В палате реанимационного отделения было тихо, только клацали приборы и мерно гудели включённые системы жизнеобеспечения. Почётный пожарный Принстона Майкл Джефферсон, которого мер города и начальник пожарной службы не раз за самоотверженность награждали медалями и грамотами, открыл глаза и уставился в пололок. Поначалу он не мог сообразить, где находится, но, оглядевшись, тут же понял, что его вновь занесло в больницу. Сколько раз он уже вот так приходил в себя в больничной палате или карете скорой помощи – Майкл сбился со счёта. Жена, наверное, больше терпеть не будет: в последний раз, когда он попал в госпиталь, она поставила вопрос ребром: либо я, либо работа, но тогда ему как-то удалось её убедить, но теперь… Он оглядел себя и застонал от досады: с головы до ног он был запеленован бинтами, словно египетская мумия, а значит предстоит долгий курс реабилитации. Перед глазами вспышками мелькали воспоминания о последнем пожаре… Горящая балка срывается сверху и летит на Джона… Майк отталкивает его за секунду до верной гибели… Сноп искр, взметающийся пепел, резкий запах гари… Балка загородила проход… Майк пытается пролезть под ней, чтобы вырваться из пылающего ада… Обеспокоенное лицо Джона… Он что-то кричит… Показывает наверх… Страшный грохот… Темнота…

Теперь Вероника добьется своего, и он оставит службу. Он от досады хлопнул забинтованной рукой по матрасу, и вдруг приподнялся. Странно, он совершенно не почувствовал боли. Непонимающим взглядом он уставился на руку и принялся разматывать на ней бинты. Повозиться пришлось порядочно, ведь другая рука тоже была забинтована, но когда ему удалось освободиться от повязки, он с удивлением увидел под ней совершенно здоровую, не поврежденную пожаром кожу.

- Не может быть… - потрясённо произнёс Майкл и принялся освобождаться от датчиков, которые были присоединены к его груди, запястьям и голове, после чего начал снимать бинты, обвившие торс и ноги. Нигде он не находил следов от ожогов. Это было просто невероятно, он не верил собственным глазам и ущипнул себя, боясь, что ещё находится в забытье.

В коридоре послышались шаги, и через некоторое время дверь открылась. В палату зашли его товарищи по смене в сопровождении медсестры. Увидев его, улыбающегося и совершенно здорового, они просто остолбенели, раскрыв рты от удивления. Медсестра тоже немало удивилась и подошла к спинке кровати, на которой на специальном креплении находилось заключение дежурного врача.

- Понятно… - сказала она, увидев фамиию внизу бланка, после чего обратилась к своим сопровождающим, - Доктор Хаус, наверное, снова обглотался своих таблеток и поместил вашего друга в реанимацию, хотя должен был дать рецепт и выписать. Я сейчас позову доктора Крассла, чтобы он осмотрел вашего друга.

Как только медсестра скрылась за дверью, коллеги Майкла тут же бросились к нему. Они не могли поверить собственным глазам, так как вчера сами были свидетелями произошедшего и видели, в каком состоянии скорая доставила Майкла в госпиталь.

- Как тебе это удалось, сукин сын? – поражённо глядя на здоровые руки Джефферсона, спросил начальник пожарной смены Питер Райли.

- Не знаю, - смущённо улыбнулся Майкл, - Раны, видимо, оказались не такими серьёзными… Наверное мне повезло…

- Слушай, одолжи мне немного своего везения: я в этот Уик-Энд собрался отдохнуть в Лас-Вегасе.

Пожарные засмеялись и принялись поздравлять коллегу с чудесным исцелением.

Через некоторое время в палату вошёл доктор, который осмотрел Майкла и заявил, что намеревается его выписать, попросив прощения за то, что его дежуривший коллега поставил неправильный диагноз и не выписал Майкла сразу.

На выходе из больницы, Майкл обеспокоено спросил у Питера:

- Слушай, Пит, а моей жене кто-нибудь сообщал…

- Нет, Майк. Мы собирались, но не смогли до неё дозвониться…

- У меня к тебе просьба: ничего не говори Веронике, договорились? Иначе она меня живьём съест.

- Не беспокойся, Майки! Она ничего не узнает. И вообще: я тебе советую позабыть пока о своей ненаглядной, так как мы с ребятами решили отпраздновать твоё возвращение старыми добрыми мужскими забавами: стриптиз и выпивка. Как ты на это смотришь?

После всего пережитого Майклу очень хотелось увидеть жену, но он не мог отказать своим друзьям.

- А куда мне деваться?

Под одобрительные возгласы коллег, Майкл сел в машину и дружная компания отправилась в ближайший стрипклуб…

Продолжение следует…

Еще проду!

You can choose your cane. You can't choose your friend. Be careful)) © esuo[H]

Принстонское отделение полиции. 45 часов назад.

Доктор Уилсон посмотрел по сторонам. Комнатка была небольшая. Посредине стоял стол с двумя стульями по бокам, в центре которого одиноко располагалась керамическая пепельница с логотипом принстонгского департамента полиции, на стене справа было расположено огромное зеркало, а на потолке ярко светила неоновая лампа. Вот, собственно, и весь интерьер. Он уже много раз видел подобные помещения в детективных кинолентах, но никак не мог предположить, что когда-нибудь ему самому придётся побывать в комнате для допросов.

- Что встали, доктор? – раздался недовольный голос конвоировавшего его полицейского, - Проходите, присаживайтесь. Детектив сейчас подойдёт.

Уилсон прошёл внутрь комнаты, и дверь тут же за ним захлопнулась. Он передвинул кольца наручников и потёр затёкшие запястья, после чего прошёл к столу, сел за жёсткий металлический стул и с нарастающей в сердце тревогой принялся думать, как же ему выпутываться из сложившегося положения.

Долго ждать не пришлось: через нескоторое время в комнату вошёл агент Гашек, который, взглянув на испуганного Уилсона, странно улыбнулся и сказал:

- Догадываетесь, доктор, почему вы здесь?

«Он всё знает!» - страх пожирал Джеймса изнутри, он понял, что это конец, но онколог быстро совладал с охватившими его ужасом и придал своему лицу вид лёгкого недоумения. Долгое общение с безнадёжно больными пациентами научило Уилсона маскировать свои чувства.

- Агент Гашек? Право не знаю, что заставило вас привести меня в столь уютные апартаменты. Неужели вам стало известно о моей неоплаченной квитанции за парковку?

Улыбка сползла с лица Гашека. Он пристально посмотрел в глаза доктора, стараясь определить, издевается ли он над ним, веря в свою безнаказанность, или пытается скрыть внутреннее волнение за непринуждённостью шуток. Так и не подтвердив ни одну из версий, агент ФБР решил, что это пока не важно и подошёл к столу. Сев напротив он достал пачку сигарет с зажигалкой и положил их на стол. Жестом указав на курительные принадлежности он коротко предложил Уилсону:

- Закурите?

- Вы знаете, курение вызывает не только рак лёгких, но и рак гортани, мне это, как никому известно, так что, пожалуй, я откажусь, - после некоторой паузы ответил Уилсон.

- Забавно, - ухмыльнулся Гашек и спрятал сигареты в карман, - Тогда начнём. Доктор Уилсон, скажите пожалуйста, где вы находились с десяти вечера 17 сентября до двух ночи 18 сентября?

Уилсон нахмурился: как раз в это самое время он находился в лаборатории Федерального
Исследовательского Института Принстона, где похитил опытный образец экспериментального вещества, чтобы попытаться спасти любимую. Последние сомнения отпали: они обнаружили пропажу и вычислили, кто имел доступ к препарату. Главное сейчас не поддаться порыву раскаяния.

- Агент Гашек, - начал он спокойным сухим голосом, - Не мне вам напоминать, что я имею право на допрос в присутствии адвоката, так что все дальнейшие вопросы можете мне задавать, только как будет выполнено это условие. К тому же, вы до сих пор не удосужились объяснить за что меня задержали. Если вам не трудно, я бы хотел знать, в чём меня обвиняют?

Гашек обжёг Уилсона гневным взглядом. Копам никогда не нравились умники, а юридически подкованные умники тем более. Агент ФБР сразу понял, что расколоть доктора будет сложно, а присутствие адвоката гораздо усложнит дело. По невозмутимому выражению лица Уилсона было понятно, что из него теперь и слова не выманишь. И тогда Гашек решил проверить своё чутьё: хочет знать за что его арестовали – сейчас узнает, а мы тем временем проследим за его реакцией. Долгая служба в правоохранительной сфере привила Гашеку очень полезный навык по незаметным для обычного человека признакам определять лжёт подозреваемый или говорит правду. В последнее время интуиция его не подводила.

- Доктор Уилсон, - начал агент ФБР официальным тоном, - Вы обвиняетесь в организации, подготовке и реализации террористического акта, направленного на срыв научных исследований Федерального Агентства Научных Изысканий и связью с радикальной экстремисткой группой «Регресс».

Итог наблюдения за реакцией на услышанное доктором Уилсоном заставил Гашека призадуматься. Джеймс был не просто удивлён, испуган или растерян: в его лице читались одновременно и ошеломлённое недоумение и тихая радость.

- П-постойте, какой группой? Я вас не совсем понимаю: скажите яснее? – попросил Уилсон.

- Несколько часов назад западное крыло здания Принстонгского Исследовательского Института был разрушен взрывным устройством дистанционного управления, - спокойно пояснил Гашек, разглядывая лицо Уилсона, - Принимая во внимание беспрецедентные меры охраны и ту степень защищённости от проникновения извне, что были в этой части здания мы пришли к выводу, что бомба была пронесена кем-то из участников проекта по изучению «Си-Джи4». Взрывом были уничтожены видеозаписи охранной системы и регистрационные книги, так что невозможно проследить кто находился в этом крыле здания непосредственно перед взрывом, но по оперативной наводке нами было вычислено место, откуда преступником было задействовано взрывное устройство. И вы знаете, доктор, я нашёл там вот это…

С этими словами он положил на стол серебряный зажим для галстука, на которой красовалась эмблема «Принстон-Плейсборо». Уилсон удивился, увидев его, но не проявил признаков нарастающей паники, на которые надеялся Гашек.

- Вы узнаёте эту заколку, доктор Уилсон? – осведомился агент ФБР.

- Да, - ответил онколог, - У меня точно токая же – видите?

Джеймс расстегнул пиджак и предъявил Гашеку блестящий золотой зажим на своём васильковом галстуке. Это был последний аргумент агента, и он должен был признать, что либо он потерял хватку, а доктор Уилсон – замечательный актёр, с которым он бы никогда бы не сел за один стол играть в покер, либо был пойман невиновный. Он задумчиво произнёс:

- Хмм… Но эти зажимы несколько отличаются… Почему у вас позолоченный?

- Это просто: этот маленький сувенир вручался всем мужчинам из персонала нашей больницы на юбилей. Члены правления и доктора получали бронзовые, такие как у меня, а медбратья и обслуживающий персонал – дешёвые хромированные, как эта…

- И кому могла принадлежать эта вещица…

Уилсон призадумался, и через некоторое время его поразила страшная догадка и он тихо прошептал:

- Питер…

Продолжение следует...

Хаус смотрел на лежащего на койке. Сомнений быть не могло – это тот самый пожарный, которого в тяжелейшем состоянии привезли прошлой ночью в его дежурство. Только теперь его кожу покрывали не ожоги разной степени, а ссадины и рваные раны.

- Этого не может быть… – произнёс Хаус, не отводя глаз от больного, - А теперь, Форман, давай рассказывай, как этот красавец оказался здесь?

- Вы совсем новости не смотрите? – удивился темнокожий ассистент, - О этой истории всё утро трубят по всем каналам. Группа подвыпивших пожарных возвращалась под утро в депо и вдруг вот этот … М-майкл Джефферсон… неожиданно впал в кратковременный припадок, после чего набросился на своих товарищей. Дрался он с неистовой остервенелостью, так что каждый из его друзей получил от него в подарок либо синяк, либо кровоподтёк, либо царапину. Пожарные худо-бедно скрутили бедолагу, отнесли в депо и заперли в одной из комнат, считая, что виной агрессивного поведения Майкла явилось большое употребление алкоголя, и бедняге нужно лишь хорошенько проспаться. Однако через пару часов каждый из них стал ощущать недомогание, сопровождаемое повышенной раздражительностью. Ещё позже они, впав в агрессивный психоз, выскочили из здания и без всякой причины стали нападать на прохожих. Подоспевшая полиция успела утихомирить разбушевавшихся пожарных и их всех развезли по полицейским участкам, однако до кутузок их так и не довезли, так как все они впали в беспамятство, и были доставлены к нам в больницу. Пострадавшим гражданским лицам была оказана первая медицинская помощь прямо не месте разразившейся трагедии, однако один из врачей неотложки заметил у них аномальные отклонения от нормы: повышенная чувствительность к боли, раздражительность, нервозность, в результате чего была объявлена красная степень опасности распространения инфекционного заражения и были приняты меры по эвакуации всех в наш госпиталь и локализации места заражения. Но, судя по тому, что к нам и после принятых мер безопасности поступали всё новые и новые заражённые, полностью предотвратить распространение заразы властям не удалось.

Хаус стоял в задумчивости, поглаживая небритую щетину. Открылась дверь и в палату зашёл Чейз, несущий под мышкой толстенную папку.

- Что так долго? В парикмахерскую забегал сделать педикюр? Мне нужны первичные анализы этого парня, одного из его друзей-огнеборцев, кого-нибудь из первой партии пострадавших и анализы последнего поступившего.

Чейз коротко кивнул и, порывшись в бумагах, выудил несколько бланков и передал их Хаусу.

Принстон-Плэйсборо. Лаборатория 12.15

Кемерон подняла глаза от окуляров микроскопа и потрясённо произнесла:

- Не может быть… Что же это?

Сорвавшись с места, она схватила со стола какие-то бумаги и быстрым шагом направилась к выходу.

Принстон-Плэйсборо. Лаборатория 12.20

Форман и Чейз внимательно смотрели на Хауса, изучающего добытые Робертом материалы, и ждали, когда лучший диагност северо-восточной части Америки, наконец, промолвит хоть словечко.

В палату ворвалась запыхавшаяся Кемерон и заявила:

- Хаус. Я изучила образцы кожи… И…

- Это был не грибок, - продолжил за неё Хаус, не отрываясь от бумаг.

- Откуда вы… - начала было Кемерон, но её вновь перебил Хаус.

- Уровень лейкоцитов в норме у всех пациентов, отчего нельзя вести речь о каком-то агрессивном воздействии на организм, поэтому ни бактериологическая, ни вирусно-грибковая экспертизы не покажут положительного результата. Мы ищем врага не там. Более развёрнутое и подробное исследование образцов крови, например, молекулярный анализ, может быть, дало бы больше пищи для размышлений. Определённо, мы имеем дело с каким-то сверхактивным мутагеном, на выявление которого, изучение и выработку вакцины уйдёт уйма времени. Ну что ж, тогда придётся применить старый добрый метод подбора: благо у нас уйма подопытного материала. Во всех случаях мы имеем поражение центральной нервной системы: бьюсь об заклад, если мы сейчас сделаем МРТ этому товарищу, томограмма его мозга будет пылать багрянцем, как щёки девственницы при просмотре порнофильма. Форман – выберешь себе парочку жертв по вкусу и проверишь на них энцифалотин, порукциоген и что-нибудь ещё из твоего неврологического арсенала на выбор … Чейз – твои метилпрофицин, корбанидозол и приорин, Кемерон – тебе достаётся оксиодрол, периодонин и гексонизадрол, а я поиздеваюсь над этим бедолагой квадронизолом, деорониколом и пурционозилом. Потом соберёмся и посплетничаем. Что стоим? За работу!

Принстон-Плэйсборо. Палата онкологического отделения 12.25

Уилсон с тревогой в сердце пробирался сквозь наполненные снющими туда-сюда санитарами, пациентами, коридоры к заветной палате, где находилась его любимая. Добравшись, наконец, до двери палаты, он отворил её и зашёл внутрь.

В палате было тихо. Постель была пуста и он взволнованно оглядел комнату. Мери стояла у окна, спиной к Уилсону и не двигалась.

- Мери… - осторожно прошептал Джеймс, подходя к стоящей у окна, - Я вернулся, как и обещал… Что с тобой?

Он коснулся её за плечо и она медленно развернулась. Мертвецки бледное лицо не выражало никаких эмоций, а блистающие нездоровыми огоньками угольки её глаз внимательно, словно пытаясь вспомнить, осматривали Уилсона.

- Мери! – улыбнувшись произнёс Джеймс, - Это я – твой Джейми! Ты не узнаёшь меня, милая?

Уилсону стало не по себе от этого взгляда. Он подошёл к Мери вплотную и заключил её в свои объятья.

- Не бойся, жемчужинка, я о тебе позабочусь… - он поцеловал её в шею. Мери была холодна как лёд, - Всё будет хорошо, милая, теперь я тебя никогда не брошу…

Острая боль заставила его вскрикнуть и отскочить в сторону. Приятная теплота растеклась по груди, а сорочка пропиталась влагой. Уилсон с ужасом увидел, что из шеи у него брызжет фонтаном алая кровь, падая на покрытый белым кафелем пол. Не понимая, что произошло, он посмотрел на Мери. Горящие иступлённым безумием глаза с вожделенной, животной страстью смотрели на Уилсона, рот был обезображен оскалом плотно сцепленных зубов, с губ на подбородок стекала багряно-красная кровь. Уилсон захрипел, отхаркивая кровавую пену и повалился на пол. Конечности стали неметь, сознание постепенно угасало и он понял, что умирает…

Принстон-Плэйсборо. Приёмное отделение 12.30

Чейз протянул руку со шприцом, чтобы вколоть лекарство одному из находящихся в беспамятстве больных, но, лежащий до этого без движения заражённый, вдруг резко дёрнулся. Чейз откинулся назад от неожиданности, и застыл, глядя на пациента. Через некоторое время он повторил попытку, но больного вдруг стало трясти в агонии, будто сквозь его тело пропускали электрический ток. Пытаясь удержать его на койке, Чейз навалился на него сверху и закричал:

- Ей, кто-нибудь! Сюда! У него припадок!

Однако никто на помощь не спешил и Роберту пришлось в одиночку сдерживать эпилептические порывы больного. Он с трудом дотянулся до шприца с успокаивающим, с ещё большим трудом ввёл пациенту лекарство и принялся ждать, пока спазматический приступ пройдёт, однако больной, казалось, стал ещё более беспокойным.

- Что за чёрт! – сквозь зубы прошептал Чейз, думая, сколько же ему ещё удастся удерживать припадочного на койке, но вдруг всё прошло. Больной перестал биться в агонии и замер. Облегчённо выдохнув, Чейз слез с него и вытер капельки пота с лица, и тут раздалось противное монотонное пищание. Он уставил взор на монитор системы жизнеобеспечения и увидел на кардиограмме прямую линию.

- О, нет! – прошептал Чейз, после чего взревел, - Остановка сердца! Сестра! Реанимационный набор!

Но никто не спешил на зов Роберта. Шепча себе под нос какие-то ругательства Чейз выскочил в коридор, и обомлел. Противное монотонное пищание раздавалось из каждой палаты. Медсёстры, доктора и обслуживающий персонал стояли в проёмах дверей палат с растерянными лицами.

- Что же это такое? – срывающимся от волнения голосом сказала подошедшая к Роберту Элисон, - Они просто взяли и умерли все разом? Мне страшно, Роберт!

Чейз обналя её и прижал к себе. К ним подошёл Форман, вид у которого был озадаченный.

- Неужели всё? Это конец? – произнёс он, глядя на своих коллег.

- Боюсь, это только начало… - раздался вдруг громкий голос Хауса из одной из палат.

Хаус стоял в палате Майкла Джефферсона и смотрел на то, как бывший пожарный медленно встал с койки и, уставившись на Грега безжизненным взглядом, тяжёлой, шаркающей походкой стал к нему медленно приближаться, выставив вперёд руки и издавая глухое утробное рычание.

- Это только начало… - тихо повторил Хаус.

Эпилог.

Хаус подошёл к краю крыши и посмотрел на умирающий город. По пустынным переулкам ветер гонял обрывки газет и мелкий мусор, дороги были усыпаны осколками витринного стекла и кирпичной крошкой, а из пустых глазниц окон то тут то там показывались языки пламени, покрывая чёрной копотью стены зданий. Автомобили были хаотично разбросаны по безлюдным улицам, словно игрушки в комнате шаловливого малыша. Фонарные столбы кое-где повалены на дороги, кое-где обрушены на дома. Светофоры на перекрёстках отчаянно подмигивали то красным, то жёлтым, то зелёным, пытаясь изо всех сил сохранить порядок в катящемся в пропасть мире. Жирные столбы чёрного дыма устремлялись вверх и, где-то на уровне сотого этажа небоскрёба «Метрополь», вливались в клубящуюся непроницаемую пелену, покрывшую всё небо.

И никого вокруг. НИ ЕДИНОЙ ДУШИ!

– Господь создал мир и сбежал, – ухмыльнулся Хаус и приставил холодный ствол револьвера к виску.

КОНЕЦ.