Quote
Эти слова достойны увековечивания в бронзе, в мраморе и других ценных
Ой нет, на мраморе еще рано. " Скоропостижно отшла в мир иной в юношеских летах по причине надосыпа из-за Хью Лориных фанфиков".... 
Quote
Лен, наша тебе благодарность не имеет границ! Правда-правда! Ти мага-мупер-гипер-герой! Ты круче Котопса и Губки Боба!
Кланяюсь. Про Котопса- согласна, я круче, а вот про Боба.....никтоне может с ним сравнится
Добавлено (15.04.2008, 14:14)
---------------------------------------------
Какая-то на мой взгяд скучная, статичная что-ли. охудожествить ее целая проблема. Так что кидайте тапками. К сожалению , осталась еще одна , но там самое интересное 
П.с. над описками не стебаться)
Итак. Часть 3.
Она осталась одна в комнате, наполненной его вещами и запахами. Сосредоточиться на чем-то конкретном не удавалось.
Сердце колибри бьется с частотой 1260 ударов в минуту. Еще пару часов назад, она не могла представить, что такое возможно. А теперь, после амфетаминов, не находила в этом факте ничего удивительного.
В ее ушах шумели крылья. 80 взмахов в минуту.
Они могут съедать до 50% своей массы в день, или около того. Том бы знал точно. О, Том. Не думай о нем, только не сейчас. Хаус прав, он слишком быстро сдался. Ушел слишком тяжело и бесславно.
Хаус был так близко сегодня. Раньше он смотрел на нее через толстое стекло, а вчера оно треснуло. Может, это и есть страна чудес? Привет, Алиса. Съешь меня. Съешь меня.
Кэмерон стягивает с себя джинсы и трусики, через голову снимает жилетку, хочет трогать себя, ласкать свой набухший клитор, безумно хочет кончить.
В комнате жарко, а от таблеток и похоти, воздух накаляется еще больше. Ее манит прохлада голубых простыней и влажность половых губ.
Но что-то не клеится , несмотря на приложенные усилия, она не может достигнуть пика . Может быть, дело в нем, может быть в ней, может быть в них обоих.
Она представляет его сверху, чувствует его твердый член, проникающий все глубже и глубже. Это совсем не сложно. Кэмерон до сих пор чувствует его эрекцию сквозь джинсы, помнит вкус бурбоновых губ.
Бесполезно.
Он лежит сейчас на диване в гостиной, страдающий от боли, а она развлекается тут сама с собой.
Маленькой девочкой, Кэмерон часто путешествовала с родителями. В дороге, ей нравилось рассматривать облака сквозь открытые стекла машины. Любуясь ими однажды, она вдруг почувствовала, что где-то в этом мире есть человек, созданный специально для нее, способный понимать ее лучше всех на свете, лучше самого Бога. Они будут смотреть друг другу в глаза, и то чувство, которое возникнет между ними , никогда не исчезнет. Разве могла она тогда представить, сколько боли придется пережить им обоим прежде, чем найти друг друга?
Сон мягко овладевал ею.
Хаус проснулся посреди ночи.
Еще со времен учебы в медицинском колледже, он привык очень чутко спать. Любой, даже самый незначительный шорох мог разбудить его, будь это Стив Маккуин, крутящий свое колесо, или лай соседских собак где-то вдалеке.
«Ничего, кроме полного отсутствия чего-либо, не может вытянуть меня из теплой постели»,- подумал он, растирая правую ногу. Его ступни коснулись холодного пола, а диван заскрипел под тяжестью веса.
Он проснулся из-за давящей тишины, которую психотерапевты называют черной силой. Ее нельзя рассмотреть и пощупать, но именно она заставляет вселенную двигаться со скоростью света.
Темнота, наполняющая гостиную ощутима, пальпируема, спокойна. Полная комната темноты. Только полоска света из его комнаты, оставляет след на ковре.
Кэмерон спит в его постели.
Пульсирующая боль в ноге напоминает ему о Викодине. Пузырек, припасенный на случай «экстренных нужд», стоит на столике рядом с кроватью. Другой валяется в кармане куртки, висящей на спинке стула. Нелегкий выбор для Хауса.
Через две минуты, поднимаясь с дивана и опираясь на трость, он движется в спальню к Кэмерон.
Видны только очертания ее тела, она глубоко спит, лежа на животе. Свет уличных фонарей красиво подчеркивает ее наготу, а кожа чиста, как летний рассвет. Красивая? Нет, не так. Она милая. Милые ноги, бедра, милая грудь и волосы. Ее поза возбуждает.
Он присаживается на краешек кровати. С этого ракурса можно рассмотреть ее в мельчайших подробностях. Слегка раздвинутые ноги, открывают его взгляду манящий треугольник. Одна рука свисает с кровати, другая подложена под голову. Пальцы сложены в форме ракушки. Кончики этих пальцев гладили его небритые щеки, трогали его твердый член через джинсы, залезали ему в боксеры. Он воображает, как ее руки скользят вверх и вниз , как влажный язык массирует головку члена.
Любуйся сколько хочешь, но не смей трогать. Мама всегда ругала его за это . Стоя перед обнаженной статуей греческого Бога в каком-нибудь музее, маленький Хаус никогда не мог удержаться от того, чтобы не потрогать холодную, гладкую поверхность мрамора, чтобы не прикоснуться к выпуклой груди и невинным бедрам .
Осязание - его любимое чувство, а она его статуя.
Пальцы нежно касаются ее волос, мягких, как кашемир. Наклоняясь, он вдыхает запах ее тела, ощущает цветочный аромат шампуня, слышит каждый ее вздох.
А если у нее СПИД? Он прикрывает глаза. Прозрачная кожа, натянутая на кости, огромные глаза на фоне мертвецки-бледного вытянутого лица, запачканные испражнениями простыни. Разве такой смерти заслуживает та, что вышла замуж за человека с терминальной стадией рака, та, что держала его за руку в последние часы жизни, та, что помнит его имя и хранит память о нем?
А потом?
Буду ли я кормить ее бульоном с ложечки, вытирать пот с лица, убирать блевотину, подтирать ее прикованную к кровати задницу, держать ее худенькую ручку и согревать это хрупкое тело своим теплом?
А прежде, смогу ли я подарить ей настоящую жизнь? Рождественскую елку с конфетами, жемчужное ожерелье, массаж ступней с лавандовым маслом, страстный секс в любое время дня и ночи и оглушительные оргазмы? Смогу ли приглашать ее на свидания? Способен ли впустить в свою жизнь?
Думаю, что да.
На ее лопатках шрамы от крыльев. Это сводит Хауса с ума. Желание лечь рядом, прижаться к ней всем телом непреодолимо. Но не сейчас.
Он касается ее спины, кожа под пальцами такая теплая и живая. Он нежно трогает ее всю от затылка до кончиков пальцев.
Он будет рядом, когда она проснется.
Организую себе выходной.
Добавлено (15.04.2008, 14:14)
---------------------------------------------
В предрассветный час Хаус сопит на кресле возле кровати, согревая замерзшие пятки о теплые бедра Кэмерон.
Сирена скорой где-то вдалеке заставляет его проснуться. За окном еще сумерки. Боль в ноге, мучающая его все, свободное ото сна время, возвращается.
Солнца еще не видно, небо цвета индиго поглощает лежащий на земле снег, улицу перед домом и сам дом.
Интересно, как французы называют этот отрезок времени , застрявший между днем и ночью. Кажется, голубой час. L’heure bleue.
Он часто просыпается в это время. Сомнения все еще не покидают его.
Когда он занят интересным случаем, все в порядке. Если у него куча ночной работы, еще лучше. Диагностика заставляет извилины его мозга работать, как лопасти винта вертолета. А что сейчас? Невыносимая боль в ноге, скорее всего, убьет его раньше, чем Викодин окончательно грохнет печень.
Вчера он ответил на поцелуй.
Он держался, как только мог, когда она была рядом, когда ее руки трогали возбужденный член, а губы целовали небритую щеку. Возможно, если бы не бурбон, он бы заставил ее уйти. Конечно, нашлось бы много желающих ублажить молодую нетрезвую вдову. Если бы он выгнал ее в ночи, она бы пошла к кому-нибудь вроде ……. Чейза, чьи инстинкты бы не сопротивлялись.
Хочет ли она его этим утром?
Хромая, он идет в гостиную, убедиться, что на верхней полке шкафа все еще стоит заветная баночка. Морфий, золотой стандарт опиатов, дорогой парфюм в полупрозрачной упаковке. Его лакомство.
В ванной Хаус туго перетягивает левую руку, чтобы сделать инъекцию. Это то, что он заслужил за проявленное вчера мужество, за то, что полночи любовался спящей обнаженной женщиной и ничего не предпринял. Странная штука справедливость.
Должно пройти время, чтобы препарат подействовал. Желая отвлечься от боли, он решает придумывать анаграммы из букв ее имени. Ничего лучше, чем Care,mon для Cameron не приходит в голову.
Он весь горит : голова раскалывается, свет режет глаза. Доброе чертово утро, Грег. А что будет, если объединить буквы их имен? Это дурацкое развлечение для человека , еще недавно считавшего чувства дешевой фальшивкой , и потому их избегающего .
Cameron’ romance. Ну что, давайте поговорим о поэзии? Какой ужас, до чего я дошел.
А если соединить ее имя с его фамилией , получится Allison House –“his soul alone.” А если их фамилии, то “ache enormous.”
То, что нужно.
Морфия откровенно мало. Нужно догнаться Викодином. Высыпав горстку таблеток в ладонь, Хаус направляется на кухню за стаканом воды. Он мог бы проглотить их так , но никого, кроме Стива, не будет рядом, чтобы оценить этот жест.
Желтый свет холодильника освещает лицо. Перье пузырится в стакане. С минуту он стоит над раковиной, а потом выпивает залпом так, как русские пьют водку. Затем возвращается в спальню.
На полу валяется разбросанная одежда : узкие джинсы, жилетка, кружевные трусики, подчеркивающие тугие ягодицы и прикрывающие влагалище.
Почему он сейчас не рядом , не прижимается всем своим теплом к ее теплу, отключаясь от всего остального в столь желанной близости? Что, в конце концов, он теряет?
Она совсем другая, не похожая на ту, что стояла вчера накачанная таблетками в прихожей и бессовестно его трогала. О событиях ночи напоминает лишь размазанная по ее щекам тушь. Ресницы выделяются на фоне бледного лица, а на шее пульсирует маленькая венка. Рот слегка приоткрыт, а волосы разбросаны по подушке.
В его воображении она слегка раздвигает ноги. Его язык ласкает клитор, а бедра тянутся навстречу его языку.
Часть его не хочет мешать ее сну. Другая- изнемогает от нетерпения.
Если бы кто-то вошел в тот момент в спальню, он увидел бы небритого и задумчивого мужчину, наблюдающего за нагой, беспокойно спящей девушкой.
Ее губы шевелятся, она что-то бормочет во сне. Желая разобрать ее сонный говор, Хаус наклоняется ближе к лицу.
«Нет, не сейчас. Подожди. Всего три вздоха»
Может быть, удастся еще что-нибудь расслышать?
Хаус ждет. А еще он ждет , когда Викодин подействует. Пока тщетно. Нога все еще под железным прессом.
Пора что-нибудь предпринять. Пора действовать.
Он брызгает на нее холодной водой из стакана. Капли растекаются по телу словно слезы.
« Нет. Нет, не сейчас», стонет она, не желая просыпаться.
«Просыпайся, заправляй кровать и следуй за мной», кричит Хаус, пародируя Христа. Если уж разыгрывать из себя страдальца, то до конца, решает он.
Она потихоньку открывает глаза. Жестокое пробуждение. Хотя, разве она ждала от Хауса чего-то иного?
Он стоит рядом с кроватью в пижамных брюках и мятой футболке, так близко, что она чувствует тепло его тела.
После вчерашних таблеток голова раскалывается, но это не самое главное. Спустя мгновение Кэмерон в ужасе осознает, что лежит на широкой незнакомой кровати абсолютно голая, если не считать тонкого хлопкового одеяла, едва прикрывающего наготу.
Все что вчера казалось цветным и прекрасным рассеялось. Свет, просачивающийся в комнату, больно режет глаза. Никогда не думала, что секс может быть важнее воздуха. Все эти амфетамины. А Хаус? Хаус важнее воздуха. Я хочу его с тех пор , как мы познакомились.
Прошлой ночью она страстно желала его , а он сопротивлялся. А потом вдруг крепко прижал к себе. Он проникал в ее рот глубокими поцелуями, не оставляющими ни капли сомнений в его желании быть внутри нее. А она посасывала кончик его языка , давая понять , как сильно она хочет ему подчиняться.
Даже сейчас, мысль о близости, сводила с ума. Даже больше. Она хотела трогать его сильные плечи , хотела ласкать языком нижнюю часть живота и спуститься ниже . Желала покусывать его шею , держать руками его лицо и целовать морщинки. Хотела , его взглядом, руками, всем телом.
Прошлой ночью, он спрашивал , зачем она пришла. Он хотел знать.
О, Мистер Вечеринка и Игра, мистер Наркотики и Секс, мистер Кровавый Плевок в мое лицо. Мысли еще путаются . Хаус не даст ей спокойно жить.
Холодная вода снова брызнула в лицо.
«Даже мой будильник ведет себя вежливее», простонала она осипшим после сна голосом.
«Если ты мечтала о долгом и сказочном поцелуе в качестве пробуждения, то это не то место»
Она слегка улыбается « Если я -спящая красавица, то ты чудовище»
«Нет, я лягушка, стремящаяся стать принцем. Ты совсем не знаешь сказок! Какое несчастливое детство!»
« Сказать честно, хэппи-энды меня никогда не трогали»
«Ты бледная и эти круги под глазами. Да к тому же еще и голая», констатирует он, рассматривая изгибы ее тела. Потом проводит пальцем по плечу и пробует ее на вкус. « Кожа слаще , чем у бойца Сумо после сауны. Зрачки? Расширены. Диагноз? Форман бы уволил тебя за наркоту. Чейз…. Сказал бы, что твои чувства ко мне- тяжелое психическое расстройство. Они оба не правы. Ты любишь Anthrax. Группу, не бактерию. Кто-нибудь говорил тебе, что у таблеток куча побочных эффектов? Тебе хотя бы понравилось?»
Он хотел попасть концом трости по ее плечу. Но она схватила ее и притянула к себе, чтобы подольше посмотреть ему в глаза.
Это всегда заводит.
«Все итак знают, что ты великий диагност» , она улыбнулась . «Теперь моя очередь».
Кэмерон рассматривает кресло, приставленное к кровати.
«Подушка на кресле напоминает форму твоей …. задницы. Ты был здесь ночью. Значит , я тебе не безразлична. Ну, по крайней мере, не совсем. Это значит, что ты даже, может быть, переживал за меня». Он молча слушал. Крошечные кровоизлияния покрывают белочную оболочку его глаз, как дороги карту. « У тебя красные глаза. Значи , ты почти не спал. А если и спал, то уткнувшись лицом в обивку кресла. До сих пор видны вмятинки на лице.»
«Я поняла. Ты смотрел, как я сплю голая?» самодовольно спросила Кэм.
«Я нанял тебя, потому что ты прекрасно смотрелась в моем холле. Значит уже тогда, я предвидел, что в моей кровати ты будешь смотреться еще лучше. Но оказалось, что ты еще и эксперт по ночной бдительности. Я впечатлен».
Он вздрогнул и зажмурился, новая порция боли подкатила к остаткам мышцы.
Ей жаль его. Пальцы перебирают хлопковую простынь, прикрывающую грудь, но оставляющую открытыми шею, ключицы и плечи.
Она красива. А он устал.
Кэмерон старается прочитать мысли. Он хочет.
Хочет покоя.
Хочет ее.
Хочет прекратить свои дурацкие игры.
Хочет, чтобы игры оставили его.
Она отодвигается к противоположному краю кровати, хлопая ладонью по месту, где только что сидела.
«Залезай»
Хаус смотрит на нее, слегка прищурив глаза . Кэм ничего не остается, кроме как послать ему улыбку, обычную человеческую улыбку. Такие улыбки всегда обезоруживают.
Накатывает волна усталости. Он вспоминает ее теплую кожу, которую гладил этой ночью, прекрасную форму ее бедер под его большими ладонями.
«Я не должна была приходить вчера. Но я пришла. Залезай , Хаус. Я не кусаюсь»
