Финальный эпизод прошлого сезона "Сердце Уилсона" оставил Хауза восстанавливающимся после повреждений головы, вызванных ужасной и фатальной автобусной аварии (и процедурой глубокой стимуляции мозга, сделанной по просьбе Уилсона), которая убила "беспощадную стерву" Эмбер Волакис.

Самая важная сцена в "Сердце Уилсона"  - это когда  находяшийся в коме галлюцинирующий Хауз сидит в потустороннем автобусе с мертвой Эмбер. Он спорит с ней (в действительности борясь со своим собственным подсознанием), хочет ли он, или даже должен ли он возвратиться на территорию жизни. Хауз утверждает, что он должен остаться с Эмбер в автобусе (который, как можно предполагать, едет в тот самый "лучший мир"); мир без боли (единственное спасение для Хауза), где он не несчастен и где Уилсон не ненавидит его. "Я не хочу страдать; я не хочу быть несчастным; я не хочу, чтобы он меня ненавидел" - это чистосердечное признание Хауза.

Действие в премьерном эпизоде сезона возобновляется два месяца спустя. Хауз и Уилсон не разговаривали с момента смерти Эмбер; Уилсон был в отпуске по случаю тяжелой утраты. Кадди удивлена тем, что они еще не разговаривали, на что Хауз парирует, что "ему надо было какое-то время побыть одному" (и когда это останавливало Хауза?).

"Я ухожу", - говорит Уилсон спокойно, когда у Хауза, наконец сдают нервы, и он приходит к другу. Хауз начинает отвечать ударом на удар, но на самом деле не хочет этого делать. Он останавливает себя, говоря Уилсону, что тот может взять отпуск на большее время, если ему нужно. "Тебе это пойдет на пользу", - говорит он,  хотя немного неискренне.

Но Хауз не понял намерений Уилсона. Уилсон не собирается увеличивать свой отпуск; он оставляет Принстон Плейнсборо навсегда.

Со своей стороны, Хауз старается быть полезным, сочувствующим, разумно стараясь препятствовать Уилсону сделать ошибку, оставив хорошую работу (и его) во время траура. "Это учебник" - говорит ему Хауз. "Тяжелая утрата - страница 101". По мнению Хауза это знакомая территория. Все что Хаузу нужно сделать - это заставить Уилсона передумать; дразнить его этим, напоминать, что он поступает неразумно. Все проплывает мимо ушей Уилсона подобно воздушному шару.

Я люблю хаузовские "подсказки" (спасибо Хью Лори за их утонченный блеск). Хаузовские подсказки напоминают нам, что несмотря на то, что (или из-за того что) он ведет себя со всеми как задница и даже хуже, это все из-за того, что он умирает изнутри.

Все что вам нужно, это читать хаузовский  язык тела  и (что еще более важно) его выражение. Чтение между строк и темперамент игры Лори говорят нам и об уровне его физической боли и о степени его эмоционального страдания (и я собираюсь воспользоваться этой возможностью, чтобы заявить, что будет абсолютно несправделиво, если Лори не выиграет Эмми в этом году за его игру-tour de force (проявление силы - прим. пер.) в последнем эпизоде прошлого сезона "Голова Хауза". Вот. Я это сказала).

Поведение Хауза даже более бесцеремонно, чем обычно, раскрытие Хореи Хангтингтона Тринадцатой во время дифференциального диагноза - это побег от своих собственных проблем. Он нервно вышагивает; он сжимает и разжимает кулак. Тревога так и  выплескивается из него, тайно подсматривающего за балконом Уилсона. Хауз беспокоится, что Уилсон действительно, по-настоящему может уйти. И это пугает его до чертиков!

В конце концов, Хауз обрушивается на него, в гневе говоря Уилсону, что тот занимается самоедством не от горя. "Ты идиот". Но Уилсон не вступит с ним в бой; не будет кричать в ответ. Прелесть игры Роберта Шона Леонарда в этих сценах в том, что зная развязку конца эпизода, вы видите ее приближение.  Он не зол; он вообще не учавствует в разговорах с Хаузом. Это уход; окончательность и решение во всем поведении Уилсона, в его голосе. Решение уже принято. Уилсон уже переехал. Или думает, что переехал. Хауз считает, что его горе вызвано стеоридами, но это не так.

Это немного напоминает мне распадающийся брак, который уже не подлежит ремонту; когда больше нет заботы о партнере. Нет злости, нет ненависти - только грусть, уход и решимость. Все кончено. Интересно, так ли заканчивались браки Уилсона: он поддерживал своих нуждающихся жен, пока не обижался, и тогда просто их оставлял.

Что касается Кадди, она и шепчет Хаузу в ухо, и кричит в лицо, чтобы он просто "поговорил" с Уилсоном, сказал бы, что ему жаль; что ему плохо, и он сочувствует его боли. Что он берет на себя часть ответственности за то, что произошло. Хауз верит, что это ничего не изменит. Разговор с Уилсоном об его утрате не сможет смягчить боль потери его подруги сердца, так что нечего даже и стараться. Я переношусь в эпизод третьего сезона "Один день одна комната": слова Хауза Еве, что только действие что-то меняет, дает шанс сделать что-то лучше. Хауз верит, что болтовня ничего не стоит. Для него... для любого.

"Ты действительно не испытваешь ни малейшего чувства вины?" - недоверчиво спрашивает его Кадди. Хауз отвечает пустым взглядом, который должен сказать ей "конечно, испытываю, но это не имеет значения; не вернет Эмбер; не повернет время вспять". Но прикрытый резкой горечью, его взгляд вместо этого говорит ей, что он ничего не испытывает.

Уверенный в том, что знает, что сработает в случае с Уилсоном (чувство вины и его инстинкт "благодетеля человечества"), Хауз делает радикальный шаг, бойкотируя собственный случай, пока Уилсон не решит остаться. На бумаге это выглядит, как будто Хауз не дает ему дышать, заставляя есть червей. Но, я верю, что это единственный способ, которым неумелый в общении Хауз может по-своему показать Уилсону через сложно запутанный подтекст, что их дружба для него важнее, чем его работа (которая в действительности, как думает Хауз, все, что у него есть). Хорошо, это еще и эмоционалтьный шантаж.

Готова любить Кадди. Прийдя домой к Хаузу во время его бойкота, она выговаривает ему насчет пациентки, умирающей на руках его бесполезной команды, и насчет Уилсона. Она  буквально загоняет Хауза в угол, говоря ему вещи, которые он уже знает. Заставляя его слушать, зная, что даже если он привторяется, что игнорирует ее, он усвоит ее слова. "Если ты сделаешь себя уязвимым на этот раз при твоем нервном истощении..."

Но если Хауз поднимет затвор и опустит щит, то станет беззащитен к эмоциям.  Какую защиту он будет использовать, если реакция Уилсона - разорвать свою связь с Хаузом? И Хауз, который во всем видит слабые стороны, должен был подумать об этом однажды или дважды за те два месяца после кончины Эмбер. Хлопая дверью перед носом Кадди, он обращается за утешением к ждущему его стакану виски, чтобы стереть боль. Хауз движется медленно и так мучительно в этой сцене, когда возвращается к себе в гостиную, что больно на него смотреть. И это еще одна "подсказка".

Но Кадди не сдается, пытаясь помирить друзей с помощью небольшого шантажа, и "семейного консультирования". Думаю, Хауз на самом деле в игре - по крайней мере, не сопротивляется. Уилсон не хочет в этом участвовать. И попытка проваливается, несмотря на определенные усилия со стороны Кадди.

Шантаж Хауза работает не лучше угроз Кадди, и, конечно, Хауз возвращается в госпиталь, чтобы спасти жизнь пациентке. Обычно профессиональная ответственность Хауза просыпается первой, не зависимо от того, в чем ему отказывают с другой стороны: в наркотиках, дружбе или кабельном...

И в конце  Хауз понимает, что единственный способ достучаться до Уилсона - это опустить щит. Для Хауза это огромный риск. Сам Уилсон время от времени напоминал нам о необыкновенной хрупкости Хауза. Вот его слова Кэмерон в первом сезоне всего лишь о такой простой вещи как свидание: "Если он откроется и снова получит боль" - говорит он ей, - "возможно, он не сделает этого больше никогда".

Хауз рискует, что сбудутся его самые худшие опасения, как заметила Кадди. Этот страх грыз Хауза два месяца. И столкнувшись с Уилсоном, с опущенным щитом, он рискует узнать, что кроме обвинения его в смерти Эмбер Уилсон теперь еще и ненавидит его. "Ты боишься узнать причину ухода Уилсона", - говорит Кадди Хаузу. Она забивает гвозди.

И поэтому, в конце концов, он идет к Уилсону уязвимым, как предположила Кадди. "Мне жаль", начинает он в потрясающей финальной сцене. Он объясняет, что хотя и знает, что не ответственен за смерть Эмбер, ему очень жаль и  он ждет гнева Уилсона, но просит о прощении.

"Я тебя не виню". Он бы хотел, но не может. Уилсон, возможно, думающий о своей собственной вине оставшегося в живых, своем собственном участии в смерти Эмбер, едва может взглянуть Хаузу в глаза.

"Значит у нас все хорошо? Потому что, может быть, я могу помочь..." - Хауз роняет щит, делая шаг вперед, проверяя почву. Может быть, у них все будет хорошо, думает он. Можно разглядеть надежду в выражении его лица, с оттенком волнения перед неминуемым следующим шагом навстречу. Но...

Все в Хаузе отходит на  второй план; его злость, оскорбления, так как он был уверен, был готов услышать от Уилсона "Я виню тебя". Во время попыток Хауза вывести Уилсона из печали в рациональность щит Хауза был поднят, винтовка заряжена и готова к использованию, сделаны предупредительные выстрелы. Но когда Уилсон произнес эти слова,  осторожность Хауза (хоть и ненадолго) ушла. Все, что Хауз хотел услышать,  возможно, хотел услышать еще в течении этих двух месяцев после смерти Эмбер, было "Я не виню тебя" из уст Уилсона. Потому что тогда, у них все будет "в порядке".

Но Уилсон продолжает. "Ты распространяешь несчастья, потому что это то все, что ты можешь испытывать; ты манипулируешь людьми, потому что ты не можешь иметь настоящих отношений". Уилсон произносит жесткий приговор Хаузу - и самому себе. Себе за то, что не смог защитить Эмбер от разрушительной силы Хауза. Но его слова подобны ударам, которые Хауз принимает, стоя в ошеломленном молчании.

Уилсон говорил уже подобным образом с Хаузом: в "Need to Know" из второго сезона и в "Cane and Able" из третьего, и в "Words and Deeds". В те времена, как и в этот раз, Хауз был в особенно уязвимом положении. Но существенно то, что тогда Хауз знал, что у них с Уилсоном все "хорошо". Они бы пережили это, чтобы сердиться друг на друга на следующий день.

Но в этот раз, в этот ошеломительный поворот событий, Уилсон выбрал уход; отделиться, оставить Хауза разбитым вдребезги . "Ты должен был ехать на этом автобусе один", - следует другой удар. "Мы больше не друзья, Хауз. Я не уверен, были ли мы ими вообще", - это последний удар, который Уилсон оставляет пораженному и опустошенному Хаузу, стоящему безмолвно в пустом офисе. Я сопереживаю обоим персонажам.