Александр Привалов, научный редактор журнала «Эксперт»

В разговорах об этом телесериале часто употребляют глагол «подсел». Пристрастие к неотразимому хромому доктору, то ли цинику, то ли подвижнику, и вправду передаётся от человека к человеку почти как приверженность к наркотикам. У нас ‘House MD’ купил и транслирует один из дециметровых каналов, но «подсевшие» смотрят его не там. «Хауса» нужно скачивать из интернета и переписывать друг для друга на диски. Можно ещё купить сомнительной легитимности копии на Горбушке. Почему это лучше, чем безо всяких трудов и затрат в урочный час усаживаться перед зомбоящиком? Ясно почему.

Серия идёт сорок три минуты — ну пусть, с рекламой, час. Часа с Грегори Хаусом подсевшему будет категорически мало; что же ему, ломку терпеть? Меньше чем на трёх сериях подряд, судя по моему опыту, не остановишься; если боитесь не выспаться, лучше не начинайте вообще, отложите до выходных дней. К тому же выводу приводит и более общее соображение. Известно, что ближайший родственник кинематографа — отнюдь не театр, как могло бы показаться, а проза. Тот мой коллега, что подсадил меня на Хауса (а он по сериалам спец), утверждает: точно так же ближайшим родственником телесериала — если это хороший сериал — следует считать не кино и даже не многосерийное кино, а роман. Книгу. А книгу всё-таки надо читать не строго по главке в день (в неделю), а тем темпом, что душа твоя подскажет.

Теперь видевшие сериал благоволят пропустить абзац-другой: я расскажу не видевшим, о чём, собственно, речь. Итак: университетская клиника в Принстоне, штат Нью-Джерси. Во главе отделения диагностики стоит доктор Грегори Хаус, великий врач. Несколько лет назад ему самому поздно диагностировали инфаркт мышцы бедра; с тех пор у него хромота и непрестанные боли: он ходит с тростью и как леденцы глотает таблетки болеутоляющего. (В одной из серий подробно исследуется вопрос: наркоман ли доктор Хаус? Ответ позитивный.) С пациентами разговаривать он не любит. Он вообще мизантроп и не может двух фраз сказать, не влепив кому-нибудь колкость или грубость. Он никому и ничему не верит; его любимая фраза, почти девиз — ‘Everybody lies’, то есть «Врут все». (Ход событий в каждой серии эту мрачную мысль подтверждает.) И он скорее оторвёт сам себе здоровую ногу, чем признается, что ему кто-либо, будь то коллега или пациент, небезразличен. Все до единого — дрянь; не подходи — нахамлю. А почему он круглые сутки бьётся над очередным больным? Да так: просто интересно.

Так вот, в центре каждой серии — один пациент с непонятной смертельной хворью; доктор Хаус и трое его молодых интернов выясняют, чем страдалец болен, и спасают его. Полнейшая аналогия с детективными сериалами: каждая серия — одно расследование. Хаус с ребятами, будто зауряднейшие менты, выдвигают то одну версию, то другую, но всё не туда. От каждого очередного снадобья больному всё хуже. У него отказывают почки, печень, зрение, слух и всё, что может отказать, — и лишь в самом конце гениальная догадка Хауса оказывается верной.

Почему это не так же нестерпимо нудно, как стандартные детективы? Прежде всего, конечно, из-за блистательной игры Хью Лори. Он был очень неплох когда-то в роли светского оболтуса в английском сериале «Дживз и Вустер». Но то, что он делает в роли Хауса, выше на порядок: если Вустера он играет, допустим, на четырёх штампах, то Хауса — на сорока. В каждой серии есть один-два вставных эпизода, где Хауса заставляют принимать больных в амбулатории: «Я за полминуты диагностирую ребёнку простуду, и еще полчаса должен объяснять мамаше, что это не менингит». Так как эти эпизоды откровенно комичны, то в них и самый легковерный зритель заметит то, что в крови и страданиях основного сюжета замечать остережётся: что Лори — комик от Бога. Характер, написанный для него сценаристами, достаточно хорош. Он не слишком оригинален — смесь двух знаменитых комических героев, Дон Кихота с Ниро Вульфом, приправленная диккенсовскими сварливыми добряками, — зато в нём есть что играть. Однако с менее удачно найденным актёром он надоел бы к шестой серии; а так их уже полста — и всё мало. Если верить поклонницам сериала, сексапильность цинического доктора Хауса просто зашкаливает. Должно быть, правда. Вечно небритый, в помятой одежде, тощий и быстрый, страшно озабоченный, до отказа голубые глаза — куда уж сексапильнее. Как мы принимали этого человека за бесполого дурня Вустера, уже и не сообразишь.

Хорош и очень специфический жанр обсуждаемого сериала: сказка о том, как всё на свете не страшно. Дураки есть везде — и на форумах, где толкуют о Хаусе, не редкость прочесть, что вот-де какой медицины у нас никогда не будет… Но такой медицины не будет нигде и никогда. Больной в «Хаусе» — скорее не организм, а механизм, в котором открутилась некая гаечка. Понять, какая именно, безумно трудно, но когда задача наконец решается, то гаечка вновь закручивается до отказа — и всё в порядке. Хэппи-энды всех до единой серий не в том, что только что отдававшему концы больному стало лучше, а в том, что он исцелён. Совсем. Правда, чтобы совсем уж не впасть в стилистику детских утренников, самих исцелённых нам обычно не показывают. Но всё равно, смотреть эти хэппи-энды куда приятнее, чем любоваться на какого-нибудь пойманного с великими трудами женоубийцу или фальшивомонетчика.

Нет, разумеется, привычный американцам уровень медицины, отражённый в деталях этих добрых сказок с блистательно злыми диалогами, очень способен вызвать зависть. Но, быть может, лучше было бы позавидовать тому, что у постели каждого больного всегда сидят близкие: родители, супруги, дети. Или тому, какое глубочайшее уважение к истине и к праву каждого человека решать свою судьбу служит фоном постоянных перебранок о том, кому, когда и какую часть текущего диагноза следует рассказать (ведь хаусово «врут все» лишь потому и звучит так звонко, что все персонажи верят в ценность правды). А можно и вообще ничему не завидовать: сказка, и сказка.

Хью Лори получил за своего доктора уже два «Золотых глобуса», но как-то не очень ликует: «Сложно сказать, доволен ли я этим сериалом вообще. Я закрываю глаза, если его смотрят мои дети. Ненавижу смотреть на себя, но еще хуже слышать мой американский акцент… Я и не думал, что звучу как дебил, скучно и монотонно». Что ж — на всех не угодишь.