Глава 23

- И, наконец, последний вопрос… - президент бросил короткий взгляд на бумаги, разложенные перед ним на столе. - Святослав Кириллович! Докладывайте, пожалуйста.
- Так точно, - Коршунов поправил фуражку и тяжело поднялся с места. Папка с документами оттягивала руку, как свинцовая плита.
- Уж сколько лет на службе, - подумал он, - а все волнуюсь, как девочка. Ну, с богом.
Он прокашлялся.
- Товарищ верховный главнокомандующий, предлагаю представить к награде, так сказать, особо отличившихся. Без них эта победа не состоялась бы. Вот список.
Открыв свою папку, он достал из папки лист бумаги и протянул президенту. Тот принялся его изучать, держа перед собой на вытянутой руке.
- Сергей Шувалов, Грегори Хаус, - прочитал он вслух. – Насчет полковника вопросов не имею. А второй?
- Предвидел ваш вопрос, Дмитрий Анатольевич, - Коршунов снова открыл папку, - и подготовил вам по нему справочку. Судите сами.
Он положил на стол перед президентом тоненькую папку-скоросшиватель и добавил:
- Лично я считаю, мы в долгу перед ним хотя бы за Шадимана. Не говоря уж о том, что он делал для нас как врач.
Медведев углубился в чтение.
- Да-а, - протянул он, перевернув страницу. – Освобождение группы Шувалова, посадка самолета, бой за Сорок вторую, ранение… Как он сейчас?
- Поправился, - Коршунов улыбнулся. – По сути, сам себя вылечил. И сколько ребят наших на ноги поставил…
Президент кивнул и ненадолго задумался.
- Кстати, - вдруг осведомился он. – Я правильно понимаю, он был врачом в госпитале на Сорок второй, так? Он там как контрактник числился?
- Совершенно верно, - Коршунов заглянул в свою папку. – Он подписал контракт.
- Хорошо устроились, - вдруг произнес премьер, до того угрюмо смотревший перед собой. – Один контрактник вам и Джеймс Бонд, и Пирогов в одном флаконе. Должность-то у него по званию какая? Капитанская?
- Майорская, - хмуро ответил Коршунов.
- А занимает ее рядовой-контрактник! – Медведев закрыл папку и хлопнул по ней ладонью. – Неправильно, я так считаю. Несолидно.
Коршунов вздохнул и развел руками.
- Но… он же не гражданин. И присягу не принимал.
Президент покачал головой.
- Не понимаете, да? – он нахмурился. – Он своей кровью подписал эту присягу. Он вообще мог послать вас куда подальше, и был бы прав. И почему мы, великая страна, не можем сказать «спасибо» тому, без кого бы – как вы сами сказали – наша победа не состоялась?
Он недовольно посмотрел на генерала, опустившего голову.
- Вот что, генерал, - президент хитро улыбнулся. – Принимая во внимание все обстоятельства… Присвоим вашему Пирогову майорское звание. И с орденом нам жмотиться не к лицу, не находите? И полковнику, и доктору этому – звезду Героя. Заслужили. Вы как считаете?
Коршунов кивнул, уже не пытаясь скрыть довольной улыбки.
- К тому же, - добавил Путин, - не надо забывать о том, что спецслужбы Штатов пытались его убрать дважды. Простого доктора уберут легко. Майора российской армии и героя России – не посмеют. Он сможет вернуться домой. Правильно, Дмитрий Анатольевич?
- Правильно, - президент кивнул. – Если захочет, конечно.

- Летчик, тебе уже говорили, что ты псих?
- И не раз. И что, сука, характерно, не врали. Дай попить?
Утреннее солнце выглядывало из-за гор, где-то рядом шумело море, в сосновых ветвях шумно ссорились птички, не обращая внимания на группу бегущих мимо усталых бойцов в грязном камуфляже. Бежали молча, сосредоточенно, считая последние километры. Только двое замыкающих, подотстав от остальных, перекидывались короткими фразами. Один протянул второму фляжку, тот жадно приложился к ней на бегу.
- Эй, мне оставь, - потребовал первый.
- Жадина ты, Граф, - Хаус бросил ему фляжку обратно. – Почему не дал мне… тащить полный комплект?
- Почему? – Граф хмыкнул и чуть не сбился с шага. – Лучше скажи, ты почему с нами напросился? Скачки – это… не прогулка!
- Знаю, - буркнул Хаус в ответ. – Потому и… напросился.
- Проверить себя хотел?
- Ага.
- Проверил?
- Тебе… виднее.
- На комплимент нарываешься? - Граф криво усмехнулся. – Фиг тебе! Хирург из тебя получше будет… чем снайпер.
Что ни говори, а слабым звеном группы Летчика не назовешь, поправил он себя мысленно. Бежит легко, ровным широким шагом, тащит за плечами «винторез» с боезапасом и ночным прицелом, будто не было ни хромоты, ни раны, ни операции. Молодец, доктор. Хорошо, если ему с Абдрахмановым дадут развить эту тему. Дай-то бог, чтобы все у него получилось.
- А что дальше? – вдруг спросил он.
- Дальше? – переспросил Хаус. – Ты о чем? На какой Эверест… меня понесут черти в следующий раз?
- Что-то типа того, - Граф бросил на него короткий взгляд. – Когда вернешься домой.
Тот шумно выдохнул.
- Не знаю. Устал… как собака.
- А работа? Ваша с Эфенди?
Хаус небрежно махнул рукой.
- Граф, не знаю. Правда. Идея хорошая. Рабочая. Но довести ее до ума – это…
Он сплюнул в придорожную травку и закончил:
- Это чертов адов труд и куча денег. Может, получится. Может, нет.
Шувалов вздохнул и вдруг настороженно прислушался.
- Машина едет, - сказал он, оборачиваясь. – Что за дела?
Из-за поворота лесной дороги у них за спиной показался штабной открытый уазик и остановился рядом с ними, подняв тучу пыли. Хаус поморщился.
- Отставить! – Марков высунулся из машины и помахал им рукой. – Давайте в машину, вы нужны в штабе. Оба.
- Что случилось? – спросил Хаус, забравшись на заднее сиденье рядом с Графом. – Опять война?
- Тьфу, тьфу, тьфу! – прикрикнул на него Марков. – Хорошие новости. Завтра на базу прилетает Медведев. Будет вам, раздолбаям, вручать ордена. Так что вам обоим приказ привести себя в порядок, понятно? А то выглядите, как два беглых зека.
Он перевел дыхание и добавил:
- Так, и еще. Хаус, зайдешь к каптеру, получишь форму. Указ президента. Ты теперь майор.
Граф присвистнул.
- Поздравляю, брат! – он хлопнул Хауса по плечу, не удержался, обнял и встряхнул. – А орден?
- Как и тебе, бандюган, - Марков хмыкнул. – Звезда обоим. Указ я уже видел. Так что проколоть дырочку можешь заранее.
- Дырочку! – передразнил его Граф. – Это же… Твою мать, Летчик! Знал бы ты, псих ненормальный, как я за тебя рад!
Вместо ответа Хаус отобрал у него фляжку и осушил до дна.

Добавлено (04.05.2011, 20:02)
---------------------------------------------
На следующее утро Граф заехал за ним на штабном уазике. Хаус сидел на крылечке с сигаретой, нисколько не заботясь о состоянии стрелок на любовно отглаженных, видимо, бабой Олей форменных брюках. Ворот рубашки расстегнут, галстук не завязан, новенький китель и фуражка небрежно брошены рядом с ним на ступеньках крыльца. Увидев Графа, он неторопливо поднялся и выбросил окурок за забор.
- Летчик! Опоздаем, - крикнул Граф. – Скоро построение, а ты не готов. Даже не побрился.
Хаус пожал плечами.
- Граф, - хмуро спросил он. – Это вообще надо? Зачем это все? Понты и показуха.
Тот покачал головой.
- Эх… - он развел руками. – Ты правда не понимаешь?
- Нет.
- Объяснить?
- Да уж, попробуй.
Граф нервно прошелся перед крыльцом. Как назло, слова не шли на язык. Он посмотрел вверх и вздохнул.
- Летчик, - сказал он, - ты помнишь бой за базу?
- Конечно, - угрюмо ответил тот. – И что?
- А вот то! – слова наконец-то нашлись, его голос окреп. – Ты мог ничего не делать. Имел право! Но ты не сбежал. Ты решил драться. А когда ты спасал наших ребят… Ты вкалывал сутками. Ты не жалел себя ради них. Ты теперь наш, понимаешь? Наш! Родной! И эта показуха, как ты говоришь – нет, это знак, понимаешь? Мы все тебе благодарны, гордимся, что ты у нас теперь есть. Это все в твою честь, понимаешь ты, дурья башка?
Он махнул рукой. Хаус отвернулся и быстро провел рукой по лицу.
Из-за чуть прикрытой двери показалась баба Оля с веником в руках.
- Чего разорались? – ворчливо осведомилась она. – А ты, Гриш, зачем китель на крыльцо бросил? Я его гладила, гладила…
Шувалов вздохнул.
- Баба Оля, ну хоть ты ему скажи!
- Чего тут говорить-то, - старушка отложила веник и подняла китель с крыльца. – Давай, Гриш, наклонись-ка.
Хаус покачал головой.
- Думаешь, он прав?
Баба Оля проворно завязала ему галстук, надела на него китель и застегнула пуговицы.
- Прав, конечно, - сказала она и улыбнулась. – Иди, Гриша. С богом.

Видеть коллег в парадной форме, в едином строю Хаусу было непривычно и странно. Что-то в воздухе, легкое и звонкое, окружило их, засветилось искрами в глазах, и было удивительно вдруг почувствовать себя звеном этой невидимой волшебной цепи. Наверно, поэтому он стоит как в тумане, а сердце сбивается с ритма и гулко стучит в ушах. Он приходит в себя лишь тогда, когда понимает, что на плацу только что прозвучало его имя.
- За самоотверженность, мужество и отвагу, за смелые и решительные действия, совершенные при исполнении воинского долга, майор военно-медицинской службы Грегори Хаус награждается…
Его подталкивают в бок, он шагает вперед, чувствуя спиной устремленные на него взгляды. Но это не колкие острия шпаг - он ощущает их как тепло от печки, как невидимые солнечные нити. И от этого кажется, что вот-вот на спине, порвав китель, прорежутся крылья.
Ему что-то говорят, он пытается улыбнуться, поднимает руку к козырьку фуражки и видит, что его пальцы дрожат. Что такое? Он волнуется? Из-за этой игрушки в коробочке – золотой звездочки с красной лентой – в руках российского президента? Или из-за того, что ему кажется, что из-за пульта судьбы вновь с хитрой ухмылкой встает оператор и приглашает взяться за рычаги?
Видимо, так и есть, потому что президент, управившись со звездой, протягивает ему руку и спрашивает:
- Если у вас есть какая-либо просьба, майор, я буду рад вам помочь.
Это точка принятия решения. Сейчас или никогда.
И Хаус решается. Он протягивает руку в ответ.
- Да, господин президент. Нам с полковником Абдрахмановым нужно двадцать минут вашего времени. Это касается нашей новой работы по реконструктивной хирургии.
Медведев недоуменно хмурится – и вдруг широко улыбается.
- Я вспомнил, - говорит он. – Мне докладывали о вашей работе. Да, конечно, мы сможем пообщаться. Сегодня вечером вас обоих вызовут. Обязательно, я обещаю.
Рукопожатие, короткий кивок. Рука снова взлетает к козырьку фуражки. Пальцы на этот раз не дрожат.
Точка невозвращения пройдена. Хаус позволяет себе улыбнуться. Как говорится, лиха беда начало.

Генерал Бейтс хмуро уставился на бумаги, разложенные перед ним на столе. Разведсводки и отчеты аналитиков кричали о полном провале. Мало того, что русские на правах победителя подмяли под себя весь Кавказ, так еще окаянный принстонский докторишка преподнес очередной препоганый сюрприз – разработал и передал русским технологию полевой реконструктивной хирургии, за что и был обласкан и награжден русским президентом, который ради этого не поленился лично навестить докторишку в Абхазии. Если верить аналитикам, эта разработка того стоила – и десятка миллиардов долларов впридачу.
После такого разгрома кто-то должен был стать крайним. Ситуация требовала решения, и решения немедленного. Генерал снял очки, протер их, повертел в руках и снова одел. Смял салфетку для очков в комок, затем аккуратно расправил. И резким движением ткнул в кнопку вызова на интеркоме.
- Аткинса ко мне, - буркнул он.
Дон Аткинс, «помощник по особым поручениям», как про себя называл его генерал, постучался в дверь генеральского кабинета через пятнадцать минут. За это время генерал успел еще раз протереть очки, сломать их, наорать на секретаршу и поручить ей заказать новые. Но появление помощника его немного успокоило.
- В курсе кавказской проблемы, Дон? – спросил он, щурясь на Аткинса, усевшегося за приставным столом. – Есть какие-нибудь идеи?
Тот кивнул и поправил галстук.
- Мы облажались, генерал, - со скучным видом констатировал он. – Теперь главный вопрос – минимизация ущерба. Надо грамотно зачистить хвосты.
Бейтс поджал губы.
- Ты конкретнее можешь изъясняться?
- Разумеется, и именно об этом я сейчас буду говорить, - Аткинс и бровью не повел. – Итак, по пунктам.
Он достал лист бумаги, ручку и принялся записывать.
- Первое. Провал кавказской аферы надо на кого-нибудь свалить. Как звали того неудачника, который попался русским - Райбек? Он подойдет. Спишите на него все.
Бейтс кивнул.
- Второе, - Аткинс продолжал писать, - Надо придумать хороший асимметричный ответ и выдать его за ваш первоначальный план. Напрягите ваших спецов, у них наверняка есть что-нибудь в заначке. Выберите лучший план и раскрутите. И третье…
Он нацелился ручкой в генерала.
- Доктор должен вернуться в Штаты. Идея Райбека убрать его была… эээ… мягко говоря, отвратительной. Надо предложить ему больше, чем русские. Причем действовать через его окружение. Если верить его досье, у него есть лучший друг, и главврач клиники к нему благосклонна. Вот их и надо задействовать.

Верещание коммуникатора ворвалось в и так беспокойный сон. Соня поморщилась, запустила руку под подушку и, зевая, глянула на экран.
Это Коршунов! Наконец-то! Дрожащий палец проехался по иконке ответа на экране.
- Да, Святослав Кириллович? Слушаю!
- Не разбудил? – участливо поинтересовался тот. – Как себя чувствуешь?
Соня подавила зевок.
- Нормально, - неохотно ответила она. – В больнице опять лежу, что-то врачам не нравится мое поведение.
- Смотри там у меня, - с напускной строгостью ответил генерал. – У меня для тебя хорошая новость – мигом поправишься.
- Да? Какая?
- А вот слушай и не перебивай, - в трубке раздался короткий смешок. – Твой Гришка теперь может вернуться в Штаты. Проблем больше нет.
- Что, Святослав Кириллович? Теперь безопасно?
- Да, конечно. Он может лететь домой.
Соня стиснула угол подушки в кулаке.
- Святослав Кириллович! – она шмыгнула носом. – А можно… мне его самой забрать?
Тот опять рассмеялся.
- Знал, что ты попросишь, - довольно сказал он. – И я помню, что я тебе обещал - все, что может фирма. Поэтому я решил вопрос, чтоб тебе дали самолет. Аэропорт Кеннеди. Я достал «Гольфстрим-550», так что полетишь без посадок. Подробности у Хелла. Поняла?
- Святослав Кириллович! – Соня проглотила упрямый комок в горле. – Спасибо огромнейшее! А когда вылет?
- А когда хочешь, - лихо ответил тот. – Он приземлился в Кеннеди два часа назад.
И отсоединился.
Соня с силой вдавила кнопку вызова медсестры.
- Холли, принесите мои вещи, - скомандовала она примчавшейся на вызов пухленькой мулатке. – И вызовите мне такси. Я выписываюсь.
Холли удивленно захлопала на нее пушистыми ресницами, но, встретив жесткий взгляд зеленых глаз, испуганно кивнула и выскочила из палаты. Соня проводила ее взглядом и принялась собираться – вываливать свои вещи из ящиков тумбочек на кровать.
Кто-то поскребся в дверь. Соня недовольно обернулась.
- Это всего лишь я, - Уилсон просунулся в палату. – Пожалуйста, Соня…
- А, Джеймс… Заходи, раз пришел, - ответила она извиняющимся тоном. – Привет.
Уилсон вошел в палату, нервно прошелся туда-сюда и развел руками, не зная, с чего начать разговор.
- Слышал, ты решила выписаться, - наконец сказал он.
- Совершенно верно, - Соня вернулась к своему занятию. – И чем скорее, тем лучше.
- Но что случилось?
Соня искоса посмотрела на него.
- Лечу к Грегу, - коротко ответила она. Уилсон вздохнул.
- Пожалуйста… Ты же знаешь, что перехаживаешь срок. Дальний перелет – это слишком тяжело для тебя сейчас.
Он махнул рукой и выпалил:
- Если с тобой или с ребенком что-то случится, мне Хаус голову оторвет.
Соня кивнула.
- И насрет прямо в горло. Но есть одна проблема: если ты сейчас будешь строить из себя мою мамочку, это сделаю я. О! Вот и моя одежка. Спасибо, Холли.
Медсестра торопливо сложила вещи Сони на кровать и выскользнула из палаты.
- Так что, - продолжила Соня, принимаясь упаковывать рюкзак, - лучшее, что ты можешь для меня сделать – поторопить сестер с бумагами на выписку. Просить тебя подвезти до аэропорта, думаю, будет лишним.
Уилсон нервным жестом дотронулся до переносицы и опять прошелся по палате.
- Соня! А если действительно что-то случится? Давай…
- Что «давай»? – перебила его Соня. – Давай успокоимся и подождем Грега здесь?
Тот поднял руки в жесте отрицания.
- Нет, нет. Ты неправильно меня поняла. Давай я полечу с тобой? Пожалуйста!
Соня фыркнула.
- Хочешь сдать меня с рук на руки?
Уилсон пожал плечами.
- Вроде того.
Соня только открыла рот, чтобы ответить, как вдруг дверь в палату опять распахнулась. На пороге стояла Кадди в ветровке, джинсах и горных ботинках.
- Доктор Левин, - она откинула волосы со лба. – Вы как хотите, конечно, но на сроке сорок недель и с вашим анамнезом я вас туда одну не пущу. Я полечу с вами.
Соня горестно вздохнула.
- Кто ж вас пустит со мной, - сказала она. – Это дипломатический борт. Об этом хоть вы подумали?
Кадди кивнула и вытащила из сумки толстый конверт.
- Я договорилась, - сказала она. – Решили вопрос через госдепартамент. И уже привезли документы.
- Нда… - Соня покачала головой. – И что, принимающая сторона не против?
- Не против, - Кадди торжествующе улыбнулась. – Иначе нам с Уилсоном не дали бы визу, не так ли?
Соня пристально посмотрела на нее, задумалась – и махнула рукой.
- Черт с вами, летим, - бросила она. – Доктор Кадди, выведите, пожалуйста, Уилсона из палаты. Он, наверно, решил, что сама одеться я не смогу.
Тот густо покраснел и пулей вылетел в коридор. Кадди последовала за ним.

Добавлено (04.05.2011, 20:03)
---------------------------------------------
Соня с облегчением перевела дух. Залы и переходы аэропорта Кеннеди остались позади. Самолет перед ними, готовый к взлету, закатное солнце играет на его оперении. Трап подан, тихо гудят двигатели. Кто-то из экипажа, парнишка в форме российских ВВС, но без знаков различия, помогает ей подняться на борт, за ней поднимаются Уилсон и Кадди. Уилсон спотыкается об порог и чуть не падает, она не может сдержать нервного смеха, глядя, как он бормочет извинения, при этом пытаясь не морщиться. КВС выглядывает из кабины и машет им рукой. Он очень смуглый, кудрявый, и у него очень знакомое лицо. Соня машет ему в ответ.
- Привет, Ашот, привет, дорогой! У кого одолжили птичку?
Тот заливисто хохочет.
- Обижаешь, дорогая! Зачем одолжил – подарили!
И тут же становится очень серьезным.
- Диспетчер сказал, скоро даст коридор. Садитесь давайте, идем на взлет.
Соня повторяет это по-английски для Уилсона и Кадди, они рассаживаются по местам. Закрывается люк, мягко нарастает свист турбин. Самолет трогается с места и не спеша катится по рулежной дорожке. Соня смотрит в иллюминатор, гладя живот, и чувствует ответное касание ручки ребенка.
- Сейчас, малыш, - шепчет она. – Вот мы остановились, значит, мы на взлетке. Сейчас полетим.
Гул турбин нарастает, самолет вздрагивает и срывается с места. Разбег кажется очень коротким, просто вдруг земля прыгнула вниз, а небо рванулось навстречу. Едва оторвавшись от полосы, «гольфстрим» свечкой взмыл в небеса.

Летели весь вечер и всю ночь, хоть Ашот и объявил, что заберется как можно выше и «разгонит птичку до маха». Даже в роскошном спальном отсеке Соне не спалось, и, поднявшись спозаранку, она чувствовала себя невыспавшейся и разбитой. Она попыталась привести себя в порядок - ей показалось, что безуспешно.
- Не волнуйся, - Уилсон заглянул ей через плечо, глядя, как она критически разглядывает свое отражение в зеркале. – Он будет рад тебе в любом виде.
- Ага, - Соня мрачно кивнула. – Особенно в раздетом. Хорошо тебе говорить, ты выспался.
- И тебе спасибо за заботу, - откликнулся тот. – Здесь покруче, чем в любом первом классе. Интересно, кто хозяин? Нефтяной шейх или алмазный король?
- Через полчаса будем на месте, - объявил Ашот по громкой связи. – Садитесь по местам и пристегните ремни.
Он кашлянул и добавил:
- Кстати, с земли велели передать – вас встречают.
Соня упала в кресло и закрыла глаза. Сердце бешено колотилось.
- Вы в порядке? – донесся до нее голос Кадди. – Все хорошо?
- Нормально, - Соня улыбнулась в ответ. – Все будет хорошо.
Снижался Ашот так же стремительно, как и взлетал. Заложив крутой вираж, самолет прочертил круг над морем и нацелился на полосу.
Легкий толчок – вышли шасси. Уши заложило, земля все ближе и ближе, в иллюминаторе уже не камни в зеленом мху, а горы и сосны, и база уже не выглядят рассыпанным детским конструктором. И наконец – мягкое касание полосы.
Все зааплодировали. Самолет прокатился по полосе и замер.
Открыли люк, спустили трап. Свежий воздух ворвался в салон. Соня вскочила с кресла, торопливо сбежала по трапу и остановилась, оглядываясь.
Синее небо над головой, буйная зелень вокруг, нагретый солнцем бетон полосы под ногами. И по этой бетонке от базы к самолету спешат люди в военной форме – человек двадцать. Соня замерла, высматривая Грега среди них.
Господи, да вот же он – проталкивается сквозь толпу с немыслимой цветочной охапкой в руках. Летний камуфляж, кроссовки, кепка сдвинута на затылок, на похудевшем лице свежий горный загар, и от этого седина на висках еще заметней, а глаза еще ярче. А походка – легкая, больше нет хромоты. И больше нет микроигл в левом ухе. Хелл, конечно, что-то ей объяснял, но чтоб вот так…
Соня испустила торжествующий вопль и рванулась ему навстречу.
Хаус тоже увидел ее – подбежал, поймал, крепко стиснул в объятиях.
- Соня, - прошептал он. – Прилетела. Ну ты даешь!
- Грег… - только и смогла она сказать в ответ, обнимая его за шею. В горле стоял комок, слезы сами покатились из глаз. Хаус осторожно погладил ее по щеке, стирая слезинки, поцеловал в растрепанную макушку.
- Ну все, все, - приговаривал он, быстро касаясь губами ее щек, губ и заплаканных глаз,. – Все кончилось. Я с тобой. Все.
Наконец он выпустил ее, нагнулся и положил руку на ее живот.
- Привет, малыш, - сказал он. – Уже на низком старте, да? Ты мальчик или девочка?
- Мальчик, - ответила Соня. – Ой! Мы пинаемся!
Хаус выпрямился, убрал руку и посмотрел на пальцы, только что ощутившие толчок маленькой ножки – так, будто не поверил своим чувствам.
- Папу узнал, - сказал он и расплылся в улыбке. – Умничка. А какой у нас срок?
- Сорок недель, - ответила Соня и опустила глаза. – Перехаживаю.
- И все-таки прилетела? – Хаус положил руку ей на плечо и притянул к себе. – Храбрая женщина!
Он покачал головой и добавил:
- Если бы я не был так рад, я бы тебя отругал. А так я сейчас сделаю КТГ, а отругаю потом. Договорились?
Соня кивнула, обняла его за талию и зарылась носом в цветочный веник. Осталось закрыть глаза, и все исчезнет – останутся только она и Грег, и малыш в животе, и запах цветов, и ветер с моря, и жаркое солнце над ними, и ощущение вечного абсолютного счастья. Она довольно улыбнулась.
- Пойдем, - Грег потянул ее за собой. – Карета подана.
Соня открыла глаза и рассмеялась.
- Это как-то больше похоже на уазик.
- Да ладно, - Хаус легонько потряс ее за плечо. - Какая разница.

Стоя у трапа самолета, Кадди и Уилсон наблюдали за ними. Когда Соня сломя голову кинулась навстречу какому-то головорезу, Уилсон чуть не бросился за ней. Кадди удержала его, поймав за край пиджака.
- Ты куда? – шикнула она на него. – Это же Хаус!
Уилсон остановился, приглядываясь.
- О черт! – наконец выдал он и протер глаза. – Он же…
- Да, - Кадди кивнула. – Он прежний. Как до инфаркта.
Она опустила голову, задумавшись. Это только в старинных сказках герой, нырнув в кипящий котел, не погибает, но наоборот, излечивается от ран. Что же выпало на долю Хауса, если пламя и ад войны его исцелили, а не покалечили? Или этот скользкий тип из госдепартамента, который добыл ей визу, все-таки прав, и Хаус нашел решение?
Видимо, да. Если то, что придумал неугомонный диагност, хотя бы наполовину так хорошо, как рассказывал ей этот Аткинс, или как его там – то, конечно, ему надо помочь. Он должен довести свою работу до конца, причем именно в Принстон-Плейнсборо. В ее госпитале – и никак иначе.
- Пойдем, - Уилсон потянул ее за рукав ветровки. – Нас зовут.

Добавлено (04.05.2011, 20:04)
---------------------------------------------
Открылась и закрылась дверь, заскрипела кровать. Хаус открыл глаза и приподнялся на локте.
- Соня, ты что не спишь? – спросил он, зевая. – Джет-лаг?
- Неа, - ответила та, заползая к нему под одеяло. – Что-то мне как-то не по себе. Пришлось в туалет сходить.
- Съела что-то не то?
- Нет, вряд ли. Просто день был тяжелый.
Хаус пододвинулся к ней, она прижалась к нему спиной. Он положил руку ей на живот, осторожно погладил. И вдруг почувствовал, как ее живот начинает твердеть.
Сон как рукой сняло. Хаус уселся на кровати и спросил:
- Живот давно тянет?
Соня задумалась.
- Ну… Наверно, час, не больше. Раньше такого не было.
- Ты схватки считаешь?
- Ну… пока редкие. Ой!
Она замерла, тяжело дыша через рот.
- Прихватило? – Хаус осторожно повернул ее на спину. – Раздвинь-ка ножки, я посмотрю.
Соня с ужасом посмотрела на него.
- Я рожаю?
Живот мешал ей видеть, что он делает, она лишь почувствовала, как длинные пальцы Грега проникают в нее – очень бережно и аккуратно, но почему-то все равно болезненно. Она охнула и жалобно спросила:
- Ну что?
Тот вытер руки о простыню и слез с кровати.
- Что и следовало ожидать после ударной дозы простагландинов, - заметил он, одеваясь. – Раскрытие уже сантиметра четыре, и пробка уже отошла. Видишь?
Он показал на комок кровавой слизи на простыне.
- Фууу! – протянула Соня. Она тоже слезла с кровати и начала шарить вокруг в поисках своей одежды. – Ты куда мои трусики выкинул?
- Их можешь не одевать, - ответил Хаус. – Не понадобятся. А медкарту свою захвати.
Он взял с подоконника стоящую на зарядке рацию.
- База, это Летчик, прием.
- Летчик, это база, - каркнуло из рации в ответ. – Слышим тебя. Что случилось?
- Пришлите машину, - ответил Хаус. – Готовьте операционную в самолете и найдите акушерку. Соня рожает.
Наспех одевшись, они выбрались на крыльцо. Соня не без труда дошла до калитки и, согнувшись, схватилась за планки забора. Хаус встал рядом, гладя ее по спине.
- Едут, - сказал он, заметив приближающийся свет фар.
Возле калитки остановился открытый штабной уазик, Граф замахал им из-за руля. Странингс, сидевший рядом с ним, выскочил из машины и кинулся открывать заднюю дверь.
- Скорая не завелась, - торопливо говорил он. – Тут мы с Графом и подвернулись.
- Конечно, совершенно случайно, - буркнул Хаус в ответ, помогая Соне забраться в уазик. – Ладно, поехали.
Ехать до летающего госпиталя было минут десять, не больше, но Хаусу эти десять минут показались двумя часами – а может быть, и тремя. Соня скорчилась рядом на заднем сиденье, пристроив голову ему на колени, и жалобно постанывала на каждой кочке.
- Дыши, дыши, - приговаривал он. – Уже все, сейчас доедем.
Это «сейчас доедем» он повторил раз десять, если не сто, пока Граф не остановил машину, лихо подрулив прямо к опущенной аппарели самолета. Странингс открыл им заднюю дверь, Хаус бережно передал Соню с рук на руки медсестрам с каталкой. Впятером они быстро вкатили каталку по аппарели наверх.
- В радиологию, - скомандовал Хаус медсестрам. – Подключите КТГ. Я – мыться. Сейчас приду.
Он ворвался в раздевалку, стягивая футболку на ходу, и с разгону налетел на спокойно переодевавшегося Абдрахманова.
- Летчик, блядь! – тот еле удержался на ногах. – Куда летишь?!
- Соня рожает! – Хаус подпрыгнул на одной ноге, вылезая из камуфляжных штанов. – Я должен…
- Должен что?! – перебил его Абдрахманов. – Вести ее? Ты на себя посмотри!
- Я в порядке! – крикнул Хаус уже из душа, сквозь плеск воды. – Что я, роды не принимал?!
Абдрахманов подошел к душевому отсеку.
- Принимать-то принимал, - ворчливо сказал он. – Но не у любимой жены, а?
Хаус выскочил из душа, на ходу вытираясь.
- Думаешь, я не смогу быть объективным? – буркнул он, проворно натягивая робу.
Эфенди кивнул.
- Ты весь трясешься. Хочешь - будь с ней, но не как врач. Работу оставь мне. Хорошо?
Хаус упрямо покачал головой.
- Я ее врач.
- Упрям, как ишак, - пробормотал Абдрахманов. – Ладно! Но я иду с тобой. На всякий случай.
Хаус кивнул. Из раздевалки они вышли вместе.

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Аппарат КТГ отстукивает бешеный ритм. Соня поправляет разъехавшуюся на груди больничную рубашку, в которую ее переодели медсестры, пытается лечь поудобнее на узкой кушетке, простыня сползает с нее на пол. Схватки идут в ритме неспешного прибоя. Раз-два-три-четыре-пять – накатывает, раз-два-три – отпускает. С тихим стоном она приподнимается на локте, обводит взглядом отделение. В глазах все плывет, мысли путаются. Грег, где ты? Ты мне нужен, мне страшно! Вот, опять накатывает, сейчас еще больнее, и хочется встать на четвереньки и завыть.
Стук открывшейся двери отдается в голове гулким грохотом. Грег! Ворвался в отделение как ураган, в темно-синем костюме хирурга, маска болтается на груди, взгляд искрит, как от мегавольтного напряжения – аж почудился запах озона. За ним – большой дядечка с бородой, в зеленом, со стетоскопом в руках. Вроде как грегов начальник… как бишь его? Равиль… Минниханович? Минналимович?
Он подходит к ней, улыбается, машет рукой и хватает ее медкарту, поданную медсестрой по первому знаку. Грег протискивается мимо, впивается взглядом в монитор КТГ, проворно подкатывает аппарат… УЗИ, наверное. Да, УЗИ – она чувствует холодное, скользкое от геля прикосновение датчика к животу. Грег что-то переключает, аппарат издает странные звуки – не то булькает, не то ухает. Ей такое уже делали, называлось это матерным словом «допплер». Кажется, это проверка кровотока от плаценты к ребенку.
В животе этот «допплер» отдается неприятной щекоткой, но Грег, похоже, доволен тем, что увидел. Он откатывает аппарат, наклоняется к ней и смачно чмокает в нос.
- Молодец! – говорит он. – Все идет по плану. Схватки хорошие. Еще часика два, и будем рожать. Ты как?
- Два часа! – Соня в ужасе хватает его за руку. – Грег… Больно же. Меня плющит как зайца. Сделай что-нибудь, а?
Он улыбается, подкатывает себе стул на колесиках и садится рядом. Гладит ее по щеке. И качает головой.
- Тебе не больно, - говорит он. – Тебе страшно. Правда ведь?
Она морщится.
- Грег, правда, больно. И все хуже и хуже.
А он улыбается в ответ.
- Хочешь, докажу?
Его рука ныряет под простыню, Соня чувствует нежное прикосновение между ног. Батюшки, что же он делает… Она со стоном откидывается на кушетку, но это уже не стон боли – наоборот. Да, Грег помнит все ее волшебные кнопки. Если он и дальше будет так продолжать, она кончит прямо здесь и сейчас. А он, похоже, именно этого и добивается.
- В древнем Риме, - он лукаво щурится, - специально обученные рабы так облегчали роды знатным дамам. Хороший способ, правда?
- Хороший… - она кладет руку ему на колено. – Не останавливайся… только не останавливайся, ладно?
Грег наклоняется к ее уху.
- Давай, крошка, - шепчет он. – Кончи для меня.
И что-то делает в ней двумя пальцами.
Она кончает, оргазм острый как бритва, а с ним приходит такая схватка, что предыдущие по сравнению с ней – как бултыхание в тазу по сравнению с океанской волной. Но – не больно. Совсем. Только становится очень мокро.
Грег смотрит на свои влажные пальцы, принюхивается. Вид у него становится озабоченный. Подходит дядечка с бородой.
- Воды отошли? – спрашивает он. – Раскрытие сколько?
Грег снова у нее между ног, но на этот раз его движения совсем другие – отточенные движения врача. Хорошо, что уже не больно. Она вопросительно смотрит на него – он ухмыляется.
- Полное раскрытие, - говорит он и вдруг спрашивает:
- Ты какать не хочешь?
Соня морщится.
- Ч-черт! Как ты узнал? Я не…
- Это потуги, - объясняет ей бородатый и поворачивается к Грегу. – Летчик, как думаешь - вскроем пузырь?
Тот задумывается.
- Воды не отошли, но подтекают, - произносит он. – Думаю, да. Давай.
И подхватывает ее на руки.
- Идем в операционную, объясняет он ей. – Вскроем пузырь. Это быстро и совсем не больно.
Она обнимает его за шею и зажмуривается. Хорошо, что он не повез ее на каталке – можно прижаться, почувствовать его пульс, согреться его теплом… И наконец перестать бояться.
Как жаль, что операционная так близко. Крепкие руки осторожно опускают ее на что-то жесткое, и она открывает глаза. Она на операционном столе, Грег закидывает ее ноги на подставки, и стол поднимается вверх.
- Рожать я тут буду? – спрашивает Соня.
- Ага, - Грег натягивает перчатки и вооружается длинным блестящим крюком. – Так, потерпи чуток…
Он вздохнул, поднимая на лицо маску.
Не трясись, - мысленно прикрикнул он на себя. – Амниотомия – элементарная вещь, ты делал ее не раз и даже не десять раз. Давай! Или лучше все-таки попросить Эфенди?
Нет, не стоит. Сам справлюсь.
- Ой-ойойой! – вдруг услышал он сонин жалобный не то всхлип, не то крик. – Ой! Бля! Аааа!
- Ты чего? – буркнул он в ответ. – я еще ничего не…
Он не успел договорить – еле успел отскочить от хлынувшего потока околоплодных вод. Отбросил инструменты, сорвал и отшвырнул на пол испачканную маску, вытер лицо первой попавшейся под руку пеленкой, вернулся на место.
- Опа! – донесся до Сони его довольный голос. – А вот и головка!
Абдрахманов мгновенно оказался рядом.
- Надо же, - он кивнул. – Уже головку видно. Акушерку сюда!
- Так, - Хаус проворно подвинулся, освобождая место невысокой женщине в белом халате. – Соня, слышишь меня?
- Да… - выдохнула она.
- На следующей схватке, по моей команде на выдохе тужься что есть сил. Ручек у стола нет, схватись руками за коленки, - он взял ее за руки, показывая, как держаться. - Поняла?
- Да, Грег, - это «да» получается совсем жалобно. – Хорошо…
Он быстро перемещается, встает рядом с акушеркой.
- Терпи…. Терпи… - командует он. – Сейчас давай!
И после этих слов время точно бьет по тормозам.
Раз! Соня резко выдыхает, как каратист, разбивающий доску.
Два! Головка показывается целиком, он видит мокрую светлую макушку.
Три! Еще один резкий выдох, показываются плечики, акушерка делает быстрое движение, и четыре! – ребенок у нее на руках.
Ну же, малыш! Дыши!
Сердце пропускает удар. Мальчишка испускает боевой вопль.
Пять!
Время возвращает себе нормальный ход. Ноги вдруг становятся как ватные. Да что это такое, черт побери?!
Хаус мотнул головой и сел на пол.
Сидя на полу и что есть сил давя на затылок, чтобы привести себя в чувство, он наблюдает, как медсестры возятся с новорожденным, как Абдрахманов осматривает родившуюся плаценту.
- Отпульсировала, - говорит он. – Сам пересечешь?
Хаус встает, на негнущихся ногах подходит к столу, меняет перчатки. Движения привычны, отработаны до автоматизма. Щелк – и готово. Руки не дрожат, но сердце вот-вот перегонит по оборотам мотор его байка.
- Рост пятьдесят восемь, вес четыре ровно! – слышит он голос акушерки. – Девятка по апгар! Крепенький мужичок, тьфу, тьфу, тьфу!
Все, можно выдохнуть. Можно сказать Эфенди что-нибудь приятное, чтобы он поаккуратней зашил разрывы. Но тот выпрямляется, опускает маску и довольно произносит:
- Мамашка-то молодец какая. Не порвалась. Так, пара ссадин.
Вот теперь действительно все. Соня, укрытая простыней, отдыхает на столе, блаженно глядит в потолок, малыш устроился у нее на груди.
- Смотри-ка! – Эфенди кивает в его сторону. – Уже сиську нашел.
Он смотрит, машинально кивает. Смотрит и не может отвести глаз. Ощущение – как обухом по голове. Это фантастика, этого не может быть, это происходит не с ним. Или это ему снится?

Добавлено (04.05.2011, 20:05)
---------------------------------------------
---

так, надо перебить. а то хвост не влезает!

Gimme fuel, gimme fire
Gimme that which I desire

Oo ____ oO
    ●

Кто-то окликнул его, и он неохотно обернулся. Из-за двери в операционную осторожно просунулся Уилсон.
- Все хорошо? – тихо спросил он.
Хаус кивнул. Уилсон широко улыбнулся.
- Ну и вид у тебя, - заметил он. – Я думал, что-то случилось.
- Ничего особенного, - Хаус довольно усмехнулся. – Просто роды.
Уилсон протянул ему руку, крепко сжал, мотнул головой, будто не веря.
- Черт, Хаус! Нет слов! Поздравляю!
В коридоре послышалась возня и топот. Отодвинув Уилсона, в операционную заглянул Граф.
- Ну что, папаша! – гаркнул он. – Пацан, да? Нормально все?
- Ага. Рост пятьдесят восемь, вес четыре.
- Красава! – Граф хлопнул его по плечу с такой силой, что Хаус чуть не присел. – Ну-ка, брат, пойдем.
И потащил его за собой в сторону отсека первого класса. Уилсон еле поспевал за ними.
Дверь «первого класса» была распахнута настежь. На столе стояла открытая бутылка виски, Странингс расставлял стаканы, Кадди, забравшись на диван с ногами, лениво наблюдала за ним. Увидев вошедших, она вскочила и заулыбалась.
- Хаус! – она шагнула к нему и вдруг обняла за шею. – Поздравляю! Как малыш?
- Тут можно не спрашивать, - встрял Странингс, ловко разливая виски по стаканам. – Видно же! Когда у меня первый родился, я такой же ходил.
- Четыре кило! – объявил Граф. – Ну что – за богатыря?
- Стоп, - перебил его Хаус, проворно оглядев стол. – Достань-ка еще один стакан, советник. Я сейчас.
Он метнулся в коридор и вернулся через минуту, ведя улыбающегося в бородищу Эфенди. Тот величаво приземлился на диван рядом с Кадди и потер руки. Она пододвинула ему полный стакан.
- Порядок? – спросил Граф и поднялся со своего места со стаканом в руках. - Итак, леди и джентльмены, прошу внимания. Полчаса назад у Грега в семье произошло долгожданное пополнение. На свет появился Летчик-младший. За твоего первенца, Грег!
- Стоя и до дна! – потребовал Абдрахманов, поднимаясь с дивана. – За такого парня по-другому нельзя!
Стаканы сдвинулись, звякнуло стекло. Уилсон, подражая другу, попытался опустошить свой одним глотком, поперхнулся и закашлялся. Хаус от души хлопнул его по спине.
- С-спасибо, - выдавил тот. – Так что, Хаус? Когда домой?
Хаус и Эфенди коротко переглянулись.
- А как Соня в себя придет, - Хаус широко улыбнулся. – Скорее всего, послезавтра.
Уилсон и Кадди обменялись недоуменными взглядами.
- Конечно, - Кадди испытывающе взглянула на почему-то развеселившегося диагноста. – Ты, наверно, захочешь сразу уйти в отпуск?
Хаус покачал головой и заулыбался еще шире.
- Нет, Кадди. Нет-нет-нет. У меня к тебе просьба другого сорта.
Кадди кивнула.
- Попробую угадать. 3D телевизор? Год без клиники?
- А вот и не угадала! – Хаус хитро прищурился. – Кадди, я хочу квалифицироваться на хирурга. Сумеешь организовать?

Gimme fuel, gimme fire
Gimme that which I desire

Oo ____ oO
    ●