Ночь. Хаус дома. Он не может уснуть. Смотрит на часы. Встает. Тащится к дивану.
Садится на диван, глядит в пустой, погасший экран телевизора. Видит свое печальное отражение.
Поднимается, задевает столик. Падает стоявший на краю стакан.
Стакан катится по полу, и Хаус понимает, что не так с пациенткой. Он уже почти смирился, что она умрет в эту ночь (история пациентки – события предыдущей серии).

Хаус пытается дозвониться кому-то из команды, Кадди, кому угодно. Но не может найти мобильный. Звонит по обычному телефону, но все время попадает не туда, все время к одной и той же вежливой старушке. Вежливая старушка говорит ему каждый раз:
- А кто вам нужен? Вы не туда попали, молодой человек. (Она даже пытается продлить разговор, у нее бессонница, ей охота поболтать с незнакомцем, она спрашивает, кто он, что случилось, но Хаус бросает трубку).
Ночь. Стакан валяется на полу. Бесполезный телефон.

Хаус летит на мотоцикле пустой ночной улицей. Вдруг мотоцикл теряет управление, его заносит.

Хаус выбирается из-под рухнувшего мотоцикла. Из подоспевшей, вдруг выскочившей из темноты патрульной машины вылезает первый полицейский и помогает Хаусу подняться.
- Вам нужно в больницу, - говорит полицейский.
- Да, да, в учебный госпиталь. И побыстрее.
Пока первый полицейский разговаривает с Хаусом, из машины выбирается второй. Он осматривает поверженный мотоцикл. Хаус замечает этого второго полицейского и что-то в нем его настораживает.

Машина несется ночной улицей. Первый полицейский за рулем. Хаус возле него, смотрит на дорогу. Второй полицейский сидит на заднем сиденье. Все трое молчат. Мелькает на обочине закусочная.
- Эй! – восклицает Хаус, - куда мы к черту едем?
Ему не отвечают. Как будто не слышат.
- Куда…? – вновь начинает вопрос Хаус.
- В больницу, - спокойно отвечает полицейский за рулем. – Больница имени Линкольна. Скоро приедем.
- Разворачивайтесь. Разворачивайтесь, я сказал! - Хаус хватается за руль, - у меня пациентка в учебном госпитале, я врач, я…
- Хорошо, хорошо, - совершенно миролюбиво (слишком миролюбиво) говорит первый полицейский, и – разворачивает машину. При этом он переглядывается со своим напарником.
Машина несется по ночному шоссе к городу. Хаус вдруг оборачивается ко второму полицейскому и пристально на него смотрит. Полицейский отвечает ленивым, вопросительным взглядом (ленивая наглость взгляда).
- Я вас где-то видел, - говорит Хаус.
- Да?
- Точно.
- Может, и видели. Город маленький.
- Вы были в больнице? На приеме?
- Никогда в жизни. Терпеть не могу врачей.
Полицейский за рулем усмехается.
- Может, вы меня в баре видели? – предполагает полицейский. – Я хожу в «Черного кота» на Парковой улице. – Говоря это, полицейский кладет руку на спинку сиденья, и Хаус видит татуировку на его запястье (кленовый лист). Заметив татуировку, Хаус мрачнеет, отворачивается. Хмуро смотрит на дорогу. (Надо заметить, что в предыдущей серии, он отвозил свой мотоцикл на техосмотр, и у механика была точно такая же татуировка, в общем, этот механик и был этим полицейским.)
- У вас есть телефон? – резко спрашивает Хаус первого полицейского. Тот смотрит на дорогу, на Хауса – ни взгляда. Но на вопрос отвечает:
- Нет.
- Быть не может.
- Правда, нет, - вмешивается в разговор второй полицейский, - на кой черт нам телефоны, мы их не берем, ему (кивает на первого полицейского) жена звонит бесконечно, достает, а я вообще не люблю телефоны, то они теряются, то звонят не туда, звонишь, к примеру, в банк, а попадаешь к какой-то идиотской старушенции…
Хаус оборачивается и смотрит пристально на второго полицейского. Тот улыбается широкой, безмятежной улыбкой.
Ночь Машина несется. То ли к городу, то ли совсем в другом направлении.
- Остановитесь, - вдруг говорит Хаус.
И первый полицейский не спорит, тормозит, останавливается.
Хаус несколько обескуражен таким покорным исполнением его требования. Смотрит настороженно на полицейских, они отвечают равнодушными взглядами. Он берет трость.
Полицейские не мешают ему выбраться из машины, спокойно наблюдают. Он выбирается и ковыляет со своей тростью.
Второй полицейский достает пистолет, опускает стекло, высовывает руку с пистолетом, берет Хауса на мушку. Стреляет. Хаус падает.

Утро. Лос-Анджелес. Комнатушка. За компьютером сидит первый полицейский (вот только он не в полицейской форме, а в измятой футболке). Напротив него сидит второй полицейский (но и он не в форме, а в цивильном, и вообще, – это не полицейские а сценаристы). Первый сценарист ударяет по клавишам, сладко потягивается и говорит:
- Финита ля комедия.
- Наконец-то, - говорит второй сценарист и протягивает руку за чашкой простывшего кофе (все та же татуировка на запястье), - ты не представляешь, как он меня достал. Упрямый, как черт.
- Не то слово. И вечно носится со своими больными. И вечно он умнее всех.
Они смотрят друг на друга, как заговорщики.
- Надеюсь, с новым Хаусом нам будет проще, - говорит первый.
- Не сомневаюсь, - успокаивает его второй. – Команде на нового наплевать, ему самому наплевать на пациентов, да и разума у него как-то поубавилось.
Оба мерзко хихикают.
Первый возвращается к работе, стучит по клавишам. Второй пьет кофе.
- Кто-нибудь заметит подмену, как думаешь? – говорит второй сценарист.
- Не, - отвечает, не отрываясь от трудов, первый, - А если заметит, подумает, что так и надо. Ну, переменился человек, ну, перестал быть самим собой, кого это особо волнует?
Стук клавиш. Второй говорит задумчиво:
- В конце концов, он еще в третьем сезоне умер. Если всерьез, конечно.
- Всерьез никому не надо, - говорит первый. Стучит по клавишам.

Ночь. Хаус (новый Хаус, очевидно) безмятежно спит. Пациентка помирает в больнице. Тринадцатая… (здесь моя фантазия бессильна).

Я представляю другую ночь. В которой первый Хаус воскреснет. И придет посмотреть на второго, и окажется, что второй – фантом, бред перегревшихся сценаристов – растает под взглядом первого, попросту исчезнет. Короче, надеюсь на воскресение.