, да! - спохватываюсь я. - Спасибо, что напомнил. А я только ночью говорил тебе, что уже завершил курс реабилитации. Совершенно случайно вспомнил ещё пару утраченных функций, которые надо бы попробовать восстановить. Не знаешь, в институте у малышки Кастл нельзя разжиться протезом устойчивости к алкоголю?
- И заодно протезами печени и поджелудочной железы?
- Ты скучный, Уилсон. Ты даже блюёшь скучно.
- Неправда. Ты сам всегда говоришь, что со мной не скучно.
- Это потому, что я — нескучный. И как раз именно то, что я умудряюсь не скучать даже с самым скучным на свете человеком, нескучно.
- Ты — софист, - говорит он. - Но я бы парировал, если бы был сейчас в состоянии выговаривать длинные фразы.
- Ладно, запишу за тобою долг. Завтракать будешь?
- Ты с ума сошёл?
- Тогда мы с Кларенсом будем есть в другом номере. Извини, но здесь последнее время не так уютно, как бывало когда-то.
И мы, действительно, завтракаем у Кларенса. Я чувствую, что ему любопытны подробности вчерашнего инцидента, но он ни о чём не спрашивает, только уточняет общим вопросом, всё ли у нас в порядке.
- Да, - говорю. - Сейчас поедем в INOREPRO, — название — обрывок аббревиатуры “Scientifically Research Institute of Orthopedics and Replaceable Prosthetics». - Уилсон с нами не едет — справишься?
- Конечно... - он несколько мгновений молчит, собираясь с духом, но, наконец, решившись, задаёт-таки мучающий его вопрос:
- Док, у вас с доктором Уилсоном... всё в порядке?
- Почему ты спрашиваешь? Что у нас может быть не в порядке?
- Мне показалось, доктор Уилсон обиделся на вас.
- Что, из-за леденца? Из-за очков?
- Из за леденца, - кивает он. - Из-за очков. Из-за того, что вы сказали, чтобы я ударил его и отнял очки силой. Вы же не могли видеть тогда его лица, а я видел. Он здорово на вас разобиделся — можете мне поверить, - он укоризненно качает головой.
- Ну, он первый начал, - бормочу в оправдание. - Пользуется тем, что я не могу...
- Зря вы так с ним, - не дослушав, перебивает Кларенс. - Доктор Уилсон столько всего для вас делает, и ему тоже не так уж, чтобы совсем легко... Я, конечно, не имею права вмешиваться, я — человек посторонний...
- Вот именно, - говорю я веско, но его это не останавливает.
- Но кое-что я вижу, - говорит он, - и это меня не радует. Он здорово сдал в последнее время.
- Я тут не при чём, - говорю. - Кто-то рассказал ему, что Санта-Клаус — выдумка. Вот он и расстроился.
- Не надо так говорить, доктор Хаус. Он переживает за вас, и Санта- Клаус тут не при чём.
- Ерунда. Просто он в глубине души всё надеялся, что я могу выздороветь, - говорю я, уже совершенно серьёзно. - А вот вчера понял, что нет... Поехали, Кларенс. Нечего время попусту терять. Доктор Кастл традиционно ждёт нас к одиннадцати, а опаздывать больше, чем на четверть часа, невежливо.
Чёртов Уилсон расшевелил мне душу, как мальчишка палкой муравейник. Боль иногда очень хорошее подспорье, чтобы не свихнуться, как это ни странно звучит. Она не позволяет задумываться. Если бы там, в камере, мне не было каждую секунду так чертовски больно, я бы точно свихнулся от одной мысли о своём положении. И всё то время после тюрьмы, пока я пытался вернуть утраченное, собрать себя по кускам, преодолевая боль, я просто не находил лазейки для мыслей о своей обречённости. А вот теперь все эти мысли меня нагнали и принялись за меня всерьёз. «Что будет дальше? - задавался вопросом я и приходил тут же к неизбежному ответу: — А ничего нового не будет. Боль, беспомощность, адский, на одном упрямстве, труд каждого движения и постепенно стареющее тело, как клетка более-менее ясного — приступы паники не считаем — разума, который будет метаться по этой клетке, не умея найти выхода, пока старик-Альцгеймер или Пик не прихватят его за яйца. И стоит ли такая жизнь усилий, потраченных на её обретение?» Все эти соображения так взвинтили меня, что, подъезжая к воротам INOREPRO, я чувствовал какое-то лихорадочное возбуждение, как кошка на горящей крыше, которая мечется, поджимая лапы, и не знает, то ли спрыгнуть, то ли спрятаться.
Доктор Кастл уже ждёт в своём манеже для тренировок и спешит выразить удивление отсутствием доктора Уилсона. Пожалуй даже, не только удивление — сожаление. Неужели успела запасть на него, не смотря на своего «Джозайю Бреговица»? Ну, вот чем он их берёт?
- Доктор Уилсон не очень хорошо себя чувствует, - дипломатично сообщает Кларенс. - Ничего страшного, лёгкое недомогание.
На этот раз я экипировался получше — на мне длинные спортивные трико и футболка с тигриной мордой, почему-то зелёного цвета — гринписовцы, что ли, подсуетились. Никаких джинсов.
Снова мягкая, но властная хватка манжетов, снова вкус соли и железа на губах, снова боль, боль, боль — боль без конца. Но у меня получается.
- У вас больше всего проблем с удержанием равновесия, - говорит Нора, поддерживая меня под локоть. - Постарайтесь делать шаги меньше и ставить ноги немного по ширине плеч — вы будете чувствовать себя устойчивее. Вот эта накладка заменит вам резецированный квадрицепс при опоре, Ив её усилил.
- Я чувствую себя железным человеком, - говорю. - А это ничего, что теперь ноги у меня разной тяжести, и меня будет всё время сносить вправо?
- Я бы вам порекомедовала первое время пользоваться тростью, - говорит она.
Мне становится смешно. Прогресс спирали — я вернулся к началу: первые шаги и трость. Очевидно, что-то меняется при этой мысли в моём лице, потому что Нора спрашивает, не устал ли я.
- Устал, - признаюсь откровенно. - Но я бы ещё позанимался — кажется, только что-то начало получаться...
- Хорошо, ещё немного. Только не перетрудитесь.
- Да, и вот ещё что, - вспоминает она после ещё получасовых страданий над приёмами ходьбы, когда у меня начинает сводить бедро так, что я корчусь от боли. - Вам нужен хороший массажист. Я могла бы порекомендовать вам...
- Не нужно. Уилсон прекрасно умеет делать массаж. Да и Кларенс тоже, - я киваю в сторону своего сопровождающего.
- Ну что ж, это облегчает задачу, - улыбается она. - Я вам распечатаю приёмы массажа и некоторые упражнения, которые позволят быстрее привыкнуть к «электромиостепу» - вам нужно будет проделывать их утром, до занятий, и перед сном. А пока пойдёмте на физиотерапию.
- Стоп-стоп! - прерываю я её монолог. - Что за физиотерапия? Мы не договоаривались о физиотерапии.
- Пороговая электростимуляция мышц. Это входит в комплексное освоение аппарата. Пожалуйста, доктор Хаус, не отказывайтесь. Она поможет вам быстрее и правильнее управлять своими мышцами при ходьбе.
- Но ведь я могу и отказаться, так? Вы же не перестанете со мной работать, если я откажусь от физиотерапии или не стану принимать какую-то таблетку? Я ведь не обязан выполнять всё, что вы мне захотите назначить, правда?
- Абсолютно верно, доктор Хаус. Вы в полном праве отказаться от чего угодно. Но я всё-таки настоятельно прошу вас согласиться. Кроме того, - она чуть заговорщически понижает голос. - Это ещё и очень приятно. Кабинет физиолечения у нас в «Октаэдре».
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
| |
| |
| metressa | Дата: Пятница, 19.06.2015, 04:58 | Сообщение # 33 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 150
| Очень интересно! Ждем физиотерапии. Что-то у Уилсона какое-то гипертрофированное похмелье
Жизнь надо прожить так, чтобы больше не хотелось
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Четверг, 02.07.2015, 23:32 | Сообщение # 34 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| До кабинета физиолечения я добираюсь сам, управляя креслом с помощью джойстика. Я уже здорово развил пальцы и легко справляюсь даже с действиями, требующими мелкой моторики — правда, выглядит это со стороны, должно быть, неаппетитно, но почему бы мне не наплевать на то, как оно выглядит?
Кларенс руками кресла не трогает. Но идёт рядом и страхует, если я вздумаю воображать себя пилотом формулы-один или боевой моделью вездехода.
Вдоль дорожек напиханы указатели — Уилсон почему-то уверен, что в очках-трансляторах я способен их читать. Ну, я, наверное, был бы способен, будь буквы побольше примерно раз в пять и поконтрастнее — чёрные на белом, например. Обманул я его легко — несколько раз по памяти «прочитал» слайды на последней конференции, и его оптимизм тут же достроил картину до утешительной.
С Кларенсом вообще можно не объясняться, что да почему, а просто скомандовать:
- Вслух читай все надписи, какие попадут на глаза, - и он послушно забубнит: «Солярий», «Лаборатория сна», «Закрытая зона психологической разгрузки», «Молчальня»...
- Как-как? - переспрашиваю я. - Уверен, что не молельня?
- Нет, я совершенно точно прочитал - «молчальня».
- Интересно. Надо будет потом спросить у этой Кастл...
- Физиотерапия! - наконец, радостно восклицает Кларенс. - Это здесь.
И мы сворачиваем в сторону небольшого строения с крышей, ощетинившейся какими-то металлоконструкциями.
- Доктор Ку-Си-Ма, - читает исполнительный Кларенс.
- Это я, - раздаётся женский голос, и хотя он говорит на правильном английском, что-то в его звучании наводит на мысли о стране восходящего солнца.
Обладательница голоса — хрупкая женщина в кимоно, неопределённого возраста — неопределённого, потому что возраст азиатки и без того непросто угадать, а тут ещё погрешность трансляторов. Так, что-то круглолицее, узкоглазое и белозубое.
- Доктор Кастл уже звонила мне по поводу вас, доктор Хаус. Она предупредила, что вы настороженно и с недоверием относитесь к новым процедурам, поэтому я хотела бы вначале объяснить в двух словах, в чём она будет состоять. Наша задача слабыми токами безболезненной, но действенной частоты вызвать мелкие фибрилляции самых разных мышц тела. Они будут происходить хаотично, но вы не почувствуете дискомфорта. Впрочем, если и почувствуете, вам достаточно будет сказать об этом мне, и я отрегулирую аппарат, как надо. Для того, чтобы был контакт между кожей и электродами, я смажу их гелем и прикреплю так, чтобы захватить электрическими цепями всю поверхность тела. Сеанс продлится десять минут. Ну как? Вы готовы? Приступим?
Не отвечаю, потому что трушу. Трушу до тошноты, предвкушая, как сейчас моего тела примутся касаться чужие руки, прижимая холодные металлические кружки электродов.
- Доктор Ма, - вмешивается почувствовавший моё замешательство Кларенс. - Будет лучше, если все эти электроды доктору Хаусу нацеплю я, а не вы. Вы просто покажите, что куда, ладно? Доктор Хаус не любит, когда его касаются чужие.
- И ещё он не любит, когда о нём говорят в третьем лице, - сварливо встреваю я. - Я здесь вообще-то, если ты не заметил.
- Я вам помогу снять футболку, - говорит Кларенс.
- Справлюсь, - я стаскиваю футболку сам, но тут меня ожидает новый удар:
- Штаны тоже придётся снять — электроды устанавливаются на бёдра и голени.
- Я уже заметил, что в вашем заведении уклон в вуайеризм, - говорю. - На ягодицы электроды, надеюсь, ставить не надо?
Зря спросил. Оказалось, надо. Кларенс засопел своим приплюснутым носом, уже подбирая, как видно, формулировки для вежливого отказа. Но я опередил его:
- Ладно. Только предупреждаю: в обнажённом виде я не аполлон.
- Доктор Хаус, - мягко и назидательно говорит Ку-Си-Ма, - здесь у нас институт заместительного протезирования. Стройные атлеты античной красоты у нас не лечатся.
Этот довод меня немного успокаивает, и я отдаюсь на милость Кларенса, который раздевает меня, укладывает на какое-то подобие зубоврачебного кресла и начинает цеплять присоски, похожие больше всего на улиток — мягкая подошва с более или менее твёрдым панцирем.
- Готовы? - спрашивает доктор Ма, когда я весь утыкан этими присосками, как какой-нибудь учёный идиот в фильме о пришельцах. - Я включаю!
С трудом удерживаюсь, чтобы не заорать. И трачу на эту борьбу столько сил, что не сразу понимаю, что со мной происходит. А когда, наконец, снова возвращаюсь к действительности и пытаюсь понять, какие испытываю ощущения от работы их физиотерапевтического прибора, вдруг чувствую не то, чтоб невыносимую, но довольно сильную щекотку — словно десятки прохладных тонких пальцев копошатся у меня в подмышках, под рёбрами, на коже живота, под коленками и на ступнях.
Вот так ощущение! Бить меня — били, кололи, резали — сколько угодно, выбивали сочленяющиеся головки костей из суставов, ломали эти самые кости — пожалуйста. Обнимали и ласково гладили — тоже было в последнее время нередко, но чтобы щекотать!
И, совершенно растерянный, я просто не знаю, как реагировать, а тело уже решило за меня, и меня охватывает лёгкая дрожь, и диафрагма судорожно сокращается, и я хмыкаю раз-другой, а потом начинаю похрюкивать — и ничего поделать с собой не могу: щекотно до чёртиков.
- Что такое, доктор Хаус? Вам дискомфортно? Сделать ток поменьше?
Мотаю головой и хихикаю, как придурок. Вот-вот расхохочусь, как девчонка, с взвизгами.
- Не надо... поменьше.
А всё дело в том, что я чувствую, как щекочущие пальцы словно стряхивают с меня боль, заменяя её совсем другим ощущением. Почти невыносимым — согласен, но боли-то нет, она уходит, а она уже несколько лет меня и на миг не оставляла, так что пусть. Если бы я ещё мог терпеть и не пофыркивать-похрюкивать-подвизгивать.
Глядя на меня, Кларенс начинает тоже фыркать, как конь.
- Да что такое? - не понимает доктор Ма.
- Щеко-о-отно... - наконец, задыхаясь, выстанываю я.
- Щекотно? Надо же! - она крутит на своём приборе какой-то верньер, и щекочущие пальцы умеряют прыть, давая мне возможность перевести дух. - Доктор Хаус, в это трудно поверить, но у вас, по-видимому, очень низкий болевой порог. Вы чувствительны к боли куда больше, чем среднестатистический белый американец вашего пола и возраста. Просто уму непостижимо, как же вы с таким болевым порогом вынесли всё это, - и я чувствую маленькие женские пальцы проводят, едва касаясь, по моим шрамам. Вздрагиваю, естественно, и Кларенс подаётся вперёд.
- Я — в порядке, - останавливаю я его. - Долго ещё, доктор Ма?
- Вам нехорошо?
Ну, как сказать... С того мгновения, как она повернула свой верньер, мне делается , наоборот, опасно хорошо — умерившая интенсивность щекотка вдруг откликается тёплой тяжестью в паху, и ощущение это с каждым мгновением делается сильнее. Я стараюсь отвлечься, но чувствую, что если эта физиопроцедура будет продолжаться ещё какое-то время, я самым недвусмысленным и натуральным образом кончу, а поскольку на мне только плотные спортивные трусы, даже если мне удастся улежать смирно и не застонать, это немаловажное событие всё равно немедленно станет общим достоянием.
- У меня голова кружится. - говорю я. - Давайте прервёмся...
- Хорошо, доктор. Для первого раза достаточно.
Доктор-китаянка выключает прибор, Кларенс отлепляет от меня датчики, а я всё ещё не могу успокоить дыхание и вздрагиваю, как лошадь, которую кусает слепни. Но боли нет. Совсем нет! И хочется поделиться этим ощущением счастья с кем-то, кто поймёт — например, с Уилсоном, хоть я и знаю, что блаженство ненадолго — первое же движение вернёт меня с небес на землю. Поэтому я и не спешу делать это первое движение, а бездумно лежу, наслаждаясь мгновениями без боли.
- Хотите отдохнуть здесь? - спрашивает вдруг доктор Ма, осторожно касаясь моего плеча. - В ближайший час электростимуляции никому не назначено, а вам после процедуры полезно полежать. Можете вздремнуть, если хотите — я вам мешать не стану.
Я привык игнорировать сочувствие и огрызаться на проявления заботы, но у этой девочки всё получается так просто и органично, так ненарочито и естественно, что я ничего, кроме «Спасибо» выдавить из себя не могу. И остаюсь лежать в процедурном кресле, расслабленно отдыхая. Боже, как хорошо!
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
| |
| |
| metressa | Дата: Понедельник, 06.07.2015, 04:19 | Сообщение # 35 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 150
| Спасибо! А я уже думала вы забросили эту вселенную!
Жизнь надо прожить так, чтобы больше не хотелось
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 23:21 | Сообщение # 36 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| metressa, ни в коем случае. Я ничего не забрасываю - просто могу какое-то время отсутствовать или вдохновение может какое-то время отсутствовать, но бросать не бросаю и не замораживаю - не имею такой привычки.
Добавлено (10.07.2015, 23:44)
---------------------------------------------
Боль возвращается через полчаса, грубо выдёргивая меня из дремоты. Лёжа и чувствуя, как она нарастает, ширится, захватывает тело, я испытываю такое отчаяние, что вот заплакал бы. Неудача с кетамином по сравнению с моими ощущениями сейчас — тьфу. Знаю, что больше не приду сюда. Не вынесу такого.
- Вы в порядке, док? - озабоченно склоняется надо мной Кларенс.
- Пошли отсюда, - говорю сквозь зубы. - Хорошенького — понемножку.
Он помогает мне перебраться в кресло, и там я постепенно успокаиваюсь: ну, в конце концов, что произошло? Любая жвачка сладкая только в первую минуту.
А потом я вдруг, неожиданно для самого себя, задумываюсь: доктор Ку-Си-Ма какой всё-таки национальности? Акцент у неё, определённо, японский, имя, вроде, тоже, хотя, скорее, это прозвище — всё равно, что назвать кого-нибудь из нас Ньюйорком. Но я не чувствую японской ауры. Они самобытны, японцы, у них всё подчинено какому-то совершенно особенному беззвучному ритму. Китаянка? В ней нет китайской напористости и какой-то особенной нотки самоутверждения. Может, кореянка? Или помесь? Если бы я мог видеть или хотя бы иметь стереофонический слух, чтобы лучше прислушаться к акценту... А с другой стороны, какого, спрашивается, дьявола я о ней думаю, как будто для меня имеет хоть какое-то значение, в какой именно точке географической карты она появилась на свет? И не только об этом думаю, если уж самому себе не пытаться врать. Я ведь, по правде сказать, вот уже несколько лет ни о ком с генотипом «сорок шесть-икс-икс» так не думал. Но меня никто и не касался слабой маленькой рукой с тонкими пальцами. Меня, мне кажется, вообще никто не касался, кроме Уилсона и Кларенса, до последнего времени — Нора Кастл, застёгивающая на мне браслеты своего чудо-аппарата, не в счёт.
Я раздумываю об этом, пока мы едем в гостиницу. Наполовину раздумываю, наполовину сплю — все эти занятия и физиотерапия для меня нагрузки почти непосильные.
Одно хорошо: пока мы отсутствовали, Уилсон, кажется пришёл в состояние близкое к норме, и в номере сквозь неистребимый аромат перегара пробиваются слабо озвученные ароматы «Caron Pour Un Homme», такой же старомодной, как его галстуки и запонки, зубной пасты, кофе и ванили. Сам страдалец сидит на диване с мокрыми волосами и, морщась от головной боли, перебирает телевизионные каналы.
- Ничего не выйдет из этой затеи, - хмуро говорю я, с помощью Кларенса, водворяясь рядом. - Я не буду ходить — мы напрасно время тратим.
- Ты расстроен? - тут же поворачивает он голову. - Что-то сегодня не получилось?
- Занятие прошло великолепно, - отмахиваюсь я.
- Тогда в чём дело? У тебя боли усилились? Кларенс, постой! Может быть, выпьешь кофе с плюшкой? Говорят. они здесь превосходны, но я пока не созрел до снятия проб с кондитерских изделий.
- Вот именно в этом и дело, - говорю я. - То же самое, что заставило тебя вчера напиться до положения риз, заставляет меня отказаться от наполеоновских планов покорения Африки. Можно попробовать прыгнуть выше потолка, но минимум, чего добьёшься — шишки на лбу, а максимум — на тебя упадёт крыша.
Несколько мгновений он молчит, обдумывая мои слова, а Кларенс потихоньку пятится к дверям, чтобы предпринять незаметную ретираду. Присутствовать на наших разборках для него наказание, которого не умалить чашкой кофе, пусть даже и со сдобной плюшкой. И я его понимаю. Нанял-то его Уилсон, и поначалу, думаю, он воспринимал меня, как некий неудобный в обращении бессловесный предмет — вроде домашнего кактуса. Только кактус не шарахается по углам с хриплыми воплями и не блюёт от страха, пока ему вкалывают в колючий стебель приличную дозу ативана, но это - разница чисто номинальная. Однако, по мере моей реабилитации я его «заломал»под себя, и Уилсон, не возражая до этой ночи на словах, молча, кажется изо всех сил досадовал на то, что парень «перекуплен» тёмной стороной. Кстати, это он напрасно — внутренняя порядочность этого чёрного Годзиллы так и не позволила ему забыть, кто был его первым нанимателем. Уилсона он уважает, никогда ему всерьёз не перечит и держит дистанцию. Именно поэтому ему и так трудно присутствовать при наших сварах: на чьей бы стороне он ни был, вторая сторона — тоже в какой-то степени его босс, и лучшим бы выходом для него было помалкивать, но в том-то и дело, что эмоционально Кларенс очень подвижный, с широким добрым сердцем, с обострённым чувством справедливости, поэтому он порой просто не может промолчать и предпочитает не вводить себя во искушение и вовремя смыться.
- Несколько недель назад, - помолчав, задумчиво говорит Уилсон, - ты выложил пять миллионов за возможность поучаствовать в эксперименте. Несколько часов назад ты собирался на занятия и процедуры с видимым энтузиазмом. Что произошло?
- Ничего такого, о чём тебе стоило бы знать. Ничего существенного. Мелочь.
- Хаус, не скрытничай. Мелочь, заставляющая тебя отказаться от идеи встать на ноги, должна быть довольно крупной мелочью.
- Кастл отправила меня на физиотерапию, - неохотно начинаю я, понимая, что он всё равно не отстанет. - Там у них такое ноу-хау: электростимуляция мелких мышечных волокон. Накладывают электроды, подбирают определёненой частоты ток...
- Хаус, это не ноу-хау. Сто лет такое делают.
- Такое, - выделяю голосом, - не делают сто лет. Я не чувствовал боли. Совсем. А так у меня просто не бывает. Мне такое раньше только во сне снилось.
- Гм... И чем же ты, в таком случае, недоволен?
- Ты не понимаешь? Я не могу пролежать под током всю оставшуюся жизнь.
Добавлено (13.07.2015, 23:21)
---------------------------------------------
- То есть... - замедленно говорит он, - если тебе может стать лучше, но потом станет опять хуже, ты предпочитаешь, чтобы лучше не становилось? Тогда как ты утрясаешь с такой своей философией приём обезболивающих?
Неожиданная параллель, и я, действительно, задумываюсь. Он прав: это, по сути, то же самое: обезболивающие делают лучше, но потом их действие кончается, и снова становится хуже. В чём принципиальная разница?
- Обезболивающее можно принять снова... - говорю с сомнением.
- Сеанс электростимуляции — тоже.
У меня кончаются аргументы. Но Кларенс, не успевший ещё смыться за дверь, вдруг вмешивается с порога, бесцеремонно указывая на меня пальцем:
- Таблетки — его собственность. О дополнительном сеансе придётся просить. Вы же знаете, что док Хаус просить терпеть не может.
- Ну и не надо никого просить. Давай купим тебе такой прибор.
- У тебя сформировалась психология финансового воротилы... нет, иждивенца финансового воротилы, - говорю, а сам просто тяну время. - Давай мне сразу купим отменное здоровье и отличную фигуру.
- И доктора Ку-Си-Ма, - снова подаёт голос Кларенс, вызывая у меня острое желание чем-нибудь в него запустить. Значит, он заметил, скотина! И мало того, что заметил, ещё и до сведения Уилсона решил довести. А Уилсон не таков, чтобы пропускать подобные заявления мимо ушей — делает стойку, как охотничий пёс, унюхавший дичь.
- Что за доктор Ку-Си-Ма? Она красивая?
- Понятия не имею. Я — слепой с суррогатным зрением. Всё, что я мог увидеть — это то, что у неё есть голова и ноги. Этого достаточно для того, чтобы считать её красивой?
- Ну, если бы у неё не было головы или ног... Эй, Хаус, а ты знаешь, что ты покраснел? Уж не заболел ли ты? Давай температуру померяем.
Он издевается — издевается по полной, а я не знаю, как реагировать — отшутиться, огрызнуться или открыться. Одно радует: в Кларенсе, наконец, инстинкт самосохранения побеждает желание постебаться на мой счёт, и он покидает-таки номер.
- Она дотронулась до меня, - говорю я, неуверенно выбирая, видимо, всё-таки третье. - Впервые посторонний человек дотронулся до меня без моего разрешения, а я... мне было приятно.
Уилсон долго молчит, очевидно, переключаясь с опции «прикалываться» на опцию «сочувствовать».
- Ну... это же хорошо, - наконец, выдавливает он.
- Что хорошего, Уилсон? Я возвращаюсь к жизни, да? Учусь строить отношения? Может, мне начать девушек кадрить? - и я снимаю — сдёргиваю — трансляторы и поворачиваюсь к нему безглазым лицом, похожим — я это знаю — не перепаханное поле, застеленное лоскутным одеялом. -
Oh Lucifer please let me go beyond God's law
And run my fingers through her hair, Esmeralda! - голос у меня хриплый, но в ноты я попадаю.
Уж не знаю, какой реакции я ждал, но Уилсон издаёт звук, который мог бы, наверное, издать, стараясь ухватить зубами рвущегося на волю из его глотки «чужого», и закатывается таким судорожным выворачивающим хохотом, что я начинаю опасаться за его душевное здоровье. Он раскачивается, скрипя диваном, чуть не падает, всхлипывает, стонет - плачет от смеха — прямо форменная истерика.
- Эй, - говорю. - Хорош, а то икота замучает. Чего ты ржёшь вообще? Смешно, что я теперь урод, которым только детей пугать? И ещё смешнее, что у меня при этом всё ещё иногда встаёт?
Действенно. Хотя, пожалуй, зря я так. Смеяться он, правда, сразу перестаёт, как ножом отрезало. Но, похоже, паханул я его этим ножом по живому и без всякого снисхождения. У него даже голос садится — становится сиплым, не его:
- Ну, зачем ты так? Я же... - недоговаривает, замолкает. Слышу только, что дышит тяжело и коротко, словно слёзы сдерживает. Нет, правда, зря я так. Уилсон-то во всём этом меньше всего виноват — он и так из кожи лезет, чтобы дотянуть, дотолкать меня до приемлемого уровня, вот только не понимает того, что приемлем мы разное. Например, снять проститутку мне — раз плюнуть, да он сам мне снимет, и отборную. Раньше я так и делал — нравилось, что профессионалки не пялятся на мой шрам на бедре, что знают несколько десятков поз и могут выбрать такую, чтобы боль не отвлекала меня от дела, что не ведут разговоров, не лезут в душу. Все их достоинства и сейчас при них, и могли бы быть востребованы, но... нет. Не хочу. Даже передёргивает от одной мысли, что чужие руки, чужие губы начнут касаться, слюнявить, возбуждать - властвовать над моим телом. В конце-концов, есть звукозаписи такой горячей порнухи, перед которой бледнеют брачные стоны морского слона. Но у Ку-Си-Ма слабые нежные пальцы, которые просто не могут властвовать по определению... Может быть, это как раз тот случай, когда я... Нет, чушь! Чушь! Чепуха! Условный рефлекс, как у собаки на лампочку — её присутствие просто совпало с чёртовой процедурой, от которой у меня промежность задурила. Так можно нежной страстью к электророзетке воспылать. Чушь! Полная!
- Нет, с тобой, в самом деле, что-то происходит... Ты вообще меня слышишь?
- А ты что, что-то говоришь? Знаешь, у моего мозга избирательная пропускная способность — всякую пустую трепотню отсеивает на входе. Делай выводы.
- Делаю, - соглашается он, и звучит это у него так многообещающе, что я чувствую укол беспокойства.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал feniks2008 - Пятница, 08.01.2016, 14:42 |
| |
| |
| metressa | Дата: Четверг, 16.07.2015, 09:21 | Сообщение # 37 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 150
| Понятно, что фик отчасти агнст, но вся эта ситуация с Хаусом осознающим, как бы сказать, что его жизнь уже не будет никогда нормальной. Есть ли у него шанс примириться с ситуацией и обрести подобие счастья?
Вообще, все очень интересно и прода горячо приветствуется!  Добавлено (16.07.2015, 09:21)
---------------------------------------------
Цитата hoelmes9494 ( ) я снимаю — сдёргиваю — трансляторы и поворачиваюсь к нему безглазым лицом, похожим — я это знаю — не перепаханное поле, застеленное лоскутным одеялом. -
Oh Lucifer please let me go beyond God's law
And run my fingers through her hair, Esmeralda! - голос у меня хриплый, но в ноты я попадаю.
Уж не знаю, какой реакции я ждал, но Уилсон издаёт звук, который мог бы, наверное, издать, стараясь ухватить зубами рвущегося на волю из его глотки «Чужого», и закатывается таким судорожным выворачивающим хохотом, что я начинаю опасаться за его душевное здоровье. Он хватается за живот, раскачивается и чуть не падает, стонет и плачет от смеха — прямо форменная истерика.
Мое огромное почтение, но как он это увидел без очков?
Жизнь надо прожить так, чтобы больше не хотелось
Сообщение отредактировал metressa - Среда, 15.07.2015, 02:38 |
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Среда, 22.07.2015, 13:14 | Сообщение # 38 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Цитата metressa ( ) Мое огромное почтение, но как он это увидел без очков?
Упс! Спасибо за отлов бага - сейчас поправлю.
Добавлено (16.07.2015, 11:28)
---------------------------------------------
А, нет, блин, не поправлю - уже правка закрылась, поправлю в окончательном варианте
Добавлено (22.07.2015, 13:14)
---------------------------------------------
Выводы он, действительно, делает — тем же вечером, когда мы сидим на диване перед телевизором и пьём чай с печеньем, как две благовоспитанные старые девы на вечеринке в клубе авангардистов.
- Хаус, давай всё-таки пригласим разок тебе проститутку?
- Зачем?
- Ну, ты что, не знаешь, зачем приглашают проституток? Раньше же ты ими пользовался...
- Раньше я много, чем пользовался, Уилсон. Велосипедом, роликами, клюшками для гольфа, тростью, микроскопом... мне продолжать?
- Но ты же взрослый мужик! - он выходит из терпения и повышает голос. - Нельзя же жить монахом!
- Я бы тебе ещё пару строчек спел, да боюсь ты от хохота описаться можешь.
- Что, боишься, твой кулак приревнует?
- Я не кулаком это делаю, - говорю. - Пальцы до конца не сгибаются, я вот так... - показываю, как сцепляю руки.
Он запрокидывает голову, чтобы я точно знал, что он закатывает глаза. На несколько минут повисает молчание. Потом он спрашивает:
- Сделать тебе массаж?
Вот тут я попёрхиваюсь чаем.
- В каком...смысле?
Тогда и он попёрхивается чаем:
- Что значит...чёрт! А ты в каком подумал?! Нет, Хаус, тебе, определённо, нужно проститутку снять! У тебя проблемы!
- Ладно, - говорю, чувствуя, что лицо загорелось, как будто я его в крапиву сунул. - Делай.
- Сначала руки?
- Ну, не...это же, в самом деле!
- У тебя большие проблемы, - говорит он, качая головой.
- Ты просто никогда не предлагал...вечером, - я, кажется, оправдываюсь.
- Потому чтго утром я был с бодуна, если помнишь. Вот и решил наверстать, чтобы день не пропал. А ты...
- Ну, перестань, - говорю, потому что чувствую, что у меня уже уши дымятся. И, кстати, если он сейчас, действительно, начнёт делать мне массаж, никаких гарантий, что я... Пожалуй, лучше руками и ограничимся.
- В конце концов, что она, чемпионка мира по размерам бюста, что ли? - неожиданно спрашивает Уилсон.
- Кто?
- Эта Ку-Си-Ма.
- Да понятия я не имею, какой у неё бюст. И сколько ей лет, тем более. Она же азиатка. Может, она уже старуха лет семидесяти. Ты не знаешь, как я вижу в очках!
Да что со мной такое творится сегодня! Раскис, совсем раскис — и только от мимолётного прикосновения. Ведь я фактически раскололся Уилсону.
- Я догадываюсь, - говорит он, отвернув лицо. - Мутные туманные пятна, силуэты, смазанные черты, иногда в цвете, если цвета достаточно ярки... Ты хотел играть в зрячего, я тебе подыгрывал. Разонравилось?
- Игра затянулась...
- Понял это сегодня на физиотерапии?
- Ночью, когда ты излагал своё видение перспектив.
Слышу, как он хрустит пальцами - появилась у него такая привычка: ухватит левой рукой пальцы правой и выламывает, хрустя суставами, как попкорном. Я его почти не вижу, сидя вполоборота. Периферической картины очки не дают. Поэтому поворачиваюсь лицом. Точно: ломает пальцы, сосредоточенно глядя на свои колени.
- Мне жаль, - наконец, говорит.
- Чего тебе жаль, Уилсон?
- Жаль, что с тобой... так вышло. Если бы я мог что-то изменить, я бы... - не находит продолжения и, сомкнув и сжав губы, трясёт головой.
- Ну, а что бы ты сделал? Да ничего... Брось, Уилсон, по убежавшему молоку не плачут — моют плиту и обходятся бутербродами.
- Ты не хочешь обходиться бутербродами, - говорит резко, с силой. - Не можешь обходиться бутербродами!
- Ладно, - говорю примирительно. - Сделай мне яишенку, - и протягиваю ему руки для массажа.
Он с облегчением фыркает смехом, но я уже знаю, что разговор наш не закончен, и знаю, что он первый к нему вернётся. Уже сегодня, или завтра, или через год, но вернётся.
А ночью мне снова снится кошмар — тот же самый каменный мешок, но посередине стоит ванна со льдом, а на месте моего тюремщика вдруг оказывается отец, и он, как в детстве, заставляет меня забираться в эту ванну со льдом. Холод впивается гранёными кубиками в каждый неправильно сросшийся перелом, и я кричу от боли, но кроме боли внезапно испытываю ещё и мощную эрекцию и больше всего на свете боюсь, что отец её заметит, а отец стоит, расставив ноги и уперев руки в бока, и назидетельно говорит, что таковы правила, что каждый сам выбирает для себя, быть мужиком или монахом. Наконец, от невыносимого холода у меня начинают замерзать глазные яблоки, превращаясь в стеклянные шарики, и острые гранёные кристалы впиваются в них, давят, и я больше не вижу отца, а вижу смутное пятно, и боль всё нарастает и нарастает, становясь невыносимой, несусветной, и, наконец, глазные яблоки лопаются, как стеклянные ёлочные шары, и я чувствую каждый острый осколок в глазнице и уже не кричу, а хриплю, потому что голосовые связки тоже заледенели: «Помоги! Помоги мне!» Кого я зову?
Просыпаюсь всё с тем же неуходящим ощущением боли и холода, мокрый, как мышь, и не сразу могу понять, где я. В первое мгновение кажется, что это кабинет физиотерапии, или больничная палата, или кресло самолёта, или... да-да, вот именно, тот самый каменный мешок, в котором... Но чьи-то руки — тёплые и, как я чувствую в этот миг беспомощности и страха, очень сильные — обнимают меня, растирают сведённые судорогой кисти рук, гладят по груди, по плечам, легко и нежно прикасаются к щеке, ко лбу. Не отец. Не Кларенс — он себе такого не позволяет. Уилсон.
- Тебе больно? - тревожно, но негромко, спрашивает он. - У тебя опять кошмары? Успокойся, Хаус, успокойся.Это сон — ничего больше. Просто сон. Постарайся расслабиться...
- Уилсон! - стискиваю его футболку в сведённых судорогой пальцах. Может быть, это я его звал во сне, изнемогая от холода и боли?
- Тише, тише, - баюкает он, не выпуская меня из объятий.
- Дай мне очки!
- Зачем тебе сейчас очки? - в его тоне появляется настороженность. Да что он, короткий поводок, что ли, решил сделать из этих очков? - Хаус, ты...
- Дай мне сию минуту мои очки, идиот! - рявкаю я так, что тонким стеклянным дребезгом отзывается плафон под потоком. - Мне сейчас только что выкололи глаза! Снова! В стопятьсотпервый раз! Дай мне чёртовы очки!
- Да на, на, господи! - чувствую тяжесть оправы, которую он не надел даже — поспешно набросил на меня. Контакты замыкаются привычной вспышкой — ощущение примерно то же, как спросонок щёлкнуть выключателем — и свет ударит по отвыкшим глазам. Только боли нет.
В комнате светло — не утро, просто зажжены обе настольные лампы у кровати, этого достаточно, чтобы видеть Уилсона — босого, взлохмаченного со сна, в футболке с чёрным силуэтом - не то лошадь, не то собака, не то вообще велосипедист, такие тонкости не для моего суррогатного зрения. Снова наливается саднящей болью край глазницы у контакта. Но зрительные образы успокаивают, уводят всё дальше в реальность от приснившегося кошмара.
- Ну, ты как? - выждав несколько минут, осторожно спрашивает Уилсон. - Сможешь снова заснуть или таблетку дать?
- Останься здесь.
Он послушно вытягивается на свободной половине кровати рядом со мной, снова щупает мой лоб ладонью:
- А ты знаешь, что у тебя жар?
- Да, я как-то странно себя чувствую. Мёрзну... Или это из-за воспаления у контакта, или я простыл.
- А я, помнится, говорил кому-то: не открывай окно — просквозит, - напоминает он скорее виновато, чем злорадно, словно это он накаркал мне простуду. - Подожди, сейчас ещё один плед принесу.
- Начни мне антибиотик, - говорю ему в спину.
- Может быть, это вирус...
- Плевать на вирус. Лишь бы не пришлось снова лезть в голову. Чихание я переживу.
- Ну, ладно, - говорит. - Сейчас.
Он запасливый — возвращается не только с пледом, но и со шприцем.
- Давай первый сразу уколю. Ударную дозу.
Ему бы не врачом — ему бы медсестрой быть. Конечно, он на мне же, в основном, и натаскался, но иглу он вводит виртуозно — я не только не чувствую боли, сам момент укола уловить не могу — лёгкое давление, острый холодок.
- Всё. Засыпай.
- Куда ты?
- Выброшу шприц.
Возвращается через минуту с лёгким запахом спиртного в дыхании.
- Ты так сопьёшься, - говорю. - Заливаешь свой благородный, но неправильный с точки зрения «рацио» выбор?
- Всё будет нормально, - не совсем впопад отвечает он. Снова вытягивается рядом, укрывает нас обоих пледом. Я не касаюсь его, но чувствую присутствие, даже не глядя, словно он забронировал часть моего личного пространства, и там теперь висит табличка: «Место для Уилсона. Занято». «Ловец снов, - вспоминаю я. - Ну, давай, поймай мои сны. Поймай тот страшный сон, длиной в десятки бесконечных месяцев, разбуди меня, сделай его неправдой. Не можешь? Не можешь...»
Уже засыпая, чувствую, как он осторожно снимает с меня очки.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Четверг, 23.07.2015, 06:42 |
| |
| |
| Triest5609 | Дата: Среда, 22.07.2015, 16:00 | Сообщение # 39 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 236
Карма: 20
Статус: Offline
| "Ловец снов" как то больше подходит даже к названию рассказа)))
Уилсон конечно молодец тут, бодрячком, я думаю любой другой друг попади в такую ситуацию свихнулся бы.
Да и Уилсон не молод уже совсем. Надеюсь он тут не сопьется?
Это совсем уже был бы ангст-ангст, для Хауса.
Сообщение отредактировал Triest5609 - Среда, 22.07.2015, 16:02 |
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Среда, 22.07.2015, 19:15 | Сообщение # 40 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Цитата Triest5609 ( ) "Ловец снов" как то больше подходит даже к названию рассказа)))
Увы, уже занято Стивеном Кингом
Цитата Triest5609 ( ) Надеюсь он тут не сопьется?
Я тоже надеюсь
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
| |
| |
| metressa | Дата: Четверг, 23.07.2015, 02:59 | Сообщение # 41 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 150
| Цитата Triest5609 ( ) Уилсон конечно молодец тут, бодрячком, я думаю любой другой друг попади в такую ситуацию свихнулся бы.
Да и Уилсон не молод уже совсем. Надеюсь он тут не сопьется?
Вот мне почему-то кажется, что ему оно отчасти в радость. Он к здоровому Хаусу относился в разы хуже. Он таким образом реализуется, удовлетворяет потребность быть нужным
hoelmes9494, 
Жизнь надо прожить так, чтобы больше не хотелось
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Вторник, 28.07.2015, 19:22 | Сообщение # 42 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Цитата metressa ( ) Он таким образом реализуется, удовлетворяет потребность быть нужным
Добавлено (28.07.2015, 19:22)
---------------------------------------------
До утра мой кошмар делает ещё пару слабых попыток воспроизвестись во всей красе, но его прогоняет тёплое сонное полуобъятье и невнятное бормотание: «Спи, спи, всё хорошо...». Наконец, я утыкаюсь носом в его футболку с не то лошадью, не то велосипедистом и засыпаю крепко, без снов. А утром просыпаюсь раньше него и, не шевелясь, некоторое время прислушиваюсь к уютному размеренному дыханию с едва намеченным оттенком храпа. Мне вдруг хочется посмотреть на него спящего — я уже, кажется, тысячу лет не видел, как он спит. Обычно он просыпается раньше, и прежде, чем надеть на меня очки, успевает проделать со мной массу гигиенических и лечебных процедур.
Ещё до очков, до суррогатного зрения, когда меня окружала полная темнота, это в какой-то момент сделалось моей навязчивостью — я ловил себя на том, что забываю лица прежних знакомых, и их голоса начинают звучать для меня бесплотно, как потусторонние разговоры призраков. Я нарочно напрягал память и воображение, стараясь представить их лица, но они ускользали, расплывались, таяли, заменяясь только звучанием. Хуже всего было, когда я не смог вспомнить Кэмерон. Помню, что тогда от усилий у меня так разболелась голова, что Кларенс, дежуривший в тот миг при моей персоне, перенугался и звонил Уилсону, чтобы узнать, что делать и какой именно таблеткой меня достаточно безопасно пичкать.
Уилсон продержался дольше всего, но и он начал подтаивать, и я запаниковал. Возможно, это было одной из гирек на чашу «попробовать» экспериментальную модель суррогатного зрения. С его обретением стало легче. Конечно, чёткой картины оно не давало, но даже размытые тени оказались способны подтолкнуть мнемозону коры. И я уже в воображении своём безошибочно достраивал знакомые образы. Надеюсь, что безошибочно — например, цвет глаз Кадди, помнится, стал темой одной из наших с Уилсоном дискуссий, и он выиграл. Я, правда, подпортил ему ликование инсинуациями на тему, где он мог так хорошо разглядеть цвет радужек начальницы. Но цвет глаз Кэмерон я помнил. Помнил волосы, то собранные в аккуратный хвостик, то рассыпающиеся по плечам лёгкими подвитыми локонами. А лицо ушло. Уилсон из сострадания к моим переживаниям даже притащил мне как-то её фотографию, но куда там мне разглядеть плоское изобржение на маленьком клочке фотобумаги. Я сказал: «А-а, да, вспомнил...», - и вернул снимок Уилсону.
Интересно, удастся ли мне хоть что-то разглядеть при помощи очков сейчас? Осторожно, стараясь не разбудить Уилсона, я протянул руку и нашарил их на привычном месте — хоть в этом он молодец. На работе Чейз как-то по неосторожности переложил чёртовы очки на непривычное место — больше он таких ошибок не делал. Даже когда перестал хромать.
Привычная вспышка замыкания контактов. Я переждал пару мгновений, привыкая, и повернулся к Уилсону. И не удержал улыбки: спал он на боку, чуть согнув колени, руки под щёку, и ещё губами чмокал во сне. Если бы удалось его прямо сейчас сфотографировать, он выкупал бы у меня эту фотографию, опустошив свою банковскую карту и заложив дом.
Но фотографировать я его не стал. Вместо этого протянул руку и пальцем провёл по тёплой, уже чуть шершавой от утренней щетины, щеке. Уилсон вздохнул и облизал губы.
- Просыпайся, - позвал я. - Я хочу кофе.
- А-а... да-да... сейчас... - пробормотал он, не открывая глаз.
Я снова погладил пальцем его щёку, и до него, видимо, это, наконец, дощло, потому что он вдруг широко распахнул глаза и уставился на меня с неподдельным изумлением.
- Но ведь сработало, - сказал я. - Вставай — хватит валяться. Ленивых негров плантатор будет сечь плёткой после заката — ты и так вчера весь день профилонил. Подавай умываться!
- Мы сегодня играем в рабовладельца и раба? - кротко спросил он. - Подожди, у меня где-то было стальное кольцо на шею — нужно только найти хорошего сварщика.
- Кузнеца, идиот! После сварки раб годится только на чучело, и то бракованное. Серъёзно, Уилсон, подъём — у меня такое ощущение, что утро совсем не раннее.
- Всего половина седьмого. Просто сегодня солнечно, - он сел в постели и принялся потягиваться и зевать так заразительно, что и я не удержался.
- Кончай, а? Зевота, между прочим, заразна.
- Ты меня разбудил ни свет - ни заря. Терпи.
Но встал, наконец, и выкатил из угла моё кресло:
- Поехали в ванную.
Для инвалида представляют иногда проблему такие элементарные действия, которые здоровый человек совершает, не задумываясь. Например, отлить. Для меня это — проблема — я не могу и минуты устоять на ногах без опоры на обе руки, а третьей у меня как-то комплектацией не предусмотрено. Поэтому приходится проделывать целый каскад аккробатических упражнений, да ещё и с посторонней помощью. Правда, сейчас мы довели это до такого автоматизма, что уже не обращаем внимания, и даже продолжаем болтать, не прерываясь. Сегодня — снова о проститутках. Без конкретики — просто Уилсон вслух сравнивает секс с профессионалкой с сексом с «просто подружкой», и сравнение не в пользу последнего. У него явно формируется сверхценная идея подложить меня под какую-нибудь экстра-классную шлюху, словно это одно решит большую часть наших общих проблем. Впрочем, трепаться об этом я ему не мешаю — нормальная тема, не хуже других.
Стиснув зубы от боли, затаскиваю себя в ванну почти самостоятельно — ещё немножко, и освою этот трюк.
- Тебе помочь?
- Справлюсь.
- Смотри, где что, и давай сюда очки.
Знаю, помню, что их нельзя мочить, но его постоянные напоминания раздражают.
- Тебе, я смотрю, больше нравится, когда я слепой — контроль, всё такое...
Это неправда — я знаю, что неправда, и он знает, что я знаю. Поэтому просто тихо просит:
- Не начинай...
А, может, я и впрямь начал комплексовать уже не из-за зрения, а из-за вида своей безглазой физиономии? Ха! Мне то что — я её не вижу, давно меня начали беспокоить зрительные впечатления других? Да и контакты, чего доброго, заденут, повредят...
Горячая вода — это здорово, она снимает спазмы, расслабляет, уменьшает боль. Читал у Умберто Эко, как средневековые монахи пользовались этим даже при интенсивных болях — правда, они добавляли кое-какие отвары... А что ? Это мысль. Надо отправить Уилсона, а лучше Кларенса — собирать гербарий. Кларенса лучше потому, что не будет задавать лишних вопросов и допытываться, для чего мне это... Хоть нет, будет. Когда услышит названия вожделенных травок: аконит, болеголов. Он всё-таки дипломированный медбрат.
Чувствую руки Уилсона, ритмично сжимающие мне надплечья.
- Осознал, наконец, свою нетрадиционную ориентацию?
- Массаж в горячей воде — ноу-хау дня. Заткнись, это — подарок.
Неплохой подарок — я оцениваю в полной мере, когда через какое-то время он будит меня встряхнув за плечо:
- Ты задремал, а вода стынет. Кофе тоже. Давай, вылезай. Не забудь салфетку.
Салфетка — это специальная гигроскопическая фигня, опять же для контактов.
- Ваш укол, мой господин. Подставляй задницу.
Всё, как обычно. К завтраку — булочки и Кларенс. В ярко-алой футболке. Чёрное с красным — цвет траурной церемонии, но в данном случае очень жизнеутверждающей. Что подозрительно, на сдержанном старомодном Уилсоне такой же вырви-глаз, но зелёный — рубашка-поло. Мысленно складываю два и два.
- Будете теперь рядиться, как клоуны, пока трансляторы не усовершенствуют?
- Не понимаю, о чём ты, - ослепительно-зелёный Уилсон переглядывается с ослепительно-красным Кларенсом, и оба утыкаются в свои чашки. Солнечно — это здорово, это боль меньше, суррогатное зрение лучше, и одежды тоже меньше — никаких курток и длинных штанов. На мне серые хлопчатобумажные бермуды и такая же рубашка-поло, как у Уилсона, только не зелёная, а голубая.
- Нас остановят полицейские за то, что наши рубашки слепят встречных водителей.
- Хочешь попробовать водить машину? - вдруг предлагает Уилсон.
От неожиданности я не успеваю подхватить челюсть, и какое-то время рот остаётся приоткрытым.
- Издеваешься или рехнулся?
- Ну, не сейчас и не в городе, конечно, не на оживлённой трассе. А что? Руки у тебя действуют, мелкой моторики там не нужно, очки позволяют отличить пустое пространство от стенки дома или дерева перед носом, машина на ручном управлении есть — та твоя, старая, она на ходу — кстати, и не жалко будет, если уткнёшься куда-нибудь.
- Меня тебе тоже не жалко будет? - говорю, а у самого уже назойливый комар зазудел: «А почему бы нет? Почему не попробовать там, где это безопасно?»
- Никто не заставляет сразу разгоняться до ста пятидесяти миль в час. Знаешь... давай потом к этому ещё вернёмся, а?
Змей искуситель. И улыбается.Сегодня хороший день, определённо.
Хорошесть его кончается на стоянке у института. Уилсон выходит, одновременно пытаясь придержать дверцу и раскрыть кресло, раздаётся щелчок — и вопль — тугая пружина от души врезала ему по пальцам и зажала их, как в тисках.
Кларенс бросается на помощь, высвобождает его кисть из плена, но суставы тут же распухают, кожа синеет, а сам Уилсон старается не стонать, но не может сдержать катящихся по лицу слёз.
- Криворукий опоссум! - ругаюсь я. - Здесь перелом — не иначе, тебе шина нужна. Скажи спасибо, что рука правая.
- Спасибо, - криво усмехается он.
Так и вваливаемся к доктору Кастл: я — в кресле, Кларенс катит это самое кресло, Уилсон, скуля, ковыляет рядом и баюкает свою несчастную конечность, уже достигшую размеров волейбольного мяча и претендующую на баскетбольный.
- Господи! - Нора вскакивает из-за стола и бросается нам навстречу. - Что случилось?
- Доктор Уилсон подрался с Терминатором, и теперь ему нужен лёд и гипс.
- Боже мой! Садитесь скорее сюда, доктор. Я сейчас!
Пулей вылетает за дверь, и уже через минуту является с чемоданчиком.
- Будет больно, но мне нужно ощупать — не хотелось бы пропустить смещение.
- Но разве рентген... - вяло протестует Уилсон.
- Мне не нужен рентген, чтобы понять, есть ли перелом и смещены отломки или нет, когда речь идёт о кисти, и потом это — лишнее время, лишняя боль. Положите руку на подлокотник. А вот это — под язык.
Я не знаю, сколько там лет должно быть специалисту для достижения хотя бы минимального опыта, но малышка Кастл вызывает у меня чувство, близкое к восхищению. Я вижу профессионала за работой — ни одного лишнего движения. Уилсон даже вякнуть не успевает, как рука уже в иммобилизационной гипсовой лонгете — да какой лонгете!
- Пальцами можно будет шевелить, но запястье и два пястнофаланговых сустава я зафиксировала. Не очень удобно, конечно, зато больно не будет. Кости треснули, но не разошлись, так что функция не пострадает - сможете даже играть на пианино, - шутит она.
- На пианино я, кроме «Мой милый Августин» и «собачьего вальса» вряд ли, что сыграю, - отвечает Уилсон без ожидаемой ответной уклыбки. - Бог, разумеется, лучше знает, какие пальцы и как ломать...
Никто из нас — включая его самого — видимо, не ожидал, что он так скажет, тем более, без малейшего одобрения в адрес этого самого Бога, и повисает дурацкая неловкая пауза.
- Вам лучше? - наконец, решается нарушить её Нора.
- Боль почти прошла, только голова кружится.
- Это от лекарства. Вас может клонить в сон, и машину вести вам нельзя, хотя тут, я полагаю, мистер Кларенс...
- Да-да, доктор, - басит наш медбрат. - Это я за рулём.
- Ну, вот и хорошо. Как вы, доктор Хаус, не слишком расстроились из-за травмы доктора Уилсона? В состоянии заниматься?
Наивная девочка! Неужели она думает, что я буду оплакивать распухшую конечность Уилсона и глотать слёзы вместе с горькими крошками успокоительных пилюль. Я поворачиваюсь к нему, чтобы посмотреть, усмехнулся ли он в ответ на такое идиотское предположение. И — да — он тоже усмехнулся. Только как-то совсем невесело. Может, из-за боли. Переломы здорово болят, даже незначительные — я-то знаю... Это у него уже второй перелом кисти — несколько лет назад раззява-медсестра уронила ему на руку картотечный ящик. Но тогда меня это тронуло куда больше, ведь я тогда подумал... эх, паранойя моя, паранойя! Ну, неважно, что я подумал — главное, что мои опасения не оправдались. А сейчас — пустяк, незначительный эпизод. Ну, поглотает обезболивающие, ну, походит в лонгете пару недель — велика важность.
И вдруг в воображении своём, в «очах души моей», как это называл Шекспир, на миг гипотетически меняю нас местами — делаю мысленную рокировку: что, если бы это я в один прекрасный день узнал, что он арестован за убийство коллеги, моей хорошей знакомой, к которой я даже, может быть, когда-то питал... Да ну, нет, ерунда — ничего он там к ней не питал — скорее уж я питал. Неважно. Но вот эти сомнения, когда просыпаешься ночью и твердишь себе, что этого не может быть, что это какое-то недоразумение, может быть, помрачение сознания и, с каждым днём по капле теряя надежду, ждёшь, чем же всё, наконгец, закончится. А потом звонят среди ночи, и ты срываешься, потому что сердце подпрыгивает и зависает в глотке — ни проглотить, ни выхаркнуть. И, почти не слушая, что там тебе бубнят, отрывая от полы пиджака чьи-то пальцы, врываешься в тесную каморку палаты тюремного госпиталя. И застываешь, видя вместо привычного тебе лица жуткую безглазую маску, перевитую, как мумия, жгутами разноцветных келоидных рубцов, и изломанный скелет, хрипя, силится приподняться, но не может и хватает тебя страшными скрюченными, как древесные корни, пальцами за галстук, и сипит твоё имя, и ты больше всего на свете хочешь сейчас проснуться и узнать о том, что он на самом деле умер и отпустил тебя.
А всё остальное приходит потом — и узнавание, из которого, как из кусочков картона постепенно собираешь мозаику-пазл для себя, для него - для вас обоих, и любовь — жгучая, как боль, потому что замешана она на неутихающей злости — в том числе и на самого себя, и привычка, которой оду петь, потому что если бы не она, нам никогда не преодолеть бы этого, ни за что, и самое главное достоинство - то, чему я обязан больше, чем могу себе признаться — умение Уилсона не жалеть.
- Доктор Хаус, вернитесь к нам, пожалуйста.
Круто я выпал из реальности. Аппарат уже на мне, я — уже на ногах, но процесс совершения всех этих действий не зафиксировался.
- Не отвлекайтесь, доктор Хаус. Вы можете упасть, если не будете следить за движениями.
Я стараюсь следить за движениями. Я уже вижу, что из этой затеи может получиться что-то путное. Но тут, едва я обливаясь потом добираюсь до стола, Уилсон преподносит сюрприз.
- Доктор Кастл, у нас, кажется, появилась проблема... Видите ли, я ежедневно делаю доктору Хаусу массаж — это облегчает боль и увеличивает подвижность, длительный перерыв был бы крайне нежелателен, а теперь с этим переломом я не смогу...
- Как будто Кларенс не может... - ворчу я, но между лопатками у меня холодеет, потому что Кларенс, действительно, не может — больше года этим занимался только Уилсон, он знает пределы всех моих углов сгибания и разгибания, и может пройти точно по грани между ещё неэффективностью и уже болью. Кларенс этого не сможет — по крайней мере, первые дни, и или мне будет слишком больно, или от массажа будет мало толку, а именно сейчас, когда я осваиваю аппарат, это особенно важно. Чёртов Уилсон!
- Можно организовать сеансы массажа прямо здесь. Наш физиотерапевт доктор Ку-Си-Ма - вы с ней уже знакомы, доктор Хаус - отлично владеет техникой массажа, причём именно профильного, ортопедического. Думаю, вам не составит труда договориться с ней частным порядком.
Почему я молчу, словно язык проглотил? Почему не ругаюсь, не протестую? Ведь этот мерзавец опять всё решает за меня. Нет, сейчас я скажу что-нибудь особенно ядовитое, чтобы навсегда отбить у него охоту...
Вот нельзя отвлекаться, когда стоишь в аппарате, удерживая хрупкое равновесие. Пол вдруг уходит из-под ног, и это падение из худших — тем более, что Уилсон, забывшись, пытается поддержать, и тут же шипит сквозь зубы от боли в руке. Ну а я корчусь на полу молча — шипением моих ощущений не передать.
Подняться удаётся только через добрую минуту с помощью Кларенса, и пока Нора отстёгивает от меня свои браслеты и надколенники, импульсы боли передёргивают меня, как уколы иглой куда-нибудь в нервные сплетения. Будь я сейчас один, скорчился бы, обхватив колени руками и немножко повыл — вряд ли, что от этого станет существенно лучше, но хотя бы самовыражусь. Кларенс помогает мне перебраться в кресло, я прижимаюсь к спинке и чувствую, что рубашка опять вся мокрая — хоть выжимай.
- Доктор Хаус, вы пойдёте на электромиостимуляцию? - озабоченно спращивает Нора. - Кроме мышечного тонуса процедура даёт хороший аналгезирующий эффект — я бы безусловно рекомендовала вам её, особенно сейчас, но доктор Ку-Си-Ма говорила, что вы прервали сеанс, потому что почувствовали головокружение.
«Хороший аналгезирующий эффект». Ещё какой! Электромиостимуляция снимет боль. Ту самую, от которой меня корчит и мнёт, как прачка бельё — так, что я не могу сидеть в кресле прямо, а весь перегнулся, перекрутился и держусь двумя руками за правое бедро — оно по старой памяти в этом хоре запевала. Ту, от которой подкатывает тошнота. Чёрт с ним, со стояком — пусть я забрызгаю спермой всё до потолка, лишь бы это прекратилось.
- Пойду, да.
- Тебе дать обезболивающее? - наклоняется к моему слышащему уху Уилсон.
- Впредь не лезь, если у самого конечности переломаны, - грубо говорю я. - Только хуже сделал.
- Я забыл. Ты потерял равновесие — я хотел помочь...
- Круто помог. Хоть сдачи давай.
- Извини, - упавшим голосом говорит он.
Да что я, в самом деле? Чего опять на него срываюсь?
- Болит рука?
- Ерунда, - и краснеет вдруг так сильно, что даже я со своим суррогатным зрением вижу.
- Растяпа ты всё-таки...
- Ерунда, - как-то машинально повторяет он.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Вторник, 28.07.2015, 19:31 |
| |
| |
| metressa | Дата: Среда, 29.07.2015, 02:20 | Сообщение # 43 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 150
| Видимо к чувствам Уилсона еще примешивается чувство вины, что он сомневался и допускал возможность виновности Хауса в смерти Кемерон. Это изначальная причина по которой он взял на себя этот груз.
Ждем развития событий!
Жизнь надо прожить так, чтобы больше не хотелось
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Воскресенье, 02.08.2015, 19:25 | Сообщение # 44 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Доктор Ку-Си-Ма сегодня снова в кимоно, только не белом, а алом с какими-то переливами. Может, на нём изображены цветы, а может, драконы. Странный дресс-код для медицинского учреждения. Неужели тоже присоединилась к компании «Всё для искусственных глаз доктора Хауса»? Кимоно... Хм... И всё-таки, кто она по национальности? На всякий случай пробую:
- Коннитива.
- Зао шанг хао, - усмехается она. - Салеметсиз бе. Ан-ньонг.
- Да вы полиглот!
- А вы ищете лёгких путей, доктор Хаус. На свете довольно много «узкоглазых языков» - вам придётся здороваться со мной полдня.
«Узкоглазые языки» - мне нравится.
- Здравствуйте, доктор Ма, - Уилсон, как всегда, априори приветлив.
- Лучше Си, - поправляет она, тут же поспешно добавляя, - если вам, конечно, не принципиально... Свежий перелом? Думаю, вам тоже будет нужна моя помощь.
- Разве на свежие переломы применяют физиотерапию? - он даже не пытается скрыть удивления.
- Традиционно нет, но физиотерапия физиотерапии рознь. Я использую редкие методы воздействия. Но они все работают. Посидите. Закончу с доктором Хаусом — займусь вами. Ему я сейчас намного нужнее.
- А я, пожалуй, пока пройдусь, - с ненастоящим оживлением говорит Кларенс. - Там, в фонтане, рыбки настоящие?
- Самые настоящие.
- С детства мечтал о большом аквариуме с рыбками, но у мамы была аллергия на сухой корм — на рачков, на дафний. А теперь у моей дочери — то же самое... - он вздыхает.
- Почему ты не сказал? - мягко упрекает Уилсон. - Девочку нужно полечить, а рыбок своих ты мог бы держать и у нас — площадь, слава богу, позволяет. Когда вернёмся, покупай аквариум по вкусу — Хаус не будет возражать. Ты ведь не будешь возражать, Хаус?
Ну вот, опять без меня меня женили. С другой стороны, что я могу иметь против аквариумных рыбок? Они забавные.
- Заводи-заводи. Покрупнее. Знаешь, есть такие… мурены...
Пока Уилсон помогает Ку-Си-Ма закрепить электроды, я думаю о том, что всё, как в прошлый раз, и что хорошо, что Кларенс ушёл, а лучше бы ушёл и Уилсон, но разве они оставят меня одного, и он будет сидеть, как пришитый, и если мне опять сделается щекотно, и я не удержусь от смеха, или если сделается приятно, и не удержусь от... ну, понятно, от чего - Уилсона наверное, придётся убить, как свидетеля.
- Вы готовы? Я включаю.
О-о, блаженство... Получасовая процедура, только доктор Си — так и быть, Си, раз она хочет — время от времени щёлкает своими тумблерами и крутит верньеры, и ощущения от этого меняются — то щекочущие пальцы, то бегающие мурашки, то какое-то сладкое с дрожью оцепенение, словно я подключённый к линии электропередач маньяк амперофил, а потом тёплые волны одна за другой, и боли уже в помине нет, и снова я почти на грани оргазма, с трудом удерживаюсь от блаженного стона. Но, наконец, прощально щёлкает выключатель, и теперь я напрягаюсь - уже больше не могу расслабиться, как в первый раз, потому что жду неминуемого возвращения боли. Рай и ад в одном флаконе...
- Полежите, - говорит Ку-Си-Ма. - Старайтесь отвлечься от своих ощущений, не прислушивайтесь к себе - просто отдыхайте
Слышу, как она подходит к Уилсону. Движений, даже малейших, стараюсь не допустить — не торопить боль обратно, ни в коем случае не торопить никаким шевелением.
-Дайте-ка вашу руку, доктор Уилсон.
- Что вы собираетесь делать? - испуганно спрашивает он — прямо как подросток в зубоврачебном кресле.
- Не надо бояться — иголочка только на вид страшная. Больно не будет — разве что немножко горячо. Вот так... - видимо, он подчинился ей. - А теперь закройте глаза, откиньтесь на спинку кресла и посидите.
Интересно, она со всеми говорит этим прохладным, замедленным, ласковым голосом? Перспектива получать от неё сеансы массажа уже не кажется мне такой страшной, но сам я, конечно, об этом ни за что не заговорю — может быть, Уилсон и тут подсуетится?
- Не буду вам мешать, - и она исчезает. Похоже, она всегда так делает — исчезает после сеанса, оставляя пациента наедине с собой и своим... умиротворением? Пожалуй, это слово сейчас определяет моё состояние точнее всего.
Дыхание Уилсона ровное — то ли, как и я, релаксирует, то ли дремлет. Вполне возможно — Нора предупреждала, что он может чувствовать сонливость от обезболивающих.
Но минут через десять слышу, как он встаёт и подходит ко мне.
- Ты не спишь?
Боль постепенно возвращает себе утраченное, но милосердно, мягко. И я всё ещё не шевелюсь.
- На её визитке — телефон. Ты подумаешь насчёт массажа?
- Да зачем — ты уже всё сам за меня подумал, когда в пружину руку совал, - говорю ворчливо, но не пережимаю. - Что она тебе, кстати, сделала?
- Иглоукалывание. Рука теперь как будто онемела. И не болит.
- Заболит, - убеждённо говорю я. - Ладно, зови Кларенса — пора уже убираться отсюда.
Он как-то странно изучающе смотрит на меня, склонив голову к плечу. Вдруг говорит:
- Зачем Кларенс? Вот твоё кресло, опирайся на моё плечо и вставай. Ну, давай, давай — я помогу, - и, видя, что я всё ещё нерешительно смотрю на него, продолжает убеждать. - Кларенс созерцает рыбок — за ним ещё идти, потом возвращаться. Тебе станет хуже за это время, эффект физио закончится.
- Если я сейчас сам попытаюсь встать, он закончится ещё скорее, - говорю.
- Зато ты сможешь.
Это аргумент.
- Давай сюда кресло.
Стараюсь опираться на его согнутую руку, как на трость — представляю себе, что это трость, что я встаю, просто опираясь на трость, как тысячу раз проделывал раньше, до «Контракта». Обрадованная, боль кидается на меня с жаркими объятьями, я замираю в шатком равновесии, но Уилсон не торопится подхватить меня — застыл каменным изваянием, словно и впрямь превратился в трость. Ну-ка ещё, через «не могу»... Йес-с! Получилось! Я на ногах и победоносно плюхаюсь в кресло. Уилсон «отмирает» и улыбается:
- Вот видишь...
- От боли сейчас сдохну, - говорю почти весело.
- Это просто мышечный спазм. Он разрешится, как только ты расслабишься. Дай-ка, - быстро, небрежно и довольно жёстко одной здоровой рукой проходит по моим более крупным мышцам, разминая их пальцами — поразительно цепкие и сильные у него пальцы, накачался за это время, используя меня, как своеобразный эспандер. Хотя... он и раньше в пальцах монеты гнул, хотя во всём остальном — хиляк.
- Легче?
- На пол-микрона.
- Поехали? Или попрощаешься с доктором Ку-Си-Ма? - улыбка становится, по-моему, ехидной.
- Нет. Она не вернётся, пока мы не уберёмся отсюда.
- Откуда знаешь?
- Чувствую.
Кларенс находится вовсе не у фонтана — Уилсону приходится даже позвонить ему, и он появляется, несколько смущённый.
- Где ты был? - спрашиваю, строго сдвигая брови — зря, кстати, стараюсь, под оправой очков бровей моих почти и не видно.
- Ну, вот, помните, - сбивчиво говорит он, - вы ещё удивились, док, что там за «Молчальня»... Ну, я пошёл взглянуть...
Во мне просыпается любопытство6
- И что там?
- Да ну, «Гарри Поттер» какой-то...
Любопытство становится сильнее:
-Какой ещё гарри Поттер? Ты можешь внятно объяснить?
- Ну... там сидит такой странный парень. В очках. Лохматый. И говорит, что внутри зеркало исполнения желаний. Нужно войти, сосредоточиться и сказать ему...
- Бред! - фыркаю я. - Это же серьёзное учреждение — что ты несёшь?
- Ну, там тоже всё не просто так. Он говорит, нужно представить цель своей терапии, как что-то очень конкретное, и озвучить. Говорит, что это необходимо для создания устойчивой мотивации. Он же не просто так, с улицы — у него там на стенке дипломы всякие висят... по психологии...
- Мозгоправ? Хм...
- Да нет, он потом вообще молчал, ничего вправлять не пытался. Там даже и комната-то отдельная... А внутри - просто зеркало.
Я молча тереблю в руках джойстик.
- Ты хочешь туда сейчас? - догадливо спрашивает Уилсон. - Ты заинтересовался, Хаус? Нора сказала, что мы можем бывать везде, где ты хочешь, и времени у нас полно. Пошли, посмотрим, что там за зеркало?
- Хорошо, - не сразу соглашаюсь я. - Пошли — посмотрим.
Аллеи здесь тоже хороши. Дорожки словно специально сделаны для узких инвалидных кресел, а может быть, так оно и есть — можно на ходу протянуть руку и коснуться листвы обступающих дорожку кустов. Я не знаю их названия, потому что они — не лекарственные и не ядовитые. Помню только, что осенью на них появляются сухие безвкусные ягоды.
«Молчальня» напоминает временный павильон в парке аттракционов — круглый, по виду хлипкий шатёр, только без намалёванных драконов или мультяшных героев. «Гарри Поттер» за столом в узком тамбуре, наводящем на мысли о клаустрофобии, заполняет какие-то бумаги.
- Доктор Хаус, пациент доктора Кастл? - уточняет он, поднимая голову, и видно, что уточняет формально — прекрасно он меня знает. - Вы здесь ещё не были? Это — маленькое отделение создания мотивации к прогрессу двигательной функции. Не уверен, что вы в этом нуждаетесь — видел вашу прошлогоднюю статью фактически о том же самом. Судя по всему, вы довольно устойчиво мотивированы — разве что имеет смысл индивидуализировать пошаговую программу. В любом случае, это — уникальная возможность побыть наедине с собой — я вот уже объяснял молодому человеку её преимущества.
Кларенс переминается с ноги на ногу — он, сдаётся мне, не из тех людей, кому пребывание в собственном обществе на пользу.
- Прошу вас, - настаивает «Гарри Поттер», и практически незаметная дверь в противоположной стене отъезжает в сторону. Уилсон делает было шаг, чтобы сопроводить меня туда, но «Гарри Поттер» останавливает его:
- Ни в коем случае. Пациент должен оставаться наедине с собой. Вы же можете управлять креслом, доктор Хаус?
Нерешительно оглядываюсь.
- Ты никому ничего не должен — ты можешь этого не делать, - поспешно напоминает Уилсон.
Я нажимаю джойстик и въезжаю в волшебную комнату. Молча. Дверь за моей спиной закрывается.
В первое мгновение — ожидаемо — паника. Замкнутое пространство, слишком похожее на...Нет! Нет, стоп! Разберись. На самом деле это другое. Стараюсь дышать ровно, считаю удары сердца, потом, едва дыхание перестаёт зажимать на каждом вдохе, осторожно осматриваюсь. Мягкий сиреневый свет, не делающий светло, но даже мне позволяющий видеть зеркало. Большое, во всю стену, плоское, а не искажающее, как в комнате смеха. И впервые за чёрт знает какое время я вижу себя целиком, вместе с креслом. Ну, и не такое уж тягостное зрелище: худой седоволосый тип лет пятидесяти или около того - волосы, пожалуй, длинноваты - в массивных очках с тёмными стёклами и навороченной оправой, небритый, но оно и к лучшему, потому что не виден разрывающий угол рта шрам. Колени, сейчас выглядывающие из коротких задравшихся штанин, шишковатые, изломанные, и ноги слишком худые — атрофия мышц, как не упирайся с лечебной физкультурой, а она будет, если не ходишь. Голубая рубашка-поло и болтающиеся из нагрудного кармана ножки человека-таблетки, кроссовки навороченные, крутые — моя слабость. Белые гольфы. Руки на подлокотниках тоже изломанные, двигаются они неприятно, членисто, на трёх пальцах из десяти ногтевые фаланги лишены ногтей. Но двигаются. Я не парализован, не лишился ума, кое-что могу слышать и видеть. Сегодня сам пересела с кресла физиотерапевта в инвалидное, могу ходить с поддержкой аппарата — от стенки и до стола.
«Твоя проблема в том, что ты не хочешь осознать, как тебе повезло», - возникает откуда-то из пустоты укоризненный голос отца. Нет, почему же, папа, я осознаю. Всё могло быть куда хуже. Мне повезло, повезло! Ну, зеркало из Хогвартса, при таком офигенном везении чего мне ещё желать? Бочку бурбона семидесятилетней выдержки? О, да, очень актуально, особенно учитывая все таблетки, которые я глотаю, и то, что уже со второй рюмки у меня капитально рвёт крышу. Пробовал - больше не хочу. Грудастую блондинку за умеренную плату? Хотя... почему за умеренную? Я ведь теперь богач, миллионер. И здесь повезло! Только какой смысл желать там, где нужно просто платить? Пожелать, чтобы Уилсон никуда не ушёл? Он и так не уйдёт, пока сможет выносить всё это, и уж тут ты, зеркало, ничего не изменишь. Пожелать избавиться от ночных кошмаров? Они начнут оживать среди бела дня, потому что посттравматический синдром по волшебству не проходит, а только волею времени. Долгого времени. Пожелать научиться кататься на велосипеде? Поиздеваться над тобой несбыточностью желаний, от которых по тебе пойдут трещины вдоль и поперёк, как по сжимаемому в тисках боли черепу? А-а, шло оно всё! Мозгоправы, действительно, идиоты!
Я вставляю в уши ракушку плеера, с удовольствием предвкушая, как Уилсон сначала начнёт беспокоиться, потом занервничает всерьёз, а потом станет требовать, чтобы «Гарри Поттер» прекратил дурацкий сеанс чего бы то ни было и сейчас же, немедленно, достал меня из зазеркалья. Нажимаю кнопку — и словно проваливаюсь в перебор чёрно-белых клавиш под чьими-то проворными пальцами.
Мне попадается классический регтайм «Сент-Луис» Терпина. Когда-то я неплохо справлялся с ним, не смотря на довольно быстрый темп. Теперь, с изломанными полунеподвижными пальцами всё, на что я способен — пресловутый «Собачий вальс». Как там сказал Уилсон: «Бог лучше знает, какие пальцы ломать»? Странно верить в бога и не верить в Гарри Поттера. Хотя и наоборот было бы тоже странно. Эй, ты, Еиналеж, слышишь меня? Исполняешь желания, говоришь? ну давай, подкину тебе заморочку. Хочу снова научиться играть на рояле. Хочу, блин, сыграть... ну, как он мог бы называться по классическим музыкальным канонам? «Фортепьянный концерт для неправильно сросшихся пальцев»? Что? Слабо? "Еиналеж" ожидаемо безмолвствует. А название мне неожиданно нравится. До улыбки, которая нежданно - непрошенно вдруг трогает мои губы.
( продолжение выйдет с небольшой задержкой - недели на две-три - уезжаю в отпуск. Сорри за ожидание)
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Воскресенье, 02.08.2015, 19:48 |
| |
| |
| sofiko1968 | Дата: Воскресенье, 02.08.2015, 21:55 | Сообщение # 45 |
Лориблюзоманиак
Награды: 5
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 4726
Карма: 15883
Статус: Offline
| Приятного отпуска!  Ждем.
|
| |
| |
|
Наш баннер |
|
|
|
