- Ну? – послышался весёлый голос в трубке, перебивающимся голосами шумной компании и смехом.
- Содержательно. Уилсон, ты разбудил меня, чтобы убедиться, что я не забыл твой голос? За эти пять минут!
- Хаус, прошел час! Ты что там заснул? Все ждут тебя! И Кадди здесь, все здесь!
- И мой ответ остаётся прежним: я не пойду!
- Новый Год! Ты можешь хотя бы раз в год перестать проклинать весь мир и просто получать удовольствие от праздника вместе со всеми? Или же тебе в кайф… - но жизнерадостному голосу Уилсона Грэг предпочел монотонное ворчание диктора, исходящее из динамиков телевизора.
Откинувшись в кресле, Хаус взял в руки пульт от телевизора и стал методично бить по кнопкам, переключая каналы. Иногда этот болтающий ящик помогал Грэгу уснуть. «Сегодня утром банда подростков с пиротехникой… Какая гадость эта ваша заливная рыба… В связи с резким похолоданием… Третья улица строителей, дом 25, квартира 12… Антициклон продолжает своё движение на юг… Взвесимся на брудершафт… Сникерс… Ипполит, ну какой Вы тупой… Я никогда не пьянею… О, дон Педро, я должна признаться вам! Хуанита – ваша дочь!.. Каждый год 31 декабря мы с друзьями ходим в ба… Спонсор показа… Потрите мне спинку, пожалуйста…» Это было похоже на колыбельную. И Хаус в очередной раз убедился, что по праздникам по телику ничего хорошего не идёт. Перед тем, как окончательно погрузиться в сон, Грэг поймал себя на мысли, что неплохо было бы показывать праздничные бои снегурочек по праздникам.
Хаус совершенно не помнил, что происходило дальше. Вместо воспоминаний, в его голове мелькали непонятные обрывки мыслей вперемешку с фантазиями о тех самых снегурочках. Когда он раскрыл глаза, единственное, что он знал отчетливо, было то, что находится в родительском доме, в совершенно другом городе. Он потёр глаза и стал медленно вставать с дивана, инстинктивно хватаясь за ногу. Но, к удивлению Хауса, не было и малейшего намёка на боль. Очевидно, он всыпал в себя полбанки викодина, прежде чем приехать к маме. Приехать? Или его привезли? Он не помнил НИЧЕГО! Подойдя к окну, он заметил, что холодное солнце играет на белых сугробах… Утро… Наверное, «всё» было вчера… Его злило то, что не может вспомнить и отрывка из вчерашнего вечера. Вдруг, в голове Хауса мелькнула мысль, будто сейчас должно произойти что-то важное. Все последующие события он переживал так, будто так всё и должно быть. Ему стало казаться, что всё нормально, что ничего особенного не происходит.
Совершенно здоровой походкой Хаус направился на кухню, встретив там хлопочущую маму. Та поприветствовала сына теплой улыбкой и поцеловала. Больше его не беспокоило странное состояние, ведь все мысли мгновенно улетучились, уступив место в его сознании приятному аромату маминой выпечки. Снова выглянув в окно, он вдруг подумал, как всё-таки всё однообразно вокруг… Надо же… Он находится в совершенно другом городе, но всё ему кажется знакомым, даже слишком родным. Такое ощущение «слишком родного» вызывает иногда противное удушье, апатию… Хаус едва не сдержался, чтобы не открыть окно, впустив в дом порыв морозного ветра. Всё так однообразно. Вокруг всё совершенно одинаковое. Типовые улицы, типовые люди, типовые дома… Дома… Совершенно такие же, как и в Принстоне. Если бы не до боли знакомый родительский дом, он бы и не понял, что находится в другом городе. Будто бы это сделали специально, чтобы отбить у людей ощущение чего-то необычного, когда приезжаешь в чужой город. Кто-то очень жестокий… Какой-нибудь тупой, жалкий архитектор со свёрнутой газетой в руках и бумажной шляпе на пустой голове, брызжущий слюной.
С другой стороны, в былые времена, когда человек приезжал в незнакомый город, он чувствовал себя одиноким и потерянным. Вокруг всё было чужое: иные дома, иные улицы, иная жизнь… Зато теперь совсем другое дело! Человек попадает в любой незнакомый город, но чувствует себя, как дома! До какой нелепости доходили наши предки! Они мучались над каждым архитектурным проектом. А теперь во всех городах возводят типовые библиотеки, где можно почитать типовое произведение!
Хаус продолжал смотреть за жизнью за окном. Он увидел слегка пьяного Санту с аккордеоном в руках, окруженного толпой зевак, типового мужчину-семьянина с бутылкой шампанского в руках, спешащего порадовать близких.
Да… улицы тоже не отличались разнообразием. Типовые лестничные клетки, окрашенные в типовой приятный цвет, типовые квартиры, обставленные стандартной мебелью, а в безликие двери врезаны типовые замки.
Грэг заприметил висящую на гвозде в прихожей старую акустическую гитару и стал наигрывать на ней мотив старой лирической песни. Приятные звуки разливались по дому и доносились до кухни. Блайт всегда ценила талант своего сына. Вот и сейчас она на минуту бросила кухонные дела и присела, чтобы получше вслушаться в мелодию. Но потом снова взялась за дело, нарезая зелёный лук. Кулинария увлекала её почти также, как игра Грэга. Её прервал противный звук дверного звонка. С недовольным лицом Блайт направилась к входной двери, ведь подозревала, кто стоит «по ту сторону баррикад». Её подозрения оказались правдой, и на пороге появился мужчина лет 37 с серьёзным и в тоже время смешным выражением лица.
- Миссис Хаус! С наступающим! – торжественным голосом начал гость, удивляясь её недовольству.
- Тише! Тише, Джеймс! Чего ты кричишь?
Из дома послышался усталый голос Грэга: «Ну, кого там ещё принесло?».
- Никого, милый! Это соседка пришла за луковицей. Ладно, ты иди. Зайди завтра, - она снова переключила внимание на гостя.
- Как это завтра? Я завтра не могу! Я же улетаю в Принстон… - дверь закрылась прямо перед лицом гостя, но тот оказался настойчивым и звонок раздался снова.
- Ну, чего тебе?
- Миссис Хаус! Нас же ждут! Нас ждут Эрик и Роберт.
- Ничего, повеселитесь без Грэга в этот раз. – теперь её удалось окончательно избавиться от назойливого Джеймса.
Через десять минут Хаус сидел с жалким видом и безучастно наблюдал за тем, как Блайт мечется по кухне.
- Не надоело? Грэг, не надоела тебе холостяцкая жизнь?
- Ну, маааама…
- Не мамкай! Вот почему ты расстался со Стейси? Такая хорошая девочка! Умница, красавица, так любила тебя, а ты сбежал! Ну, куда это годиться?
- Умница, красавица… Но я как представлю себе, что она будет жить в моей комнате, каждый день мелькать у меня перед глазами… туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… я не выдержал и сбежал. А тебе она нравилась?
- Ты же на ней собирался жениться, а не я.
- Но ведь ты же моя мама!
- Главное, чтобы ты это помнил после женитьбы.
- Ага! Значит, Стейси тебе и не нравилась, да? – с удивлением спросил Хаус.
- Не скажу, что я была от неё в восторге, но, в общем, она не глупая, воспитанная… А вот если ты сейчас не женишься, ты не женишься никогда!
- Нуууу… Мне только 48, между прочим.
- Это бестактно с твоей стороны напоминать мне о моём возрасте, - с напущенной строгостью сказала Блайт Хаус, «любя» шлёпнув Грэга по затылку, на что он добродушно рассмеялся, а потом с хныканьем уткнулся ей в плече.
- Пусти! Да я не обижаюсь! Я же мировая мама! Я сейчас всё приготовлю и уйду к приятельнице.
- А кто это постоянно звонил? Уилсон, что ли?
- Да Уилсон, Уилсон. Он уезжает в Принстон, но я его выставила, - с гордостью в голосе сказала Блайт, рассматривая только что помытый бокал.
- А может мне всё-таки пойти? Они меня там уже заждались! – Грэг с надеждой посмотрел своими голубыми глазами. И Блайт, конечно, растаяла. Она же его мама!
- Ничего не будет плохого, если ты встретишь Новый Год чистым, - сказала она и потрепала сына за волосы.
- Значит, решено! Иду мыться! Да ведь это наша традиция! Каждый год, 31 декабря мы с друзьями ходим в баню!

Продолжение следует...
(Хотя от ваших отзывов зависит, следует ли продолжение)