Добавлено (29.01.2011, 00:46)
---------------------------------------------

Ну вот и всё. Битва проиграна. Хауса она не отстояла и сама тоже потеряла работу. Столько лет и сил было отдано этой больнице, ее детищу, и вот…

Бизнес. Это всего лишь бизнес, детка. Кадди поморщилась. Воглер воспринимал её госпиталь как нечто, приносящее доход. И всё.

«Он тебе нравится?» - спросил ее Воглер о Хаусе в ходе их бесконечного «совещания». –
«Это плохо для бизнеса».

Да, теперь она видит, как это плохо для бизнеса. А чёртов Воглер все-таки купил всех с потрохами.

Стоило ли…стоит ли Хаус таких жертв с ее стороны? Да и чего она добилась? Он лишился работы, она тоже… Эти факты воспринимались ею сейчас как нечто, ее не касающееся. Неужели она на пороге истерики? Кадди прислушалась к себе. Ничего. Пустота и усталость. Очень хотелось домой.

Она выключила свет в своем кабинете и вышла в холл больницы. Поправочка: выключила свет в своем бывшем кабинете.

Она подумала, что нужно будет напиться по такому поводу. В конце концов, не каждый день тебя увольняют с должности администратора крупного госпиталя.

Кадди медленно прошагала к двери, вышла на улицу, села в машину и поехала домой. Там она, не спеша, приняла душ, переоделась в домашние вещи, открыла бутылку вина и уселась перед телевизором.

Она понятия не имела, сколько прошло времени, прежде чем в дверь постучали. Кажется, она посмотрела целый фильм. Еще бы вспомнить, о чем он был…

Она встала, прошлепала босыми ногами в коридор и открыла дверь. На пороге стоял Хаус.

- Мне жаль, - произнес он, внимательно глядя ей в глаза.

- Мне тоже, - ответила она, развернулась и пошла обратно в комнату.

Хаус закрыл дверь и похромал за Кадди. Она уселась на диван, поджав под себя одну ногу, взяла бокал и глотнула из него.

- Напиваешься? – Хаус смотрел на нее, прислонившись плечом к дверному косяку.

- Как видишь, - ответила она, глядя в телевизор.

Он подошел ближе и сел на диван рядом с ней. Бросил взгляд на бутылку. Почти полная.

- Даже напиться как следует не можешь, - констатировал он, разжимая пальцы на ручке трости.

Кадди мельком глянула на него, залпом допила остатки вина в бокале и поставила его на столик.

Хаус смотрел на свою уже бывшую начальницу и думал о том, что отсутствие косметики, домашний старый свитер и мягкий свет гостиной делают ее моложе. Он смотрел на нее и вспоминал ту девчонку, которой она была когда-то. Когда-то давно, в прошлой жизни…

Кадди поймала его взгляд.

Вот только глаза у нее теперь другие. В них появились затаенная грусть и одиночество. Жизненный опыт и груз ответственности. Глаза женщины, не девочки. Где та радость, где восторженность и искры, которые зажигали все вокруг себя?

- Я…, - прочистив горло, произнес Хаус.

- Не надо, - остановила его Кадди. – Я прекрасно знала, на что иду. Это был риск. И риск осознанный, - она посмотрела на него. – Или ты думаешь, что я рискую просто потому, что сумасшедшая?

- Ты сумасшедшая, - согласился он.

- Конечно. Другая бы и не взяла тебя на работу, - Кадди едва заметно улыбнулась, переключая каналы. Она остановила свой выбор на какой-то мелодраме, которую видела уже, наверное, раз сто.

- О, нет, выключи это, - простонал Хаус и попытался отобрать у Кадди пульт.

- Еще чего! – Она ловко увернулась и спрятала пульт под подушку. – Сиди и смотри. Не нравится – можешь идти домой. Ты ведь же уже сказал то, что хотел? – Она посмотрела ему в глаза с легким вызовом.

- Прогоняешь? – Поинтересовался он, почти незаметно прищурившись.

Кадди терпеть не могла, когда он так делал. От этого взгляд его становился внимательней и словно бы сканировал собеседника. Ей казалось, что в такие моменты он без труда слышит все, о чем она думает и что чувствует.

В ответ на его вопрос она только мотнула головой, уселась поудобней и сделала вид, что с интересом смотрит фильм. Впрочем, через пару минут она действительно увлеклась просмотром и почти забыла о Хаусе. Почти. Он сидел рядом и тоже, кажется, смотрел на экран. Кажется.

Почти, кажется… Вечно с ним все неоднозначно, сложно, непонятно…

Она ощутила на себе его пристальный взгляд и повернулась.

- Что? – Спросила она и на мгновение сжала губы. – Что ты меня разглядываешь? На мне нет блузки с вырезом…

- Почему ты это сделала? – Перебил ее Хаус, придвинувшись чуть ближе.

Ей захотелось отпрянуть и ничего не отвечать. Или, напротив, приблизиться к нему вплотную и прошептать какую-нибудь ерунду вроде: «Сделала что? Не надела блузку? О, извини, я не знала, что ты зайдешь...». Но она выдержала его взгляд и спокойно произнесла:

- Потому что ты делал свою работу.

- И всё?

Она не поняла его интонацию. Он был разочарован ответом? Удовлетворен? Он не поверил ей?

- А должно было быть что-то еще? О, надеюсь, ты не станешь, как Воглер, уверять меня…

Кадди сказала это, оборвала сама себя, и тут же повернулась к телевизору. Кто тянул ее за язык? Чёрт. Она все-таки расклеилась. Расслабилась. Не ожидала от него больше никаких вопросов. Ведь и так все понятно. Он делал свою работу, она защищала своего врача от…

- Ты мог бы вести себя сдержанней, - добавила она невпопад, словно вдогонку другим словам, втайне надеясь, что Хаус забудет про них. – Тогда бы не случилось всего этого…, - она взмахнула рукой, и в ту же секунду ее сердце пропустило удар, потому что Хаус поймал ее за запястье. Медленно, словно продираясь сквозь толщу воды, она повернулась к нему, стараясь выглядеть как можно беспечней. Хаус слегка потянул ее на себя и приблизился сам.

- В чем я не стану уверять тебя?

- Ты не слышал, что я сказала? – Она попыталась вызволить свою руку из его крепких пальцев, но как-то вяло, будто бы несерьезно. – Ты мог бы…

- Слышал, - кивнул Хаус. – В чем я не должен уверять тебя, Кадди? И в чем уверял тебя Воглер? Ты же знаешь, я не отстану. Мое любопытство должно быть удовлетворено, иначе я просто не смогу спать, - он ухмыльнулся, все еще не отпуская ее руку.

- Это твоя проблема, - фыркнула Кадди. – Пусти.

- Нет, это наша общая проблема, потому что я останусь здесь, и буду мешать спать тебе, - Хаус посмотрел на запястье Кадди и разжал пальцы.

- Пожалуйста, сколько угодно, - она наклонилась к столику, чтобы налить себе еще вина. Хаус уставился на ее спину, и внезапно ему захотелось погладить ее. Внезапно. Ну, конечно.

- Ты не выспишься, - хмыкнул он. – Хотя, конечно, теперь ты безработная, и можешь позволить себе спать днем…

Он смотрел, как Кадди медленно делает глоток вина из бокала. На мгновение ему показалось, что она сейчас плеснет этим вином ему в лицо.

- Значит, я делал свою работу, - продолжал он вещать, внимательно следя за движениями ее рук. – И это – всё. Именно это та причина, по которой ты так защищала меня перед Воглером. Меня – твою вечную занозу в заднице, головную боль, разорение для госпиталя…

Хауса понесло. Что он будет делать с ее ответом, если таковой последует, он понятия не имел, но ему необходимо было это узнать. Зачем? Кто бы объяснил ему…

- Ты хочешь знать? – Кадди поставила бокал на столик и резко повернулась к Хаусу. – Ты действительно хочешь знать?

Он смотрел на нее и не понимал, злится она сейчас или готова расплакаться.

Она смотрела на него и не понимала, издевается он сейчас или просто хочет услышать, что…

Она мотнула головой, перекинула одну ногу через ноги Хауса, уперлась ладонями в спинку дивана и встала на колени.

- Ты уверен, Хаус? Что ты будешь делать с этой, другой причиной, если я скажу тебе о ней? И что изменится от того, что я озвучу…

Он понял, что не хочет ничего слышать, и не дал ей договорить, накрыв ее рот ладонью. Она протестующе замотала головой и убрала его руку от своего лица.

- Нет, - ее голос стал тише. – Заставь меня замолчать другим способом, - она приблизилась к нему, почти касаясь своим лбом его.

- Кадди…, - он сглотнул. Этот разговор завел их куда-то…не туда.

«А не этого ли ты добивался?» - пронеслось в его голове.

- Давай же, Хаус, - она не знала, зачем это делает. Зато знала – почему. Внезапно ей стало так плохо, так одиноко, что захотелось почувствовать на себе его руки. Окунуться с головой в его тепло. Пусть ненадолго. Пусть так – унижая саму себя просьбой о поцелуе….

Кадди прикрыла глаза и слегка отодвинулась от Хауса, но тут же почувствовала его губы на своих, а его ладони на своей шее и спине. С непонятным чувством облегчения она обвила его руками и зашептала:

- Я снова рискую.

Он заставил ее замолчать на несколько секунд.

- Но я так же снова знаю, на что иду…

Хаус еще раз поцеловал ее, чувствуя, как она плавится в его руках и начинает тихонько дрожать. Он сжал пальцами ткань свитера на ее спине, заставив ее выгнуться.

- Это просто…

- Замолчи, - приказал Хаус, жадно целуя ее и этим поцелуем срывая с ее губ первый тихий стон, от которого у него закружилась голова.

«Это просто утешительный приз для нас обоих», - мысленно продолжил он ее фразу, позволяя себе роскошь обнимать ее и целовать ее губы, шею, плечи…плечи? Дурацкий свитер! Хаус нетерпеливо стащил его, кинув на пол. Кадди тихо и немного хрипло рассмеялась, не открывая глаз. Этот смех заставил его тихонько выдохнуть и прижать ее к себе еще плотней. А вот и плечи, да…

Его губы дарили очень земное блаженство. Такие мягкие, такие необходимые. Она вцепилась пальцами в волосы на его затылке, пока он целовал ее ключицу, двигаясь к груди….

Грудь. Тут еще и майка… Откуда здесь взялась майка? Хаус чертыхнулся вслух. Кадди снова рассмеялась и соскользнула с его колен. Протянув ему обе руки, она позвала его с собой. Будто боясь, что он передумает, она остановила его по пути в спальню и поцеловала сама. Он подтолкнул ее к стене, удерживая за плечи и отвечая на поцелуй, успокаивая и убеждая в том, что сейчас он никуда не денется.

Кадди впилась пальцами в его спину и застонала. Казалось, что ей не хватает ее собственного тела для того, чтобы объять Хауса. Объять, обнять, обвить, окутать собой, прикасаясь к каждому миллиметру его кожи. Кожи… Она отстранилась, стянула с него футболку и прижалась губами к обнажившейся груди, вдыхая его запах. Боже, до чего же он вкусно пахнет… Она шумно выдохнула, обжигая его своим горячим и немного лихорадочным дыханием. Ей было все равно, что он подумает. Пусть видит, пусть чувствует, что она сходит по нему с ума, пусть знает, как он действует на нее. Утро еще так нескоро…

Где-то на краю сознания Хауса билась мысль, что здесь слишком много чувств для утешительного приза, но это было неважно сейчас. Они лежали на кровати, он целовал ее прекрасное желанное тело, теряясь в собственных поцелуях, ее тихих стонах и нежных прикосновениях. Он прижимался губами к ее животу, слыша ее дыхание отчетливей, чем свое.

Он ласкал ее так, словно просил прощения за то, кем он был для нее и за то, кем не был. За то, кем он никогда для нее не станет.

В какой-то момент Кадди поняла, что по ее щекам тихо текут слезы.

…Он ласкал ее так, словно бы он любил ее…

Добавлено (29.01.2011, 00:47)
---------------------------------------------

Хаус проснулся еще до того, как горизонт начал светлеть. Кадди спала в его объятиях. Он закрыл глаза, не зная, что с этим делать. Она пошевелилась, высвобождаясь из его рук. Будто бы почувствовала что-то. Будто бы говорила – ну, что ты думаешь, уходи! Уходи до рассвета, пока солнце не осветило нас такими, какие мы есть, пока ночь не превратилась во что-то большее.

Чёрт-чёрт-чёрт. Почему он думает об этом? Ночь была просто утешительным призом для них обоих. Великолепным призом. Но ничего большего нет и уж тем более нет никакого «дальше». В конце концов, они оба так решили. Они оба решили, что ничего не решили. Что решать ничего не надо. Просто два взрослых человека, которых тянуло друг к другу, переспали. Никаких обещаний, никаких особенных чувств….

Воспоминания о прошедшей ночи утопили Хауса в своей теплой воде. Он ощутил ее сладко-горький привкус, спрятал лицо в подушке и беззвучно застонал.

Когда первые лучи солнца коснулись волос Кадди, Хауса уже не было рядом.

Она проснулась и сразу же обняла подушку, на которой он спал. Вот и всё. Конечно, она знала, что он уйдет утром, поэтому даже не думала расстраиваться.

Расстраиваться. Какое-то глупое слово.

Вчера она рискнула всем и все потеряла. И госпиталь, и Хауса. Хауса… Но он никогда и не был ее. Всё равно… Неважно…

Ты, Лиза Кадди, просто платишь за собственное сумасшествие. Вставай, сделай себе кофе, улыбнись, и вперед!

Вперед, куда-нибудь… куда-нибудь подальше отсюда…

На следующий день ей позвонил Воглер и предложил вернуться в госпиталь.

- Почему?

- Ты хороший руководитель.

- Да ну?

- Действительно.

- Мне нужно подумать.

- Хаус так и сказал, что сразу ты не согласишься…

- Что? – Опешила Кадди. – При чем тут Хаус?

- Мы разговаривали…, - туманно ответил Воглер.

- Мне нужно подумать, - повторила Кадди и повесила трубку.

Что за ерунда? Хаус ходил просить у Воглера должность для нее? Не-е-ет. Во-первых, это совсем на него не похоже. Во-вторых, если… если да, то почему Воглер согласился? Хаус его шантажировал? Кадди нервно рассмеялась. Бред какой-то.

Но даже если Хаус и был у Воглера, наверняка он просил не упоминать его в разговоре с ней. Она уверена. Но Воглер… зачем ему это?

Какой же он все-таки мерзкий тип. Хаус сразу его раскусил.

Хаус, Хаус, Хаус. Вторые сутки он занимал все пространство вокруг нее. Он был везде, куда бы она ни посмотрела. Он был внутри нее, поэтому отражался на всем, что она видела. Как одна ночь могла… Могла что? Разрушить построенные ею стены? Она не думала, что настолько слаба…

Устав от самой себя, Кадди решила поехать к Хаусу. Сев в машину, она думала о том, что все ему выскажет. И все узнает. Какого дьявола он разговаривал с Воглером? И что сказал ему? Почему он вообще решил, что за нее нужно просить? А он просил? И почему он… почему ушел в то утро?

О, Боже.

Нет, не так.

Что он собирается делать? Кто теперь даст ему работу? Почему бы им не попробовать…

Кадди остановила машину и уткнулась лбом в руль.

Ну, хорошо. Ладно. Она…она предложит ему секс по вторникам. И субботам. А почему нет? Чего он так испугался, подумаешь – переспали.

Вот именно. Подумаешь – переспали. Она-то о чем теперь думает? И чего хочет? Она надеялась, она все-таки надеялась, что он… Неужели?

Голова пухла от идиотских вопросов. Кадди вышла из машины и направилась к дому Хауса. Позвонила. Он не открывал. Позвонила снова. Ничего.

Его сотовый, конечно, отключен. Кадди набрала номер, чтобы проверить. Так и есть: абонент недоступен. Она выдохнула и набрала еще один номер.

- Уилсон. Привет, Хаус не у тебя?

- Привет, Лиза, - почему-то не сразу ответил Уилсон. – Нет, Хаус не у меня.

- Просто мне срочно нужно поговорить с ним…

- Лиза…

- Да?

- Хаус уехал.

- Уехал?

- Да.

- Куда?

- Я не знаю. Он…он переехал.

Она промолчала, переваривая эту информацию.

- Я, правда, не знаю, куда. Он не сказал мне.

- Зато о другом он, наверное, тебе сказал, - тихо произнесла Кадди, прислонившись плечом к двери хаусовской квартиры.

- Сказал, - вздохнул Уилсон. – Я уговаривал его не уезжать. Он ведет себя как идиот. Просто он боится серьезных отноше…

- Какие, к черту, серьезные отношения, Джеймс?! – Воскликнула Кадди. – Никто… Я…, - она сглотнула. – То, что было между нами, еще ничего не значит…

- Видимо, он так не думает, - совсем тихо сказал Уилсон.

- Это он тебе сказал? – Кадди вцепилась в трубку пальцами, закрыв глаза.

- Нет. Он никак…никак не комментировал…случившееся. И твое увольнение тоже. Он вообще мало говорил.

- Но при этом успел рассказать тебе о том, что мы переспали. Чудесно, - усмехнулась Кадди.

- Так…так получилось…

- Да ладно, я все понимаю.

- Когда он объявится, я скажу тебе…

-Нет, - она резко мотнула головой. – Не нужно.

- Лиза…

- Пока, Джеймс. Мне пора. Пойду искать себе работу, - Кадди вышла из дома и уселась на ступеньки.

- А как же…? – Как-то разочарованно спросил Уилсон.

- Ты думаешь, я вернусь туда?

- Нет?

- Нет. Пока, Джеймс, - повторила она, выключила телефон и бросила его в сумочку.

Глупость какая. Чего же ты, Хаус, испугался? Думал, я буду бегать за тобой и кричать, что теперь ты, как честный человек, обязан на мне жениться?

Кадди рассмеялась, чувствуя, как к горлу подкатывают слезы. Не плакать, нет. Она ни на что не надеялась. Но она понятия не имела, что он уедет. Сбежит. Оставит ее на растерзание самой себе и мыслям о том, что она сделала не так.

«Всё. Ты всё сделала не так», - услужливо подсказал внутренний голос и тут же заглох, потому что Кадди устала сдерживаться и расплакалась, сидя на ступеньках дома, в котором Грегори Хаус больше не жил.