Хаус медленно листал историю болезни некоего Дорела Моиса. Облокотившись одним локтём о стол, Хаус призадумался, разглядывая фотографию.
- Не удивительно, что его так перекосило.
Замечания вслух не помогали рассеить постоянно крутившийся в голове диагноз:"обостренны все органы чувств". Хаус надул щёки и резко выдохнул. Руки сами потянулись к голове, глаза спокойно закрылись, ноги обрели своё почётное место на столе, спина глубоко залегла в мягком стуле. Обычное положение для думающего гения.
Веки немного подрагивали от напряжения. "Чтобы максимально расслабиться, нужно максимально напрячься". И вот...отпустило.
Хаус решил испытать на себе чужой диагноз. По крайней мере попытаться.
Зрение.
Хаус видит три знакомых лица, которые наверняка высказывают свои точки зрения по поводу пациента. Чейз особенно хмурится. Ему наверное надоело рыться в чужом белье в чужих квартирах. Но никто уже давно не спрашивает Грегори, почему он сам не хочет видеть пациента. Все вокруг послушны и терпимы. Хаусу надоело смотреть на эмоционально перегруженные физиономии. Он вышел в коридор и медленно дошёл до палаты. Кому понравится изо дня в день видеть эти несчастные лица? А самое противное в том, что на сколько несчастными они бы не выглядели, они всегда врут. Да и врят ли кому-нибудь на смертном одре захочется лицезреть хромого старого наркомана. Это хорошо, что они не спрашивают.
Слух.
- Мне надоело быть твоим сверчком из "Пинокио". Твоей "назойливой" совестью.
- О да, "великий гуру" меня уделал!
- Молодец, Хаус! Кажется в этот момент ты теряешь единственного человека, который выносит буквально все твои выходки.
- Оставь мой салат в покое. Будь милостив, он не может тебе ответить.
- Так ты всё таки спал с ней?
В голове Хауса раздаются многомиллионные фразы Уилсона. Спокойный тембр его голоса, как не удивительно, звучит почти во всех ненормальных ситуациях. С таким голосом он удачно может петь колыбельные и одновременно отчитывать жену. Надо всё таки как нибудь попросить его спеть.
Вкус.
Кэмерон медленно обхватила лицо Хауса. Этот момент как-будто длился вечно. Потом поцеловала. С каким-то уверенным напором. Это был самый "вкусный" поцелуй за всю его жизнь. Его даже пришлось смахивать пальцами, чтобы никто не заметил. Это только для него. Такая вкуснятина.
Обаняние.
Когда Кадди злится, от неё исходит какой-то особенный запах. Запах уверенной женщины. Запах защищающейся лани. Очень трудно в этот момент дать сигнал мозгу мыслить в другую сторону, не отвлекаясь на внешние факторы. Нужно заставить себя быть нападающим. Но не животным. Но Боже...Она пахнет как настоящая женщина.
Осязание.
Она всегда была самой тёплой. От её часто разозлённых сверкающих глаз исходило сияние. Даже когда рядом с ней появился другой мужчина, Хаус не мог не дотронуться до её гладких, чёрных волос. Стейси крпко держала его за руку, когда он кажется уже был мёртв. Стейси целовала его в щетинистую щёку через боль и гордость. Стейси неплохо отпускала пощёчины, явно получая от этого удавольствие. Стейси была очень близка в ту самую ночь. Она даже садилась к нему на колени, когда шла занудная мелодрама. Стейси...всегда была и останется самым осязаемым чувством.

Хаус потянулся и открыл глаза.
- Если всё это сложить вместе, и постоянно этим жить...Пожалуй даже викодин мне бы не помог.