…

Эти лица.
Эти лица вспоминаются с лёгкостью, но они мне не знакомы.

У каждого есть такая подборка: здесь улыбаешься, потому что просят, здесь – знаешь, тебя снимают.
А на другой фотографии – задумчивость. И за неё всегда достаётся от друзей. “Чего грустишь?” – с укором, будто это преступление.

…

“Это такая игра, Лоуренс”.

Очень просто. Мы – современность, все увлечения – приятное дополнение к обыденности, когда миллионы расходятся в разных направлениях после тяжелого дня. Когда кто-то – к друзьям и любимым, а кто-то – просто домой; в театры и рестораны - к экранам телевизоров и любимым кукурузным хлопьям.

“Почитай какую-нибудь книжку, а можешь и с друзьями выйти погулять”.
Бывало, пойдёшь – и мама вечером отругает за то, что поздно вернулся.

А ещё ведь так много всего, столько разных игр, интересных книжек, фильмов о фантастических мирах… есть любимый велосипед, коллекции, которые собирал годами…

И можно есть шоколад на завтрак, обед и ужин. И я могу не спать, а только всё время смотреть телевизор, пропуская новости.

Как хочу.

…

Мне жаль, папа и мама, что вы так любите меня. Простите. Я больше не знаю ничего настоящего здесь, но и это кажется не моим.

Это такая игра, Катнер.

Мне кажется, кто-то всё ещё говорит мне, что ребята ждут у двери.
И эти лица, которые я не узнаю, улыбаются мне, кажется, какими-то фальшивыми улыбками. “А-теперь-снимок-на-память” улыбками. Когда это было? Что это за место?

Только чьё-то “шоколадки после ужина” в голове.

“Чего же ты грустишь?”
Ничего. Я просто задумался.

Но я больше не хочу об этом. И не знаю, откуда в моей голове одни фантастические миры и “пора спать”.

Где всё настоящее, всамделишное?

“И чего же ты грустишь?”
“Это такая...”

Чего же ты…

Чего же…

…
…

fin.