Я терпеть не могу праздники.
Для большинства праздники – это распродажи, подарки, вечеринки и веселье. Для меня праздник – это хаос в клинике, бедлам в скорой, обалдевшие коллеги, разозленное начальство и адские пробки на дорогах. Народ будто рвется в номинанты на премию Дарвина. Все наперекосяк, ни минуты покоя. К вечеру остается одно желание – добраться домой и упасть на диван перед телевизором.
Боюсь только, что до дома я доберусь не скоро. Снег валит огромными хлопьями, как перья из подушки. Но вместо подушечной схватки между девками в купальниках я таращусь на елозящие по стеклу дворники и грязную задницу ползущего передо мной в пробке «шеви-астро». Всех развлечений – строить рожи девчушке, которая глазеет на меня с его заднего сиденья, да слушать бухтение радио.
- Сегодня, 31 декабря 2009 года, ожидается усиление снегопада и дальнейшее похолодание. Идеальная погода для снеговиков, ужасная для водителей. Будьте осторожны по дороге домой…
Пошел ты, чертов зануда, - думаю я и переключаюсь на CD.

Все проходит в этой жизни, и хорошее, и плохое. Кончилась и пробка, и каша под колесами, и собственно дорога домой. Пространство на парковке, как выяснилось, тоже – мое место было нагло оккупировано здоровенным пикапом неопределенного от грязи цвета и неизвестного происхождения. Я выругался, не без труда развернулся по сугробам и покатил на гостевую парковку.
По закону подлости, единственное свободное место оставалось в самом дальнем от дома углу стоянки. Отчаянно буксуя и плюясь снегом из-под колес, я задним ходом втиснул туда свою колымагу впритирку к соседней «ауди» и еле-еле выбрался наружу. После выполнения такого сложного акробатического этюда нога стала отчаянно жаловаться на свою нелегкую долю. Я стоял, ждал, когда она заткнется, и наслаждался тишиной.
Да, если бы не этот густой, плотный как вата снег, который так удачно впитывает все обычные звуки, я бы ни за что не расслышал это. Тоненький жалобный писк доносился откуда-то из-за окружающих стоянку кустов. А то, что я увидел, продравшись через эти кусты на занесенный снегом тротуар, заставило меня грязно выругаться и покрепче схватиться за трость.
На истоптанном и забрызганном кровью снегу вытянулось маленькое изувеченное тельце. Когда-то пушистая трехцветная кошка – сейчас грязное месиво из крови и меха, будто изорванная шубка с пуговицами остекленелых глаз. А звук откуда? Пищит от ужаса комочек снега?
Ничего подобного, это не снежок, а крошечный белый котенок. Жмется к кошкиной окровавленной морде, теребит ее лапками, тычется носиком, тоненько плачет. «Мама, что с тобой? Мне страшно, мне холодно! Мама, вставай!»
Я осмотрелся вокруг и понял, что тут случилось. Бедолага перетаскивала своих котят в более подходящее место и попалась на глаза какому-то отморозку. Он погнался за ней, догнал и насмерть запинал тяжеленными гриндерами. Похоже, еще и палкой поработал. Кошка защищала детеныша до последнего – но что она могла сделать в неравной схватке против агрессора, который был больше ее раз в двадцать?
Я не без труда наклонился и осторожно поднял котенка. Дрожащий меховой комок прижался к ладони, задняя правая лапка беспомощно свесилась. На меня жалобно уставились мутно-голубые глазенки.
- Твою маму не разбудишь, - сказал я ему. – Люди бывают исключительно мерзкими тварями. Но не все. Пошли домой.
Котенок пискнул и облизнулся. Я посадил его в шапку, устроил за пазухой и похромал к дому.
Снег все валил и валил, когда я добрался домой, я почти превратился в снеговика. Стряхнув с себя огромный сугроб на пол в прихожей, я прошлепал на кухню и вывалил котенка на стол. Похожий на мокрую варежку малыш мявкнул и принялся усердно обнюхивать окрестности. Задняя правая лапа не слушалась хозяина и волочилась за ним. Он плюхнулся на бок и горестно захныкал.
Я бросил пальто на стул и осторожно обследовал охромевшую конечность. Котик мужественно перенес мое не слишком нежное обращение – не пищал и вырываться не пытался, только дернулся, когда под тонкой кожицей я прощупал согнувшуюся кость
- Перелом типа «зеленой ветки», - проворчал я. – Ну и что мне с тобой делать?
Распотрошив аптечку, я нашел пластырь, ножницы, бинт и антисептик, но ничего подходящего для того, чтобы сделать шину на лапу. Кошкин детеныш сидел на столе возле вазы с дурацкой елочной икебаной и рыдал взахлеб. Жрать хочет, решил я и полез в холодильник. У Уилсона в заначке должны быть нормальные несинтетические сливки. Ага, нашел. Тихо, малявка, сейчас заправишь свой наперсток до давления ударной волны в центре ядерного взрыва..
Сливок в маленькой тетрапаковской коробке оставалось буквально на дне – еле набралось на половинку чайного блюдца. Я пихнул посудину в микроволновку и задумался, как разогреть еду бедолаге до положенных ста градусов и не перегреть.
Мои нелегкие раздумья прервал звон бьющегося стекла и дикий визг. Эта мелкая тварь сшибла вазу со стола и с перепугу завопила. Я обернулся.
- Не ори, - сказал я. – За вазу спасибо, она меня раздражала. Но все равно… Так, что за вонища?
Три тысячи чертей и один параноик! Маленький засранец, оказывается, умудрился навалить на столе огромную кучу. А затем наступил в нее и все размазал. Парадная белая скатерть приобрела весьма авангардистский вид, но я предпочел бы наслаждаться этим видом в качестве зрителя ролика на ю-тубе, а не в качестве непосредственного участника. Сейчас мне оставалось только попытаться ограничить разрастающийся очаг хаоса.
Я прошипел что-то неприличное, рванулся к холодильнику, содрал крышку с первой же попавшейся под руку коробки с едой, вытряхнул содержимое в тарелку, а в коробку сунул вытертого об скатерть кота. Затем вытащил из мойки тряпку, чтоб собрать с пола остатки икебаны. Но не очень довольная резким обращением нога подвела – я поскользнулся, шлепнулся ничком и замечательно порезал руку. Лужа воды на полу покраснела. Я с трудом сел, стряхнул кровь и обнаружил в ране парочку весьма неприятных осколков.
Ну, где тут была аптечка? Кажется, я там видел пинцет.
Я стоял возле мойки и выковыривал мерзкие стекляшки из дырки в руке, когда услышал, как открывается входная дверь. Уилсон приехал. Сначала вытирал кому-то сопли у себя в отделении, потом в супермаркет заглянул, потом в пробке стоял, вот и пропустил самое интересное. Стоит на пороге, хлопает глазами, принюхивается и пытается въехать, что за бомба взорвалась на его нежно любимой кухне. Сейчас придет в себя, откроет рот и начнет выносить мои бедные мозги.
- Хаус, что тут стряслось?
- Порезался… - прошипел я в ответ, пытаясь зацепить пинцетом застрявшую в ране стекляшку. – А, сука… Поймал! Воду открой. Холодную.
По-видимому, шок еще не прошел, так как Уилсон машинально открыл мне кран и какое-то время тупо стоял и смотрел, как с моей руки стекает розовая водичка. Когда рана промылась, а рука совсем замерзла, я переместился за стол, обработал порез антисептиком и принялся возиться с повязкой.
- Хаус, ты в порядке? – взгляд Уилсона переместился с мойки на пол. – Ты вазу уронил?
- Да, в порядке. Нет, не уронил, - ответил я, подражая его тону. - И это не самое веселое.
- Да я уж и не знаю, чему тут веселиться! – Уилсон развел руками. – Черт знает что!
Ага, все же немного удовольствия этот расклад мне доставит. Уж очень забавно наблюдать, как меняется выражение физиономии Уилсона по мере того, как он осознает, кто сидит в коробке из-под его завтрашнего обеда, что случилось с его любимой вазой, и в чем именно измазана скатерть. И, наконец, Джимми не выдерживает, хмурится, как советский лидер эпохи холодной войны и нацеливает в меня гневный взгляд и указующий перст:
- Это уже никуда не годится, Хаус! Завести кота – прекрасная мысль, но ты не мог бы предварительно посоветоваться со мной? Или это все – мне назло?!
- Что – все? – хмыкнул я в ответ. – Уилсон, ты подцепил что-то, скверно влияющее на мозг. С чего ты взял, что я великий дрессировщик и научил котенка срать по команде? Или я доктор Менгеле и пургеном его накачал?
- Где уж тебе, - проворчал Уилсон. – Мелкому пакостнику…
И тут я сорвался.
- Ага, мелкому, - бросил я. – Пришлось отложить великие планы, потому что какой-то крупный пакостник забил насмерть мамашу этой детской варежки с глазами. Я понимаю, онкологу надо иметь толстую шкуру, чтоб не рехнуться. Но, знаешь ли, сказать ребенку, что до китайского нового года он не дотянет, это одно, а бросить его замерзать на улице – это уже другое. Или мне надо было ему сделать эвтаназию, а, доктор Менгеле?!
Уилсон сморщился, как от хинной горечи во рту.
- Хаус, это всего лишь кот! Зачем из-за него ставить под вопрос наше мирное сосуществование?
Я кивнул.
- Ага. Всего лишь искалеченный сирота. Конечно, зачем ему такая никчемная жизнь? Особенно без твоего разрешения?
Котенок пискнул из коробки, и во мне что-то сломалось. Я приляпал пластырь, встал и подхватил пальто.
- Знаешь что? Пошел ты, Уилсон.
Я сунул кота в шапку, закинул рюкзак на плечо и захлопнул за собой входную дверь. Уилсон что-то крикнул мне вслед, я не разобрал, что. Ну и плевать.
Снег валил так густо, что машина успела превратиться в сугроб, пока стояла, а я – в снежного человека, пока ее откапывал. Но, наконец, печка загнала в салон достаточно тепла, чтобы стекла, кот и я наконец оттаяли. Кот высунул нос из шапки и вопросительно уставился на меня.
- Сейчас, мелкий, - ответил я ему, с пробуксовкой выруливая со стоянки. – Надеюсь, зоомагазин еще открыт.
До зоомагазина, где я когда-то покупал домик и корма для незабвенного Стива, в нормальную погоду было минут пять езды. Сейчас же я добирался туда минут сорок, вспотел, почувствовал себя обладателем черного пояса по дрифту и научил котенка почти всем ругательствам, которые знал. Я был морально готов к облому, но магазин был открыт. Девица за прилавком покорно досиживала остатки рабочего времени с журналом в руках. Я постучал по прилавку тростью и вывалил на него котенка.
Продавщица подняла голову и недовольно уставилась на меня:
- Чего вам? Мы закрываемся.
Похоже, новенькая. Раньше она тут точно не работала. Я бы ее запомнил – этакая Брюнхильда с точеным личиком, плечами бодибилдерши и бюстом порнозвезды. Я оперся на прилавок.
- Мне-то какое дело. Работаете, значит, работай.
Девица с неохотой отложила журнал.
- Ну так не стойте тут столбом. Я не собираюсь тут сидеть до следующего года.
- Два вопроса, крошка, - я указал тростью на котенка. – Во-первых, ему нужен корм. Во-вторых, нужна шина, зафиксировать лапку.
Девица кивнула, наклонилась к котенку и почесала его за ухом.
- Ах ты маленький, - раздражение из ее голоса улетучилось как по волшебству. – Корм для котят, пожалуйста – курица, рыба, говядина, печенка. А что у нас с лапкой?
- Я его такого нашел, - буркнул я. – Его мать убили. Не знаю, как он выжил.
- Бедняжка… - она покачала головой. – Жаль, я не ветеринар.
- Зато я – настоящий врач. Давай посмотрим, что у тебя есть в хозяйстве.
Девица смерила меня взглядом, фыркнула и исчезла в подсобке. Тяжелая пепельно-блондинистая коса смачно шлепнула ее по обтянутой вытертыми джинсами заднице. Весьма, кстати сказать, впечатляющей формы.
Прождали мы с котом ее довольно долго. Наконец она вернулась с ножницами, бинтом, тюбиком суперклея и ворохом одноразовых вилок.
- Сейчас-сейчас… - протянула она. – Малыш, потерпи немного.
Я и охнуть не успел, как она ловко собрала шину из кусков пластиковых вилок и закрепила ее на маленькой лапке бинтом, а потом сунула котенку таблетку, которую он с упоением сжевал, давясь и чавкая. Потом он уставился на меня и облизнулся.
- Круто! – я подмигнул девице. – А говорила, не ветеринар.
Она криво улыбнулась.
- Ерунда, - тихо сказала она, гладя котенка по спинке. – В Кандагаре мы делали и не такое.
- Это такой скаутский лагерь?
- Это Афганистан, - отчеканила девица, глядя мне в глаза. – Я служила там военным врачом. А до того был Ирак – тоже ничего хорошего.
Я хмыкнул.
- Так это же черт знает где, на краю земли. Здесь ты как оказалась?
Она опустила глаза.
- Простите, что взъелась на вас, - вдруг сказала она. – Мои личные проблемы не должны вас беспокоить.
Я было открыл рот, чтобы ответить ей, но не успел. Котенок вдруг испустил дикий вопль, цапнул меня за палец, спрыгнул со стола и что было сил поковылял вглубь магазина. Девица рванулась за ним. Я похромал следом.
- Стой, мелкий! Стой, куда?!
Бах! Дзынь! Бабах!
Я обернулся на грохот. Входная дверь разлетелась вдребезги, полетели осколки. В дыру влетел огромный джип, снес прилавок, воткнулся в стену и замер. Я стоял, раскрыв рот, и тупо смотрел, как опадают подушки безопасности в салоне.
- О черт! – выдохнула девица, нервно прижав к груди пойманного котенка. – Мы же только что там стояли.
- Ай да мелкий, - кивнул я. – Если бы не он…
- Мы бы были всмятку, - констатировала она, сунула мне кота и кинулась к джипу. – Давай, вызывай скорую и помогай. Ты вроде бы тоже врач?
Я посадил котенка на уцелевший стул, бросил ему шапку, чтоб не нервничал, и взялся за телефон. Связь в магазине была отвратительная, и я протиснулся мимо искореженного джипа на улицу.
Прямо напротив магазина, как сломанная игрушка, лежал пригородный автобус. Рифленый бок смят от удара об столб, стекла вылетели, кабина разбита, водитель тряпичной куклой повис на руле. Я покачал головой и снова набрал «911».
Так мой новогодний вечер превратился в кромешный ад похуже клиники в праздник: холод, кровь, сопли и переломы. Я окончательно потерял счет времени и очнулся только когда в «скорую» загрузили последних пострадавших – китаянку с девчушкой лет десяти, которых еле достали с заднего сиденья автобуса. Девица из магазина стояла рядом, еще более взмыленная, чем я. Она работала с парамедиками наравне, с ухватками прожженного и все повидавшего врача «скорой». Похоже, только сейчас она вспомнила, что на ней не роба военного врача, а гражданская куртка, и что прошлого не вернешь.
Эта «скорая» направлялась в госпиталь Принстон-Плейнсборо, и неожиданно мне в голову пришла одна сумасшедшая идея. А с другой стороны, раз уж так случилось, что сегодня я зам. Санты по спасению, то может и выгореть. Как минимум, стоит попытаться.
Я забрал из магазина дремавшего в шапке котенка, залез в «скорую» и потянул девицу из магазина за рукав.
- Давай залезай. Поехали.
Ее васильковые глазищи стали еще раза в два больше от удивления, но она послушалась и уселась рядом со мной. Котенок проснулся, высунул голову из шапки и одобрительно мявкнул.
- Зачем нам в больницу? – спросила она, теребя кончик косы.
- Клево, ты не спросила, куда мы едем, - я ухмыльнулся в ответ. – Как тебя зовут, мисс Догадливость?
Она улыбнулась.
- Сара…
- О’Коннор? – я не удержался. Девица фыркнула.
- Ха, если бы, - она хихикнула. – Пирс.
- И ты с такой мегахирургической фамилией ушла из армии?
Сара хитро взглянула на меня.
- Разве я сказала, что ушла сама?
- Ну, я не знаю, - я поднял глаза к потолку, - быть может, ты всю жизнь мечтала лечить котят, и, когда тебе представилась такая возможность…
Она отмахнулась от меня.
- Меня вытолкали взашей. Нельзя сказать, что ни за что, ни про что, но и неподчинением приказу, как они решили, это назвать было сложно.
Мне стало интересно.
- А что ты сделала, Ястребиный глаз?
- Взяла на операцию пленного моджахеда с дыркой в башке вперед нашего со сломанным пальцем. А когда босс начал на меня орать, я ему врезала. В итоге я здесь… - она вздохнула и криво усмехнулась, - продаю кошачьи корма. Прощай, погоны, прощай, медицина. На чистой совести не делают карьеру.
Я искоса посмотрел на нее.
- Теперь этот моджахед должен по пять раз на дню упоминать тебя в своем намазе.
- Моджахед… - Сара опустила глаза. – Конечно, он регулярно докладывает обо мне Аллаху. Его расстреляли в тот день, когда меня отправили домой.
Она грустно смотрела перед собой, уперев локти в коленки.
- С другой стороны, - добавила она, - я не поставлю и доллара на то, что если бы я сделала по-другому, твой кот спас бы меня сегодня.
Котенок на это опять выглянул из шапки, облизнулся и навострил ушки. Я пихнул его в шапку поглубже.
- Угадал, мелкий. Мы приехали.
Отделение скорой помощи напоминало развороченный улей – вряд ли еще где может встретиться такой хаос и суматоха. Суета и гвалт начинались еще на дебаркадере. Кое-как продравшись сквозь весь этот бедлам, я обнаружил Кадди именно там, где рассчитывал, а именно, возле сестринского поста в холле. Она, видимо, только что приехала - раскрасневшаяся с мороза, с мобильником возле уха, с кучей бумаг в руках. Верный прихлебатель Лукас стоял в почтительном отдалении, внимая, как его госпожа щедро раздает указания собравшимся вокруг врачам и сестрам. Я протолкался сквозь толпу и громко поздоровался.
Эффект превзошел мои самые смелые ожидания. Кадди выронила мобильник и захлопала на меня густо накрашенными ресницами.
- Хаус, ты как здесь оказался?
- Из скорой, Кадди, откуда же еще? – я широко улыбнулся. – Ты же знаешь, как я люблю всякие происшествия с автобусами. Давай отойдем. Надо поговорить.
Кадди вопросительно воззрилась на меня.
- Ты в порядке? – осведомилась она и покосилась на пластырь у меня на руке. – Тебя угораздило попасть и в эту аварию? Хочешь сказать, ты забыл что-то очень важное?
- Забыл напомнить тебе, чтобы ты не забыла рассказать Лукасу все в подробностях. Ему понравится. А лучше давай поговорим о скорой.
Еще раз посверлив меня взглядом, Кадди небрежным жестом отправила свою свиту по делам.
- Итак, Хаус? – резко спросила она. – Что там у тебя? Не заставляй меня понапрасну тратить время.
В другое время при другом раскладе я бы проехался по ней от души, припомнил бы и весенние события, и этого самца глубоководного удильщика, который сейчас стоит в уголке и баюкает ее пальто и сумочку. Но сейчас я сразу же перешел к делу.
- Помнишь, как ты два дня назад жаловалась, что не можешь найти замену Кэмерон в скорой?
- Конечно.
- Тогда с новым годом, Кадди. Я ее нашел.
Кадди вздохнула.
- Да что ты. И где? Не вижу коробочку с подарком.
- Коробочки – это к Санте, - я позволил себе чуть-чуть улыбнуться. – Теперь – серьезно. Погляди-ка вон туда. Видишь валькирию в розовой куртке?
Я указал тростью на Сару, подпиравшую стенку рядом с Лукасом, попутно заметив, что он мог бы спрятаться под капюшоном ее куртки, не нагибаясь. Кадди кивнула.