Привет, Я Дэвид Хоселтон, а это седьмой эпизод восьмого сезона под названием «Мертвый и погребенный».
История Микки и Эмери, родителей умершего малыша, очень важна для меня. Я думал над ней уже пару лет, и одной из изначальных проблем с ее воплощением был вопрос ставок: даже зная, что дать Хаусу мертвого пациента  - идея хорошая (это в каком-то роде идеальный пациент для него, ведь Хаус не любит разговаривать с пациентами, ему все равно, что они скажут, потому что станут непременно лгать), я понимал, что проблема состоит в отсутствии серьезных ставок, ведь, как правило, на кону стоит чья-то жизнь, а здесь этого нет, жизнь уже потеряна.

 

Поэтому мы думали, что сделать с этой историей, чтобы поднять ставки. И сделали это двумя способами, один из которых заключался в том, чтобы поднять ставки между Хаусом и Форманом. Форман берет бразды в свои руки и говорит Хаусу, что тот не может взять это дело, иначе отправится обратно в тюрьму. Далее история уже о том, насколько далеко готов Хаус зайти, рискуя при этом потерять карьеру и работу, чтобы решить  загадку. Вторым способом было ввести более стандартный медицинский случай, в частности случай юной девушки с диссоциативным нарушением идентичности, чья жизнь в опасности. Таким образом, в эпизоде два параллельных случая, и Хаус разрывается между ними.

 

Здесь также присутствует сильная эмоциональная составляющая – отношения Микки и Эмери. Когда пару настигает трагедия, каждый из двоих реагирует по-разному. В нашем случае горе разбросало их в разные стороны: Микки – в абсолютном отрицании, а Эмери не в состоянии двигаться дальше. И это разрушило их брак, стало губительным для их отношений. Это история о пути, который они преодолевают  (посредством Хауса и его проделок) к моменту, когда Микки наконец-то произносит: «Я тоже по нему скучаю», и заклятие рушится, они находят эту точку соприкосновения.

Форман, очевидно, пытается преуспеть в должности главы больницы, декана медицины, человека, несущего ответственность за Хауса, его укротителя. Форман намерен во что бы то ни стало заставить Хауса действовать по своим правилам, держать его в узде.

 

В этом эпизоде у Формана с этим куча проблем. Он вмешивается, угрожает, предполагая, что Хаус отступится. Тот, разумеется, не отступает,  потому что Уилсон, видимо, прав: Хаус – наркоман и пойдет на все, чтобы решить загадку. И Форман понимает, что не в силах справится с ситуацией. В конце эпизода есть сцена между Форманом и Уилсоном, в которой Уилсон говорит, что Форману это не по зубам. И мы делаем небольшую отсылку к Кадди. Мы посчитали, что это было бы правильным, мы сделали это впервые. Таким образом, мы признаем умение Кадди управлять Хаусом все эти годы. И пусть у нее было немало проблем, ей весьма ловко удавалось удерживать его в функциональной, продуктивной роли. Думаю в конце, когда Форман выходит и дает Хаусу дополнительные часы, он отдает должное Кадди, говоря что-то вроде: «Она была хороша, но я могу лучше».

 

В серии есть также небольшой сюжет о Чейзе, который делает нечто такое, о чем мы не догадываемся. И позже мы узнаем, что он в тайне сыграл такого себе Doctor Down Under, чересчур австралийского доктора, доктора-знаменитость из «Доброе утро, Америка» или что-то в этом роде. Когда Джесси прочел сценарий, он испугался, что Чейз будет выглядеть немного глупо. И Чейз действительно выглядит глупо в этой сцене, но мы объяснили, что Чейз взялся за это дело с самыми благими намерениями. Он посчитал, что это полноправный медицинский сюжет в уважаемом шоу, и когда Чейз попадает в студию и начинает играть свою роль, телевизионщики начинают подыгрывать ему, они смеются и подталкивают его все дальше и дальше, пока он не достигает точки низкопробной комичности. Как только Джесси это понял, ему понравилась идея, он ухватился за нее практически с тем же энтузиазмом, что и Чейз.

 

Когда мы снимали сцену, Джесси был в ударе. Он подготовил собственный материал, чтобы выглядеть аутентичным австралийцем, то есть говорил на австралийском слэнге, на нем были шляпа и рубаха австралийских бушменов. Джесс говорил с ярким австралийским акцентом. Дэвид Шор пришел посмотреть съемку, и мы все стояли там, за камерой, и упивались игрой Джесси. И даже если в эпизод попало всего десять-пятнадцать секунд из отснятого материала, мы получили массу удовольствия.