Мини-чат | Спойлеры, реклама и ссылки на другие сайты в чате запрещены
|
|
|
У АНГЕЛОВ ХРИПЛЫЕ ГОЛОСА.
| |
| hoelmes9494 | Дата: Суббота, 09.04.2016, 14:53 | Сообщение # 1 |
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Это то, о чём я предупреждала: несколько недель, проведённых Уилсоном и Хаусом в онкологическом центре Бенито-Хуарес - ад на двоих. По АУ "Звонка" и "Истории , начатой с эпилога", их преквел. Для любителей формата поменьше - вставки могут читаться, как отдельные фики, я их называю "внутривквеливание", но общий размер будет романный
Название: У АНГЕЛОВ ХРИПЛЫЕ ГОЛОСА.
Автор: hoelmes
Рейтинг: R (хотя мне с этим всегда трудно сориентироваться, могу наврать)
Пейринг: хилсон - броманс
Жанр: разнотравье
Размер: будет макси
Статус: он-лайн
Дисклаймер все права - у правообладателей, я так, погулять вышла
Саммари: они поставлены перед смертью визави, им есть , что вспомнить, о чём пожалеть, что сказать друг-другу,
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Суббота, 09.04.2016, 15:01 |
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:00 | Сообщение # 2 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Часть1 Земную жизнь пройдя до половины
Отель «Эл сол де тарде» в Бенито-Хуарес и всегда-то был небольшой и тихий, а последнюю неделю вообще стоял пустой. Если бы лето выдалось жарким, здесь проживало бы больше постояльцев, хотя каменистая бухта, атакуемая океанским прибоем, не располагала к купанию, но начинался сентябрь, температура воздуха вяло колебалась между пятнадцатью и двадцатью, солнце почти не показывалось, зато исправно налетал и трепал редкие деревья ураганный ветер, и даже особо упёртые сёрфингисты в конце концов осознали, что погода не благоприятствует укрощению стихий.
Поэтому, вероятно, молодая женщина по имени Оливия Кортни, успешно совмещающая работу сиделки в больнице с уборкой десяти двухместных номеров отеля за стол и проживание, находила достаточно времени просто торчать у окна, вперив взгляд в одиноко растущий кипарис и крытую автобусную остановку, к которой приблизительно раз в два часа неторопливо подкатывал обшарпанный междугородний автобус.
С такого автобуса в половине шестого вечера и сошли те двое, в которых намётанный глаз Оливии опознал кого угодно, только не отдыхающих. Оба рослые, но один примерно на пол-головы повыше. Одеты по походному — в спортивного покроя джинсовые костюмы и кроссовки, футболки с какими-то совершенно кичевыми рисунками: у высокого — череп и перекрещенные кости на чёрном фоне, у того, что пониже — оскаленная кошачья морда — на красном. Не подростки — у обоих отчётливо пробивается седина, а у длинного — ещё и лысина. Он хромой, с палкой, на которую тяжело опирается, припадая на правую ногу, но, тем не менее, через плечо тяжёлая и громоздкая сумка только у него, второй — налегке.
Впрочем, сумку с плеча он сбросил, не очень заботясь о том, что вымажет её в дорожной пыли, и стал озираться по сторонам, как человек, впервые оказавшийся в каком-то месте, о котором, тем не менее, слышал, и хочет найти знакомые ориентиры.
Его спутник тоже заоглядывался и вдруг указал рукой прямо на вывеску отеля. Высокий фыркнул и, кажется, сказал в адрес «Эл сол де тарде» что-то нелестное.
Оливия Кортни с интересом наблюдала за ними, находя это занятие приятным разнообразием в своём бесцельном бдении у окна.
Тот, что пониже, опустил голову и как-то очень невесело отрицательно покачал ею из стороны в сторону. Тогда высокий, кажется, выругался, снова подхватил с земли свою сумку и зашагал прямо ко входу в отель. Несмотря на хромоту и, видимо, боль, искажавшую его черты при каждом шаге, двигался он проворно — его спутник едва поспевал за ним.
Оливия запоздало сообразила, что, как ни отличаются эти двое от привычных молодожёнов и сёрфингистов, судьба, похоже, посылает немногочисленному штату отеля в их лице постояльцев, на которых можно заработать.
Действительно, парочку уже взяла в оборот белозубая и смешливая Делия на рецепшен.
- У на абита сьён доб ле, - говорил, ужасно коверкая слова, высокий, снова бесцеремонно бросив к ногам уже изрядно потрёпанную сумку. - Пуэдо пагар ан кантадо соламенте.
Оливия подумала, что парни явно не в ладах с законом. Добропорядочные отдыхающие всегда предпочитали безналичный расчёт. И, кстати, не брали номера на двоих, если, конечно, не имели в виду проводить время в постели не только ради сна. Она поморщилась: конечно, служащим отеля следует проявлять толерантность, но к однополым отношениям всё равно нельзя относиться, как к чему-то обыденному.
Тот, что пониже, безучастно ждал, привалившись плечом к стене. Он выглядел очень усталым и бледным — казалось, вот-вот сползёт по этой неверной опоре на пол и останется лежать, закрыв глаза.
- Запишитесь в гроссбух, - попросила Делия, пододвигая высокому, который хоть и говорил из рук вон плохо, но обращённые к нему слова, видимо, понимал, раскрытый журнал. - Ваши имена, фамилии, цель прибытия в наш город, - и, не удержавшись и в чём-то разделяя взгляды Оливии, добавила. - В нашем заведении гомосексуализм не приветствуется.
- Носотрос но лос гомосексуалес, - сказал без малейшего возмущения длинный. - Носотрос...сомос... херманос.
Они не очень походили на братьев: длинный — сухопарый, светлоглазый, этакий хрестоматийный Джон Буль, его спутник более южного типа, чем-то определённо выдающий примесь крови «богоизбранного народа». В ответ на реплику своего приятеля, он вскинул влажные тёмно-карие с косинкой глаза и объяснил, коверкая незнакомый язык намного сильнее, чем его друг:
- Сои энфермо. Эл пор ио куида.
Значит, его бледный и усталый вид определялся болезнью. Что ж, это могло быть правдой.
- Вы — англичане? - на пробу по-английски спросила Оливия. - Здесь не так часто останавливаются англичане, но много приезжих из Америки, и поэтому многие местные понимают и говорят по-английски.
- Ну, вы-то не местная, - с уверенностью заметил длинный, окинув её цепким пронзительным взглядом.
- А вы — не англичане, - тут же поправилась она. - Вы — американцы.
- Вы тоже американцы, если Мексика ещё не отделилась от континента и не отплыла во владения австралийцев или новозеландских папуасов, - немедленно парировал длинный. Он её чем-то неуловимо раздражал: нарочитой ли небрежностью в одежде, язвительным ли тоном, уверенным ли произношением слов чужого языка, не смотря на всю уверенность, неправильным — бог весть. Тогда как второй, скорее, импонировал.
- Грег, - позвал он тихо, почувствовав, что его приятель настроен продолжать словесную пикировку и дальше. - Пожалуйста, распишись и возьми ключ. Хочется лечь...
Длинный, чьё имя было, вернее всего, производным от «Грегори» тут же замолчал, склонился над журналом, написал несколько слов, выпрямился и протянул руку за ключом.
Когда они скрылись за дверью номера, Делия бросила взгляд на раскрытый журнал, и её лицо вытянулось. Молча толкнув Оливию локтем, она пододвинула журнал и ей. Почер был неразборчивым — про такие говорят «как курица лапой», но, вглядевшись, как следует, Оливия всё-таки разобрала имена: «Мистер Джеймс Соло-Дайер, мистер Грегори Экампанэ. Цель приезда...» Сначала ей показалось, что там написано «дайвинг», и она даже успела удивиться тому, что, оказывается, ошиблась, и парочка просто решила отдохнуть, ныряя с аквалангами в глубины океана. Но потом поняла, что на самом деле написал в журнале длинный, и почувствовала на спине неприятный холодок. Потому что постоялец написал не «дайвинг», а «дайинг» - умирание.
Номер, вопреки опасениям, оказался сносным — из тех, о которых можно сказать хрестоматийное «бедненько, но чистенько». На жёлтом линолеуме пола два прикроватных коврика из мягкого пористого пластика и резиновый — у двери, кровати с ширмами, небольшой квадратный стол, приткнутый одной стороной к стене, а у трёх остальных - три стула, широкое окно с жалюзи, плетёное кресло, шкаф, перегораживающий номер почти пополам, небольшой диванчик, допотопный, ещё не плоский, телевизор, закуток с унитазом и душем, даже небольшой сидячей ванной, другой закуток, притворяющийся кухней: холодильник, микроволновка, прилавок, мини-бар. Настольные лампы-тюльпаны на двух тумбочках у кроватей, стеклянная тарелка-абажур с аляповатыми цветами под потолком.
- Мило, - буркнул Хаус, сбрасывая на пол натрудившую плечо сумку. - Тебе какую кровать? Выбирай — я сегодня добрый.
Уилсон не ответил, и когда, обеспокоенный затянувшимся молчанием, Хаус обернулся к нему, он увидел, что Джеймс осматривает убогий номер захолустного отеля чуть ли ни с ужасом.
- Господи... - пробормотал он. - И вот это - мой последний приют на земле...
- Ну, - виновато начал Хаус, - я ведь сразу говорил, что это не самое лучшее, что...
- Я всё равно больше никуда не доехал бы, - перебил Уилсон. - Но как же здесь мерзко! - и он крупно содрогнулся всем телом.
- Ну, чего ты... - расстроился Хаус. - Номер, как номер, с видом на океан... Ты устал. Ты сейчас ложись, отдохни, а вечером выберемся куда-нибудь — в бар там... Здесь классные девочки танцуют в барах сапатеро — на это стоит посмотреть. Держу пари, что у тебя встанет. Видел ту шоколадную цыпочку на рецепшен? Они здесь все такие — тонкие, звонкие, как деревянные скрипки, и танцуют под кастаньеты и бубны. Та-ди-та-ри-ра! - даже пропел он, прищёлкивая пальцами и покачивая бёдрами.
- Что ты только несёшь! - вздохнул Уилсон. - Я измазался. Дай мне какую-нибудь другую футболку — они у тебя в сумке в синем пакете.
- Может, хочешь ванну принять или в душ? - предложил Хаус, роясь в вещах.
- Хочу лечь, - повторил Уилсон. - У них сухое бельё? Ненавижу, когда в отелях влажное бельё. И я замёрз. Ты говорил, что здесь будет тепло...
Он капризничал уже не первый день, но Хаус, в другое время изошедший бы на желчь и сарказм от раздражения, безропотно сносил его капризы. В его голосе, когда он обращался к Уилсону, даже появлялись особенные мягкие и виноватые нотки.
- Сейчас-сейчас, - пробормотал он, вытаскивая чистую светло-серую футболку с длинными рукавами. - Сейчас мы тебе постелим, и ты отдохнёшь. Смотри-ка, тут одеяла, и ещё пледы. Ты не будешь зябнуть.
- Моя будет эта, - Уилсон указал на кровать у окна. Подумал — и добавил: - Если ты не против...
- А тебя не просквозит?
- Когда я не смогу вставать, - сказал Уилсон, - оттуда, по крайней мере, я смогу видеть что-то вне этих ужасных стен. Ты же не хочешь, чтобы я напоследок свихнулся, правда?
- Хорошо, как скажешь.
Хаус откинул покрывало с кровати у окна и пощупал простыню, а потом подушку ладонью:
- Вроде бы ничего.
Уилсон кивнул и стал выпутываться из одежды. В какое-то мгновение, стаскивая тесные джинсы, он едва не упал, но, в конце концов, справился с ними и, оставшись в трусах и футболке, полез под одеяло. Его знобило.
- Температуру померим? - всё с той же виноватой интонацией предложил Хаус.
- Зачем? И так знаю, что повышена. Уймись уже, Хаус, диагностировать тут нечего. У меня пневмония, потому что снижен тонус дыхательной мускулатуры и возникает застой. После антибиотиков станет лучше... на какое-то время. Потом опять хуже. Как будто ты не знаешь, как умирают раковые больные. Долго и нудно, успев измучиться и измучить всех вокруг. И я тебя предупреждал.
- И я тебе обещал, - в тон ему откликнулся Хаус. - Обещал, что сделаю это, когда буду уверен. Пока я ещё не уверен.
- Ты никогда не будешь уверен.
- Не тебе решать. Ты меня не спину в ванне потереть просишь.
- Трус, - тихо сказал Уилсон.
- Кто? Я? А, может, ты?
Но Уилсон уже утомился спорить — в глазах его сгустился туман усталого равнодушия.
- Наверное, - сказал он. - Наверное, я, - и отвернулся к стене.
Хаус постоял несколько мгновений, глядя на него, тяжело вздохнул и стал разбирать вещи, поочерёдно доставая из сумки и раскладывая на полки шкафа и в тумбочки трусы, носки, футболки, свитера, резиновые перчатки, жгуты и коробочки с лекарствами.
Манипуляция удалась — если бы он не скривился презрительно при одном упоминании «Эл сол де тарде», Уилсон, пожалуй, настоял бы на поисках чего-нибудь попрезентабельнее, но он всё устроил: поднял Уилсона ещё до шести утра, немного потаскал по городу в поисках автобусной остановки, выбрал сидения подальше от водителя, где трясёт, и всю дорогу мучил разговорами, не давая дремать, так что к концу поездки Джеймсу было уже совершенно всё равно, где и почему они остановятся — он даже не обратил внимания на название «Бенито-Хуарес», а ведь, будучи онкологом, пожалуй, не мог его не знать. Онкологическая клиника в Бенито-Хуарес пользовалась скандальной славой, но там можно было надеяться получить помощь, не раскрывая инкогнито, и помощь стоящую. Возможно, не все назначения здесь скрупулёзно записывались в карты, и на вопрос, откуда взялся костный мозг для пересадки, не всегда можно было получить ответ, но в Бенито-Хуарес брались за такие случаи, за которые фешенебельные больницы браться не рисковали, и целый ряд операций оплачивался «чёрным налом». Уилсон ни за что в жизни не согласился бы обратиться в Бенито-Хуарес по доброй воле, но Хаус, хотя и не возлагал на это заведение больших надежд, не мог чувствовать, что сделал, действительно, всё, не обратившись сюда.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Воскресенье, 10.04.2016, 20:29 |
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Понедельник, 11.04.2016, 09:52 | Сообщение # 3 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Внутривквеливание 1. «С тобой нескучно».
Конечно, Джеймс тогда его тоже заметил — трудно было не заметить. На конференции в первый день казалось особенно многолюдно, до утомления, и молодых докторов хватало - некоторые были знакомы ещё по медвузу, кое-кто из них был и на свадьбе Джеймса, и каждому хотелось подойти, поздороваться и спросить, как Сэм. Нарочито-серьёзные, в строгих деловых костюмах, они строили из себя респектабельных, умудрённых опытом корифеев медицины, хотя обливались под своими костюмами потом от жары — он и сам обливался, так что знал это наверняка.
Впрочем, ко второй половине заседания, после кофе-брейк, большинство пиджаки поснимали, не выдержав академичности перед перспективой свариться заживо. Наиболее отважные явились в демократичных летних костюмах и даже теннисках, и этот тип был тоже в светло-голубой тенниске, но при этом — на минуточку — в шортах. Да-да, именно, в самых настоящих коротких штанах из плотной белой парусины, и его стройные мускулистые голени вызывающе коричневели от густого загара между нижними кромками узких отворотов у колена и белыми удлинёнными носками. На ногах — бело-голубые слегка побитые, но выглядящие всё равно очень круто кроссовки «Nike», всё элегантно и в тон, но...шорты! Может, не врач? Иногда на конференцию приглашали для демонстрации кого-то из пациентов, если те были не против, и один из таких, в принципе, мог бы по недосмотру устроителей просочиться в зал и смешаться с участниками.
Джеймс перевёл взгляд выше и увидел насмешливое узкое лицо, тоже загорелое, копну нечёсанных кудрей и ярко-голубые глаза, которыми незнакомец так же пристально, без малейшего стеснения, разглядывал Джеймса. На нагрудном кармане парня болтался небрежно зацепленный бейджик — такой же, как у него самого, как у всех остальных участников, где мелкими буквами — издалека не разобрать - значилось название клиники и специальность, а покрупнее — имя и фамилия. Значит, парень, не смотря на короткие штаны, всё-таки был врачом и участником конференции. Прописные буквы Джеймс, напрягая зрение, прочитал — имя начиналось на «Джи», фамилия на «Эйч». Больше ничего разглядеть не удалось.
Звонок к началу второй части отвлёк его от изучения незнакомца, и он пошёл на своё место, неловко придерживая тёмно-коричневый официальный конверт, о содержимом которого уже совершенно точно догадывался.
Конверт пришёл по почте в последний момент, когда он уже собирался запереть дверь на ключ и поехать на конференцию. Поскольку всю последнюю неделю Сэм предпочитала ночевать, где угодно, только не дома, что, кстати, изрядно выматывало ему нервы, он понял, что рубикон, наконец, перейдён, и в конверте от известной адвокатской конторы, специализирующейся на разводах, пепел сожжённых мостов.
Их семейная жизнь была яркой, короткой, мучительной и, пожалуй, слава богу, что всё кончилось. Поэтому он сам удивился тому, что, во-первых, никак не решается вскрыть полученный конверт, а, во-вторых, в заказанном на его имя номере гостиницы никак не может заснуть, снова и снова прокручивая в голове все сказанные и несказанные слова их последних ссор. Звонок будильника, слава богу, возвестил окончание этой пытки, и на первое заседание в работе конференции он собирался, пожалуй, даже с энтузиазмом.
Но сейчас бессонная ночь сказывалась, и кофе не помог. К тому же лектор, выбивший под свой доклад изрядный кусок регламента, оказался на редкость паршивым оратором. Он жевал и жевал, в общем, довольно интересный материал, превращая его монотонным пережёвыванием в малоаппетитную массу. Издёрганному невыспавшемуся Джеймсу его речь представлялась жужжанием большой зелёной мухи, бьющейся в окно душной аудитории. Глаза слипались, голову неудержимо тянуло вниз, мысли путались. Снова он перенёсся в их маленький уютный лофт, где Сэм вечно оставляла кружки из-под кофе на журнальном столике, а его это бесило, и что-то в сто тысячный раз доказывал обиженно выпятившей губы жене. Но, выпятив обиженно губы, она ещё и умудрялась смотреть на него, как на идиота, как на без толку жужжащую муху — именно на муху, такую же нудную и никчёмную, как этот лектор.
Его разбудил хохот аудитории, и спросонок он не сразу сообразил, почему является эпицентром этого хохота. Оказалось, что пока он, не заметив, как заснул, спал, уютно похрапывая, тот самый голубоглазый тип в коротких штанах подобрался поближе и поднёс микрофон для прений к самому его сонно сопящему носу. Усиленный динамиком храп разнёсся над головами изнемогающих от скуки врачей и вызвал оживлённый смех.
- Я думаю, - между тем, сказал этот гадёныш в микрофон, - что коллега... - он бросил взгляд на бейджик Джеймса, - Уилсон - очень доходчиво и понятно выразил общее мнение о содержательности и живости доклада доктора Бовэ. Я готов признать полную с ним солидарность.
Снова раздались смешки и даже отдельные хлопки в ладоши. Джеймс, чувствуя, что его лицо горит, как макнутое в кипяток, вскочил с места и, пробормотав извинения, принялся поспешно пробираться к выходу, сопровождаемый похихикиванием и одобрительными восклицаниями. Чопорный Бовэ следил за его бегством , поджав губы и едва заметно качая головой. Ужасно! Длинный мерзавец создал ему такую репутацию, что не только на этой, но и на паре последующих конференций нельзя будет появиться без того, чтобы кто-то не припомнил высокохудожественный комментарий доктора Уилсона в виде молодецкого храпа. А ведь конференция в целом обещала быть неплохой, и Джеймс по паре докладов был даже заявлен содокладчиком. А теперь — как? Он ведь заговорить не сможет, пока председательствующий не успокоит аудиторию. Обидно было до слёз! А всё этот короткоштанный хмырь!
И всё-таки, обижаясь, раздражаясь и злясь, в глубине души Джеймс не мог не признать за незнакомцем с инициалами «Джи.Эйч» известной доли остроумия. Не будь он сам объектом разыгранной шутки, он, пожалуй, тоже не удержался бы от смеха.
Грегори Хаус тоже выхватил взглядом среди коллег этого типа с невскрытым конвертом от адвоката. Конференция разочаровала его — обещалось несколько докладов по нефрологии, но программу изменили, вместо Шнейра выступил Боровски, а вместо Уишема перезаявили скучного, как вымоченная селёдка, Бовэ, тем самым вынудив Грега искать себе развлечений самостоятельно. Он и нашёл в лице загруженного невесёлыми мыслями парня с глазами спаниэля.
Впервые он обратил на себя внимание Грега в буфете. Буфет на конференциях — такое специальное место, где облетает позолота со звериной сущности двуногих, прикидывающихся интеллектуальной элитой общества. Достаточно пару минут посмотреть на жующие физиономии, чтобы вконец испортить себе впечатление о любом профессоре и докторе наук.
Спаниэль взял кофе и блинчик с кошерным ягодным соусом. Пакет при этом чертовски мешал ему, но он словно боялся выпустить его из рук и всё время боязливо поглаживал, как будто успокаивал вполне себе готовую грызануть нервную собаку.
Кое-кто из врачей, видимо, знал его лично — к нему пару раз обращались, лезли с разговорами, он натянуто улыбался и отвечал, хотя по глазам было видно, что ему не до разговоров.
Грег перебрался поближе. Парень производил впечатление воплощённой респектабельности — в его речи, обращённой к кому бы то ни было, преобладало сочетание «да, конечно», и он упорно не снимал пиджака, хотя виски уже взмокли от тяжёлой жары — кондиционеры в помещении явно не тянули. Сам-то Грег одевался не «как должно», а «как разумно», поэтому от жары не страдал, тем более, что после основного заседания планировал немного побросать мяч с ребятами из «Дженерал Клиник» Принстона. Спаниэль же явно предпочитал высокоинтеллектуальное перебирание проспектов фармфирм в гостиничном номере.
И всё-таки в нём было нечто интересное: любезно беседуя с коллегами и по-прежнему натянуто улыбаясь им, он, каждый раз, избавляясь от очередного собеседника, тихо, но внятно бормотал себе под нос ругательства, но продолжал отвечать на приветствия и вопросы следующего с неизменным радушием и дружелюбием. «Ну и здоров же врать! - подумал про себя Грег. - Интересно, надолго его хватит?»
С началом второго отделения Грег на какое-то время отвлёкся от Спаниэля, слушая короткий и довольно интересный доклад чернокожего мачо от гинекологии — конференция была многопрофильной, хотя речь и шла, в основном, о женской репродуктивной сфере, но приглашены были гинекологи, онкологи, нефрологи, специалисты по женской урологии, психиатры и неонатологи.
Но потом слово взял Бовэ, и Грег, с трудом сдерживая зевоту, начал лениво оглядывать зал. Спаниэль сидел в том же ряду, через проход и отчаянно боролся со сном, постепенно проигрывая битву. Притом, парень был явно не из пофигистов, приезжающих на конференции оттянуться и проспать большинство докладов. Он вёл записи, а вечером в баре при отеле Грег его не видел. Значит, просто устал или не выспался, тем более, что монотонная занудь Бовэ могла по снотворному эффекту запросто поспорить с самыми лучшими колыбельными мира. Сам Бовэ, впрочем, вероятно, так не считал — вид у него был напыщенный, как будто не заунывно вещает прописные истины, а доносит до аудитории настоящие откровения. Хотя на Грега, заметив его среди присутствующих, он косился с опаской.
Это была их не первая встреча, и на предыдущей Грег в своей манере, не особенно стесняясь, изложил с места всё, что думает об исследовательских и ораторских талантах кичливого онколога. Но, увы, между ними стеной стояло почти десять лет стажа, и Бовэ просто презрительно выпятил губы и объяснил, что академичность приходит с годами и опытом, которыми со временем уважаемый коллега, надо надеяться, будет располагать.
Спаниэль между тем уронил голову на грудь и стал похрапывать. Грег понял, что судьба даёт ему шанс донести свою критику до Бовэ более доходчиво, чем в прошлый раз — он взял со стойки беспроводной микрофон, заготовленный для прений, и стал пробираться поближе к безмятежно спящему коллеге.
Вспыхнувшее в зале веселье разбудило Спаниэля и, надо отдать ему справедливость, ситуацию он просчитал молниеносно, сразу залившись густым румянцем и бросив на Грега испепеляющий взгляд. Грег не испепелился, а веселье в зале всё не утихало. Тогда Спаниэль сжал губы и, прихватив свой конверт, поспешно стал выбираться из рядов к выходу, на ходу ещё и не забыв извиниться перед этим занудой Бовэ, как будто был виноват, хотя, между прочим, это не он взялся докладывать с кафедры об интересных вещах, а вместо этого вогнал пол-аудитории в сон.
Грег в зале тоже не остался — доклад Бовэ был последним, после чего участников конференции ждала культурная программа в виде какой-то экскурсии и физические упражнения на прекрасно оборудованной площадке, но гонять мяч Грег передумал. Было совершенно очевидно, что парень с коричневым конвертом на экскурсию не поедет, но вот что он собирается делать? Логичнее всего для него было бы пойти в свой номер и завалиться спать. Но, к удовольствию Грега, Спаниэль, которого теперь можно было с полным правом называть «доктор Уилсон», поступил нелогично. То есть, в номер он вернулся — через один от его собственного номера, но лишь затем, чтобы стащить с себя мучительный костюм и переодеться в тенниску и лёгкие джинсы. В таком виде выглядел он спортивнее, мускулистее и... моложе — Грег подумал, что ему пожалуй, лет двадцать пять — двадцать шесть, а не все тридцать, как показалось вначале. Значит, только из резидентуры, одна из его первых конференций в качестве полноценного врача. Он почувствовал лёгкое угрызение совести за «избиение младенцев», но не успел насладиться им — доктор Уилсон поравнялся с ним, и они оказались лицом к лицу.
- Вообще-то смешно получилось, - сказал доктор Уилсон. - Если не считать, что ты меня выставил полным идиотом и опозорил перед всеми.
- Да ты-то тут при чём? - пожал плечами Грег. - Я Бовэ выставил полным идиотом, а ты так — чёрно-белая иллюстрация в стиле «примитивизм».
«Сейчас он захочет дать мне в нос», - подумал Грег, и, по-видимому, угадал. Но доктор Уилсон с желанием своим справился, наградив Грега только очередным убийственным взглядом. Глядя ему в тёмно-карие влажные глаза, Грег заметил, между прочим, что правый глаз у него косит, заваливаясь к переносице, но не сильно.
- А сейчас — куда? - спросил Грег непринуждённо, как у приятеля, рассчитывая доехать-таки упрямого «Спаниэля» до белого каления. - Достопримечательности смотреть?
По всем канонам доктору Уилсону следовало буркнуть что-то вроде «А тебе какое дело?» и, может быть, даже тычком отодвинуть его с дороги, Но вместо этого он тяжело, обречённо вздохнул и сказал, что собирается посидеть у «Гостеприимного Джо».
- Ещё вопросы будут?
- Да какая мне разница! - почти панически завопил Грег. - Иди, куда хочешь.
- Вот спасибо, - шутовски поклонился доктор Уилсон и обошёл его, как валяющийся на дороге камень. А потом «отколол номер» - вместо того, чтобы чинно спуститься или, хотя бы, не чинно сбежать по лестнице к выходу, вдруг вскочил оджинсованным задом на широкие полированные перила и съехал вниз на два лестничных пролёта.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Понедельник, 11.04.2016, 12:33 |
| |
| |
| Дилетант | Дата: Понедельник, 11.04.2016, 13:37 | Сообщение # 4 |
|
Мед. брат/сестра
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 39
Карма: 90
Статус: Offline
| Здорово, что герои остаются с нами. Надеюсь, ещё надолго.
Спасибо, что можно начинать день с вопроса: " есть продолжение?".
Как здорово, что все вы здесь...
|
| |
| |
| olllima | Дата: Понедельник, 11.04.2016, 16:24 | Сообщение # 5 |
|
Мед. брат/сестра
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 33
| С ума сойти! Я еще переживаю по поводу "Пять часов пополудни..." и продолжения "Фортепианного концерта", а тут новые вещи! Автор! Как Вы это успеваете? Откуда такой полет фантазии и скорость претворения в жизнь?
Может Вы не один человек, а группа товарищей.....?Добавлено (11.04.2016, 16:24)
---------------------------------------------
А вообще-классно и просто великолепно, что еще есть что читать. Внутривквеливание 1 обещает много всего интересного....
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Понедельник, 11.04.2016, 20:25 | Сообщение # 6 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Цитата olllima (  ) Может Вы не один человек, а группа товарищей.....?
Вы мне анекдот напомнили про "стаю товарищей". нет, я - не она, просто убиваю на фикописание значительную часть жизни 
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
| |
| |
| metressa | Дата: Вторник, 12.04.2016, 05:06 | Сообщение # 7 |
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 150
| hoelmes9494, спасибо, прочитала на одном дыхании! Очень "вкусно" написано.
Жизнь надо прожить так, чтобы больше не хотелось
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Вторник, 12.04.2016, 19:21 | Сообщение # 8 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| metressa, спасибо, приятно, что вам понравилось.
прода:
«Парень патологически незлобив, - подумал Грег, глядя ему вслед, - и непредсказуем». Вывод последовал незамедлительно: «Да быть такого не может — я ошибся». Но вывод требовал проверки, и Грег, переодевшись в костюм понезаметнее, тоже отправился к «Гостеприимному Джо», отдавая себе, впрочем, отчёт, что если бы не замены докладов, он нашёл бы себе развлечение получше, чем изучение прикладной психологии на примере коллеги Уилсона.
Коллега Уилсон уже сидел в баре, положив перед собой на стол всё тот же пресловутый конверт — похоже, ему требовалось немного выпить, чтобы решиться вскрыть его. Грег заказал бурбон и устроился за столиком позади, чтобы Спаниэль не видел его, и присутствие наблюдателя не влияло на чистоту исследования.
«Even though I'm in love
Sometimes I get so afraid», - играл музыкальный автомат...
«Sometimes I get so afraid
I'll say something so wrong», - играл музыкальный автомат, и это было словно про него. Джеймс поморщился. Он, действительно, всегда боялся, что скажет или сделает что-то не так. Боялся оказаться в дурацком положении и, не смотря на этот вечный страх, вляпывался в вышеупомянутое положение с завидной регулярностью. Он даже привык игнорировать отрицательные эмоции, возникающие по этому поводу, как малосущественные, но сегодня было почему-то обидно — как-то всё сразу навалилось на него: и размолвка с Сэм, и эта выходка длинного короткоштанника. А впрочем, сам виноват — нечего было вообще заявляться на эту конференцию. «Хоть самому себе признайся, - подумал он, - что это просто было бегство от тягостного объяснения с Сэм»
«I put my foot in my mouth
Cause I'm just avoiding the facts, - насмешливо подтвердил музыкальный автомат. - If the girl gets too close
If I need some room to escape
When the moment arose
I'd tell her it's all a mistake»
Проклятье! Словно нарочно он выбрал этот хит. Сегодня все, что ли, задались целью над ним поиздеваться.
Джеймс решительно встал и направился к музыкальному автомату. Он бросил монетку и выбрал уютную джазовую композицию, после чего вернулся к выпивке.
Проходя по залу, краем глаза заметил, что короткоштанник, уже переставший быть короткоштанником, потому что сменил шорты на джинсы, сидит за одним из столиков и невозмутимо потягивает из своего бокала бурбон, даже не глядя в его сторону. Вот привязался! Или у него начинается паранойя а шутник просто, как и он, выбрался спокойно пропустить стаканчик и понаслаждаться механической музыкой.
«Even though I'm in love
Sometimes I get so afraid
I'll say something so wrong
Just to have something to say»
Да что это? Опять «Не упусти момент»? Джеймс поднял голову и увидел любителя Джоэла возле музыкального автомата — сальноволосый прыщавый хиппи с таким сосредоточенным лицом, как будто пережёвывание чуин-гама — невесть, какая сложная задача.
- Простите, - обратился Джеймс к нему самым миролюбивым тоном. - Вы уже второй раз прослушиваете эту песню — вы бы не могли поставить что-то другое? Повторение утомляет.
Сальноволосый посмотрел на него оловянным ничего не выражающим взглядом и отвернулся.
Вот именно. Так они и смотрят на него, когда он из кожи вон лезет, чтобы быть добрым с людьми, быть чутким, не задеть ничьих чувств. И пока он тысячу раз обдумывает каждый жест и каждое слово, они просто обращаются в адвокатскую контору и съезжают, не утомляя себя объяснениями. Вот эквивалент всей этой нервотрёпки, сомнений и страхов, осторожных намёков, умолчаний и обид — коричневый казённый конверт с распечатанными на принтере листками.
«I know the moment isn't right
To hold my emotions inside
To change the attitude tonight
I've run out of places to hide»
Да что он, издевается, что ли? Третий раз. Это уже извращение. Джеймс почувствовал желание вцепиться в сальные патлы и повозить парня прыщавой физиономией по столу.
- Послушайте, - слегка повысил голос он. - Я ведь просто попросил. Неужели это такая невыполнимая просьба? Просто поставить какую-нибудь другую песню — любую, которая вам нравится, но не эту. Это невыполнимо? Это так ужасно трудно сделать?
Парень с сальными волосами поднял брови, изображая клоунское удивление и толкнул в прорезь автомата ещё одну монету.
«Even though I'm in love
Sometimes I get so afraid
I'll say something so wrong
Just to have something to say»
Джеймс почувствовал, как гнев, словно плеснутый из ведра кипяток, обжигающе и опасно затопляет ему горло, голову, глаза.
- Выключи эту хрень! - заорал он так, что его голосу откликнулись звоном бокалы в баре.
Парень с сальными волосами оказался стоиком. Не поведя и бровью, он повернулся к Джеймсу спиной и вытащил из кармана новую монетку.
Тогда, засопев носом коротко и злобно, как французский бульдог, Джеймс ощупью нашарил на столе горлышко полупустой бутылки и, как гранату, метнул её, целя не то в прыщавого парня, не то в музыкальный автомат, запоздало ужаснувшись, что если попадёт ему в голову, то, пожалуй, без тяжёлой черепно-мозговой тут не обойдётся.
Бутылка попала в зеркало за музыкальным автоматом. Посыпались осколки, звеня и гремя как целый какофонический оркестр, вслед за которым на мгновение воцарила тишина, и в ней особенно отчётливо прозвучал восхищённый голос этого шутника с инициалами «Джи-Эйч»: «Кр-руто!»
Время замерло, а потом стало раскручиваться очень быстро. Какие-то пьяницы решили присоединиться к веселью, зазвенела ещё посуда, бармен кричал в трубку телефона, прыщавый парень поспешно убрался, а он, растерянный, только поворачивался на месте, как пойманный медведь, не имея представления, что нужно делать дальше.
Впрочем, за него быстро всё решили — он и оглянуться не успел, как оказался в местном обезьяннике в ожидании предъявления обвинения в вандализме, порче имущества и злостном хулиганстве в общественном месте. Не помогла даже сумма, сразу же выложенная им под протокол за разбитое зеркало «добровольно и без давления». Всё это было... ошеломляюще. В обезьяннике не было окон — только горели забранные сеткой мертвенные плафоны под потолком. Воняло дезинфекцией и немытым телом — многими немытыми телами, годами сменявшими друг друга в этом унылом помещении. Джеймс обхватил себя руками за плечи и согнулся, словно мучимый желудочной коликой. Да уж, тюремное заключение было как раз тем, чего ему не хватало, чтобы почувствовать себя окончательно раздавленным. Хотелось плакать, если уж откровенно. И кой чёрт потащил его в дурацкий бар? И кой чёрт вообще потащил его на дурацкую конференцию, кстати, заодно уж? Вот что теперь прикажете делать? Денег на залог он отсюда никак не достанет, а значит, до суда придётся сидеть. Судопроизводство по таким преступлениям и в таких местечках — дело неспешное, конференция за это время, конечно, закончится, и ему ещё придётся объясняться с начальством - это ещё если ему не дадут месяц-другой тюрьмы. Господи! Тюрьма! Он о таком даже подумать не мог. Грубые, необразованные, испорченные окружением люди, которые посчитают за бесплатное развлечение помордовать жидка-ботаника с «Rolex»`ом на руке и в полуботинках «Bugatti». Господи! Хоть бы уж обошлось штрафом! Что будет с мамой, когда она узнает? А ей придётся узнать, потому что рассчитывать на чью-то ещё помощь он не может. Раньше, да ещё месяц назад, он позвонил бы Сэм, но после казённого коричневого конверта — нет, это отпадает. Позвонить кому-нибудь из друзей? Но у него нет настолько близких друзей, чтобы их можно было грузить такого рода проблемами. Что же делать? Ведь у него даже смены белья нет с собой. В желудке адская смесь из утреннего кофе и вечерней выпивки, от которой тошнит, голова раскалывается, во рту пересохло. Заснуть бы, но на грубом топчане в тюремной камере это, пожалуй, исключено.
Сколько он уже здесь? Наверное, долго и, наверное, уже вечер. Хорошо ещё, что в камере он один. Или нехорошо? Может, с соседом можно было бы перекинуться парой слов, чтобы не так скручивало живот от тоски и безысходности? Хотя... сосед соседу рознь. А ещё он слышал, что таких, как он, громилы в общих камерах бывает, что и насилуют.
В какой-то момент тошнота стала невыносимой, и он метнулся к фаянсовому унитазу в углу камеры.
И вот, когда он стоял на дрожащих от слабости и напряжения ногах, согнувшись в три погибели и отплёвывался от горькой тягучей слюны, раздались чьи-то тяжёлые шаги, и ключ скрежетнул в замке.
- Мистер Джеймс Эван Уилсон?
- Да! - поспешно и испуганно вскинулся он. - Да, это я!
- На выход.
Господи! Этого ещё не хватало! Куда его? Переводят в другую камеру? Или у них куда-то водят на ужин? Или на допрос? Неизвестность — хуже всего.
- Простите, - с отчаяньем окликнул он уже было повернувшегося спиной конвойного. - А... куда меня?
- За вас внесли залог, - сообщил равнодушным голосом полицейский. - Распишитесь за свои вещи, получите и можете быть свободны.
- Залог? - не поверил он своим ушам. - А кто? Кто?
- Ваш друг. Врач. Доктор Грегори Хаус.
- Но я не знаю никакого... - начал было он с недоумением, но, спохватившись, поспешно прикусил язык. Грегори Хаус — так Грегори Хаус. Даже если это недоразумение, он уговорит, упросит неведомого Грегори Хауса повременить с разрешением этого недоразумения хоть немного, чтобы он мог что-то предпринять, чтобы не возвращаться в этот ужасный, пропахший кислятиной и хлоркой обезьянник.
Свежий воздух после затхлости полицейского участка показался пьянящим нектаром. Голова закружилась так сильно, что он пошатнулся и тут же почувствовал на своём локте уверенную хватку жёстких сильных пальцев:
- Эй, не падай в обморок, - сказал тот самый тип с инициалами «Джи. Эйч», из-за которого, собственно, всё и началось.
Джеймс мысленно сложил два и два. Имя «Грегори» явно начиналось на букву «джи», фамилия «Хаус» - на «эйч» и, следовательно, никакого недоразумения не было.
- Я всё уладил, - с небрежным превосходством заявил его неожиданный спаситель и сунул ему в руки коричневый конверт. С этой фразы Джеймс Уилсон начал отсчёт нового летосчисления, называющегося на таймлайне общего развития вселенной «время Хауса». Нахальный голубоглазый тип влез в его жизнь без спроса и предупреждения с грацией и обходительностью слона в посудной лавке. Увы, противостоять этому у Джеймса не оказалось ни решительности, ни сил.
- С какой стати? - только и спросил он, стараясь найти ответ в густой голубизне, сгущающейся в глазах незнакомца по мере того, как всё сильнее сгущались вечерние сумерки.
- С тобой нескучно, - ответил доктор Грегори Хаус. - Пошли. Нужно отметить твоё освобождение из-под стражи. Здесь есть вполне приличный бар с живой музыкой, и выпивка там неразбавленная.
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Вторник, 12.04.2016, 19:22 |
| |
| |
| Triest5609 | Дата: Вторник, 12.04.2016, 20:00 | Сообщение # 9 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 236
Карма: 20
Статус: Offline
|  а всего то краткая версия знакомства вложенная в уста главных героев в полицейском участке и какие можно пре-и про-должения написать мммм.
СПАСИБО!
|
| |
| |
| metressa | Дата: Среда, 13.04.2016, 05:54 | Сообщение # 10 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 150
| Спасибо! 
Жизнь надо прожить так, чтобы больше не хотелось
|
| |
| |
| Anais | Дата: Среда, 13.04.2016, 22:33 | Сообщение # 11 |
Психотерапевт
Награды: 5
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1609
Карма: 10028
Статус: Offline
| El sol de tarde - это отражение de sol de la mañana, восходящего солнца?
(Только по-испански правильнее de LA tarde, или del tarde).
Живите в доме - и не рухнет дом. ©
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Четверг, 14.04.2016, 15:51 | Сообщение # 12 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Anais, отнесём неточности за счёт мексиканского "суржика"
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
| |
| |
| hoelmes9494 | Дата: Вторник, 19.04.2016, 22:51 | Сообщение # 13 |
|
фанат honoris causa
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4345
Карма: 6358
Статус: Offline
| Джеймсу меньше всего на свете хотелось провести вечер в баре — он устал до изнеможения, чувствовал себя отвратительно, а головная боль превратилась в настоящую пытку, но он послушно поплёлся за своим новым знакомым — просто потому, вероятно, что последние события начисто лишили его воли и способности к сопротивлению.
- Ты мне должен, - заявил этот Хаус, едва они отошли от полицейского участка на десять шагов.
- Да, конечно... - смутился Джеймс. - У меня просто сейчас нет с собой, но я обязательно, сразу же...
- Держу пари, ты возишь с собой кипу в чемодане - фыркнув, презрительно прокомментировал его спутник. - Всё-то вы привыкли мерять на деньги. А ведь жизнь гораздо шире банковского билета, нариш йингл.
Джеймс растерялся. Ещё никто не упоминал примесь еврейской крови в его семье с такой насмешливой бесцеремонностью. Ему вдруг до зуда в кончике языка захотелось ответить так же резко, хлёстко, обидно и остроумно, но сейчас он слишком плохо соображал для такого, поэтому просто, даже почти без вызова, уточнил:
- Имеешь что-то против евреев?
- А то! - обрадовался Хаус. - Они же Христа распяли — не слышал?
- Что-то такое говорили в синагоге, но я всё время отвлекался на грудь школьной учительницы, - наконец, выдавил он из себя хоть какую-то потугу пошутить. - Искал десять отличий её холмов от земли ханаанской.
Шутка получилась так себе, но Хаус великодушно засмеялся и потянул его за собой.
Бар, в котором они оказались, размером напоминал обычную гостиную в частной квартире, как будто они просто заглянули к приятелю в гости, и даже свет был не от привычных уже глазу матово-белых плафонов, а лился из-под матерчатых абажуров четырёх расставленных по углам торшеров. На маленькой эстраде, напоминающей альков, стояло чёрное пианино и потихоньку продувал свои инструменты джаз-квартет.
Джеймс взглянул туда почти с интересом — ему нравился джаз, всегда нравился. Не то, чтобы он знал названия всех банд по периодам или с лёту узнавал обработку, но в джазовой музыке было для него что-то... что-то генетическое, он слышал в звуке трубы голос доисторического мамонта, а саксофон рассказывал ему о караванных путях под палящим солнцем и величественно возвышающихся до своего последнего дня стенах Иерихона.
- Быть в Луизиане и не послушать новоорлеанский блюз — головотяпство даже для тебя, - сказал Хаус. - Куришь? Хотя... ты же, кажется, онколог... Насчёт курения все вы — онкологи — страшные зануды. Что будешь пить?
- Сухой мартини, - попросил он, опасаясь, что напиток покрепче просто свалит его под стол.
- Девчонка! - презрительно скривился Хаус и заказал бурбон для обоих.
- Ты зачем спрашивал? - кротко полюбопытствовал Уилсон.
- Так. Соблюсти регламент... Скажи, амиго, ты всегда такой?
- Какой «такой»?
- Не вскрывающий конверты до тех пор, пока они сами не начнут вскрывать тебя? Неужели не интересно хотя бы размер запрашиваемых алиментов узнать? Дай сюда! - он решительно забрал изрядно потрёпанный конверт из рук Джеймса и нацелился на него столовым ножом.
Джеймс уже открыл было рот и приподнялся с места, готовый яростно протестовать, как вдруг подумал: а зачем? По сути, Хаус оказывает ему услугу — этот психологический блок уже начинал становиться болезненным.
Хаус вскрыл конверт, заглянул в него и заявил, что «кот есть, но он сдох».
- Как, видимо, и твой счастливый брак. Можешь не читать — подобные документы до тошноты однотипны. Просто подпиши и отошли по почте.
Джеймс опустил голову. Странно, но вместе с обречённостью к нему пришло какое-то злорадное умиротворение — подобное тому, которое охватывает на перроне человека, торопящегося изо всех сил на поезд, когда, добежав, он видит, что поезд уже ушёл. Разводится с ним Саманта — ну, и чёрт с ней. Хорошо, что не слишком поздно, и то, что у них нет детей, тоже неплохо.
Принесли бурбон. Как он и предвидел, с первой же рюмки его повело, а со второй развезло в хлам. Голодный желудок впитывал алкоголь, как промокашка. Сразу ударило в голову — боль при этом потускнела, но сделалась как бы объёмной, в висках заскакали мячики боли.
- Говори, - потребовал расплывающийся в глазах Хаус. - Ты пьян, уязвим, а я хочу знать.
- Что говорить?
- Всё. Свет в глаза. Допрос с пристрастием. Что кончал? С кем кончал? И почему с тобой покончили?
- Ну, я закончил медвуз в Колумбии, - снова немного растерявшись от его напора, признался Джеймс. - Специализация по онкологии, резидентура - ничего особенного... А что значит «с кем кончал»? - запоздало возмутился он. - Ты что под этим понимаешь?
- Вот это, - Хаус постучал пальцем по теперь уже вскрытому конверту. Твой неудачный брак. По большой и чистой любви, разумеется?
- Разумеется, - уязвлённо и поэтому немного зло подтвердил Джеймс.
- И долго продержался?
- Почти три года.
- Кто же из вас первый сгонял налево?
- С чего ты вообще взял, что кто-то из нас изменял другому? - возмутился он уже изрядно заплетающимся языком.
- Обычно так и бывает.
- Бывает, что люди просто не сходятся характерами. Не всё, знаешь ли, упирается в секс.
- Именно, что всё, а «не сходятся характерами» политкорректный эвфемизм выражения «не достигают оргазма одновременно».
- Бог знает, что ты несёшь! - пьяно рассмеялся Джеймс.
Вечеринку пора было заканчивать — он реально рисковал свалиться под стол. Но как раз к этому моменту джаз-квартет на эстраде перестал наигрывать немудрящие песенки для разминки и, сделав короткую паузу, заиграл джаз-обработку классических хитов, стилизованную под блюз. Джеймс так и замер, не донеся очередного бокала до губ. Парни играли профессионально. Пожалуй, прежде он слышал такой джаз только в записях с международного фестиваля и никак не ожидал его услышать во второсортной забегаловке Луизианны.
- Эти парни — боги, - почтительно и серьёзно сказал Хаус. - Третий раз напрашиваюсь сюда на конференцию только из-за них.
- А ты вообще откуда? - счёл нужным прояснить Джеймс.
- Из Нью-Джерси. Принстон.
Джеймс удивлённо вскинул густые брови: он тоже последнее время много обитал в Нью-Джерси.
- Онколог?
Хотя вряд ли. Онколога он бы знал — научное общество заседало регулярно, и такого фрукта он бы не пропустил.
- Нефролог.
- Жрец золотого дождя?
- Чего-чего?
- Так называли нефрологов в МакГиллане - «жрецы золотого дождя». А что? По-моему, красиво...
- Ну, да...в общем, - немного ошеломлённо согласился его собутыльник. - А проктологи тогда, типа, магистры плюшевого снега?
Джеймс фыркнул так, что расплескал бурбон.
- Э, да ты надрался, - заметил сочувственно Хаус. - Не ел, что ли, сегодня? Подожди, закажу чего-нибудь...
Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.
|
| |
| |
| metressa | Дата: Среда, 20.04.2016, 02:10 | Сообщение # 14 |
|
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 150
| hoelmes9494, спасибо за проду! Все хотела спросить - я четко помню в сериале упоминание, что Хаус инфекционист, в каком эпизоде есть упоминание про нефрологию? Может у меня склероз...
Жизнь надо прожить так, чтобы больше не хотелось
|
| |
| |
| kotofyr | Дата: Среда, 20.04.2016, 09:39 | Сообщение # 15 |
Ловец слов
Награды: 1
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 6394
Карма: 18180
Статус: Offline
| Цитата metressa ( ) Все хотела спросить - я четко помню в сериале упоминание, что Хаус инфекционист, в каком эпизоде есть упоминание про нефрологию? Может у меня склероз...
У вас склероз.  В серии "Occam's Razor" (01х03) он произносит речь в клинике:
"I am a board-certified diagnostician with a double specialty in infectious disease and nephrology".
Так и пошло.
|
| |
| |
|
Наш баннер |
|
|
|
