Перед последним концертом в Европе в рамках мирового турне Хью Лори дал интервью лиссабонскому радио RFM и рассказал о гастрольном туре, ближайших музыкальных планах и своем отношении к доктору Хаусу.
Добрый день!
Привет! Рад с вами познакомиться.
Вы впервые в Португалии?
Да, я впервые в Португалии, так что и в Лиссабоне я тоже впервые. Хотя я много лет мечтал приехать в этот город. Я помню, как лет двадцать назад сказал — кто-то спросил меня, чем бы я мечтал заниматься, и я ответил, что мечтаю играть на рояле в баре в Лиссабоне.
Надо же!
Не знаю, сбудется ли это.
Откуда это взялось? Это как-то связано с фильмом «Касабланка»?
Может быть. Может быть, это все «Касабланка». Но он всегда казался мне самым романтичным местом…
Странным.
Странным… я бы не сказал странным, но романтичным — порт, ворота в новый мир, само его местонахождение. Уверен, «Касабланка» сыграла свою роль, о да. «Самолет до Лиссабона, Рикки! Почему ты не на борту?»
Сегодня вы — один из самых знаменитых актеров. Но вашей страстью всегда была музыка. Вы начали заниматься ею, когда познакомились со Стивеном Фраем — вы тогда играли на гитаре.
Верно.
Вы пели во всех передачах, в которых вы участвовали, в «Шоу Фрая и Лори».
Да.
Почему вы так поздно записали альбом?
Это совсем другое. Я пел песни в программах, которые делал со Стивеном, и в других фильмах тоже.
Даже в «Дживсе и Вустере».
Да, я пел и там. Я пел комические песни, иногда сатирические или пародийные песни, но играть музыку, которая для тебя действительно важна — совершенно другое дело. Петь песни, в которые ты веришь — в отличие от песен, в которых ты что-то высмеиваешь… Нужно много времени, чтобы почувствовать себя готовым к этому, скажем так. Наверное, я не обладал уверенностью, или не думал, что я готов. И только когда мне исполнилось пятьдесят… Ко мне пришел человек и спросил, хочу ли я записать альбом, и моей первой мыслью было, что я не готов. И потом я подумал, когда же я буду готов? Я никогда не буду готов. Ты получаешь от жизни такой урок: ты становишься старше и понимаешь, что так никогда и не вырастешь, никогда не будешь готов, так что можно сделать что-то уже сейчас и больше не ждать.
Я знаю, что «Rolling Stones» создали свою группу, потому что хотели принести в Англию блюз.
Да.
И по этой причине они даже не хотели ничего записывать. У вас похожее отношение к блюзу?
Нет, я не чувствую, что должен выполнить какую-то миссию, потому что эта музыка не нуждается во мне, чтобы доказать свою ценность, просто я люблю эту музыку с детства. Моя любовь отчасти обусловлена «Rolling Stones», я не могу этого отрицать. Когда я был еще совсем ребенком, они открыли для меня множество вещей, о которых я бы иначе не узнал, но это просто музыка, которую я люблю. Я даже не думаю о ней как о блюзе, для меня это просто музыка. Я не знаю ее как жанр или как тип музыки. Я вообще считаю, что существует всего два вида музыки — хорошая и плохая. Думаю, это справедливо и для фильмов, книг и всего остального. Мне не важно… Никто не думает, что хочет пойти в кино и посмотреть вестерн, каким бы плохим он ни был. Нет, вы хотите увидеть хороший фильм. Только это имеет значение. И будь то вестерн, или фантастика, или 555-й фильм о вампирах, появившийся в этом году — не важно. Если фильм хорош, то он хорош. И для меня эти песни… некоторым из них почти сто лет, но для меня они звучат так, будто они были написаны вчера. Это великолепные песни, я люблю их.
Это в основном старые песни, как вы говорите, но я знаю, что вы сами писали песни — пародии, например. Вы когда-нибудь думали выпустить диск со своими собственными песнями?
Да, я думал об этом. Я надеюсь, что в конце года мы запишем второй альбом, и мы можем начать исполнять новые песни оригинального сочинения. Хотя… я сказал, что не считаю своей миссией донести эту музыку до людей, это не моя задача, но в то же время я думаю, что так много — десятки, сотни тысяч — прекрасных песен, которые просто похоронены… Они потеряны. И вот они, перед нами — эти замечательные песни, в которых так много мудрости, и радости, и любви. Я не уверен, что миру нужны новые песни — миру нужно заново открыть для себя песни, которые уже существуют. Их так много. И часть удовольствия для меня в открытии этих песен, которые слегка подзабыты.
Вы сейчас в мировом турне. Я знаю, что вы не любите играть на театральной сцене, это правда? Это очень отличается от выступлений на концерте?
Да, очень отличается. Я играл всего в одной пьесе, и должен сказать, это было тяжело. Я играл в ней всего четыре месяца, это не очень много, но делать в точности одно и то же каждый вечер, восемь раз в неделю… я был готов [застрелиться]. Это было тяжело. Давать концерты — это другое, потому что сами концерты все разные. Мы обычно играем одни и те же песни каждый вечер, но ощущения бывают разные, публика разная, музыканты по-разному играют и взаимодействуют друг с другом, так что кажется, что мы каждый раз открываем их заново, и это огромное удовольствие. Такое удовольствие! Начать с того, что первые несколько концертов я, как вы можете себе представить, очень нервничал, а теперь я просто жду — не дождусь, когда можно снова выйти на сцену и сыграть. Группа чувствует то же самое, они с нетерпением ждут концерта, когда они смогут выйти и сыграть.
Если вам нравится блюз, и вы оказались в Португалии — здесь есть музыка, которая немножко похожа на блюз, фаду. Вы знаете фаду?
Я знаю фаду, несомненно. Кого я слушал… Амелия…
Амалия Родригиш*.
Да, точно! Родригиш. Как вы это произносите?
Амалия Родригиш.
Нет, у меня не получается так произнести. Так вот, я слушал ее вчера вечером. Прекрасный голос и великолепные песни. И думаю, вы совершенно правы. Думаю, они очень близки… кто-то может сказать, что это иная форма, и это правда, но чувства очень близки. Могу себе представить множество блюзменов, которые могли бы услышать это и разделить те же эмоции и в какой-то степени — то же отношение к инструментам, и мне это очень нравится. Мы не будем завтра исполнять фаду. Это было бы рискованно. Но мне оно очень нравится. Есть такая молодая певица… на самом деле двое музыкантов в нашей группе — Джей Беллероуз, ударник, и Дэвид Пилч, контрабасист, записали диск с… о боже, я не помню ее имени. Мне так неловко.
Она португалка?
Да.
Мариза?
Как-как?
Мариза**?
Может быть. Наверное. Давайте скажем, что да. Так что им фаду очень знакомо.
Что нам ожидать от вашего завтрашнего концерта? Что мы услышим — только песни с альбома, или что-то еще?
Нет, мы исполняем несколько песен с альбома, но мы также играем и много других. Самое главное, что вам следует знать — это наш последний концерт в Европе. Так что группа очень взволнована и очень хочет сыграть лучший свой концерт. Это самое главное. Мы дали несколько хороших концертов. Должен сказать, все шло очень хорошо и публика получала большое удовольствие.
К вам не присоединится Доктор Джон или Том Джонс, их не будет?
Откуда вы знаете? Может, если мы встретим их в баре, то скажем: «Давайте к нам!». Нет, их не будет. Но у нас — самые невероятные музыканты. Я могу гарантировать, что люди услышат лучших музыкантов в мире. Так что — что бы я ни сделал, вы всегда можете послушать их.
Вы говорите, что это последний концерт. Потом вы возвращаетесь на олимпиаду?
Нет. Наверное, мы поедем посмотреть…
Правда ли, что ваш отец выиграл Олимпиаду?
Правда, он выиграл золотую медаль на последней Олимпиаде, проводившейся в Лондоне, в 1948 году. И он греб на… он занимался греблей.
И вы тоже.
Да, и я. Я пытался последовать его примеру. Он греб в Берлине в 1936, и потом в Лондоне. Я вернусь туда; не знаю, какие соревнования будут идти, когда мы вернемся. Наверняка это будет какое-нибудь синхронное метание фрисби, или что они там делают. Нет, у нас будет небольшой перерыв, а потом у нас концерты — последние несколько концертов будут на Восточном побережье США.
Ваш отец был врачом. Как вы думаете, какое у него сложилось бы мнение о докторе Хаусе? Он его не застал?
Нет, он его не видел. Но думаю, он бы испытывал два противоположных чувства. Думаю, у него вызвали бы отвращение манеры Хауса, потому что мой отец был очень благовоспитанным человеком — жестким, но при этом спокойным, очень воспитанным и вежливым. Его бы возмутила эта сторона Хауса. Но думаю, он бы также восхитился честностью Хауса и его нетерпимости к чувствам — тем, что у Хауса не было времени на сентиментальность. Правда есть правда, факты есть факты, и наука есть наука. От них не скрыться, нам приходится лицом к лицу столкнуться с правдой, с реальным миром. Думаю, моего отца это бы восхитило. Но его бы не восхитило то, как Хаус это выражал. Он был очень вежливым и обходительным.
А что вы сами думаете о докторе Хаусе?
Он мне очень-очень нравится. Очень нравится. Разумеется, если бы он был моим другом, он был бы невозможен. Он бы сводил меня с ума. Этого нельзя отрицать. Но — я нахожу его бесконечно смешным, мне очень нравится, что человек такого очевидного ума и сложности мог вести себя как восьмилетний ребенок. Эта игривость никогда его не покидала. При всем его мрачном настроении и глубоком отчаянии в нем жил этот ребенок, что я считаю очень привлекательным. Это заставило меня его полюбить. А еще я в каком-то смысле отреагировал на его несчастье. Я чувствовал, что этот персонаж нуждался в спасении. Иногда ты сталкиваешься с очень счастливыми, целостными людьми — им ничего от тебя не нужно. Но я реагирую на персонажа, которому нужна помощь, которого нужно спасти.
Мы закончим на этом разговор о Хаусе. Вы занимались и многими другими вещами, вы были комиком, написали книгу. Я прочитала отрывок, и мне очень понравилось описание интерьера.
Да.
При всех этих убийствах у него было время рассмотреть двери и прочее.
Да, обратить внимание на детали.
Да, мне это очень понравилось. Теперь вы исполняли музыку, чем вы еще займетесь? Напишите еще книгу?
У меня нет планов, я совсем не умею планировать. Я не знаю, что я буду делать через неделю. Так что у меня нет планов на следующий год. Я не скажу: «Хм, я стану президентом Европейского Союза. А потом — Папой Римским». Нет, у меня нет таких планов. Я просто живу день за днем. Я не заглядываю далеко в будущее.
А в недалеком будущем? Что вы будете делать в ближайшее время?
Как я сказал, в ближайший месяц примерно мы дадим еще концерты на Восточном побережье США, потом мы запишем новый альбом, в конце года. Думаю, в декабре или, может быть, в январе, мы пока не определили даты. А после — кто знает. Я полечу туда, куда меня понесет ветер.
Вы вернетесь в Лиссабон играть?
Надеюсь! Это было бы просто идеально!
В порту.
Да, буду играть в порту, и у меня будет небольшой винный бокал, в который люди будут класть купюры в пять евро, и я буду играть «Autumn Leaves».
О да!
Я буду принимать заявки.
Дайте нам знать, где именно вы будете играть!
Да, непременно!
Спасибо еще раз!
Спасибо вам большое! *1 июля [по другим сведениям — 23 июля] 1920 — 6 октября 1999) — португальская певица, «королева фаду», «голос Португалии». Первые записи сделала в 1945 году. **Мариза Ре́йш Нунеш — всемирно известная португальская певица, исполнительница фаду. Самая успешная исполнительница в этом жанре после легендарной Амалии Родригиш, «сенсация в мире музыки», по словам английской The Independent.
Данный проект является некоммерческим, поэтому авторы не несут никакой материальной выгоды.
Все используемые аудиовизуальные материалы, размещенные на сайте, являются собственностью их изготовителя (владельца прав) и охраняются Законом РФ "Об авторском праве и смежных правах", а также международными правовыми конвенциями. Эти материалы предназначены только для ознакомления - для прочих целей Вы должны купить лицензионную запись.
Если Вы оставляете у себя в каком-либо виде эти аудиовизуальные материалы, но не приобретаете соответствующую лицензионную запись - Вы нарушаете законы об Интеллектуальной собственности и Авторском праве, что может повлечь за собой преследование по соответствующим статьям существующего законодательства.
Перед последним концертом в Европе в рамках мирового турне Хью Лори дал интервью лиссабонскому радио RFM и рассказал о гастрольном туре, ближайших музыкальных планах и своем отношении к доктору Хаусу.
