Так уж сложилось, что роскошь побыть с собой наедине мне выпадает нечасто. С таким лучшим другом научишься на вес золота ценить одиночество - временем моим он распоряжается весьма бесцеремонно. В редкие часы досуга я люблю побыть в тишине, подумать обо всем. Для этого я выбираю самые укромные места, например, дальнюю скамейку в парке. Впрочем, он меня там всегда находит, ибо это место нравится нам обоим. Собственно, именно Грег, с его склонностью к мизантропии, нашёл эту скамеечку.
Но сегодня я ушел подальше от всех, сегодня особенный день и я никого не хочу видеть рядом, даже своего лучшего друга. Вот уже два года, как её нет со мной. Хочу прислушаться к своим чувствам и понять, что это для меня значит. Подумать об этом в одиночестве, без подсказок со стороны моего, такого одаренного и такого ущербного друга. И о моём предназначении в жизни подумать тоже. Вот у Хауза оно есть и ему не понять, каково это - произносить день за днем одну и ту же ужасную фразу: «У вас рак». Буднично, словно мальчик на раздаче в Макдональдсе: «Свободная касса! Кому Биг-Мак с химиотерапией и коктейль из морфия?»
А пациенты и их родственники смотрят на меня, как на фокусника, словно ожидают, что я достану им кролика из шляпы или вдруг хлопну в ладоши и закричу весело: «Поздравляю, вас снимает скрытая камера!» Но их ждет только жестокая реальность и пустота за титрами. Из шоу «Остаться в живых» выбыл ещё один герой.
Как рассказать маленькой девочке, что она не поедет следующим летом в лагерь, никогда больше туда не поедет? Как объяснить родителям, что им придется хоронить собственного ребенка? Люди обычно впадают в истерику, в гнев или в ступор. Или – и это хуже всего, прямо нож острый - с надеждой спрашивают: «Доктор, неужели ничего нельзя сделать?». А мне в этот момент хочется завопить во всё горло: «Да, черт возьми, сейчас я свяжусь с кем-нибудь на небе по пейджеру и попрошу исправить эту ошибку!» Им невдомёк, что если бы я мог позвонить по пейджеру на небо, то она сейчас была бы со мной. Или я с ней. А ещё…. Ещё я утром уже пытался связаться с господином Богом по их вопросу. Как всегда безуспешно. Говорят, что клоуны самые грустные люди в мире, потому что им надоело острить. Если так, то я, наверное, самый веселый онколог в мире. И я ненавижу говорить людям правду!
Я, как усердный системный администратор, который пытается исправить ошибки в программе, написанной самим Богом. Но когда в хакерах сам Дьявол, а Создатель уже занят другой программой, я бессилен. Я всего лишь человек, дамы и господа. Шоу продолжается. Хорошо, что Хаус меня не слышит – он бы меня высмеял. Веришь в Бога – не иди в медики. Я ненавижу свою работу и люблю её одновременно. Не знаю, что больше. Но знаю точно, что не смогу ее бросить.
Я радуюсь крохам - тому, что я могу дать кому-то шанс прожить еще хотя бы месяц, неделю или даже целый день. А потом они все-таки умирают и приходят ко мне во сне. Как малышка Нэнси Карсон. Малышка Нэнси, кудрявая и непоседливая, в воздушном пестром платьице. Такой увидел я её на первом приеме. Она быстро растеряла золотистые кудри, а вместе с ними свой детский смех и непосредственность. В последний раз она была очень взрослой, даже старой, с мертвенно бледной кожей, истончившимися чертами лица и без единого волоса на голове. Я чувствовал себя мальчишкой перед ней – она ведь умирала и знала об этом! Во сне я выписал ей чудодейственные таблетки, она выздоровела и её мать пришла ко мне с претензией, что у девочки не отрастают волосы. Миссис Карсон кричала на меня и ругалась, а я был невероятно счастлив.
Ну, кому ещё может присниться подобная жуть? Эмбер пыталась уговорить меня отказаться от практики в пользу преподавания и научной деятельности. Она никак не могла понять, почему я не могу сделать две простые вещи: расстаться с вампиром Хаузом и сменить свою работу на более приятную. Отказаться от самого себя? Как бы не так! Я уже сделал ошибку, попытавшись вычеркнуть Хауза из моей жизни, и чуть не зачеркнул самого себя. Можно уйти от всех, но от себя не уйдешь. Этому ты тоже научила меня, любимая.
Я резко очнулся от своих мыслей, когда меня потрясли за плечо и такой знакомый и родной голос с чуть заметной хрипотцой окликнул меня:
- Что пригорюнился, Уилсон? Жизнь онколога нелегка, но ты на переднем краю, каждый день сходишься в рукопашном бою со смертью и иногда выигрываешь. Дружище, я завидую твоей отваге.
- Это поразительно, как ты всегда меня находишь! Я же специально сел на другую скамью.
- Просто захотел есть и решил поделиться с тобой твоим бутербродом. Ты мой лучший друг, все-таки. А лучших друзей надо иногда кормить. Ещё уйдешь от меня к другому диагносту. Над кем я тогда издеваться буду? Над самим собой в зеркале?
- Нет, но как ты меня нашёл? Ты же здесь никогда не бываешь, рядом с моргом?
- Именно поэтому я сюда и пришёл. Понял, что ты забился в уголок, чтобы всласть поскулить. В следующий раз прячься получше, ладно? А то искать неинтересно.
Несколько минут я смотрел на него в немом отчаянии. Опять он всё испортил. Опять… Опять он читает мои мысли, чёрт возьми! Клоун несчастный. Несчастный клоун Хауз и грустный фокусник Уилсон. Хороша парочка, хоть на детских праздниках выступай! Ну, что с ним делать? И я, в очередной раз, сдался.
- Ладно, в следующий раз будем выть на луну вместе, как обычно. – примирительно сказал я и поскорее схватил последний бутерброд. Дружба дружбой, а бутерброды великий диагност ест быстрее, чем я на них зарабатываю.