Больница "29 февраля"

hoelmes9494

Дата: Вторник, 24.12.2013, 15:29 | Сообщение # 2056

фанат honoris causa

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 4345

Карма: 6358

Статус: Offline

Цитата Hellste_Stern (

)

а меня-то как в свое время пинали за "плюшками балуетесь"

Цитата Вера-Ника (

)

Это была не я...

и не я.
Я вообще за разумную адаптацию - возможно, поэтому мне так нравится "Шерлок" ВВС и "Новые русские сказки" Успенского.

Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.

Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Вторник, 24.12.2013, 15:30

Hellste_Stern

Дата: Вторник, 24.12.2013, 15:52 | Сообщение # 2057

von allen

Награды: 2

Группа: Дежурные врачи

Сообщений: 2092

Карма: 3306

Статус: Offline

kotofyr, а что, красиво, так даже интереснее. vessel - это еще и кровеносный сосуд, и корабль, и пошла ассоциативная цепочка.

Цитата Вера-Ника (

)

Мне даже и представить страшно...

ну так если их флагманский мотор зовут ни много ни мало Genesis... wink

он сам по себе поэзия в металле, почти Риг-веда, хоть это и дико звучит.

Цитата Вера-Ника (

)

Это была не я...

так это 2009 год был smile

Gimme fuel, gimme fire
Gimme that which I desire

Oo ____ oO
●

kotofyr

Дата: Вторник, 24.12.2013, 18:43 | Сообщение # 2058

Ловец слов

Награды: 1

Группа: Дежурные врачи

Сообщений: 6394

Карма: 18180

Статус: Offline

Цитата Hellste_Stern (

)

vessel - это еще и кровеносный сосуд, и корабль, и пошла ассоциативная цепочка.

А с чего, вы думаете, я употребила именно это слово из всех возможных вариантов? И "draw" здесь помещается дважды, если не трижды. smile

Но вообще играть можно бесконечно, речь не о том.

hoelmes9494

Дата: Четверг, 26.12.2013, 23:16 | Сообщение # 2059

фанат honoris causa

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 4345

Карма: 6358

Статус: Offline

ХАУС

Ночь давит и душит, выкручивает меня, как бельё, она хуже боли, хуже ломки, хуже той ночи, когда я, наконец, до конца осознал, что могу выбросить свою ракетку для лакросса. Усталость давит, туманит голову, сталкивает в сон, и тут же беспокойство снова выдёргивает на поверхность, и я обглодан бессоницей, как обглодан рыбой, всё время срывающейся с крючка, червяк.
- Хаус, успокойся, поспи, - уговаривает Блавски. - Хочешь, я тебе уколю что-нибудь мягкое?
- Например, подушку? Брось, Блавски, ты и сама, кажется, не спишь. Или я галлюцинирую, и ты на самом деле спишь, а со мной разговаривают голоса?
- Ты и прошлую ночь не спал, а я всё-таки спала.
- Я тоже всё-таки спал. Правда, недолго...
- Иногда я задумываюсь... - она слегка меняет позу в углу дивана, а диван скрипит. - Если бы операция предстояла тебе или мне, как бы себя повёл Джеймс Уилсон? И я не знаю ответа, Хаус...
- А зачем тебе нужен этот ответ, Блавски? Боишься продешевить? Это не бартер. Или ты ищешь оправданий? Тебя уже есть, в чём обвинить?
- Перестань. Я ему не изменяла и, наверное. не изменю.
- В твоих словах звучит сожаление.
- Просто мне слишком часто бывает трудно.
- Не изменить?
- Мне бывает трудно с Джимом.
- Это неплохо. С людьми часто бывает трудно. Легко — с пустышками и верхоглядами. А ты чего хотела?
- Иногда мне кажется, - задумчиво говорит она, - что мы сначала придумываем себе людей, в которых влюбляемся, а потом только и делаем, что разочаровываемся в них. Глупо, правда?
- Правда. И я даже не знаю, что глупее — первое или второе.
- У тебя голова не прошла?
- Нет. Сейчас даже хуже.
- Хочешь, виски помассирую? - Блавски чуть улыбается. - Повезёт — и усыплю.
- Вот предложи мне кто-нибудь другой, - говорю, - обязательно бы пошло сострил... Помассируй, - и честно признаюсь: - Я и правда страшно устал, Ядвига.
- Клади голову. Тебе удобно? - она запускает руку мне в волосы. У неё нежные сильные пальцы. Оксюморон — сильные и нежные. - Закрой глаза, Хаус.
Закрываю и почти сразу начинаю уплывать. Глубоким сном это не назовёшь — скорее, что-то вроде сонного оцепенения, но лучше так, чем никак. И никаких снов. Мысли путаются, но мысли живые, реальные, без привнесённых из таинственных сфер сюрреалистичных метафор. А какая-то часть мозга уже выстраивает схему завтрашней операции, взвешивает, прогнозирует, оценивает шансы.
И всё равно позади всего этого, как тревожный сигнал мигающей лампочки, бьётся мысль о том, что я что-то упускаю. И это «что-то» уже не имеет отношения к предстоящей Уилсону торакотомии.

Просыпаюсь как от толчка. Под щекой — мокро. Распустил во сне слюни прямо на колени тоже спящей Блавски. Но от того, что я поднимаю голову, просыпается и она.
- Хаус, ты обслюнявил мне штаны.
- Когда твои коленки в такой близости, не могу не исходить слюной. В другой раз засну у тебя на груди — и проснусь сухим, как хороший мальчик.
- Ну, ты и сволочь! - возмущённо смеётся она. - Между прочим, если бы кто-то заглянул сюда и увидел нас спящими, он решил бы, что мы — любовники.
- Хорошо, что никому не пришло в голову заглянуть сюда.
- А почему хорошо? -спрашивает она, приводя меня этим в лёгкую оторопь.
Но в следующий миг мне становится не до этих нюансов, потому что селектор голосом Ней говорит:
- Торакальная бригада, пройдите а оперблок. Повторяю: доктор Корвин, доктор Чейз, доктор Колерник, сёстры Айвен и Грин, доктор Дженнер, фельдшер Сабини — в оперблок.
Я знаю, что означает этот призыв — то, что Чейз называет «пилотный проект» - короткое совещание операционной бригады до начала серьёзной операции.
- Блавски, - испуганно спрашиваю я, - который час?
- Четверть девятого, - отвечает она так же испуганно.
- Чёрт! И как мы только саму операцию не проспали! Я — к Уилсону.
- Я буду в верхней смотровой.
- Ладно. Я буду у стола.
- Почему нас никто не разбудил?
- Я же сказал: никому не пришло в голову заглянуть сюда.

- Ну, - бодренько спрашиваю с порога, - ты готов?
Он поворачивает голову, и я даже немного пугаюсь его вида: на известково-бледном лице глаза тёмные-тёмные, как провалы в ад.
- Хаус... Хорошо, что зашёл. Я боялся, что ты не сможешь...
Вот это колотит его! Даже голос прерывается.
- Что, эти жлобы пожалели тебе успокоительных? - хмурюсь я. - Ты вообще спал? Тебя должны были загрузить. Почему этого не сделали?
- Потому что я попросил этого не делать. Я не хотел спать. Мне было, о чём подумать и что вспомнить.
- И о чём же ты думал? Перебирал свои грехи «ab ovo»?
- Нет, - он не принимает мой тон. - Я вспоминал людей, которых когда-либо любил и которые когда-либо любили меня. Увлекательное занятие. Не пробовал?
- Попробую... на смертном одре.
- Ещё я думал. что делает нас привлекательными друг для друга, заставляет любить...
Мне становится почти интересно:
- Ну, и что надумал?
- Я думаю, это смесь жалости и восхищения. Именно смесь. Жалость сама по себе ничего не стоит. Порой граничит с презрением. Восхищение, как таковое, порождает зависть. И только смесь этих ингридиентов приводит к той самой странной реакции, которую мы называем любовью. Но стоит один из компонентов убрать, любовь вянет и сходит на нет. Проблема в том, Хаус, что так обычно и происходит. Я до конца дней жалел свою мать, но перестал ею восхищаться. Ты восхищался отцом, но не жалел его. Вот тебе «ab ovo». Но и дальше всё то же — можешь перебирать от начальной школы до седых волос, и ты везде увидишь то же самое: жалость и восхищение. Нет их — нет любви.
- Примитивно до чёртиков. - говорю я. - И вообще брехня. Тебя просто потянуло сочинять парадоксы, а делать ты этого не умеешь, и результат жалкий. Но сегодня ты — именинник, и если тебе так хочется, я даже спорить с тобой не буду.
Я не успеваю договорить, как в палату вкатывают каталку Ней и Сабини — ассистент анестезиолога:
- Доктор Уилсон, пора.
Так вот, та его бледность и та его дрожь, которые бросились мне в глаза, как только я вошёл в его палату, как выясняется, ничто и совершеннейший пустяк. А вот теперь его тряхнуло по-настоящему. Понять можно: его шанс фифти-фифти, притом это же Уилсон, у которого стакан всегда наполовину пуст. Ну, и что из этой арифметики остаётся?
- Не бойся, - говорю я. - Всё у тебя будет хорошо.
- Не сотрясай воздух, Хаус, - говорит он резко, почти зло. - Ты этого знать не можешь.

УИЛСОН.
Напрасно я с ним так, но просто не могу выносить этой фразы: «всё будет хорошо». Не от Хауса. Это настолько не его, что пугает. Лучше бы просто взял за руку, сжал пальцы — может, хоть тогда поутихла бы их непрекращающаяся дрожь. Лучше бы... Я сам не знаю, что лучше — Антей оторван от земли, и любой мальчишка сейчас может переломить ему хребет двумя пальцами. Хотя... какой я, к чёрту, Антей — тот-то был великаном...
На каталку перебираюсь с трудом — вообще, полное ощущение, что отправляют меня на ней не в операционную, а прямиком на электрический стул. Пока каталку везут по коридору, Сабини уже пристраивает капельницу, затягивает жгут и, как только останавливаемся перед дверью оперблока, вводит иглу. Но это пока премедикация. Потом, я знаю, дадут вводный наркоз и вставят в трахею трубку с переходником к мешку амбу или аппарату ИВЛ. Мне уже хочется, чтобы всё это случилось поскорее — неужели и приговорённый к смерти так же торопит свою казнь? Но ожидание в предоперационной — это всегда долго. Айвен — смуглая латиноамериканка около двадцати пяти лет — «накрывает» стол, раскладывая инструменты, Сабини, наладив мне вливание, тоже на время уходит в операционную — у него свой стол и свой инструментарий. А я жду, что Блавски всё-таки придёт, не смотря на мою резкость, не смотря на то, что прогнал её — может быть, молча, но подойдёт и наклонившись, поцелует. Но она не приходит. Зато я вижу, как проходят в предоперационную мои жрецы и принимаются мыть руки под краном, где педаль подачи воды нажимается ногой.
- Как самочувствие, Уилсон? - пищит, намыливая свои детские ручки щёткой, Корвин. - Не трусь, всё у меня получится — сегодня день удачный... Мы уже дважды всё прошли виртуально и трёхмерно шаг за шагом, по миллиметру. Никаких накладок быть не должно.
- Когда вы пили в последний раз жидкость? - спрашивает бледный флегматичный Уилки Дженнер. - Ив, подключи датчики.
Сабини зажимает мой палец пульсоксиметром, что-то ещё цепляет выше ключицы. Краем глаза вижу, как вторая сестра — Селма Грин — надевает Чейзу перчатки.
Лекарства действуют — мир словно теряет свою чёткость, подёргивается туманом и теплеет.
- На стол, - снова слышу голос Корвина.
Двери операционной, как врата небесные, и в качестве апостола Петра меня ждёт в них Дэл Колерник - вернее, только её глаза над хирургической маской и приподнятые в небрежном моленьи руки в перчатках. Она стерильна.
- Вперёд, - тихо говорит мне Сабини, берясь за ручки каталки.
Меня вкатывают в операционную, и тут я невольно ахаю и тихо смеюсь. Операционная полна удивительных бабочек. Маленькие, яркие, они нарисованы повсюду — на стенах, на окнах, на потолке, даже на лампе. Словно я попал не в операционную, а на летний цветущий луг.
- Корвин, - окликаю я, всё ещё смеясь. - Они тебе не помешают?
- А как они мне помешают? Краска гипоаллергенная, света здесь достаточно.
- Это Хаус?
- Рисовала Марта, но он вдохновитель.
- Он будет рядом с тобой во время операции, - тихо говорит Чейз, наклоняясь ко мне. - Он уже переодевается. Посмотри наверх.
Наверху — прозрачная стена верхней смотровой, и я вижу там целую толпу: Блавски, Тауб, Марта, Кэмерон, мои ребята из отделения, Буллит и Лиза Кадди.
- Помаши им, бенефициант, - ворчливо говорит Корвин.
С помощью Грин и Сабини перебираюсь на стол, который тут же со смягчённым скрежетом опускается вниз — необыкновенно низко для хирургического стола. Каталку увозят.
- Ну что, готов?
- Нет. - говорю я. - И, наверное, не буду. Давайте уже, а?
- Не бойся. Всё будет хорошо.
- Ну вот, опять эта пошлая фраза...
- Правильно, Панда, не верь: всё будет плохо, - вмешивается, входя, Хаус. - В первые дни тебя непременно одолеет запор, после мочевого катетера больно писать, а ещё в четверг по телику финальный матч, а тебе нельзя будет пива.
Непривычно видеть Хауса в хирургической пижаме, халате, шапочке, маске и резиновых перчатках. Он редкий гость в операционной. Только хромота - а сейчас, без трости, он припадает на больную ногу сильнее — привычна настолько, что даже успокаивает.
- Зачем ты в перчатках? - деланно пугаюсь я. - Корвин, Чейз, смотрите не подпускайте его ко мне — непременно что-нибудь сопрёт: или дугу аорты, или митральный клапан. Он же клептоман — для того и перчатки нацепил.
Я несу чушь, но хочу, чтобы он прочитал по моим глазам то, что я чувствую, а не то, что говорю. Точно так же, как я сейчас читаю в его глазах то, что чувствует он.
К лицу прижимается резинка маски. Это что? Уже? Последняя волна паники прокатывается по позвоночнику.
- Доктор Уилсон, считайте от десяти в обратном порядке.
- Десять... девять... восемь...

ХАУС

- ...семь... шесть...
- Можно. - говорит Дженнер и щёлкает проводником для интубационной трубки.
- Скальпель, - резко говорит Корвин. - Помолясь, начнём.
И - странно — буквально через минуту я не то, чтобы забываю, что оперирует Уилсона всего лишь смешной и желчный карлик, но как-то упускаю это из виду. Как и то, что остальные члены бригады, кроме анестезиологов, оперируют и в самом деле стоя на коленях. Моя идея насчёт войлочных прокладок пустила корни, и Венди достала какие-то специальные щитки, изначально предназначенные, как она сказала, «для отбытия епитимьи».
- Пилу, - Корвин командует отрывисто, он очень сосредоточен. - Ножницы Дальгрена. Расширитель. Крючки. Распатор. Та-ак... Момент истины. Вот она.

Путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию. Всё остальное - ванильная ересь.

Сообщение отредактировал hoelmes9494 - Пятница, 27.12.2013, 15:29

Plazma

Дата: Пятница, 27.12.2013, 00:12 | Сообщение # 2060

Аллерголог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 279

Карма: 704

Статус: Offline

Господи , как страшно ... Бедный Уилсон... Как-то символично , что операцию делают стоя на коленях,словно вымаливая еще кусочек жизни . Надеюсь там , наверху услышат...

Hellste_Stern

Дата: Пятница, 27.12.2013, 00:54 | Сообщение # 2061

von allen

Награды: 2

Группа: Дежурные врачи

Сообщений: 2092

Карма: 3306

Статус: Offline

о, медицинский экшн! вот что я люблю smile

Gimme fuel, gimme fire
Gimme that which I desire

Oo ____ oO
●

Izolda

Дата: Пятница, 27.12.2013, 01:10 | Сообщение # 2062

Невролог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 243

Карма: 62

Статус: Offline

Я, конечно, понимаю, что тут накал страстей и все такое, но вот это

Цитата hoelmes9494 (

)

Корвин, Чейз, смотрите не подпускайте его ко мне — непременно что-нибудь сопрёт: или дугу аорты, или митральный клапан. Он же клептоман — для того и перчатки нацепил.

великолепно!

Конфетка

Дата: Пятница, 27.12.2013, 02:53 | Сообщение # 2063

Кардиолог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 755

Карма: 1812

Статус: Offline

От этого кусочка за версту разит больничным страхом... Оля, простите, больше слов нет.

Вера-Ника

Дата: Пятница, 27.12.2013, 15:10 | Сообщение # 2064

Кардиолог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 759

Карма: 85

Статус: Offline

Да уж... Такое ощущение, что я стою там в коридоре, а в операционной - кто-то из...нет, не хочу даже мысленно произнести "близких" кто-то не совсем посторонних.

Но пикировка восхищает.

Цитата hoelmes9494 (

)

а ещё в четверг по телику финальный матч, а тебе нельзя будет пива.

пусть это будет самым большим огорчением! Но, зная автора... Пойду, куплю валерьянки...

Triest5609

Дата: Пятница, 27.12.2013, 18:51 | Сообщение # 2065

Невролог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 236

Карма: 20

Статус: Offline

Новый Год на носу...
Всех с Наступающим!!!!!
До встречи в Новом Году!!!!

hoelmes9494

Дата: Суббота, 28.12.2013, 13:10 | Сообщение # 2066

фанат honoris causa

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 4345

Карма: 6358

Статус: Offline

Triest5609, newyear

Добавлено (28.12.2013, 13:06)
---------------------------------------------
И-и... финал!

Опухоль выглядит просто как тёмный кровяной сгусток, только более плотный. Она пышно васкуляризована, полна крови, как насытившийся клещ и, как клещ же, впившись в коронарный пучок, лениво пульсирует.
- Я пока пробую, - говорит Корвин и слегка покачивает её корнцангом. - Мне кажется, здесь прорастание. А в пятницу вроде не было.
- И что тогда? - не выдерживаю я, хотя и сам прекрасно знаю ответ.
- Тогда закрою грудь, ушью послойно, и будем считать, что свидание не состоялось.
- А если ты ошибаешься?
- А вот на этот случай господь как раз и придумал коронарографию. Дэл, заходи через подключичную - посмотрим изнутри. Уилл, мне нужны широкие коронары.
- Сейчас сделаю. - флегматично отзывается Дженнер, добавляя пару кубиков в резинку.
Рано или поздно это овладевает всеми нами — комплекс бога. Действительно, дух захватывает от возможности управлять просветами чужих коронаров. Но тут главное не заиграться и не начать сотворять мир за семь дней.
- Я вошла, - говорит Колерник. - Контраст?
- Чейз, увеличь изображение.
Интраоперационная коронарография выполняется нечасто. Но и такие операции — тоже. На экране я вижу, как контраст заполняет артерию.
- Вот, - говорит Колерник, и у меня душа ухает в пятки, как с горы в Ванкувере.
- Это тромб, - возражает Чейз. - Или пристеночная бляшка.
- Или прорастание.
- Слишком ровно.
- Кир?
- Не знаю. - спокойно говорит Корвин. - Скорее бляшка или тромб. чем прорастание, но если я порву сосуд, он умрёт. Решай, Хаус. Сиюминутный риск процентов двадцать-двадцать пять — как бы он хотел?
- Он не хотел бы, чтобы я решал это за него.
- Предлагаешь мне и решать, и делать?
- Ты сам знаешь, как он хотел, - говорю я. - Делай.
- Делаю... Чейз, руки ниже — мешаешь. Перехвати у него, Дэл. Грин, возьми у Колерник зонд, убери к чертям. Айвен, москит... Хаус, ты всё равно ни хрена не делаешь — вытри пот, глаза заливает...
И я послушно вытираю ему лоб — даже не подозревал за собой таких талантов.
- Чейз. будь готов: если порву, сразу зажим.
- Я знаю, знаю — не волнуйся, - говорит Чейз. - Возьми сразу гистологию — пусть Куки работает.
- Айвен, образец.
Айвен подставляет раскрытую чашку Петри, и Корвин роняет в неё тёмно-красный влажный кусочек.
- Посуши — не вижу. Здесь, выше пережми... А,чёрт!
Вверх стреляет тонкая алая струя, заливая Корвину глаза.
- Хаус!
Ну, я уже наготове с салфеткой — ещё чуть-чуть, и из меня получится прекрасная санитарка.
Ожили и заворочались, вполголоса переговариваясь, анестезиологи:
- Первая отрицательная. Совместимость проверена.
- Есть. Ставь пока одну дозу.
- Подождите, не поднимайте давление.
- Мы знаем, знаем. Работай спокойно.
- Чейз, суши. Я сейчас уберу, и ты перехватишь.
- Зараза, рвётся... Ткани дряблые — видишь? Здесь ещё старый анастомоз... А это что?
- Так демаркация же — сердце-то не своё. Ты скажи ещё спасибо, что... Зажимай! Зажимай... - и Корвин переходит на русский, но, судя по всему, большой смысловой нагрузки его речь не несёт.
А дальше команды, как на тонущем корабле:
- Отсасывай, заливает!
- Суши ещё, здесь суши!
- Давление?
- Держим, не отвлекайся.
- Не паникуй, порвёшь.
- Да отсасывай ты! Где второй насос, Айвен?
Словно Уилсон тонет, как титаник.
- Не могу, - сквозь зубы говорит Чейз. - Здесь всё ползёт.
- Возьми выше.
Рубцовая ткань капризная и ригидная. Опухолевая ткань вялая, сочная, начинающая бурно кровить от любого прикосновения. Всё это я знаю.
- Тахикардия. - напряжённо говорит Сабини.
- Я, представь себе, вижу — мне эта тахикардия тут ещё как гадит. Дженнер!
- Фибрилляция.
- Подождите пару секунд, я сейчас шов... Давайте!
- Руки! Разряд!
Сердце содрогается в своей сумке и снова начинает вяло, но ритмично ворочаться.
- Синус. Работайте.
- Мне нужна брадикардия.
- А ему нужен нормальный объём циркулирующей крови, - сварливо возражает Дженнер, - чтобы была брадикардия. Я тебе семьдесят держу — много?
- Много, если мы коронары пережали. Хочешь, чтобы некроз развился? Критическая ишемия уже...опа! Йес! Отделил... Дэл, сними зажим. Ещё посуши здесь — я хочу течь проверить. Айвен, лоток!
Удалённая опухоль плюхается в чистое никелированное дно лотка неуместно и оскорбительно, как плевок.
- Давай, Дженнер, разгони ему мотор до форсажа — сделаем ревизию на полных оборотах. Что там гистология? У нас грудная клетка открыта — пните кто-нибудь гистолога — он заснул, наверное.
Щёлкает устройство связи с верхней смотровой — мокрый от слёз голос Блавски:
- Дисэмбриома с кровоизлиянием в образовавшуюся полость. Очаг инкапсулированной инфильтрации с атипией. Куки просит проверить лимфоузлы.
- Лимфоузлов тут ещё с прошлого раза не оставили. Ревизию, Чейз. Долго возимся. В виртуале быстрее шло.
- Ставлю ещё мешок, - сообщает Дженнер.
- Я закончил, - говорит Чейз. - Инкапсуляция — значит, иммунитет работает. Опухоль ограничена. Мы всё сделали радикально.
- Айвен, шить.
Кетгут... Скобочник... Шёлк...
- Айвен, наклейку.
Неужели это всё? Я чувствую себя так, как будто долго-долго задерживал дыхание, словно ловец жемчуга и, наконец, могу себе позволить вдохнуть.
Закончив, поднимается на ноги Чейз и галантно протягивает руку Колерник. Айвен обрезает длинные концы нити, накладывает на область шва белый прямоугольник марли, вытирает кровь с кожи. Действительно, всё. Только теперь чувствую, что я весь мокрый, как мышь — в пору самому просить обслугу с салфеточками.
Сабини уже убирает ширму, разграничивающую сферы влияния хирургов и анестезиологов, скороговоркой рапортуя показатели оксигенации и гемодинамики:
- Девяносто один — восемьдесят— сто и пятьдесят два.
И я вижу бледное запрокинутое лицо Уилсона с интубационной трубкой, от которой уже отсоединяют гофрированный переходник.
- Дыхание самостоятельное.
- Давление низковато, - говорит Колерник, как будто остальные не умеют этого понять. Дженнер вводит в резинку подряд два полных шприца и начинает звать на повышенных тонах:
- Джеймс! Джеймс! Просыпайся! Джеймс!
Значит, сейчас экстубация. Значит, действительно, всё. В голове у меня легко и пусто, до звона, и немного тошнит. Словно я полдня катался на карусели, и её вдруг остановили. А мир по инерции продолжает вращаться и всё никак не вернётся на место. В какой-то момент чуть ли не со смехом чувствую, что вот-вот упаду в обморок.
- Джеймс, открой глаза! Джеймс, открой глаза — посмотри на меня!
И он послушно открывает, пытаясь зацепиться бессмысленным уплывающим взглядом за склонившееся над ним лицо.
- Операция прошла успешно. Ты не можешь говорить - у тебя в горле трубка. Сейчас я её выну. Нужно по моей команде глубоко вдохнуть и с силой выдохнуть. Моргни, если понимаешь.
Уилсон закрывает глаза и с усилием снова открывает их.
- Молодец. Отлично. Вдох... - и выдох! - Дженнер быстрым движением вытягивает трубку, и Уилсон кашляет.
Корвин снимает перчатки. Чейз свои уже стянул и бросил. Колерник снимает стерильный одноразовый халат. А Уилсон всё кашляет, захлёбываясь, давясь, глаза его закатываются, бледность лица сменяется синюшностью, и монитор вдруг взрывается надсадным визгом. А смуглое лицо Сабини бледнеет.
- Оксигенация падает! Тахикардия.
- ТЭЛА! - ахает Чейз.
- Урокиназу!
- Фибрилляция!Электроды!
- Заряд на двести. Руки!
Из-за введённой урокиназы начинает подтекать шов. Наклейка краснеет.
- Всё ещё фибрилляция.
- Заряд на триста. Дженнер, осторожно!
- Хаус, отвали, не мешай! - Корвин пихает меня локтем.
Он прав: их достаточно у стола. И Дженнер лучше, чем я. И делают они всё правильно и быстро. Как раз тот случай, когда моё вмешательство ничего не даст. Я прислоняюсь к стене, к разноцветным бабочкам, к последней опоре, которая ещё может меня удержать. На какой-то миг накрывает серое равнодушие, и мне всё равно, останется Уилсон жить или умрёт. Боже, как же нечеловечески я устал!

- Массированная тромбоэмболия. Лёгкие, мозг... Сердце мы запустили, отёк купировали, гемодинамика стабильна, но остался ли в этом теле Джеймс Уилсон, мы не знаем... Мне жаль...
- Что на энцефалографе?
- Кома третей степени.
- Значит, шанс у него есть?
- Шанс всегда есть, пока человек жив... Иди отдохни, Хаус.

УИЛСОН

… восемь... семь...
Бабочки на стенах оживают и вспархивают. Странное место. Всё словно в тумане. Но воздух чистый-чистый, режущий. Бабочек так много, что мне кажется, весь воздух состоит из бабочек. Какой-то размеренный звук, словно воздух в компрессоре туда-сюда. Наконец, я понимаю, что это прибой.
Туман рассеивается. До горизонта, насколько хватает глаз, ровная серовато-зелёная водная гладь, какие-то птицы с пронзительными криками то взлетают вверх, то, сложив крылья, падают грудью прямо на волну.
- Уилсон!
Голос детский, мальчишеский. Но я улавливаю в нём знакомые модуляции и оборачиваюсь. Мальчишка-велосипедист — штанина на правой ноге подвёрнута до колена, чтобы не попала в цепь, кудрявые волосы шевелит бриз, пронзительные голубые глаза.
- Хаус?
- Узнал...
- Ты не изменился.
- Врёшь. Изменился. Хочешь прокатиться на велике?
- Где мы. Хаус?
- Там, где ничего не болит. И не бывает рака. И где ты можешь кататься на велосипеде, сколько хочешь.
- А Блавски? Мы возьмём её с собой?
- Сюда никого нельзя брать с собой, Уилсон.
- А что это за место?
- Разве ты не видишь? - он широко взмахивает рукой. - Это край берега.
Он чуть улыбается и выглядит счастливым, но я почему-то пугаюсь.
- А ты что здесь делаешь? И почему ты ребёнок?
- Потому что у ребёнка есть шанс вернуться. Я пришёл за тобой.
- Хаус, но ведь я — не ребёнок. Значит, я не могу вернуться.
- Ложный силлогизм, Уилсон. Дай руку. Сожми мои пальцы. Джеймс! Джеймс! Сожми мои пальцы! Ты слышишь?
Туман густеет, боль зарождается где-то внутри и разрастается, как медленный взрыв. Там ничего не болит. Значит, я уже не там? «Ложный силлогизм, Уилсон...»

- Сожми мои пальцы!
- Хаус? Ты подрос...
- А ты напугал меня до полусмерти, мудак! Умирать теперь твоё хобби?
- Мне больно...
- Это хорошо. Ну-ка быстро: назови мне виды рака щитовидной железы.
- Папиллярный, фолликулярный, медуллярный, плоскоклеточный, апластический... У меня что, лицензирование?
- Проверка связи. Корвин тебе по ошибке часть ай-кью ампутировал, я проверяю, насколько высоко — можно ли будет потом протез сделать. У тебя парез справа. Могло быть хуже.
Только теперь, когда он упомянул Корвина, я вспоминаю об операции.
- Как прошло? Похоже, какие-то осложнения были?
Почему-то Хаус не отвечает мне.
- О, боже! - говорит он вместо этого и начинает смеяться.
- Чего ты ржёшь? - сердито говорю я, а он не отвечает и всё смеётся, пока я не вижу вдруг, что он уже не смеётся, а плачет.
- Ты чего? - пугаюсь я.
Мой испуг его отрезвляет. Он, сильно нажимая краем ладони, вытирает глаза и старается сделать вид, что он только смеялся.
- Что со мной было, Хаус? Корвин удалил опухоль? Я ничего не помню.
- Ты был в коме трое суток, Уилсон, - наконец, говорит он. - Массивная тромбоэмболия лёгочной и ветвей сонной артерии. Не было никаких гарантий того, что твои мозги остались при тебе. И если сюда ещё не сбежалась вся больница, так это только потому, что сейчас глухая ночь. Они порадуются за тебя утром, а я — прямо сейчас.
- Ага. Понял. Это ты так радуешься...
- Не язви, - спокойно говорит он. - У меня больше никого нет, с кем я мог бы поболтать без дешифратора и синхронного перевода. Если бы ты умер, пришлось бы учить зулусский язык.
- Но я не умер.
- Да, ты не умер.
- А опухоль?
- Продолженный рост твоей кисты с кровоизлиянием и некрозом. Корвин всё убрал, но Куки вычислил лейкемоидную инфильтрацию — у тебя будет курс химии.
- Лейкемоидную инфильтрацию? Свежую?
- Сколько ещё подарков ты унаследовал от своего донора? Слава богу, твой организм сумел удержать её в узде, несмотря на иммуносупрессию. И — знаешь, что? Возможно, ты обязан этим перерыву в лечении в Ванкувере. Я был прав, когда выбросил в ведро твои леденцы.
- Ты всегда прав, - усмехаюсь я. - Дашь покататься на велике?
- Многовато препаратов, да? - сочувственно спрашивает он.
Только теперь я замечаю, как он чудовищно устал — усталость в каждой чёрточке лица, в каждой морщинке, в губах, в глазах.
- Ты все эти трое суток не спал, Хаус?
- Почти. Но это не важно. Теперь всё будет хорошо, - говорит он, и на этот раз пресловутая фраза меня почему-то не бесит.
- Иди спать, - говорю я.
- Я и здесь прекрасно посплю — мне вон даже кушетку поставили, - кивает он на приткнувшуюся к стене узкую клеёнчатую больничную кушетку. На ней подушка и скомканный плед. - Лень куда-то тащиться.
- На такой штуке? Да у тебя нога разболится к утру так, что...
Он демонстративно вытаскивает из кармана оранжевую баночку и, погремев ею для наглядности, снова прячет в карман. Потом, хромая, подходит ко мне и щёлкает тумблерами на мониторе слежения.
- Что ты там устанавливаешь? - спрашиваю.
- Звуковой сигнал на падение оксигенации. Ненавижу, когда ты перестаёшь дышать.
- Спи, - говорю. - Я теперь уже не перестану.

The End.

Добавлено (28.12.2013, 13:10)
---------------------------------------------
как обычно, ссылка на текст целиком на "проза.ру": http://www.proza.ru/2013/12/28/1035

и объявление: тема слишком разрослась, поэтому для последнего фика этой вселенной я создам новую тему - следите за нашими публикациями biggrin