Иногда к чаю приходили гости. Чаще всего Уилсон с Грэгом, теперь, правда, только один Грэг, реже — сестра Кадди, кто-то из коллег или Рэй Чарлтон. А в тот вечер вдруг пришёл Триттер...

Хаус неутомимо «наяривал» регтайм, Роберт держал правую педаль и молча страдал, и боясь отпустить, и жалея маму. - Грэг, - наконец, решилась она, - ты не мог бы потише? - Что? - крикнул Хаус, перекрывая грохот и гул. - Я прошу тебя: потише! - Что «потише»? Жить потише? Любить потише? - Играть потише...

- Триттер, я, если ты заметил, в инвалидном кресле, - напомнил Хаус. - Почему бы это? - Ну, сколько я тебя знаю, у тебя всегда нога болела, а моложе мы не становимся. - И то что этой ноге скучно болеть в одиночестве, тебе не давало покоя, правда? - Хаус, шестнадцать лет прошло. - Надо же! Шестнадцать лет прошло, а нога всё болит. И ты всё не уймёшься. Чего припёрся? - У Роберта скоро день рождения. Хочу сделать ему подарок. - Делай. Роберт тебя навещает — необязательно было приходить сюда. - Захотелось увидеть Лизу и Рэйч. - У тебя скайпа нет или у них веб-камеры сломались? - Что, жалко чаю налить? Неужели на сахар не зарабатываешь? - Триттер перешёл в контрнаступление. - Ну, это ты, видимо, не зарабатываешь, если по бывшим семьям побираешься, - усмехнулся Хаус.

Сын, иди сядь за стол — нечего торчать у меня за спиной, как ангел-хранитель на сверхурочной работе. Колёса я сам могу крутить — рук он мне пока ещё не прострелил. Роберт, судорожно вздохнув, прошёл и сел за стол неестественно прямо. Главное, чего он боялся, так это того, что отец и Триттер начнут вовлекать его в свою пикировку, и ему придётся выбирать, кем выглядеть — идиотом, мерзавцем или предателем.

Спасение пришло в виде стука во входную дверь и сразу вслед за этим явления взлохмаченного и раскрасневшегося возбуждённого Грэга. - Тётя Лиза, дядя Грэг! - завопил он с порога, но, увидев Триттера, подавился криком и захлопнул рот так, что зубы стукнули.

Вот не могу представить, что Кадди называет Хауса по имени

А я не могу в некоторых местах назвать его её устами "Хаус". Там, где их отношения отходят от привычной канонной пикировки, где Кадди виновата или испугана.

Авторы сериала дали ясно понять ,"кто" мог обратиться к Хаусу по имени

Кадди не вписывается.Она очень выразительно произносит "Хаус

Но они больше и не дружат. - Но ты же сам знаешь, почему...

Это вы, Триттер, тут порезвились, как хорёк в голубятне? Я же вам говорила уже, чтобы вы больше не смели появляться в доме моего отца. Язык у вас поганый, характер мерзейший, принимают вас здесь, скрепя сердце, и только из-за Роба. Не понимаю, вам что, это нравится? Вы, может быть, мазохист?

- Уилсон, придурок, не сходи с ума! Это просто нога. Горькая усмешка трогает губы Уилсона. - Это моя нога, - веско говорит он.

- Не связывайся, тёзка, - лениво посоветовал из своего кресла Хаус. - Мстительный злопамятный тип. Ради реабилитации своих амбиций подкинет тебе травку или оружие, да сам же и настучит.
- Я тебе ничего не подкидывал — ты тогда сам спалился, - напомнил Триттер.
- Ну, конечно, ты не подкидывал Это я тебе подкинул. Ректальный термометр. Стр-р-рашное преступление. Ты меня за него на десять лет упечь планировал.

А вот всё-таки странное дело, Хаус: я стрелял в тебя, ранил, тебе было так больно, что ты снова на викодин подсел, как ты сам говоришь, а та старая история с термометром всё равно остаётся для тебя определяющей. Хочешь, я тебе скажу, почему?
- Любопытно... Ну, скажи.
- Да потому что в той истории ты прикинул, сколько человек на свете готовы за тебя... да, не жизнь отдать — просто поступиться чем-то. И оказалось, что ни единого. И даже твой лучший друг — вот его отец, - Триттер мимолётно кивнул на Грэга, - сдал тебя с потрохами за кредитную карточку и парковочное место. Положим, парень был трусоват и слишком трясся за свой респект, но ты именно его в друзья выбрал, и тоже знаешь, почему? Потому что он - единственный, кто на это согласился. А потом ты задумался о том, что раз всё оно так обстоит, может, ты только того и стоишь. Ведь даже она, - теперь он кивнул в сторону Кадди, - беспокоилась только о своей больнице, о твоей работе в ней, но никак не о тебе. И вот эта мысль — правильная, между прочим, мысль — жжёт тебе задницу больше двадцати лет. Так что, в отличие от моей, она не остывает.

- Тебе не надо было приходить сюда, Майк Триттер, - так же тихо проговорила Кадди. - Уходи, я тебя прошу.

- Майк, прошу тебя: заткнись, а? - безнадёжно вмешалась Кадди. - Ты мог залезть в карманы, в кредитные карты, но в души-то к нам — ко мне, к Уилсону — ты как бы не вхож. Как же ты берёшься судить о мотивах наших поступков?

Роберт нагнал Грэга уже около мотоцикла. Мальчишка дёргал ногой стартёр, забыв надеть шлем.
- А ну, стой! - Роберт ухватил его за плечо. - Ты куда собрался?
- Не твоё дело!
- Моё. Мы — друзья.
- Ты так только говоришь. Твой отчим называл моего отца при тебе иудой, а ты сидел и молчал. Так друзья поступают?

- Ой, Грегори, брось, пожалуйста, - Роберт поморщился. - Если бы отец так считал, они не дружили бы с дядей Джеймсом все эти годы.
- Но они больше и не дружат.
- Но ты же сам знаешь, почему...

ГЛАВА ВТОРАЯ.
Это моя нога.

- Хаус, мне шестьдесят пять. В этом возрасте злокачественные процессы протекают медленно. Он успеет закончить школу и поступить прежде чем что-то станет заметно. Потом он собирался уехать с друзьями во Флориду, ещё какое-то время будет гостить у дедушки...
- Преподнести ему урну с твоим прахом сюрпризом, когда вернётся?

- Это — моя нога. И моё решение. Для онкологического с неоперабельной тимомой я и так недопустимо долго зажился. Всё, Хаус, разговор окончен. В семнадцать пятьдесят финал по спортивному каналу — не хочу пропустить за дурацкими разговорами о протезах.
- Тем более, что до следующего чемпионата тебе всё равно не дожить.
- Вот именно, - говорит Уилсон и, откинувшись на спинку кресла, спокойно раскупоривает «будвайзер».

И что же Хаус придумает на это раз?