Главная » 2008»Октябрь»29 » Обзор Барбары Барнетт эпизода 5х04 "Birthmarks" (16 октября 2008)
Обзор Барбары Барнетт эпизода 5х04 "Birthmarks" (16 октября 2008)
19:12
“Я тот, кто я есть благодаря своему отцу, хорошо это или плохо.” Слова доктора Грегори Хауза на похоронах его отца, произнесенные Хью Лори с острой горечью и мучительной для него откровенностью, являются всего лишь одной из многих незабываемых линий эпизода Хауза "Родимые пятна". И этот глубоко резонирующий, но красиво исполненный эпизод, вероятно, будут помнить как один из лучших эпизодов всего шоу.
Мы отмечены от рождения: либо природой, либо воспитанием, и это остается в нас, когда мы становимся взрослыми. Пациентка Хауза с младенчества была физически «отмечена» булавками, которые были вставлены ей в мозг ее биологическими родителями, что привело к тому, что она стала наркоманкой и чуть не умерла. Хауз тоже отмечен (хотя скорее эмоционально, чем физически) не только жестокостью своего отца, но и, возможно, что не так очевидно, - напористостью отца и его понятием призвания. И что бы там ни было, Хауз, может быть, больше похож на отца, чем он того хотел бы, но он также и противоположность ему во многих конструктивных вопросах. Смерть Джона не только предоставляет Хаузу возможность для изучения сложных отношений со своим отцом, но и дает начало такому долгожданному (и предвкушаемому) примирению Хауза с его лучшим другом Уилсоном. Весь эпизод — от пациентки этой недели, китаянки, ищущей в Китае своих биологических родителей, до похорон (с невероятной дорожной поездкой), до замечательного перемирия Хауза и Уилсона — абсолютное совершенство.
Мы знаем, что отношения Хауза с отцом были очень сложными, и даже чрезвычайно отторженными, когда родители посетили Хауза во втором сезоне. Он сказал Кадди тогда, что ненавидит отца. Но нежелание Хауза посетить похороны граничит с патологией, и только Кадди, которая украдкой вырубает его, и Уилсон (который вернулся, по его словам, только из уважения к матери Хауза) фактически заставляют его ехать.
Хауз ведет себя, как капризный ребенок в своем желании избежать похорон, как только он приходит в себя, и с помощью нескольких просчитанных приемов он пытается совершить побег, чтобы избежать неволи. (Хауз, конечно, должен быть поклонником фильма «Большое Спасение». В самом деле, Vive la France!). Но независимо от усилий Хауза, все карты в руках у Уилсона, готового к худшему, как всегда. Он знает, как Хауз думает и приложил все усилия, чтобы удержать его в пути на похороны. В конце концов, Уилсон - единственный, кто может выиграть у Хауза в покер. Таким образом, он контролирует все: таблетки Хауза, его трость, даже его телефон, зная, что так или иначе Хауз попробует воспользоваться ими (если только сможет), чтобы избежать неизбежности.
Конечно, это отчасти навязчивая идея Хауза с играми и трюкачеством. И Уилсон, несомненно, одерживает победу в этой игре. Но я думаю, что отчасти это еще и страх, даже притом, что Джон Хауз мертв и больше не может причинить своему сыну боль и углубить шрамы, которые он ему нанёс. Одна из попыток "спасения" Хауза влечет за собой арест — и блестящее раскрытие истории образования супергеройского союза Хауза и Уилсона (как говорит Doris Egan). Уилсон, оказывается, был объявлен в розыск в Луизиане за вандализм, и это дело возвращает нас на много, много лет назад. Инцидент произошел во время первого развода Уилсона на медицинской конференции. Уилсон выпивает в баре и раздражается на другого посетителя (удивительно, но не Хауза), играющего специфическую песню Billy Joel много раз. Это побуждает Уилсона швырнуть бутылку в старинное зеркало, что приводит к драке в баре и дальнейшему погрому. Хауз, который стал свидетелем происшествия, вытащил Уилсона (в тот момент совершенно ему незнакомого) из тюрьмы, вызвав адвоката и решив дело. Но Уилсон не понял, что он все еще должен был посетить суд, и когда он не появился там, уехав из Луизианы, то стал беглецом от правосудия. Упс...
Было ли действие Хауза актом случайной доброты, как Уилсон предполагает позже? Хауз отрицает это (поскольку это Хауз), но часть меня знает, что Хауз время от времени совершает такого рода поступки, возможно, он совершал их раньше, до «ноги», кто знает? После пересказа истории местному шерифу, и нежелания Луизианы заплатить за расследование этого давнего дела, Уилсон и Хауз освобождены и продолжают свою поездку в Лексингтон.
Итак, все попытки спастись потерпели неудачу, и Хауз и Уилсон едут на похороны. Взгляд на лице Хауза, когда они приехали к похоронному агентству, сигнализирует о том, как он безумно боялся там оказаться. И вдруг это становится реальностью, он входит внутрь, чтобы встретиться не только со своей матерью Близ, но и друзьями его отца — и произнести речь — это тяжесть, из-за которой Хауз должен преодолеть себя. Когда мать подзывает его, Хауз выглядит так, как будто хочет, чтобы земля открылась и проглотила его. Но, вздыхая, поощренный Уилсоном, он медленно пробирается к подиуму. И никто, ни Уилсон, ни Близ, и конечно ни один из нас в аудитории не знают того, что скажет Хауз.
Он начинает, его голос, серьезный и немного запинающийся, отмечает присутствие коллег его отца по Морскому Корпусу, но из присутствующих нет никого, кто служил под начальством или занимал пост ниже его отца. Это не удивительно для Хауза. “Если испытание человека состоит в том, как он будет вести себя с теми, над кем у него есть власть,” произносит Хауз горько, “тогда это испытание мой отец провалил. Этот человек, которому мы должны здесь воздать должное, был неспособен принять какую-либо точку зрения, кроме его собственной. Он наказывал отказом.” Хауз продолжает свой горький обвинительный акт до тех пор, пока не останавливается, чтобы совладать со своими сильными эмоциями. Горечь слов Хауза и акцентирована, и смягчена печалью в опустошенных глазах.
Поскольку Хауз говорит честно, горько, печально и эмоционально о своем отце, мы можем глубже понять, как влияние его отца помогло сформировать Грегори Хауза: как доктора и как человека. Является ли жестокая честность Хауза, его резкость и абразивность (ко всему) эхом его отца? Хауз оставляет за собой право на самое резкое обличение людей во власти; тех, кто злоупотребляет своей властью над уязвимыми. Он груб со своими пациентами и не сдерживает свои удары, но когда он сталкивается с пациентами, которые действительно бессильны, действительно уязвимы, Хауз обычно относится к ним с нетипичным состраданием. Хауз является в некоторой степени последним приютом для слабых. Его медицинский суд - последняя инстанция для умирающего; его пациенты - те, кому отказали, кого переводили от доктора к доктору, оставив, в итоге, на пороге у Хауза.
По словам Хауза, его отец не стал считаться ни с каким мнением, кроме своего собственного. И, несмотря на все свое эго и предполагаемое высокомерие, Хауз фактически лишен эгоизма, когда дело доходит до принятия противоположной теории. Хауз поощряет противоположные точки зрения, согласен отклонить даже свои собственные теории в пользу лучшей, более вероятной теории, если это продвигает дело вперёд. И в то время как его отец наказывал за ошибки, Хауз не делает этого (хотя его друг может и не согласиться с этой точкой зрения). В медицинской практике Хауз хочет, чтобы его коллеги преуспели, а не провалились, даже когда они высказывают скоропалительные диагнозы, он может надавить на них или подколоть, но он не наказывает за неудачу, или ошибки (в действии или суждении). Если вспомнить все, что сделал Чейз в первых двух сезонах, и то, как Форман, Чейз и Кэмерон переступали дорогу Хаузу, чтобы остановить его, то Хауз никогда не был мстителен. Никогда не наказывал. И даже уважал их за это.
Продолжая панегирик, Хауз переводит свою речь в более безопасную плоскость. И поэтому, мне кажется, Хауз приходит к пониманию, что не всё, что он приобрел от своего отца, обязательно было для него разрушительным. И будь то природа или воспитание (а мы понимаем, что в этом случае – это воспитание), собственный двигатель Хауза и понятие о миссии принадлежат также и его отцу. “Он любил делать то, что он делал; он рассматривал свою работу как некоторый священный процесс … более важный, чем какие-либо личные отношения.” Хауз мог так же легко описать себя, и слова ясно резонируют.
“Если бы он был лучшим отцом, то я мог бы быть лучшим сыном. Но я - такой, какой я есть из-за него. Лучше или хуже.” И когда Хауз прерывается, начиная терять контроль над своими эмоциями, он говорит, "Если бы только мой папа …” вы задаетесь вопросом, что это было, что он хотел сказать.“ Если бы только мой папа …, "что? Что думал Хауз? Хауз отворачивается и приближается к гробу. Целуя отца в лоб, он вытаскивает маникюрные ножницы и отрезает образец для тестирования ДНК. И конечно, как любое хаузовское действие оно оставляет на суд зрителей вопрос об искренности его слезного прощания с отцом. Исчез ли Хауз так же, как он и появился? В моём интервью с авторами эпизода, Дорис Иган и Дэвид Фостер предположили, что сцена начинается с одной стороны, но затем ловушка захлопывается, оставляя вас с вопросом о том, что Хауз чувствовал на самом деле, что он хотел сказать, и насколько был искренним. Я полагаю, что Хауз был искренним вплоть до момента, когда он взял образец. У него не было никакой причины целовать отца. И хотя Хауз действительно, действительно хороший актер (не столь хороший как Хью Лори, конечно), действие кажется слишком самопроизвольным (хотя ясно, что был момент, когда он стащил маникюрные ножницы Уилсона, у которого они были в сумке). Я думаю, что Хауз рассчитывал на такую возможность и взял ножницы; но я мне кажется, что его эмоции и его вспышка были подлинным выражением противоречий, которые бушевали в нем в течение многих лет.
"Birthmarks" – эпизод об отношениях, которые мы выбираем, и о тех, которые мы не выбираем: отношения Хауза с его отцом (и его матерью); его отношения с Уилсоном — а также о неудачной попытке женщины-приемыша найти своих биологических родителей. Из трех центральных отношений в эпизоде только отношения Хауза и Уилсона проделывают полный круг и начинают восстанавливаться. Для пациентки правда настолько ужасна (ее родители попытались убить ее младенцем, и отказываются признать ее как их ребенка много-много лет спустя), что ее приемные родители умоляют сотрудников Хауза не говорить этого эмоционально хрупкой молодой женщине.
Для Хауза знание того, что бесчеловечный Джон Хауз не был его биологическим отцом (то, во что верил Хауз, когда еще был подростком) не дает ему никакого комфорта, никакого утешения. Он не чувствует ни оправдания, ни решения проблемы, что, само по себе, беспокоит Хауза, как замечает Уилсон в острой заключительной сцене эпизода. Но, в конце концов, Уилсону, который вернулся назад на своё прежнее положение в больнице — и в свое положение, как лучшего друга Хауза, Хауз сможет доверить свое горе, как можно доверять только очень близкому другу. И Хауз останавливается в движении, как будто впервые понял: “Мой папа умер”. Эти слова, произнесенные спокойно, отрывисто, почти с сожалением, говорят о том, что Хауз остро осознает свою потерю, возможно даже нехватку близости. Это - эмоция, удивляющая его, но не Уилсона (который действительно понимает, что у Хауза есть эмоциональная жизнь, в то время как Хауз отрицает это). Но в отличие от отношений Хауза с его отцом, его отношения с Уилсоном поправимы. И это то, что Хауз лелеет и хочет отчаянно спасти. И спасает. Какой же это прекрасный эпизод в сезоне. Хауз возвращается в следующий вторник с новым эпизодом. скопировано с http://www.house-md.net.ru/ Источник - BC TV Перевод - Irsena Редакция - maiden_marina
Статья очень хорошая. Но по-моему всетаки Хауз был тем парнем, что постоянно ставил одну и туже песню и не кто другой, и он же вытащил Уилсона из тюряги.
Хм, а мне показалось, что на этот раз Барбара ушла в пересказ серии, совсем чуть-чуть проанализировав ее.... хотя мысль о том, что это - эмоция, удивляющая его, но не Уилсона (который действительно понимает, что у Хауза есть эмоциональная жизнь, в то время как Хауз отрицает это), мне понравилась.
Данный проект является некоммерческим, поэтому авторы не несут никакой материальной выгоды.
Все используемые аудиовизуальные материалы, размещенные на сайте, являются собственностью их изготовителя (владельца прав) и охраняются Законом РФ "Об авторском праве и смежных правах", а также международными правовыми конвенциями. Эти материалы предназначены только для ознакомления - для прочих целей Вы должны купить лицензионную запись.
Если Вы оставляете у себя в каком-либо виде эти аудиовизуальные материалы, но не приобретаете соответствующую лицензионную запись - Вы нарушаете законы об Интеллектуальной собственности и Авторском праве, что может повлечь за собой преследование по соответствующим статьям существующего законодательства.
“Я тот, кто я есть благодаря своему отцу, хорошо это или плохо.” Слова доктора Грегори Хауза на похоронах его отца, произнесенные Хью Лори с острой горечью и мучительной для него откровенностью, являются всего лишь одной из многих незабываемых линий эпизода Хауза "Родимые пятна". И этот глубоко резонирующий, но красиво исполненный эпизод, вероятно, будут помнить как один из лучших эпизодов всего шоу. 
“Если бы он был лучшим отцом, то я мог бы быть лучшим сыном. Но я - такой, какой я есть из-за него. Лучше или хуже.” И когда Хауз прерывается, начиная терять контроль над своими эмоциями, он говорит, "Если бы только мой папа …” вы задаетесь вопросом, что это было, что он хотел сказать.“ Если бы только мой папа …, "что? Что думал Хауз? Хауз отворачивается и приближается к гробу. Целуя отца в лоб, он вытаскивает маникюрные ножницы и отрезает образец для тестирования ДНК. И конечно, как любое хаузовское действие оно оставляет на суд зрителей вопрос об искренности его слезного прощания с отцом. Исчез ли Хауз так же, как он и появился? В моём интервью с авторами эпизода, Дорис Иган и Дэвид Фостер предположили, что сцена начинается с одной стороны, но затем ловушка захлопывается, оставляя вас с вопросом о том, что Хауз чувствовал на самом деле, что он хотел сказать, и насколько был искренним. Я полагаю, что Хауз был искренним вплоть до момента, когда он взял образец. У него не было никакой причины целовать отца. И хотя Хауз действительно, действительно хороший актер (не столь хороший как Хью Лори, конечно), действие кажется слишком самопроизвольным (хотя ясно, что был момент, когда он стащил маникюрные ножницы Уилсона, у которого они были в сумке). Я думаю, что Хауз рассчитывал на такую возможность и взял ножницы; но я мне кажется, что его эмоции и его вспышка были подлинным выражением противоречий, которые бушевали в нем в течение многих лет. 
ништяк перевод.. хорошая статься)... киитос!
ей тоже спасибо
