9. Редкий случай
Мелкие тучки затянули вечернее небо, и подул пронизывающий ветер. Случайные прохожие кутались в плащи и куртки, и старались быстрыми перебежками избежать прямого столкновения с разбушевавшейся стихией.
В подвальчике на углу улицы пуэрториканцев и китайских магазинчиков, затерянный во времени и пространстве, обретался совершенно иной мир. Там, на подпольных плантациях, дожидаясь уже заранее отмечаемого освобождения Джонни, сидели четверо его друзей, и неторопливо раскуривали косяк. Три девчонки и один специфического вида молодой человек улыбались и неспешно что-то обсуждали. Все это происходило в своеобразной комнатке, отгороженной от подвальных зарослей занавеской из яркого ситца. Этнические украшения в бесчисленном множестве, развешанные по стенам, яркие ковры, коврики и разноцветные подушки - все говорило о том, что здесь живут люди, больше всего на свете ценящие комфорт.
Грегори Хаус нарушил покой этой обители невольно, постучав в дверь под скромной вывеской «Зеленая Долина».
- Поздние гости - восхваление от кармы, - прочитала одна из девиц откуда-то, и подняла глаза на свою подружку, с ног до головы в пирсинге и татуировках.
- Это Джонни? - слабо поинтересовалась Люсия с дивана. Парень уверенно поднялся и пошел в сторону выхода в коридор.
Доктор Грегори Хаус парня не впечатлил.
- Джонни нет, не продаем, - сообщил он бесстрастным тоном, - можете оставить заказ.
- Я контроль качества, у меня ревизия, - возразил Хаус, не делая ни единого движения, - Зеленая Долина может лишиться шамана. У вас тут причина того, что Джонни болеет. Я доктор.
Парень очень медленно закрыл за Грегом дверь. Он напомнил Хаусу Катнера, и на мгновение внутри диагноста вздрогнуло чувство особой досады, потому что Грегори Хаус верил в свое могущество изменять человеческие судьбы.
- Кто из вас, тунеядцев, Люсия? - задал вопрос Грег в пространство. Через пару минут с дивана поднялась тонкая рука, - где жил Джонни до того, как его арестовали?
- Везде, - последовал ответ с заметной паузой, - везде вокруг.
Хаус проигнорировал заросли конопли, схемы рассадки сортов, заметки юных ботаников, и пошел в сторону маленького закутка, где у обкуренных хозяев имелась кухня. Ему оказалось достаточно распахнуть холодильник, и остальные открывающиеся двери лишь подтверждали первые догадки.
- У кого из здесь присутствующих диабет? - крикнул он по-испански. Рука Люсии вновь взметнулась вверх, - что из углеводов ты ешь?
- Батончики мюсли, - немедленно ответила другая девчонка, - и иногда салат с коноплей.
- Диета Аткинса, - добавил другой обкуренный голос, и Хаус услышал звон пирсинга и прочих туземных украшений, - она только мясо и ест.
- И яйца. И паштет.
«Ага, - мозг Хауса уже просчитал пути решения первой части задачи, - избыточный белок и распад на кетоновые тела». Грег потрогал хлеб: он был уже совсем черствым, а вторая буханка заплесневела. Зато на столе в избытке стояли орешки, нарезки рыбы и сыров. «Недостаток в углеводах объясняет его тягу к какао, - улыбнулся диагност, - а резкое повышение глюкозы в крови - причина его отличного настроения».
Грегори Хаус обошел кухню еще несколько раз. Он понюхал кальяны, расставленные по размеру, на полке. Он внимательнейшим образом изучил какие-то немногочисленные книги, лежащие на столе у диванов. Пришлось, правда, отказать себе в удовольствии тут же выкурить один из двадцати сортов Зеленой Долины. Хаус не мог себе позволить одалживаться у сопляков, а денег ему было категорически жалко.
Но потом он присмотрелся к друзьям Джонни. У парня явно недавно было заболевание печени, однако конченым наркоманом он не выглядел. Легкая желтушность и темные белки глаз подсказали Грегори Хаусу диагноз. Все четверо непрестанно почесывались. Ну и естественно, все четверо были обкурены до полнейшего просветления, и им было решительно наплевать, что тут делает этот странный посторонний незнакомец. Хаус мог поклясться, приятели сидят в таком положении уже несколько месяцев, и мир за пределами их тихой плантации, их уголка природы - абсолютно им не интересен и не нужен.
Грегори Хаус показался всем четверым чудным созданием другого мира. В мир плавных и медленных движений ворвался хромой, грозный, синеглазый демон, и чего-то хотел от них - а чего, объяснять не собирался.
А посторонний незнакомец тем временем вел себе все более странно. Не найдя ничего съестного на свой вкус в холодильнике, он старательно обыскал какие-то пакеты - очевидно же, что кроме мусора там ничего быть не могло. Население Зеленой Долины недоумевало.
- Привет, - поздоровался с ним, наконец, парень, - меня зовут Равшан. Могу я вам что-нибудь предложить? Может, косячок?
- Не искушай меня, мракобес, - ответствовал, кривляясь, синеглазый демон, - что у тебя было с печенью?
- Отравился, что ли, - доброжелательно ответствовал Равшан, - а как ваше здоровье?
- Встаю писать по ночам, и волосы на ушах поседели, - услышали растаманы в ответ, и это повергло их в окончательный ступор. Первой захихикала та девчонка, которая сидела и читала про карму. Спустя три минуты от хозяев плантации нельзя было добиться ни единого внятного слова.
И тогда Хаус и увидел, как с шеи Люсии сваливается какой-то бедуинский амулет.
- Возьмите на память, - пуэрториканская красавица засияла улыбкой, и протянула медальон Хаусу, - на память. А вы нам что-нибудь оставьте, если хотите.
- Гешефт не устраивает, - возразил Хаус, и двумя пальцами взял амулет, - ты его, наверное, часто роняешь, где попало? - Люсия, все еще улыбаясь, кивнула, - и часто носишь чужие побрякушки и даешь носить свои? - трое слушателей уставились на подругу, она, словно зомби, опять кивнула.
- Это я принес медальон, - сообщил, помолчав, Равшан, - дал ей погонять малец.
Хаус тяжело вздохнул. Объяснять любителям этнических поделок, что из ядовитых частей скорпионов делать украшения не стоит, и уже тем более не стоит закупаться ими в общине вуду, было явно бесполезно. Оставалось надеяться, что впредь им не попадутся дохлые каракурты под руку, и что у Джонни еще не начался токсический кумулятивный цирроз.
Телефон едва работал.
- Биопсия печени взята! - бодро ответствовала Тринадцать, - думаю вызвать лабораторию для…
- Нет надобности, - хмыкнув, ответил Хаус, - вызывай специалистов по ядам насекомых. Почитай насчет накопления токсических продуктов распада в гепатоцитах.
«Это не случайность, - подумав, определился Хаус, - она много работала над этим случаем».
Когда Хаус уже перед выходом посмотрел на друзей Джонни, его охватило неприятное предчувствие. Он подошел к ним вновь, взял Равшана за руку, присмотрелся к коже между пальцами, и тут же отбросил в сторону от себя.
По пути в Принстон Плейсборо Хаус чувствовал себя последним ипохондриком: хотя чесоточные клещи Джонни и всей «Зеленой Долины» и поселились на его коже, еще как минимум две недели должно было пройти до появления зуда.
«Кадди, - вдруг подумал он, и прикусил нижнюю губу в досаде, - черт».

Уилсон приехал в дом Хауса раньше, чем планировал. Лиза не спешила выволакивать сумки из прихожей, а значит, она, скорее всего, сидела в переживаниях на диване.
Она была скорбна, как брошенная невеста. Сложно объяснить, как выглядела действительно грустная Лиза Кадди. Уилсон нашел ее столь прекрасной и притягательной в этом образе, что сам перед собой смутился и покраснел. Кадди была красива и умна, но главное - дьявольски сексапильна, и дружить с ней было серьезным испытанием для мужчин.
- Он забыл ключи от дома, - тут же сказала Лиза, - нам придется ждать.
- Может потом заехать ко мне или к тебе, - возмутился Уилсон, и тут же замолчал: ему показалось, Кадди решила не сдаваться без боя, и она передумала сбегать от Хауса без предупреждения.
Тем временем Лиза расхаживала по комнате, беспокойно перетаскивая за собой Рейчел. Джеймс вдохнул, умиротворенно наблюдая за этой картиной: самка, в волнении таскающая детеныша по логову, в ожидании вожака. «Вот что привлекает в ней Хауса, меня и весь целый мир на подсознательном уровне, - тут же вывел Уилсон, - она умеет быть собранной и решительной, но она никогда не переставала быть женщиной». С того времени, как Рейчел окончательно заняла свое место в жизни Лизы Кадди, все очень изменилось. Сейчас, например, Лизе не требовалось совершать подвиг, чтобы чем-то занимать своего ребенка: это получалось уже само, естественно.
В одиннадцать вечера телефон Хауса не отвечал, Уилсон уехал домой, а Кадди осталась ждать блудного хозяина, раздосадованная и злая. Незаметно для себя она заснула прямо на диване - наверное, причина заключалась в том, что снова надвинулись дожди - уже не ливневые, а мерзкие осенние, и спать Кадди хотела все время.
«Час ночи, - увидела Кадди, когда открыла глаза, чтобы взять свой телефон, - где он мог так долго торчать? Почему именно сегодня?».
Откуда было ей знать, как долго сомневался Грег перед тем, как достать телефон и просто позвонить. «В конце концов, завтра переедет, - нашел для себя оправдание Грегори Хаус, - у меня пациент и редкий случай».
- Не кричи, я лечил пациента, - тут же сообщил в трубку Хаус, - это было редчайший случай. Пришлось ждать специалистов с кафедры природных ядов и комбинаций. Но это все мелочи жизни: ты, конечно, в черном латексе и с плеткой… накажи меня!
- Ты где? - не найдя ничего лучшего, спросила хрипло спросонья Лиза, стараясь не выронить телефон, - я тебя ждала четыре часа с Уилсоном, ты же ключи… там останешься ночевать?
- Я сейчас детоксикацию наблюдаю, - пояснил Хаус, - так что ложись спать.
И бросил трубку. Кадди не пришлось повторять дважды: она уснула, еще не опустив руку с телефоном на тумбочку, и с утра даже не могла сразу вспомнить, был это сон или явь.

Следующие два дня были посвящены нескольким предметам, выматывающим и нудным: слушать ежедневный отчет токсикологов-специалистов о повреждениях от яда скорпиона, писать доклад по этике, работать в клинике и участвовать в осеннем субботнике на благо Принстон Плейсборо.
Хаус благоразумно избегал всех этих мероприятий под разными предлогами, но на выписку Джонни все-таки пришел. На удивление, все друзья Джонни пришли к нему - поздравить с освобождением и выздоровлением. Вышел провожать нового приятеля и мистер Уэстерфильд - вернее, выкатил на своей инвалидной коляске.
- Пока, ребятки, - кивая и улыбаясь, попрощался старик, - удачно вам…
- А вы? - расстроился неподдельно Джонни, - вы же отказались ехать в хоспис! За вами есть кому присматривать?
- А, тут хоть лекарства есть. Доживу уж здесь, видимо, - пожал Уэстерфильд плечами, стараясь произнести эти слова равнодушно.
- Возьмем дедушку с собой! - хором завопили три обкуренные девицы, и Хаус, не выдержав душещипательного моменты, поспешил удалиться.
Однако вскоре таинственным образом с собой у Джонни для мистера Уэстерфильда оказалась сумка: в ней были памперсы для стариков, какие-то лекарства, резиновые перчатки - всякое медицинское барахло, собранное наспех. «Зеленая Долина» получила еще одного обитателя, доктор Хаус - готовый доклад по этике от Кэмерон.
- Форман подражал вам, отлынивая от работы. Он тайно курил в процедурной, в вентиляцию, и натоптал ботинками следов на стуле, - сообщила она с мягкой укоризной. Хаус задумался о том, что в большей степени беременность Тринадцать сказывается на состоянии Формана.
- Я вознесу за тебя Молоху несколько кровавых жертв, о терпеливая, - нараспев в манере греческих трагедий ответствовал он, чуть пританцовывая.
Кэмерон замерла. Глядя на веселящегося Хауса, она не могла не испытывать невольное чувство легкой зависти к Лизе Кадди, которая смогла стать причиной его хорошего настроения. «Редкий случай, - горько усмехнулись задавленные бесы Кэмерон, - Хаус не враждебен миру».
Новоиспеченная миссис Чейз пришла в медицину благодаря остро развитому чувству сострадания. Она не умела оставаться спокойной - ее трогала каждая проходящая мимо судьба, и она пыталась участвовать во всем происходящем вокруг. Грегори Хаус полагал, что у людей, имеющих такой склад характера, полно комплексов. Ну или, на худой конец, мания величия. Но Кэмерон совершенно искренне старалась сопереживать миру вокруг, и первым претендентом на ее жалость прежде был Хаус. Грегори Хаус ненавидел жалость, что Элис немедленно ощутила на себе. Жалостью его приручить было невозможно; невозможно было смягчить, с ним нужно было сражаться, никогда не зная, что он выкинет в следующий момент.
И вот теперь Хаус выглядел счастливым.
…

Добавлено (12.09.2009, 05:06)
---------------------------------------------
- Ты выглядишь счастливым, - сообщил Уилсон Грегу за обедом, - кстати, в торговом центре сейчас акция «Медовый месяц»!
- Как насчет акции «Дни войны»? - скривился Грег, - она натравила на меня своего звереныша вчера!
Джеймс хихикнул. Последние дни он замечал за своим другом одну приятную особенность: он сообщал о своих наблюдениях за Рейчел. «По крайней мере, он удивлен, что она вовсе не так омерзительна, какими в его представлении бывают маленькие дети» - где-то глубоко внутри себя потешался Уилсон над диагностом.
- Признай, Хаус, тебе нравится жить с Кадди, - говорил Джим дальше, но доктор Хаус никак не реагировал. Он не хотел вообще думать о Лизе.
Лиза Кадди по-прежнему жила в состоянии собранных сумок в доме Хауса: по разным причинам переезд был опять отложен. Но сегодня - сегодня они оба вновь настояли на правильном решении, и волевым усилием сплотились в молчаливой борьбе против страсти. Именно так - заранее договорились, что за вещами придет машина родственников рано утром, а вечером Лиза просто заберет Рейчел, и Хаус сам отвезет их на мотоцикле домой.
Сразу после этого судьбоносного решения они занимались сексом. Они вообще занимались им много времени. Кадди чуть-чуть похудела, Грег постоянно курил сигареты, но викодина принимал мало и редко. И у обоих под глазами поселились порочные тени, свидетельствующие о том, что ночи напролет эти люди проводили за чем угодно, но не за отдыхом точно.
И вот наступил вечер субботы, и Хаус возвращался домой, чтобы исполнить то самое волевое решение.
«Я идиот, - ругал себя Грегори Хаус весь вечер в больнице, - не надо было мне ее тогда звать домой». Потом он возвращался мыслями в еще более отдаленное прошлое - и цокал языком, досадуя на свои другие прегрешения. По отдельности они могли казаться невинными забавами старого циника, а вместе уже составляли - ни много, ни мало - половину его жизни. «А это не те пятнадцать процентов, которые я отвел Кадди! - спорил с собой Хаус, - выгнать ее вон. Дурость какая-то. Меня едва не настигла в постановке диагноза Тринадцать!».
И если намерение «выгнать» звучало совершенно искренне, то ни единого движения к исполнению Хаус не мог предпринять.
Лиза накрыла на стол, красиво разложила очередные деликатесы по тарелкам, но кусок в горло Грегу не лез. Поссориться с ней он просто не мог, потому что это было не нужно, отпускать ее не хотелось, а не отпускать было нельзя. Правила игры Грегори Хаус знал, хоть и нарушал нередко. Грегори Хаус изводил себя мыслями, весьма отвлеченными от сути переживаний, всеми силами своего разума оправдывая самостоятельно поставленную себе «шизофрению». «Она уйдет, и все будет, как прежде, - медленно говорил сам себе Грегори Хаус, - первым делом я напьюсь. Я уже почти слез с отравы, так что неплохо, польза была. Она в постели просто супер. Она просто супер. Она уйдет, и все будет как прежде». Чего-то не хватало ему в этих словах, возможно, потому, что он иррационально в них не верил?
- Надо ехать, уже десять, - нервно произнесла Кадди, и вышла на крыльцо - почти выбежала.
- Да, - откликнулся Хаус сумрачно.
Рейчел, примотанная слингом к Кадди, не возражала против поездки на мотоцикле. Ехали они молча. Кадди обнимала его за талию руками, прижавшись лицом к его спине и чувствуя, как согревается он от ее дыхания. Это было приятное тепло. «Tomorrow never dies» - донеслось из дома, у которого Хаус свернул, и Кадди сжала зубы. «Дома буду плакать, - подумала она, подозревая, что рыдать начнет еще на крыльце, - играть - так до конца».
Листья уже опадали с деревьев. Желтел в свете фонарей нарядный клен, росший недалеко от дома Кадди. Хаус притормозил.
- Я уже выключил телефоны, - предупредил он, - буду отсыпаться.
- Сладких снов, - Лиза встряхнула волосами, разглядывая фасад своего дома, - Хаус!
Разве могла взрослая женщина сказать что-то вроде: «Мне было с тобой хорошо, правда! Я чувствую себя очень несчастной, поскольку вынуждена покинуть тебя. Я бы хотела остаться». Разве могла бы она сказать, что выводила пальцем на запотевшем стекле поочередно то «Грего…», а потом, стирая написанное - «asshole»? Или что ей приснилось - как сидит у стены и плачет, и слышит свой собственный крик «Люблю тебя, засранец»? Слышит даже сквозь глубокий сон?
Лицо Грега было совершенно непроницаемым. Лиза кашлянула, стараясь отогнать воспоминания о маленькой истерике наедине с собой.
- Было классно, - она заставила себя думать только о хорошем, и улыбнулась, - спасибо.
Мотоцикл рванул по дороге, едва Кадди произнесла эти слова.

Хаус уселся на диван и сидел, играя с тростью, минут пять, которые ему показались вечностью. Бессвязные мысли никак не желали приходить в единое русло. Он вспоминал о Тринадцать, о том, что Тауб в клинике нашел симптомы «проказы» и зря поднял на уши всю больницу. Он думал о том, что Уилсон слишком уж разошелся в участии в личной жизни своих друзей. А потом он напоминал себе, что никакой личной жизни не существует и не может существовать.
А другой Хаус кричал, рычал и бился головой об стену. Аргументация и логика - привилегии левого полушария - в области эмоций не работали.
Грег уселся на диване с бутылкой виски. По телевизору беззвучно разыгрывалось сражение в баре на границе с Мексикой. На улице моросил мерзкий дождик. Грегори Хаус намеревался заняться самобичеванием и рефлексией, а потом, вполне вероятно, нажраться в стельку пьяным, и вернуться к своему обыкновенному ритму жизни на следующее же утро - с похмельем, викодином и болью.
- Уилсон? - приветствовал он друга, поднося к уху мобильник, - срочно требуется собутыльник по телефону!
- Ты идиот, - возмутился Джеймс, - она только что звонила мне, и плакала. Не могу сказать именно, из-за чего, но потом она отключилась от сети.
Грегори Хаус не знал, что ответить. Он знал, что плакать Кадди могла только от своих собственных мыслей и переживаний. «Я был паинькой, - эта мысль впервые не согрела и не возбудила, - я не доводил ее».
- Я пью, - ответил Грег вместо оправданий, - в голове вертится какая-то попса, играла у тебя в машине.
- Бритни Спирс? - с суеверным ужасом возопил Уилсон, и Хаус рассмеялся - если бы он был женщиной, это был бы смех сквозь слезы.
- Нет, точно нет. Там очень приятная мелодия. Ладно, пока.
Это был максимум моральной поддержки, на которую Хаус давал себе разрешение. Он сел за рояль, и закурил сигарету. За окном темная осенняя полночь поливала улицы дождем, полировала асфальт лужами. Все казалось в свете зеленого фонаря каким-то неестественным и искусственным. Руки сами нашли нужные клавиши. Через пару минут Хаус уже уверенно подобрал мелодию.
Надо было сказать ей раньше. Что-нибудь сказать. Найти слова, соединить полушария, как-нибудь извертеться и оставить эту тему навсегда. Грегори Хаус опустошил один стакан виски, и понял, что больше выпить он может, но не хочет. Из дома вместе с одной некрупной женщиной и еще одной совсем маленькой девочкой, с их вещами и производимым ими обеими шумом выселили уют. Вокруг было неприятно пусто, и Хаус был слишком умен, чтобы обманывать себя, уверяя, что он этого не замечает.
«Ты мне нужна, - мог бы сказать Кадди Грегори Хаус, - ты нужна мне совсем, и я готов терпеть то, что ты женщина, и что тебя сразу станет много в моей жизни, да что там - ты сразу займешь половину! Даже принеси с собой ты детеныша или - не исключено - размножься со мной, даже много раз, переставь здесь все, право, это же мелочи, - ты нужна мне, ты моя женщина, ты моя». Конечно же, Грег не собирался ничего подобного произносить. Но - что самое ужасное - Уилсон был совершенно прав. «У меня болезнь на букву «л», - ужаснулся Хаус, - ломка». Лиза Кадди стала наркотиком похлеще викодина.
Хаус хотел завыть, как голодный пес на цепи, у которого увели последнюю кость.

Внезапный стук заставил его вздрогнуть. Иррациональный всплеск эмоций - и сердце забилось чаще. «Уилсон, - понял Хаус, и не спеша, поднялся, находя свою трость, - хана одинокому истязанию рояля!».
На пороге стояла мокрая, как утка, Кадди, с мокрой Рейчел на руках. За ней на крыльце стояли ее многочисленные сумки.
Хаус схватился за дверной косяк. Он один знал, каких трудов стоило устоять на ногах, сохраняя привычное выражение лица. Лиза смотрела на него в упор из-под мокрой челки, тяжело дыша, невероятно злая и нереально красивая. По ее губам стекали капельки дождя, и Грег представил себе, как он обнимет гневную красавицу, и будет пить с ее губ дождевую воду, и…
- Эй, бомжи Принстона! - театрально оглядел улицу Хаус, и покачал головой, округляя глаза, - ночлежка вновь открыта!
«Ненавижу твой рояль, и твой долбаный дом, и долбаное самолюбие, и шуточки, и всего тебя - ненавижу и… люблю». Грега почти ощутимо шатнуло от этого взгляда. На него прежде так никто и никогда не смотрел. Лиза сделала решительный шаг вперед.
- У меня, твою мать, провалились полы в трех комнатах, - едва сдерживаемая ярость страстно плескалась наружу, и Грег восхищенно предчувствовал грядущий пожар, - провалились полы, Хаус. Страховщики требуют дополнительный взнос. Я уронила зонтик в подвал. Мама считает меня невменяемой, и хочет съездить с Рейчел в Хайфу к друзьям. Под раковиной завелись мокрицы.
- А у голодных африканских детей - глисты, - тут же перебил ее Хаус, - у Уилсона изжога, у меня болит нога, Санты не существует и мир несправедлив. Я хочу тебе кое-что…
Да. Именно теперь сказать ей.
- А еще, - Лиза стаскивала с себя мокрую одежду, нимало не стесняясь - ей было все равно, она сжимала зубы и выглядела роскошно в гневе, - я шла половину дороги сюда пешком, потому что ночь, и потому что выключила мобильник. У меня болят ноги, у меня замерзла задница…
- Кадди, - он прокашлялся, - я хочу с тобой кое о чем…
- У Рейчел режется зуб!
- Кадди! Я срочно должен тебе сообщить очень важную вещь! - почти закричал Хаус.
Он был вынужден поймать Лизу на половине пути в ванную. Ногу дернула внезапная судорога боли, но Грегори Хаус умел отрешаться от боли при необходимости. Грег и Лиза смотрели в глаза друг другу. «Скажи мне это, - умоляла молча Лиза, - скажи, что все будет в порядке, скажи, что зуб прорежется, дом отремонтируют, денег хватит, и в Хайфе будет весело. Скажи, что я идиотка, и зря шла к тебе, на что-то надеясь, толкая перед собой коляску, загруженную вещами. Поставь диагноз на букву «л», и тогда я точно буду уверена, что ты этим еще не заразился, и только привиделось - на короткие дни осени - что мы оба болеем!».
Хаус первый потянулся к ней для поцелуя. Он поцеловал ее в нос, потом в щеки, потом обвел языком кайму губ, легко прихватил губами ее губы, обнял Лизу крепко, надеясь набраться сил от ее объятий. Глаза в глаза - синие и серебристые - они замерли, обхватив друг друга до боли крепко. «Скажи», - молил теперь взгляд Лизы.
- У меня чесотка, - выпалил Грег, как будто нырнув в омут с головой, - прости.
Сначала она молчала, словно обдумывая, просчитывая и пытаясь разгадать. А потом откинула голову назад - и рассмеялась, заливаясь при этом слезами. Обняв ее, Хаус досадовал на мир, на женскую природу, и на себя самого.
- Спасибо, - беззвучно складывала губы Лиза Кадди, прижимаясь к его груди, - спасибо.
____
дальше будет тока эпилог)