Ловите проду, надеюсь, я не сильно сдала)

4. Бьет- значит, любит.
Доктор Грегори Хаус наслаждался бездельем. Он не был ленив, нет - но дома предпочитал не делать ровным счетом ничего, равно как и в клинике. Ничего полезного. Впрочем, в клинике работать он тоже не любил. «Я ленюсь вполне сознательно, - вопил Хаус, стоило кому-нибудь упрекнуть его в отлынивании от работы, - это идеологически обоснованная лень после совершенного подвига!».
После того, как военные заявили о прекращении распространения вируса Ханта, Принстон Плейсборо предстояло две недели провести на карантине, и еще одну - под строгим наблюдением. А само понятие «строгое наблюдение» означало пристальное внимание к работе всех отделений, и сотни бюрократических предписаний. К тому же, спонсоры, обрадованные шумихой вокруг вспышки вируса Ханта, получили должную поддержку со стороны прессы, и постоянно требовали всевозможных отчетов о трате денежных вливаний.
«И на все это, - решительно сказал Хаус, когда Кадди вызвала его к себе, - мне абсолютно наплевать!». Кадди поднялась из-за стола.
- Да ты что? И ты как бы ни при чем? - ехидно поинтересовалась она, - а то, что по милости твоих подчиненных нам пришлось закупать новый мусорный контейнер, вставлять окно? осветительное оборудование, к счастью, списали на непредвиденные обстоятельства.
- Форман и Тринадцать, - меланхолично пропел Хаус, - я вообще не при делах.
- Ты всегда спихиваешь ответственность на других, - разозлилась Кадди, - всегда виноват кто-то, только не ты. А клиника?
- Ох, прости, мама. Не ты ли давеча освободила меня от тяжкой повинности.
- Срок вышел. И найди, во что себя одеть, в конце концов! Ты выглядишь, как… - Лиза даже не нашла в своем лексиконе слов, чтобы выразить свое мнение.
В самом деле, за неделю, проведенную безвылазно в больнице, Хаус не только оброс щетиной, но и опозорил Принстон Плейсборо своим мятым видом на всю страну. Ежедневно у него брали интервью десятки газет и телеканалов, и перед всеми ними он, нимало не стесняясь, представал в своих заношенных джинсах, футболке с дырой подмышкой и пиджаке - без трех пуговиц и с оторванным карманом. Опасаясь, что доктор Грегори Хаус тоже подцепил вирус Ханта, военные оцепили его дом, и забрали все вещи на дезинфекцию. Как и прежде, решение это было принято ими спонтанно, и диагноста о нем никто не предупреждал.
Но, несмотря на все эти неурядицы, доктор Хаус был близок к тому, чтобы казаться счастливым.
- Ладно, воля твоя, - Лиза решительно протянула ему папку с историей болезни, - мне все равно, что потом каждый второй врач в этой стране будет попрекать меня твоим внешним видом. Желаешь прослыть реликтовым кроманьонцем - продолжай в том же духе.
- А ты заглянешь ко мне в логово на мамонта? - не унимался доктор Хаус, листая небрежно папку, - устроим пляски вокруг костра, наедимся спорыньи, забалдеем…
Закатив глаза, Кадди привычно вытолкнула Грегори Хауса за дверь, и опустила жалюзи. «Ну да, утешай себя, - мелькнуло у нее в голове ехидно, - тешь себя дальше иллюзиями контроля; о, проклятущий матриархат! О, демоны сексапильности, живущие в синих глазах этого психа! За что мне это, за что?». И, пока сердце не перестало биться так часто, Лиза Кадди почувствовала свое собственное желание, начавшееся где-то ниже колен, ползущее вверх по бедрам, столь сильное, что подгибались ноги.
«Душ, холодный душ, - напомнила себе Кадди, - и много работы. Антидепрессанты - пусть выпишет Уилсон. И телефон доверия для жертв морального насилия. Да».

Унылая преподавательница истории философии с гематомой на лбу. Замученная жизнью жена пьющего мужа. Терпит побои. Хаус пытался найти в женщине перед ним хоть что-то привлекательное, и не мог. Зато ее история болезни пестрила различными медицинскими аномалиями и загадками. Так что гораздо больше доктору Грегори Хаусу хотелось посмотреть внутрь нее. Пока же он вынужден был ограничиваться наблюдением через стекло.
- У меня зудит, - сообщила она загробным голосом, и выжидающе уставилась на Формана, - зудит, понимаете? Уже почти три дня.
- Где? - спросил Форман, готовясь к любому ответу.
- Там, - многозначительно скосила глаза женщина, - и немного вокруг.
«Там, - злобно передразнил про себя пациентку доктор Хаус, - и вокруг! Это их «там» может быть где угодно! Неужели так сложно сказать: у меня зудит в заднице, доктор?».
- Эти синяки - это ваш муж? - спросила Тринадцать как бы между делом. Роуз состроила кислую мину.
- Бьет - значит, любит, - с чувством собственного достоинства ответила она, - и вообще, не бьет. Ну, толкнул пару раз, ну так и я его… покусала.
- Истерические припадки, - сунулся перед Грегори Хаусом Чейз, и сокрушенно покачал головой, - по меньшей мере, раз в две недели. Трижды писала заявление на мужа, трижды его сама забирала из участка. Припадки начались после того, как она два месяца ходила в женский клуб «Суламита».
- Женский клуб? Это там, где они щеголяют в костюмах Евы, изучают тантрический секс и перемывают кости мужикам? - Хаус прикусил губу и часто заморгал ресницами, пытаясь подражать выпускницам колледжей. Чейз пожал плечами.
- По-моему, там они в основном занимаются кройкой, шитьем и пилатесом. Я веду ее пятый год, и затрудняюсь сказать, чего у нее еще не болело. Роуз Браун, сорок восемь, не работает, после окончания школы вышла замуж, детей нет, родственников тоже.
Хаус явственно ощутил легкий аромат предстоящей медицинской эпопеи. Определенно, это была его больная. Он прислушался к разговору Формана и пациентки. Форман добросовестно собирал анамнез, многозначительно поглядывая в сторону затененного стекла. Ничего более скучного, чем рассказ Роуз Браун, Хаусу не доводилось слушать уже давно. Все ее маршруты можно было описать так: дом - супермаркет - женский клуб - госпиталь - дом. У нее не было никаких интересов, с подругами она встречалась в клубе, принимала витамины и контрацептивы уже лет тридцать подряд, не привлекалась к ответственности и ни разу не была за границей.
Хаус знал такой сорт женщин. Он был поклясться, что ничего скучнее местной домохозяйки типа Роуз Браун, из консервативной протестантской семьи, не существует. Хаус над «клушами» откровенно посмеивался. Ему нравилась совсем другая порода. Он искренне улыбался женщинам-бунтаркам, которые способны держать осаду и обороняться, и у которых есть характер.
- А кто этот чудик у ее койки? - поинтересовался Хаус, - муж?
- Ну да, мистер Браун, - заглянул Чейз в свои записи, - пятьдесят два, работает в водопроводной компании, всю жизнь прожил в Нью-Джерси… тоска. Я думаю, из-за такой ерунды, как истерика…
- Обычно после того, как кто-то говорит «тоска» и «это просто ерунда», госпиталь окружают спецназовцы и репортеры, - пристукнул Грег тростью, - все, я пить кофе и завтракать. Когда мадам Тоска покажет хоть что-то интересное, позовешь меня.
- А как удержать ее до той поры в больнице? - крикнул вслед Хаусу Форман, выскакивая из палаты. Хаус обернулся с выражением снисходительности.
- Удержать? Посмотри на нее. Миссис Браун не хочет домой.

Добавлено (21.07.2009, 04:24)
---------------------------------------------
- Хаус? - Джеймс Уилсон шумно чихнул, - чем от тебя пахнет?
- Луковым супом - в столовой для нищих раздают, - самодовольно ответил Грег, и постелил пакет на кресло, прежде чем сесть.
- Хаус, что ты делал в столовой для бездомных бродяг и больных проституток? Искал себе компанию? Присматривал пиджачок поприличнее? - несмотря на попытки Уилсона была саркастичным, в голосе его слышалось отчаяние. Однако его друг только расплылся в улыбке.
- Работал под прикрытием. Старик, мне нужна твоя помощь.
Уилсон содрогнулся. Обычно авантюры Хауса ничем хорошим не заканчивались. Но и отказать Хаусу Джим не мог. За долгие годы их дружбы он не научился этого делать.
- Предупреждаю сразу, - Уилсон слегка испуганно нахмурился, - если это связано с нарушением Конституции, или атакой на Белый Дом…
- Это связано с женским клубом «Суламита», и речь не о воровстве нижнего белья, и не о скрытой камере, - тут же покачал головой Грег, вставая, - мое новое дело. Я уже проверил их благотворительную столовую - не похоже, что там можно чем-нибудь заразиться. Остался дом и женский клуб.
Уилсон прищурился. Если Хаус измышлял что-либо особо изощренное - дело было в Кадди. Если Хаусу требовалось совершить что-то противозаконное - это все было из-за нее же, неважно, запретила ли она ему проводить исследования, или просто таким странным образом он желал произвести на главврача впечатление.
- Ты работаешь один, - принялся Джеймс анализировать вслух, - либо ты за Кадди следишь, либо…
- Не поминай всуе, - отрезал Хаус, и постучал тростью о дверь, - ну как, ты со мной?
- С тобой, - тяжело вздохнул онколог, доставая ключи от машины, - с тобой, а как же иначе.
…Вообще, с точки зрения Грегори Хауса, женщины были главным и изначальным злом в жизни любого мужчины. Он провел долгие годы своей жизни, пытаясь доказать себе и миру вокруг, что холостяцкая жизнь привлекательнее и уютнее скучных семейных обедов.
- У меня есть теория, - объяснял он Уилсону по дороге, - самка - это неизбежный паразит. Рано или поздно одна или парочка присасываются к мужику, и пьют его кровь.
- А также моет посуду, стирает, убирает, размножается и ублажает мужика по ночам, - запротестовал Джеймс, выруливая на шоссе, - ты шовинист!
- И меня обвиняет в шовинизме человек, любимое занятие которого - жениться, - пробурчал Грег, глядя вдаль, - перманентно находишься в поисках экс-миссис Уилсон, не так ли?
Внезапно Уилсон вдарил по тормозам. Оба друга уставились на вывеску посередине дороги. «Женский клуб «Суламита» - школа идеальной жены!» - вот, что огромными буквами сверкало и переливалось на перетяжке. Чуть ниже было написано «Восемь миль».
- Эгегей, старик! - очнулся Грег первым, и хлопнул Уилсона по спине, - покатили! Двум старым шовинистам лучшего местечка для отдыха не найти.

Лиза Кадди была в бешенстве: она ненавидела отключенные телефоны своих сотрудников, и особенно ненавидела, когда телефон отключал Хаус. Обычно это значило, что он закинулся викодином и вызвал проститутку, или раздобыл немного травки, и теперь смотрит канал для взрослых, потягивая пиво или бурбон. Несмотря ни на что, Кадди очень хотелось бы знать, что сейчас он не делает ни того, ни другого. Ну а если выбирать - то пусть лучше смотрит порно по телевизору, чем рискует подцепить гонорею у случайной…
«Я слишком много о нем думаю».
- Мы не знаем, где он, - развела руками Тринадцать, - будем делать Браун интубацию. Она уже почти не дышит самостоятельно. Из реанимации пока не выписываем.
- Как в воду глядел… - Чейз поправил локтем съехавшую маску, выходя из оперблока, - доктор Кадди! Стабилизировалась. Перевести в интенсивную терапию?
Кадди нервно сглотнула, и покачала отрицательно головой. Принимать решения. Руководить. Это было не слишком сложно до сих пор. А потом началась эпидемия, и Кадди оказалась слишком слабой, чтобы быть главной. Ни правила, ни регламент, ни этические кодексы не работали; а спасать мир бросился хромой наркоман Хаус, все тот же несносный Хаус.
Она думала о нем слишком много, и понимала это. Она напоминала себе, что внушением, особенно самовнушением, можно добиться многого. И все-таки не вспоминать не могла: короткий, соленый, страстный поцелуй после слова «Вернись». И называть это простым проявлением отчаяния не позволяла совесть. Это было… нечто большее. Как тогда, когда она схватила его руки, и одно это прикосновение вдруг принесло ей покой и уверенность. Лиза Кадди, отважно сражаясь с собственным сердцем, героически проигрывала.
Она невольно окинула взглядом миссис Браун и ее мужа. Они оба улыбались друг другу. Это было непонятно для Кадди: на протяжении долгих лет мужчина причинял ощутимую боль своей жене - толкал ее, давал пощечины, ругал последними словами - и все-таки любил, раз сидел теперь у ее койки, готовый не спать и не есть, лишь бы провести со своей женщиной как можно больше времени.
С другой стороны, Хаус тоже причинял боль. Пусть она и была иного характера, иногда терпеть ее становилось невыносимо. Как говорят? Больше всего люди причиняют боли тем, кого больше всего любят. Лиза Кадди размышляла об этом по дороге домой.
«…А еще, - Кадди наклонилась к Рейчел, и осторожно забрала у нее из рук погремушку, - еще иногда очень приятно, когда Хаус что-то делает, а мне не приходится волноваться ни о чем». Засыпая, она была все еще встревожена.
«Я слишком много…о нем… думаю».

- Ущипни меня, Хаус, - Уилсон судорожно пытался сделать шаг назад, - пятидесятые на дворе, или мы попали в Степфорд?
Грегори Хаус не ответил. Он поднял трость и постучал в дверь. Из-за нее (обклеенной приглашениями на курсы рукоделия, готовки и «идеальной матери») появилась невысокая, сияющая от счастья женщина лет тридцати, чуть полноватая, в белом платье чуть ниже колен, и глубоким - очень! - вырезом на нем. Хаус не без удовольствия ощутил, как занервничал Уилсон. Блондинка с роскошными формами определенно произвела на него впечатление.
- Чем могу вам быть полезна? - прощебетала женщина на пороге, не выказывая ни малейшей враждебности, - проходите, пожалуйста!
Через полтора часа Уилсон был готов жениться еще один раз, а Хаус поклялся этого никогда - никогда! - не делать. Вокруг него толпились женщины, помешанные на домашнем хозяйстве. В принципе, это было бы неплохо, при условии, что хотя бы половина из них могла о чем-то, кроме своих вылизанных до блеска конурок, говорить.
- Миссис Браун к нам ходила довольно давно, - рассказывала тем временем блондинка в белом, - но не вступала в клуб. Она увлекалась рукоделием, а потом записалась на интенсивные курсы «Новые технологии домашнего хозяйства».
- Изучали траекторию полета сковородки супругу в пах или… - начал было Хаус, но Уилсон наступил ему на ногу. На больную.
- Мой друг одинокий, больной холостяк, у него был инсульт, и теперь проблемы с головой, - ослепительно улыбаясь, ответствовал онколог, - пожалуйста, продолжайте, Мирра...
«Вот как, уже Мирра, - зевнул Грегори Хаус в своей непосредственной манере, - давай, Джимми, не позорь кореша, закадри эту кошечку!». Уилсон страдальчески закатил глаза, и отправился с красоткой обсуждать миссис Браун. Хаус же отправился к автомату с газировкой. Сделал он это, лишь для того, чтобы подсмотреть в чуть приоткрытую дверь занятия клуба. Дамы сидели свободно по комнате, у каждой в руках была тетрадь.
- …и помните, фенол, содержащийся в некоторых порошках для чистки холодильников…
Хаус состроил гримасу местной гуру стирального порошка, и вышел на крыльцо перед «Суламитой», одновременно отвечая на бесконечные смс своей команды. Спустя минут сорок томительного ожидания, и невыносимой боли в ноге, появился Уилсон. Лицо его было залито румянцем, в глазах блестела искренняя радость.
- Мирра очаровательная девушка! Оказывается, она из Одессы…
- Да ну? И когда свадьба? - желчно усмехнулся Грег, - в шаферы пойду, чтобы куражиться на празднике.
- Хаус! - Уилсон воздел руки к небу, - все! Я помог тебе, всем, чем мог; едем обратно! И - умоляю: сходи, наконец, в парикмахерскую!

Роуз Браун начала желтеть. Заметила это Тринадцать, которая сразу сообщила реаниматологам; кто-то побежал за ультразвуком, кто-то - на поиски мистера Брауна.
Роуз желтела стремительно; очевидным было, что печень начинала медленно распадаться по тем или иным причинам. Под глазами женщины появились два темных мешка, черты лица опустились. Если бы ее видел кто-то без медицинского образования, он готов был бы поклясться, что женщина умирала.
- Отравление, - щелкнул пальцами Форман, - припадки могут быть вызваны соединениями мышьяка.
- Барбитураты, - предложила Тринадцать свою версию.
- Аллергическая реакция… - добавил Тауб, и в этот миг в кабинет вошел доктор Хаус.
После того, как он спал ночью в поломавшейся машине, пуговица на пиджаке осталась одна, волосы торчали дыбом, а на майке вырисовались круги от пота. Пахло от Грега виски и бензином, словно от удачно вернувшегося с рейса дальнобойщика.
- Ты, - ткнул он пальцем в Формана, - иди и проверь на токсины все, включая желчь. Ты, - перевел он взгляд на Тауба, - посади ее на детоксикацию и следи за состоянием тургора кожи.
Он развернулся, затем, не оборачиваясь, ткнул тростью в сторону Тринадцатой.
- Ты - иди со мной. У меня для тебя особое задание.
Тринадцать обернулась на коллег, красноречиво закатила глаза, и последовала за своим всегда непредсказуемым начальником.
- Вы издеваетесь, Хаус, - шипела она через час, выходя за ним из торгового центра, - шопинг - не самое лучшее времяпровождение, пока пациент…
- Извини, милая, я делал это в диагностических целях, - полушутя, ответствовал Хаус, - к тому же, весь мой гардероб по-прежнему в отделах ФБР, видимо, или там в лабораториях НАСА… надо же мне во что-то одеваться, шкуры врагов вышли из моды.
Тринадцать кисло улыбнулась. В одежде Грегори Хаус в самом деле напоминал первобытного мужчину, которому нужно было просто чем-то прикрыться. Он знал, как сделать это элегантно и красиво, но - пока оснований не было - предпочитал простоту.
И теперь ее шеф приказным тоном потребовал сопровождать его, и выбрать ему одежду! Тринадцать улыбнулась, подумав, как бы отнеслись недавние феминистки к подобному требованию.
- И какой срок? - невинно спросил Грегори Хаус, не поворачивая головы в сторону Тринадцать. Она вздрогнула. На переходе горел красный.
- Что?
- Не корчи дурочку, Тринадцать.
Красный светофор моргнул, и сменился зеленым.
- Шесть недель, примерно, - не поднимая взгляда, ответила она. Хаус мрачно кивнул.
- Ты - идиотка. Я отстраняю тебя от работы с предположительно инфекционными больными. Поедешь домой и будешь пережидать токсикоз там, - Хаус совершенно не собирался быть настолько резким и даже почти грубым, но не мог сдержаться, - топай на анализ крови и не смей появляться от больницы меньше чем в пятистах метрах.
Тринадцать была удивлена вовсе не тоном Хауса, когда он выговаривал ей. Она была уверена, что когда диагност говорил с ней, в его лице можно было разглядеть волнение.

Добавлено (21.07.2009, 04:26)
---------------------------------------------
- Я перезвоню, ммм… - тут же начал прощаться Уилсон, едва завидев старика Грега в дверях, - ну, как там твоя тетка?
- Тринадцать беременна, я ее отстранил, - плюхнулся в кресло Хаус, и повертел на ладони трость, - у тетки - токсический шок и отек легких. Жизнь - дерьмо, впрочем, ты и без меня это знаешь.
Уилсон потер затылок, и одного этого его жеста вкупе с приподнятыми бровями, было достаточно для Хауса, чтобы громко простонать:
- Как я мог забыть, у мистера Синяя Борода новая подружка! Зачем внешний мир, да здравствует моногамия!
- Мирра - не подружка, - тут же вскипел Уилсон, стоило лишь диагносту нажать на нужную кнопку, - и я тебе искренне сочувствую. Ну, а с Кадди что?
Хаус принял настолько равнодушный вид, что Джеймс сразу отметил: дело нечисто.
- Ничего, - выдохнул слегка разочарованно Уилсон, и понимающе поджал губы, - не могу сказать, что сочувствую.
- Ты записался в бесплатные психотерапевты? - тут же съязвил Грег, - помоги мне подумать. Не могу понять… мне надо сосредоточиться на пациентке.
- Твоя тетка скучна, после того, как сшила все, что могла, принялась неистово драить дом, - монотонно пропел Уилсон, - еще готовила три раза в день. Иногда ходила за одеждой на распродажу. В женском клубе ни намека на инфекции, стерильность и хлорамин…
Внезапно Хаус вскочил на ноги, и тут же со стоном пошатнулся, ухватившись вовремя за стол онколога.
- Я… скажу сейчас что-нибудь нецензурное! - выдавил он, пунцовый от боли, - беги к Форману! Скажи ему немедленно лечить химическую пневмонию!

Вечером Грегори Хаус, бледный и сильно хромающий, открыл дверь своей начальнице. Она уже знала, что он умудрился вывихнуть ногу, и не смогла не приехать к нему. «Я же навещаю больного сотрудника, да? - робко попросила она сама у себя разрешения, - это ведь не считается!».
- Я не в настроении, - деловито сообщил Хаус, почесываясь, - бурный секс в мои планы не входит.
- Я произносила слово «секс»? - желчно поинтересовалась Лиза, и бросила сумку на диван, - Уилсон сказал, что у тебя депрессия, и ты намереваешься вскрыть вены женской бритвой.
- Оу, - кивнул Хаус, - он в достаточной мере садист, чтобы проигрывать это потом в своем воображении. А ты, я так понимаю, принесла одолжить мне свою? Верну целенькой.
- Хаус! Я серьезно. Хватит валять дурака. Ты мог бы хоть иногда брать трубку телефона, когда тебе звонят из секретариата.
- На меня опять подали иск? Прикольно, - и Хаус перевернулся лицом к спинке дивана, - но увы, не ново.
- Форман едва не убил пациентку, пытаясь вылечить. Во время вливаний у нее два раза останавливалось сердце.
- Неинтересно, - и Грегори Хаус демонстративно зевнул. Кадди хитро прищурилась.
- На мне нет трусиков.
Его реакция была даже излишней: никогда прежде Лиза Кадди не видела людей, умудряющихся с такой скоростью менять положение тела. На нее в упор глядели два огромных синих глаза. Если бы у Кадди было чуть меньше смелости, она сделала бы шаг назад. Но эта женщина не привыкла отступать.
Он изучал ее несколько мгновений перед тем, как усмехнуться и вынести вердикт:
- Врешь.
Никогда она не понимала, какой методикой пользуется он, чтобы распознать ложь. Интуиция? Но по-прежнему он смотрел на нее, не отводя глаз.
- Ладно, они на мне есть, - Кадди старалась сохранить самообладание, - но Форман в самом деле…
- Снимай, - приказал Хаус с нехорошим огоньком азарта в глазах.
Она испугалась. Она всегда боялась его в подобном настроении - под кайфом или без него. Грегори Хаус был сильнее всех, кого она когда-либо знала. Возможно, именно потому Кадди находила столь притягательным сражаться с ним - по неписанным правилам, установленным обоими. Это была опасная игра.
Хаус сел на диване, облизал губы, выдохнул, как будто в ожидании представления. «Я жду» - говорила его поза.
- Я не буду, - ответила Лиза, но не сделала ни шага в сторону.
- Хорошо, - и Хаус поднялся, - можешь не делать ни единого движения. Я сам.
- Ты не посмеешь, - сжав зубы, выдавила она.
- Мы оба знаем, что - да! - я посмею, - и Хаус обогнул ее, проходя к своему мини-бару, - моя берлога - мои правила. Я к тебе не буду приставать. Я даже не посмотрю вниз. Ты просто дашь мне это сделать.
- Почему ты думаешь…
- Тридцать шесть часов в клинике, - не глядя на нее, ответил Хаус, наливая себе выпить, - я буду паинькой. И никакой депрессии.
Она не ответила. Хаус обаятельно улыбнулся. «Будь ты… о, Уилсон! - неслось перед глазами Лизы, - я оторву тебе голову!». Но все же - с места она не сдвинулась. Хаус кивнул, и протянул руку. Свет в комнате погас.
- Маленький праздник для бедного доктора-инвалида! - Грегори Хаус неспешно приблизился к ней, - поехали?
- Не смотреть! - едва не сорвалась Кадди, пытаясь унять сердцебиение, - ты обещал!
- Я помню, что обещал, - выдохнул Хаус ей в ухо, и едва коснулся ладонями ее бедер, - я не буду смотреть.
Сердце у Кадди колотилось быстро. Она почти не слышала музыки, которая разносилась по комнате из динамиков. В глаза ей смотрел Грегори Хаус, улыбаясь. Медленно его руки поползли от ее бедер верх, задирая узкую юбку. Он присвистнул, не сводя синих глаз с ее лица.
- Чулочки, - констатировал диагност, - не могу видеть, но на ощупь просто отлично.
Его руки поднялись чуть выше - к ее животу. Кадди боялась смотреть в глаза Грегу - и боялась отвернуться. Его гладкие пальцы проникли под кружево трусиков, пробежались вдоль края ткани. Грегори Хаус изучал ее лицо, пытаясь найти в нем реакцию на свои действия.
Он провел пальцем вдоль подвздошной кости, спустился рукой чуть ниже, но Лиза, не двинувшись, довольно больно толкнула его в плечо.
- Играй честно, - хрипло сказала она, и Хаус не мог не заметить - это была скорее мольба, чем повеление.
Его руки вновь властно легли на ее талию, спустились ниже, погладили ткань трусиков, скользнули вдоль нежной кожи на внутренней стороне бедра. Лиза шатнулась и прикрыла на мгновение глаза. Сдержать дрожь было непросто.
Теперь его руки были везде. Они осторожно касались нежной впадинки над ягодицами, рисовали замысловатые фигуры чуть ниже пупка, обжигали теплом. Кадди вновь едва не упала. «Можешь опереться о меня, - неразборчиво пробормотал Хаус, и Кадди положила руки ему на плечи, - с твоих каблуков высоко падать».
Теперь она не смела возразить ему, хотя его руки мяли ее бедра так, что почти наверняка оставались следы. Кадди затаила дыхание. Отвлечься от происходящего было трудно, даже не так - невозможно. Наконец, его пальцы проникли под кружево, и вместе с ним медленно стали опускаться вниз.
И все это время он не переставал смотреть ей в глаза.
- Фетишист, - попробовала скривиться Лиза. Хаус наморщил нос.
- Стерва!
Он задержал руки сразу под ее коленями. Нога немилосердно болела, но именно сейчас он этой боли почти не чувствовал.
- Переступай, - и Лиза послушно позволила ему снять трусики, не зацепив высоких каблуков туфель. Его руки оказались за ее спиной. Хаус поднялся.
Точно так же, не глядя вниз, он вернул юбку на место.
- Можешь меня не прижимать к себе так страстно? - Хаус усмехнулся, расцепляя руки, - Уилсон завтра обзавидуется.
- Ты ему не скажешь! - в голосе Лизы была угроза. Грегори Хаус улыбнулся, вертя кружевные трусики на пальце правой руки.
- Поцелуемся? - предложил он спокойно, - или перейдем сразу к той части, где ты снимаешь с меня…
- Идиот, - Кадди закатила глаза, и обошла мужчину, села на диван, - тридцать шесть часов в клинике. Ты примешь всех пациентов и будешь с ними вежливым.
- Ты меня хотела, - продолжал гнуть свою линию Хаус.
- Нет.
- А трусики говорят - хотела, - Хаус подошел к ней вплотную, и утвердительно кивнул, - я полностью удовлетворен. Пока, Кадди.
Он сел на диван и закинул ногу на спинку. Лиза молча проглотила очередное его оскорбление. Она хотела ответить колкостью на колкость, как и всегда, но в этот раз уцепиться ей было не за что - это ведь он взял больничный и отлеживался, кайфуя, дома. Принстон Плейсборо по-прежнему нуждалась в своем гении.
Хлопнула входная дверь, и Грегори Хаус проклял свою нерешительность. Оттягивать это мгновение или нет - он был бы не собой, если бы не сделал честную попытку сблизиться. Конечно, речь не могла идти о слове на букву «л», даже думать было бы кощунственно. Грегори Хаус знал, что снова вел себя, как последняя скотина. Грегори Хаус начинал верить - против всех доводов рассудка - что из всех женщин мира только Кадди могла по-настоящему принять его, невзирая на всю его несносную колючесть.
Хаус закрыл глаза, и на лице его появилась расслабленная, блуждающая улыбка. «Мы же все самцы и самки, - вспомнилось ему из курса антропологии, - мы не можем не причинять друг другу неудобства. Мы всегда будем немного драться. Но иногда - в нашей освещенной лишь костром пещере… после того, как мы вдоволь подеремся…».
С влажными и скомканными трусиками под подушкой, наслаждаясь мечтами о первобытной дикости и Кадди на медвежьей шкуре, Грегори Хаус и заснул.

С возвращением, Тонька, спасибо за проду!

Тонька, спасибо большое за такую большую и интересную проду! Читала затаив дыхание - получила большое удовольствие.
Буду с нетерпением ждать продолжения!