Глава 1
Уилсон сидел у себя в кабинете, уткнувшись в газету, где писали о каких-то нововведениях в одно старое, но очень хорошее лекарство от рака поджелудочной, когда в дверь постучали. Уилсон, который надеялся, что на сегодня пациентов больше не будет, недовольно фыркнул.
- Входите!
В кабинет взволнованно зашел молодой человек лет двадцати пяти. Сперва он огляделся, как будто искал чьей-то помощи, потом отчаянно вздохнул и наконец обратился к заинтригованному Уилсону.
- Доктор...Уилсон, я полагаю? Видите ли... – парень перевел дыхание и поспешно сел на стул, - Дело в том, что у меня обнаружили рак. Рак мозга. На неизличимой стадии...В общем мне осталось три месяца и...
- Молодой человек, разрешите сначала узнать ваше имя?
- Да, я Джек...Пэйс. Простите за мое волнение, но я узнал про рак только позавчера и...черт, мне нужно увидеться с доктором Хаусом.
- Подождите, мистер Пэйс, вы пришли на встречу с онкологом, и это вполне нормально, так как у вас рак. Но вместо того, чтобы получить консультацию по поводу вашей болезни, вы, как я понимаю, просите меня помочь вам встретиться с Хаусом?
- Да.
- Но почему вы не пришли сразу к нему? И зачем вам его видеть, если, учитывая вашу проблему, вам гораздо больше требуется онколог, коим являюсь я, а не он? – Уилсон был в недоумении, но будучи достаточно долго знакомым с Хаусом, уже не так, как раньше, удивлялся неадекватным поступкам некоторых людей.
- Доктор Уилсон, я...я боюсь этой встречи. И я пришел именно к вам, так как узнал, что вы его лучший друг, - Джек втупил взгляд в свои кроссовки, не осмеливаясь поднять глаза. Так он просидел около минуты и вдруг его как будто что-то дернуло, - Пожалуйста, помогите мне с этим! Я никогда ни у кого не просил помощи, но это кажется то, с чем я не могу справиться сам... Я двадцать с лишним лет прожил без семьи...
Уилсон возвел глаза к потолку, отлично зная, что за этой фразой обычно следует изрядная доза нытья по поводу, как ужасно жить и умирать в одиночестве.
- ...и я хочу встретиться со своим отцом хотя бы перед смертью! – юноша сгоряча стукнул кулаком по столу Уилсона, Уилсон же в свою очередь преобразился в лице.
- Вы...ты...у тебя к Хаусу...дело личного характера???
- Он мой отец, - спокойно сказал Джек,
Глаза онколога округлились.
- О боже!!! Ты ничего не перепутал?! Этого же не может быть...Нет, нет, это все ошибка, тебе нужен какой-то другой Хаус, у этого просто не может быть детей...Он...Как ты узнал, что Хаус – твой отец? – теперь состояние Уилсона переросло в истинный шок.
- Док, обещайте, что вы мне поможете, и я все вам расскажу, - парень начал нервно теребить свои длинные темные волосы, и только сейчас Уилсон заметил, какие у него голубые глаза.
- Конечно, Джек, обещаю, - «Это невозможно. Хаус не может быть отцом. Да у него в генах заложено, что он не может! Скорее всего ошибка...но эти глаза...»
- При рождении я был усыновлен. Ребенок моей приемной матери умер при родах, ну и, вы знаете, как это бывает, она усыновила чужого. Меня. Она умерла спустя три года. Меня сдали в интернат. Когда мне исполнилось пятнадцать, мне передали письмо, предсмертное письмо от моей матери. Она писала, что усыновила меня, что просит прощения за то, что бросает меня в этом мире одного, что она умирает и т.д. Еще она писала, что помнит моего отца. Он был молодым врачом-диагностом, его звали Хаус. Он один раз навестил мою настоящую мать, когда она лежала в роддоме в Нью-Йорке, причем это был сканадал, и моя приемная мать запомнила его. В роддоме обе мои матери подружились и пообещали друг другу, что если с кем-то из них что-то случится, другая позаботится о ребенке. Это потому что у них оюоих были гинекологические проблемы. Как я уже сказал, сын моей приемной матери умер, а вот с ее подругой случилось наоборот. Сын, в смысле я, родился здоровым, а вот она была при смерти. Даже если бы она выжила, то не смогла бы за мной ухаживать, и моя приемная мать забрала меня к себе. Теперь все, что я знаю это имя доктора Хауса. Я нашел его и навел о нем справки, а теперь я хочу посмотреть ему в глаза.
- Они ничем не отличаются от твоих, - тихо пробормотал Уилсон.

Глава 2
- Если тема разговора не о том, какого цвета новый бюстгальтер Кадди, то убирайся.
- Хаус, нам нужно очень серьезно поговорить.
- Хм, врядли легко будет сохранять серьезность, особенно если он в розовую крапинку.
- Хаус! Хоть раз в жизни заткнись и послушай. Я только что разговаривал с...
- Миком Джагером???
- С парнем, которого зовут Джек.
- Блэк?
- Нет, Джек Пэйс. Твой сын кстати.
Уилсон внимательно посмотрел на Хауса, ожидая реакции. Но тот как ни в чем не бывало продолжал подбрасывать свой мячик.
- Да ну? Смешнее шутки не мог придумать?
- Ты когда-то бывал в нью-йоркских роддомах?
- Ты бы мог за свои тридцать с гаком лет отучиться уже от своей дурацкой еврейской привычки отвечать вопрочом на вопрос.
Уилсон глубоко вздохнул. Главное сохранять спокойствие. Конечно же Хаус никогда бы сразу не признался, что у него есть сын. Потянет резину, поиздевается, искромсает все твои нервы к чертовой матери, заставит тебя за ним побегать, а потом, ясно показывая, что делает тебе огромное одолжение, скажет правду.
- Говори мне что хочешь, но у парня рак мозга, и ему осталось всего ничего. Даже если он не твой сын, тебе придется его увидеть и заодно в этом убедить. Если же обратное, то...надеюсь, что в тебе осталась хоть капля совести...
Хаус не реагировал. Он неизменно делал подбрасывающие движения рукой, не замечая, что мячик давным-давно выпал и валялся на полу.
- Я сказал ему прийти завтра. Думал, это для тебя что-то значит, и тебе нужно будет время, чтобы подготовиться... Видимо ошибся. Пока.

Глава 3
Бетховен. Лунная соната. Хаус всегда играл ее, когда не мог разобраться с самим собой, со своими чувствами, со своим прошлым… Он перебирал пальцами клавиши и думал о том, каким идиотом он был двадцать лет назад, каким идиотом он есть сейчас. Он так и не повзрослел. Он получал какую-то ответственность только разгадывая свои головоломки. Он не мог быть ответственным за чью-то жизнь постоянно. Слишком тяжело. Слишком скучно.

- Ты ублюдок! Неужели ты не можешь прочувствовать эту жизнь? Она во мне, она скоро придет в этот мир, наш с тобой мир, Хаус. И она будет несчастной. Зачем ты дал мне надежду, зачем? Чтобы так просто все испортить? Исковеркать не только мою, но и жизнь моего ребенка? Ты ублюдок, Грег Хаус... Прощай. Я не хочу тебя больше видеть.

Она была права, черт возьми. Тогда двадцать лет назад, она была права. Я ублюдок. Я просто убегал от этой чертовой ответственности. Чего бы это мне не стоило.

- Где он? Где мой сын?
- Он не выжил.
- Что???
- Прости, Хаус. Кажется, он предпочел вобще не рождаться, чем иметь такого отца. Точнее не иметь отца вовсе.

Она солгала. Она солгала, потому что боялась. Боялась меня. Она правда думала, что я смогу нанести вред своему ребенку. И она променяла возможность быть матерью на его счастье. Да, жертвенной она была и осталась. Только все зря.

Глава 4

- Док?
- Проходи, Джек, - Уилсон приветливо улыбнулся и приглашающе указал рукой на диван.
- Нет, я хочу сразу к нему. Я готов.
- Ладно, пойдем. Только...послушай, Грегори Хаус – человек, который день ото дня доказывает, что ему на все наплевать. На самом деле он просто слишком горд, чтобы показать миру свою ранимую душу. Не обращай внимания на его слова, стой на своем.
- Понял, я постараюсь, - Джек улыбнулся своими выразительными глазами и направился к выходу, но в последний момет обернулся, - Спасибо вам, доктор Уилсон, за поддержку. Думаю, что, если у моего отца есть такие друзья, то не все еще потеряно. До свидания.
- Удачи.
Когда парень ушел, Уилсон обессилено развалился на кресле. Он не представлял, чем это все закончится.

Джек смотрел на своего отца через прозрачную дверь и не мог поверить, что это действительно он. Человек-ребенок, развлекающийся игровой приставкой. Джек не знал, что скажет, когда войдет. Нет, он больше не ненавидел Хауса, рак выбил из него все остатки злобы. Он чувствовал смиренность. И он не мог отойти на тот свет, не поздоровавшись с отцом. Не поздоровавшись и не попрощавшись. Отважившись, он дернул за ручку двери и, колеблясь, вошел.
Хаус не оторвал глаз от приставки. Внутри его что-то перевернулось, и он перестал соображать. Но он просто сидел и делал вид, что нажимает на кнопки.
- Здравствуй...те.
Хаус не пошевельнулся. Не знал, что говорить, какую тактику применить...Да какие к черту тактики, перед ним его родной сын!
- Привет, - он поднял глаза. У двери стоял красивый юноша с длинными каштановыми волосами и ослепительно голубыми глазами. В рваных джинсах и футболке «Led Zeppelin». Хаус почувствовал себя гордым за музыкальные предпочтения сына. Случайно он обратил внимание на тонкие длинные пальцы, такие как у него самого, - Играешь на гитаре? – «черт, о чем я говорю».
- Да...Это неважно. Вы Хаус?
- Да.
Воцарилась неловкая тишина. Джек, который так много хотел сказать отцу, молча стоял и смотрел на него, напрочь обо всем забыв. Хаус, который вобще не представлял, что ему говорить, снова погрузился в игру.
- Вам сказали, кто я?
После мгновенного колебания, Хаус выключил приставку, швырнул ее на стол и встретился с Джеком взглядом.
- Да. У тебя рак мозга. А еще ты мой сын.
- И вы так спокойно это говорите? – Хаус понял, что нужно хоть раз не быть резким. В парне все-таки течет его кровь.
- Давай лучше на «ты». И сядь, - Джек послушался и сел напротив.
- Я всю свою жизнь провел в интернате, а потом совмещал работу и учебу, с трудом находя силы приготовить себе поесть. Я даже не буду винить тебя в этом, хотя следовало бы. В моем положеннии это уже несущественно. Теперь я только хочу узнать, кто он, мой настоящий отец. Узнать поближе, - медленно, но не запинаясь, проговорил Джек, не переставая смотреть Хаусу в глаза.
- Что именно ты хочешь знать? – Хаус старался, но все-таки не мог поверить, что разговаривает со своим собственным сыном.
- Для начала самое главное: жива ли моя мать? – сразу перешел к самому волнующему вопросу Джек.
- Жива и здорова, и еще она безумно обрадуется, тебя увидев.
- Вы знаете...прости, ты знаешь, как ее найти? – сгорая от нетерпения спросил Джек.
- Прекрасно знаю, - не преминул ухмыльнуться Хаус.
- Как ее зовут?
Хаус на секунду запнулся, но все-таки выдавил из себя ответ.
- Лиза...Лиза Кадди. Она мой шеф в этой больнице.

Глава 5
Лиза Кадди старалась никогда не вспоминать о своем сыне. Она понимала, что ни к чему хорошему это не приведет. Но, конечно же, ей не удавалось избавиться от чувства вины. Лиза всем сердцем надеялась, что у ее сына все хорошо, что он счастлив. Но что-то терзало ее материнское сердце. Она сама не верила в то, на что надеялась. Она отдала своего ребенка одинокой женщине, которая бы все-равно не смогла полюбить его так, как она, для которой он был тяжким, хоть и добровольным, бременем. Лизу часто одолевали порывы найти своего мальчика, но всегда что-то останавливало ее. Будь то неуверенность в себе, боязнь посмотреть ему в глаза или страх нарушить его счастье или счастье той женщины, которая его растила и воспитывала. Которая взяла на себя ту ответственность, которой так боялась Кадди. Пусть тогда она была сильно больна, но она могла бы попросить чьей-то помощи и вырастить своего ребенка, несмотря на болезнь и слабость. Не нужно было его отдавать. Но поздно, ничего уже не вернуть.
А Хаус, да что говорить о Хаусе, Хаус есть Хаус. Циничный мизантроп, он не способен на отцовские чувства. Он сам навсегда останется эгоистичным ребенком. Он неизменен. Он говорил, что любит, но как только услышал о ребенке, все пошло на перекосяк. Он извинился и ушел, оставив ее одну. Естественно Кадди была в панике и устраивала ему незабываемые истерики при каждой встрече. С тех пор он никому не говорил, что любит. Даже Стейси.
Когда в ее кабинет зашел Хаус с каким-то парнишей, Кадди приготовилась давать отпор, предпологая, что это его пациент. Она оторвалась от компьютера и обратила свой грозный взгляд на Хауса.
- Что на этот раз?
Грегори Хаус снова очутился перед бременем ответственности. И снова попытался его избежать.
- Тебе с этим молодым человеком нужно о многом поговорить. А я, не поверишь, - в клинику на дежурство спешу, - он подмигнул Кадди и поспешно оставил кабинет.
В Джеке вспыхнула волна ненависти к отцу за этот поступок. «Как хорошо, что я не жил двадцать лет с этим негодяем! Хотя кто его знает..., - потом он наконец осознал, что стоит в двух метрах от Кадди, - Это моя мать. Как она красива. Волосы такие же, как у меня. Черт, она, кажется, и не догадывается, кто я такой. Хочет меня поскорее вышвырнуть за дверь. Ну ничего, надеюсь, Хаус, в смысле отец сказал правду про то, что она должна обрадоваться»
- Привет.
- Добрый день. Чем могу вам помочь? - автоматично выпалила Кадди.
- Мне уже врядли сможет кто-то помочь, - усмехнулся Джек, - мне осталось три месяца.
- Мне очень жаль. Но что вам тогда нужно в моем кабинете?
- Нужно с вами поговорить.
- Но, если вам осталось три месяца, я не думаю, что моя консультация понадобится... Рак?
- Да, мозга, - «Почему все делают вид, что их это так волнует? Никому от этого лучше все-равно не станет».
- Еще раз сочувствую. Но все-таки зачем...
- Это личное, - сказал Джек, чем привел Кадди в недоумение.
- Присаживайтесь, - «Что у этого мальца может быть ко мне личного?»
Джек чертыхнулся про себя о том, что Кадди отреагировала на него так же, как Уилсон, и уселся на диван. Через пол минуты он понял, что так дело не пойдет, и сел у стола Кадди, чтобы быть к ней ближе. Вся эта история начинала казаться ему комичной.
- Меня зовут Джек Пэйс, - «Может мне на себя табличку с именем повесить?», - Я не буду тянуть и скажу прямо...
Кадди вопросительно на него взглянула.
- Я тот самый мальчик, которого в 1986 году удочерила Кэтрин Пэйс. Я ваш сын, - произнес он без тени смущения. Казалось, рак полностью завладел его эмоциями. Точнее не так, - рак убил его эмоции. Теперь ему было все равно, кто его родители, кто не его родители и сколько ему осталось жить. Вчерашнее смирение прогрессировало и дошло до последнего пункта. Полное пренебрежение реальностью.
Вполне естественно что Кадди отреагировала на это абсолютно противоположным образом. Она изменилась в лице, побледнела, глаза стали влажными. Только сейчас она заметила необычайно сходство Джека с Хаусом и ей самой.
- Ты мой сын?! Мой мальчик?! – прошептала она с комком в горле. Чувства, смешавшие в себе и счастье и горечь, бушевали во всей ее сущности. Но, пришедшая в ее голову мысль, заставила ее вскрикнуть. Кадди вскочила и, сметая наперебой лившееся слезы, кинулась обнимать Джека, - У тебя рак, да??? Это правда? О, нет! Это проклятие!. Ты нашел меня и теперь хочешь покинуть! Боже, сын мой, мой родной сын! Джек! Прости, прости меня, если сможешь за то, что я тебя бросила. Я клянусь тебе, что не желала тебе зла ни на секунду. Наоборот, я хотела, чтобы ты жил в благополучии, а не с больной матерью-одиночкой. Прости меня, сын...
В эти минуты Джек снова ощутил себя человеком, способным на чувства. Болезнь дала место встрече двух разлученных одиночеств – матери и сына. Джек не смог себя сдерживать и разрыдался вместе с Лизой. Наконец он почувствовал то, к чему стремился – он почувствовал, что у него есть родной человек, и что этот человек его любит. И он простил. Он простил Кадди, хотя никогда ни в чем и не винил. Он простил ей все, что должен и не должен был. Что мог и не мог. Потому что она дала ему веру. Веру в то, что когда он умрет, о нем будет кто-то вспоминать.