Главная » 2012»Июнь»29 » «Воскресное утро с Дэнни Бейкером» на радиостанции 5Live
«Воскресное утро с Дэнни Бейкером» на радиостанции 5Live
16:19
В перерыве между южноамериканской и восточноевропейской частями мирового турне Хью Лори дал интервью британскому радио 5Live. Он говорил о музыке, о любви к блюзу, о своем гастрольном туре, о том, как его встречали в Аргентине и Чили.
«Воскресное утро с Дэнни Бейкером» на радиостанции 5Live!
Добрейшее всем утро. Обычно напротив меня сидит какой-нибудь гость, которого мы приветствуем и с которым беседуем примерно полчаса, но сегодня все немного по-другому, потому что предмет нашего сегодняшнего разговора — хотите верьте, хотите нет, но он — самый знаменитый актер в мире, его шоу смотрят в 88 странах! Это, разумеется, наш родной Хью Лори! Он — самый знаменитый актер в мире, и один из самых высокооплачиваемых. Возможно, об этом стоит упомянуть.
И он очень занятой!
Невероятно занятой! У него вышел альбом, который стал чрезвычайно успешным, и против всякого вероятия он действительно очень хорош. Он в равных частях смешивает Тадж Махала*, Тома Уэйтса и Профессора Лонгхейра, и так далее. Это прекрасный альбом, и сейчас он в гастрольном туре с ним по всему миру — в Южной Америке, России — и возвращается сюда продвигать альбом, скоро он будет играть в Лондоне. Ему не хочется говорить о «Хаусе» и всех этих вещах, но я давно знаком с Хью, так что мы встретились на прошлой неделе и я решил начать с вопроса о «Хаусе».
Хью, у тебя репутация застенчивого человека, в самом хорошем смысле этого слова, но в последние несколько лет тебе пришлось смириться с тем, что ты — огромная звезда. Тебе приходится, хотя бы даже глядя на себя в зеркало, признать — да, это случилось.
Хм, да — теперь мне явно нужно поставить диск с записью застенчивых звуков «о, а, нет, да, конечно, что вы, давайте замнем».
Был ли момент, когда ты сказал себе: «Я оказался на гребне»?
Да, в некоторой степени. Должен сказать, это произошло далеко не сразу — я годами снимался в этом телесериале, и я совершенно ничего не знал о том, какое он производит эффект за пределами моих мучительных трудовых будней. Нет, они вовсе не были мучительны — да, это был ежедневный труд, но он шел отнюдь не со скрипом. Какое слово будет ровно противоположно?
Все шло гладко.
Да. Мягко, как по маслу. Я ничего не знал о какой-либо реакции людей на это — не говоря уже о хорошей реакции. Но постепенно что-то просачивается, и ты внезапно понимаешь, что это растрогало людей на другом конце света, и это невероятно льстит.
И это на самом деле докатилось до другого конца света — это самая популярная телепрограмма в мире.
Да, она была таковой. Не знаю, кто все это измеряет — какая странная профессия! — но да, в какой-то момент сериал был самым популярным в мире. Меня это очень удивило, потому что там настолько важны слова, это не погони на автомобилях. У нас нет реплик типа: «Перережь красный провод!» или чего-то подобного. Там все построено на словах, зачастую очень метафорично, и я думал — ну как ты можешь перевести это на турецкий! Но кто-то где-то превосходно поработал — а может быть, это пользовалось таким успехом, потому что испанцы очень здорово его перевели.
И может быть, ты готов признать, что сериал обязан своим успехом тебе — это не вранье и не хвастовство, ты ведь сам говорил, что этот сериал не привлекает людей всякой броской мишурой.
Нет, там нету мишуры — или ее совсем мало. Ну, что я могу сказать… да…
Да, я тебе верю.
Я был там.
Ты помог.
Меня тоже можно учитывать.
Мы смотрели одну из первых серий, и Саймон как-то спросил, бывают ли на самом деле подобные люди, бывают ли такие должности, или это просто чудесное допущение, позволившее создать сериал? Есть на свете люди, подобные Грегори Хаусу?
Не в каждой больнице, но как мне объясняли, если у тебя есть звезда, и нет соответствующей должности, на которую ты бы мог ее назначить, в мире медицины часто придумывают для нее должность. У тебя есть звезда, и ты не отпускаешь ее, потому что не хочешь, чтобы ее заполучили конкуренты — там это чрезвычайно конкурентная область. Наверное, она конкурентна и здесь, мы просто об этом не знаем, но там дело обстоит именно так. Ты не хочешь, чтобы твой звездный врач от тебя ушел, так что ты создаешь для него должность, даешь ему стол, и бюджет, и позволяешь нанять троих человек и делать то, что ему хочется — просто чтобы не дать этому интеллектуальному пламени погаснуть.
То есть прецеденты существуют.
О да.
Он приходит к вам в дом, приносит в этот мир непростые концепции, если можно так выразиться. Его альбом — бурлящий, горячий поток фанка. Правда-правда! Ты предлагаешь людям грязный, жирный, масляный звук.
Спасибо!
Он уходит корнями в американскую традицию столетней давности — и тем не менее это не что-то блестящее и модное. Это побочный проект, если его можно так назвать, и наверняка люди говорили: «О, да, нам это тоже очень нравится, это очень хорошо». Ведь заставить это полюбить еще труднее, я думаю, чем Грегори Хауса.
О да, гораздо труднее! Даже мне самому! Если бы я сидел в зале, когда огни еще не погасли, я был бы настроен очень скептически. И я это прекрасно понимаю.
Что ты хочешь сказать этим «скептически»?
Потому что ты видишь человека, выходящего за рамки своей нормальной сферы.
То есть может возникнуть мысль, что это тщеславный проект?
Да, что-то в этом роде. Хотя это не так, и звукозаписывающая компания не считает его таковым, им мое тщеславие не интересно.
Но в истории есть примеры, когда такое случалось.
Да, есть.
Когда люди думали — ну вот, я теперь рок-звезда.
Да, у меня получается вот это, так что я знаю, что у меня точно получится и то. И весьма часто у них не получается. Я прекрасно понимаю подозрительное отношение. Но я очень постарался окружить себя невероятно блестящими музыкантами. Я изо всех сил стараюсь не прятаться за ними, это было бы откровенно трусливо. Я вышел на первый план.
Любой, кто слышал альбом, знает, что это великолепная совместная работа, и удивительно напоминает альбом Тома Уэйтса, это наивысшая похвала, какую можно себе представить. Можно говорить о Тадж Махале, о Докторе Джоне. И тем не менее это могло не сработать — однако сработало, получился альбом. Он мог бы быть дебютным диском какого-нибудь мальчишки — при всем уважении, тебя так назвать нельзя.
Я не мальчишка!
Это очень прочувствованный альбом, и когда я упоминаю об этом, люди удивляются. Если поставить диск, не называя исполнителя, все спрашивают, кто это. Так что у тебя нет преимущества, но все получается, и потом люди узнают, что это ты.
Я очень-очень благодарен!
Это совершенная правда! Я так делал много раз.
Спасибо! Я сделал одну очень умную вещь — связался с продюсером Джо Генри, я его большой поклонник. Он участвовал в записи одного из лучших, на мой взгляд, альбомов последних 15 лет — «Don’t Give Up On Me» Соломона Берка, который я обожаю, и создал отличные записи с Элвисом Костелло и Аланом Туссентом. В его манере делать запись есть нечто личное, сокровенное, ты словно находишься внутри — он был внутри инструментов, внутри исполнителей, такое ощущение, что ты прикасаешься к пальцам музыкантов. Как ты сказал — грязный, жирный?
Да-да, бурлящий, горячий поток фанка.
Он умеет так подойти к этому, и это непритворно — не то, чтобы он искусственно, косметическими средствами создает такое впечатление, он просто работает с такой прямотой.
И это слышно!
Он просто не позволяет ничему помешать, он расчищает и убирает все лишнее.
Этот звук звучит просто невероятно — позволю себе так сказать — и насколько я понимаю, эти песни ты играл сам по себе десятки лет. Ты возвращаешься к ним, как с «St. James Infirmary»?
Некоторые из них — да, играл. Один самых приятных этапов — у нас было пару месяцев, мы с продюсером Джо Генри обменивались любимой сотней песен, и постепенно сократили их число.
Чтобы люди могли услышать разную музыку и авторов, чьи песни вы поете.
Я не уверен, что у нас были какие-то намерения или хотя бы идея, мы просто понимали, что это оно, когда слышали песню. Есть версия одной песни Вилли Диксона. На самом деле это даже не песня, это история Джона Генри — о нем пели столь многие. Он что-то вроде американского… не совсем Робина Гуда, но вроде того. И мы оба услышали ее и поняли — да! Она идет в альбом. Нам обоим она нравится.
Как вообще зашел разговор об альбоме? Ты сидел вечером в баре или в ресторане и говорил, чем бы ты на самом деле хотел заниматься, или ты просто загорелся, когда кто-то сказал: «Я знаю эту песню» и понял, что хотел бы ее спеть. Как это изначально получилось?
Это не очень интересная история.
Нашей программе это никогда не мешало.
Я хочу сказать, это довольно прозаично и прямолинейно — но со мной связался человек из звукозаписывающей компании, как уже случалось раньше, на самом деле. И я всегда говорил нет, потому что считал, что я не достоин, не готов, потому что думал, что не смогу сыграть эту роль. Но когда тебе исполняется 50, и ты получаешь подобное приглашение, какая-то часть тебя… Думаю, в это время у тебя в голове что-то щелкает, ты думаешь, что возможно, ты больше не получишь такого шанса, и ты был бы дураком… Чего мне действительно не хотелось бы, так это десять лет спустя сказать: «Я мог бы это сделать». Это была ситуация «сейчас или никогда». И я подумал — да, сейчас или никогда, и моя огромная удача заключалась в том, что человек, предложивший мне это — парень по имени Конрад Уитти из Warner, очень милый и полный энтузиазма человек, и мы оказались единомышленниками. И благодаря ему мне удалось окружить себя такими чудесными музыкантами — все это было странно и сверхъестественно приятно. Обычно я ищу ложку дегтя, которая будет меня раздражать. Я таков, я все время ищу проблему. Я волнуюсь, когда волноваться не о чем.
И как ты чувствуешь себя сейчас? Ты, так сказать, сбросил эту бомбу, и что — это все, ты с этим закончил? Или ты только вошел во вкус?
Нет! Я и близко не подошел к тому, чтобы с этим покончить! Нет, это была лишь закуска, и мы двигаемся дальше. Мы дали в общей сложности около 20 концертов. На самом деле это просто ничто. С точки зрения жизни гастролирующего музыканта мы еще даже шнурки не завязали, но для меня это было огромное удовольствие. И надеюсь, я не могу говорить за публику, но мне кажется, они тоже получали удовольствие. Думаю, у нас получилось хорошее шоу, и я могу еще долго продолжать в этом духе. Нет, я не закончил, это не была попытка высказаться и забыть. Это — я, я не хочу об этом забывать.
Прервемся на секунду, потом к этому вернемся. Не хочу тебя расстраивать, но я предпочитаю и твои ранние работы — эту песню «Hot Ginger And Dynamite» и «Minnie the Moocher». У меня есть этот альбом, он тоже мне очень нравится. Мы поставим что-то из этого до конца передачи.
Хорошо.
Мы продолжаем. Молодой, еще совсем зеленый музыкант Хью Лори ищет работу, и надеюсь, мы сегодня утром обеспечили ему необходимую рекламу. Вернемся к твоему мировому турне. Я смотрю твое расписание, даты концертов — это не просто поездка в Болтон и Кардиф, хотя и в этом нет ничего плохого.
Нет, вовсе нет, это благородное дело.
Это охватывающий весь мир маршрут.
Да, он вполне трехмерный, не правда ли? Я только что вернулся… я сейчас буду хвастаться географией. Я только что вернулся из Чили.
Да.
Чили. И из Аргентины. Мы только что проехали по Западному побережью Америки, а дальше мы едем в Киев.
Понятно, на радио Five Live мы с этим много билетов не продадим, но это позволяет почувствовать, что же это такое.
Именно! Это далекие экзотические места.
Кто составляет подобный маршрут, и какова была твоя реакция, когда тебе его показали?
Не знаю, может быть, здесь не обошлось без мафии. Я не совсем понимаю, кто это сделал и почему. В этом есть легкий налет мирового господства. Август: Польша.
Остался еще хоть кто-то, кто не поддался очарованию Лори? Если ли место в маршруте, на которое ты смотришь и говоришь: «Черт возьми, ну почему же здесь стоит Венесуэла?»
Северный Лондон чрезвычайно трудно покорить. На самом деле я не знаю. Где-то есть люди, которые в курсе всего этого — чарты, разноцветные диаграммы, «мы никак не продвинемся в Японии».
Это странно. Это было бы довольно странно.
Нет, я не знаю ничего об этом. Должен сказать, меня озадачил выбор Аргентины. Я подумал, что им до этого. Оказалось, им очень даже есть до этого дело.
Этого — чего именно? Что ты имеешь в виду?
Это — это концерт, который мы дали, и прием был потрясающий. Сотня человек круглосуточно дежурили около отеля.
Правда?
И я выглядывал и думал, кто же здесь остановился. Оказалось, это я. Это я остановился в том отеле.
И ты нашел ребенка, которым можно было бы потрясти с балкона**, как подобает всем суперзвездам в гостиничных номерах. Если взглянуть на твою биографию, которая, я надеюсь, лишь идет в гору, понимаешь, что ты очень много работаешь. Я заглянул на IMDB, и там нет ни одного пропущенного года, что весьма необычно. Все года заняты работой. Какие-то вещи я знаю, какие-то нет, но ты постоянно работаешь уже сотню лет или около того. Ты и правда много работал, не так ли?
Думаю, да. Но ты так это говоришь, как будто…
Потому что всем кажется…
Будто я от чего-то убегаю?
Именно к этому я и веду! Приляг, давай поговорим об этом!
Наверное, это правда. Я люблю работать, работа — это здорово.
Тут нет двоякого выбора.
Нет, и я первым признаю, что мне невероятно повезло оказаться в нужном месте в нужное время. И честно говоря, я не знаю, сколько бы я смог выдержать длительную безработицу — думаю, я бы очень быстро утратил уверенность в себе. Требуется большая уверенность, чтобы продолжать, когда вещи не складываются в твою пользу.
Мне кажется, люди забыли, что ты снимался в кино и занимался прочими вещами и большими телевизионными драмами, когда появился «Хаус». Это была значительное событие, потому что он явно стал прорывом в твоей карьере, но был ли он лишь одним из многих вариантов, на которые ты тогда надеялся?
Я ни на что с ним не надеялся. Когда мой агент сказал — они хотят, чтобы я отправился в Лос-Анджелес на пробы, я честно не имел понятия, о чем он говорил. К тому времени я уже записал пробу, но совершенно не помнил об этом.
Ты записал этот монолог в ванной где-то в Африке…
Верно, и я не возлагал никаких надежд. Я выбросил это из головы. На что я надеялся? Наверное, у меня были какие-то планы, но все давно остыло, ковать нечего.
Означает ли эта глубокая любовь к музыке, с которой ты теперь гастролируешь, что ты бы хотел, чтобы тебе устроили новоорлеанские похороны, дай бог еще очень-очень нескоро?
Да, несомненно! Есть одна песня, которую мы еще не исполняли, только грозились сыграть — очень старая новоорлеанская песня, Чемпион Джек Дюпри исполнял песню о «Stagger Lee***», последняя строфа там звучит так: «When I die, I want Luis Armstrong’s band to play the blues as they lay me down/I want ten thousand women crying over my burial ground****». И эта строфа, эта идея засела у меня в голове десятки лет назад. Мне казалось, что быть похороненным в Новом Орлеане, с полноценной церемонией…
Ради этого стоит попасть под автобус, о да!
Правда же? Или трамвай. Главное, выбрать правильный — по имени «Желание».
Эта музыка живет в тебе, и она захватила тебя с тех пор, как твои родители слушали эту музыку, и ты узнал ее таким образом?
Нет, они совершенно ее не слушали, никто не вручал мне этих записей. Это были ценные сокровища, их было трудно найти, приходилось искать — ты прекрасно знаешь об этом, лучше, чем кто-либо. Конечно, сейчас все это лежит прямо перед носом, ты просто берешь это с полки в YouTube.
У тебя остались те первые записи?
Нет, не осталось, но я начал собирать все заново. Я избавился от винила, как все остальные, или многие, но теперь я вернулся к винилу. Мне очень нравится винил, я покончил с iPod.
На прошлой неделе я услышал замечательную вещь от Джулса Холланда, я понятия не имел, что «St. James Infirmary» — первый трек на твоем альбоме, разумеется — песня, пришедшая из Лондона, что это место было здесь.
Да, что это дворец Сент-Джеймс. Который изначально был больницей для больных проказой и венерическими болезнями. Сотни лет назад была написала песня под названием «The Unfortunate Rake», о моряке, которого постигла печальная участь и мучительная смерть, он оказался в больнице Сент-Джеймс. Это — то, что я люблю в блюзе, эти песни, слова и мысли передаются из века в век. Разумеется, они не могут вернуться в прошлые времена, но ты понимаешь, что я хочу сказать. Они передаются через океан.
Я не возражал, Хью, говори как хочешь. Да, это очень мудро, я об этом не думал.
Для меня это придает этим песням дополнительную романтику — я думаю об этой невидимой паутине прекрасной музыки, которая объединяет людей, привлекает людей из разных времен и мест. Мне кажется, это очень красиво.
Наверное, в 1970-е было труднее, чем в 1960-е, любить подобную музыку и не казаться при этом старомодным, оторванным от реальной жизни, слушать блюз Дельты Миссисипи, когда все остальные балдеют от Vanilla Fudge***** и всяких рок-групп. Ты когда-нибудь присоединялся к этому, или всегда стоял особняком?
Я никогда не покупал поп-записей, я так и не вступил в великую реку поп-музыки. Я всегда слушал именно эту музыку, начиная лет с десяти, но ты прав. Но я считаю это очень важным — чтобы эту музыку не воспринимали исключительно как исторические документы, относящиеся только к конкретному месту и времени. Эти песни прекрасны сейчас и во веки веков.
Верно! И ты делаешь это без усилий. Альбом не производит впечатления, что ты проводишь урок истории.
Да, вот человек, играющий фольклорную музыку — он сумасшедший.
Нет-нет, это живая группа. И миру понадобилось сделать полный оборот, чтобы это снова стало современной музыкой.
Я надеюсь, он больше не будет поворачиваться — отворачиваться от этой музыки. Я уверен, что эти песни прекрасны. Хотя иногда меня удивляет, как мало сами американцы знают…
Я как раз хотел об этом сказать — ты ездил по Миссисипи и в Теннеси?
Мы не были далеко на юге, но…
Они любят эту музыку? Мы говорил, что люди в Аргентине знают ее, а юг Америки — ее родина.
Любят, но не обязательно знают о ней столько, сколько можно было бы от них ожидать. Как часто бывает, когда что-то у тебя под самым носом.
Когда-то она уже покорила британцев, и понадобилось вторжение Rolling Stones и Beatles и прочих, чтобы напомнить о ней американцам. Сейчас дело обстоит не совсем так, но их это все равно может удивить.
Верно. Когда Чак Берри и Хаулин Вулф (Howlin’ Wolf) — они делают ударение на последний слог, мне всегда трудно это произносить — не могли получить работы в Америке, и приехали в Европу, чтобы не умереть с голоду, мы в каком-то смысле поддержали этот огонь, и я этим очень горжусь.
А что с твоей собственной карьерой, если ты еще будешь сниматься, ты вернешься к комедии? Разумеется, это может удивить многих американцев, но ты думаешь иногда, что тебе бы хотелось сыграть пару скетчей?
Должен сказать, я смотрю скетч-шоу с тоской и желанием. Мы со Стивеном не делали злых скетчей уже много лет, но я по-прежнему смотрю скетчи, американские и британские, и думаю — боже мой, это так весело! Хороший трехминутный скетч — это прекрасно. Я в гастрольном туре с группой, и двое музыкантов — канадцы, у них показывают много британских телепрограмм. У них есть сертификат зрителя «Monty Python». Иногда я вспоминаю что-то, и эти канадцы на самом деле понимают, что я имею в виду, и могут отреагировать, и это наполняет меня грустью и желанием.
Когда ты встречаешься со Стивеном, и вы отрываетесь вместе, смешите друг друга, ты не думаешь в глубине души, что раньше вы делали это профессионально, а теперь просто смеетесь друг с другом, сидя в ресторане? Ты бы хотел снова этим заняться, хотя бы для Comic Relief?
У меня есть один план. Я не могу рассказать больше, я очень суеверный. Я боюсь, что если рассказать о чем-то, ты не оставишь там воздуха и оно задохнется. У меня есть много секретных вещей, которые никогда не произойдут, но они живут во мне.
Приятно слышать, что ты так говоришь, что это не как у некоторых актеров — сыграв Гамлета, так сказать, они считают, что не уже могут вновь натянуть клоунские штаны. Твои клоунские штаны при тебе.
О да, несомненно! Я думаю, это благородное дело, я всегда буду этим гордиться.
И это непростое дело, вот что! Есть ли какие-то проекты в твоей актерской жизни вне музыки? Или она полностью тебя поглощает?
Полностью поглощает, это единственное, о чем я думаю. И я делаю так намеренно. Мне бы очень не хотелось, чтобы кто-нибудь подумал, что я просто кривляюсь ради смеха. Мне это очень близко, очень много для меня значит, и я буду счастлив заниматься только этим и ничем другим, пока не попаду под тот трамвай.
Ну, Хью Лори, все это ничего бы ни значило, если бы ты не был так хорош в том, что ты делаешь — но ты очень-очень хорош, твой альбом «Let Them Talk», ты сейчас в мировом турне, мы упоминаем о датах концертов, было приятно увидеться с тобой, мой друг!
Спасибо!
Большое спасибо тебе! Удачи!
Большое спасибо! * Генри Сен-Клер Фредерикс, более известный как Тадж Махал — американский музыкант, певец, мультиинструменталист-самоучка, один из выдающихся исполнителей блюза конца XX века. Тадж Махал, с одной стороны, сыграл ключевую роль в возрождении и сохранении традиционного акустического блюза, с другой — в своем творчестве расширил стилистические границы жанра, использовав мотивы карибской, африканской, полинезийской музыкальных культур. **намек на Майкла Джексона и знаменитый инцидент с демонстрацией ребенка с балкона — над головами изумленной публики. ***«Stagger Lee», также известная как «Stagolee», «Stackerlee», «Stack O'Lee», «Stack-a-Lee» и под несколькими другими вариантами названия — популярная народная песня об убийстве Уилльяма (Билли) Лийонса Стеггером Ли Шелтоном (американский преступник, осуждённый за убийство в 1895 году и умерший в тюрьме. Прототип «Стаггера» Ли, архетипической фигуры афро-американского бандита в многочисленных песнях, преимущественно блюзах, и позднее — образа жестокого убийцы в американском городском фольклоре и музыке). В 1924 году песня была записана Хербом Уидефтом (Herb Wiedoeft) и его оркестром. Stagger Lee - Taj Mahal **** «Когда я умру, пусть оркестр Луи Армстронга играет блюз, когда меня
будут опускать в землю, и пусть десять тысяч женщин рыдают над моей
могилой». ***** Vanilla Fudge – американская рок-группа, популярная в 1960-е
Какая передача! Разговор серьёзно и с юмором. Сначала что-то пыталась выделить из текста, про шнурки, и я- не мальчишка, потом поняла, что бессмысленно. Здесь нечего выделять, вся передача каждым вопросом и тем более ответом интересна очень. Просто материал для многократного прослушивания и перечитывания.
Данный проект является некоммерческим, поэтому авторы не несут никакой материальной выгоды.
Все используемые аудиовизуальные материалы, размещенные на сайте, являются собственностью их изготовителя (владельца прав) и охраняются Законом РФ "Об авторском праве и смежных правах", а также международными правовыми конвенциями. Эти материалы предназначены только для ознакомления - для прочих целей Вы должны купить лицензионную запись.
Если Вы оставляете у себя в каком-либо виде эти аудиовизуальные материалы, но не приобретаете соответствующую лицензионную запись - Вы нарушаете законы об Интеллектуальной собственности и Авторском праве, что может повлечь за собой преследование по соответствующим статьям существующего законодательства.
В перерыве между южноамериканской и восточноевропейской частями мирового турне Хью Лори дал интервью британскому радио 5Live. Он говорил о музыке, о любви к блюзу, о своем гастрольном туре, о том, как его встречали в Аргентине и Чили. 
что-то на подобии лесов Амазонки)) с таким забавным настроением к нам ехал)
