Ну, если найдете хороший фик по Хэмерону, могу перевести с английского. Я просто поиском не очень владею, где вы все это берете. Почему-то Кадди-фиков переводных много, а хемерон-фики, что, переводить некому? Могу даже попытаться с немецкого, все таки, я его в школе учила. И немцы очень романтичная нация.
А креатив, боюсь, я на ближайшее время истощила.

Добавлено (02.07.2008, 21:42)
---------------------------------------------
Ой, и Виталик тоже спасибо!

Твою идею с переводом - поддерживаю обеими руками)))

Лена, продолжай, песцы - они же такие милые и пушистые, а нам этого добра только и подавай, да побольше)))))

Лен, я просто не могу))) У кого сейчас улыбка, как у Чеширского кота, так это у меня. Как легко и здорово написано)) Прочитала на одном дыхании, периодически прерываясь на ненормальный смех)))) Супер просто!!! Классно)))

Автор, без тебя на выходных, конечно, чертовски скучно, но ежели каждый раз после поездки на картошку, ты будешь выдавать нам такие перлы, мы готовы это терпеть!!!!

И наезд на робота - это просто нечно Мне нра...Очень-очень нра... с таким обалденным чувством юмора написано))) Сижу, как дурак, и улыбаюсь))))

Лена, СПАСИБО!!!!!!

Господи, мне уже нетерпится узнать, чего же дальше)))

И я тоже безумно жду Катюшку, которая поможет все собрать воедино, вот тогда оторвусь по полной - кабинет на лопату (ну или домашних обитателей - за дверь), и перечитывать, от начала до конца...Думаю, и по 10 кругу я от ЭТОГО чтива ну никак не устану))))

Добавлено (12.07.2008, 14:46)
---------------------------------------------
Увидеть музыку.

Кэмерон в это утро до последнего притворялась спящей, а когда он наконец ушел в душ и оттуда послышался его бодрый голос, напевающий любимую мелодию, Элис впопыхах оделась и выскользнула из дома. После вчерашнего она не могла смотреть ему в глаза. А что, если они вчера сломали пианино? Нет, вечер начинался очень хорошо, даже романтично. Хауз умел быть романтичным, когда хотел. Даже простая пицца, сделанная на заказ в хорошем ресторане и поданная на красивом блюде, превращалась в пиршество в его присутствии. Марочное вино, цветы, свечи, классическая музыка… Потом он играл ей на пианино что-то собственного сочинения. Ей всегда становилось не по себе, когда он демонстрировал ей свои неординарные способности и потрясающую многогранность его натуры.
- Ты, оказывается, гурман и немного сноб, - смеясь сказала она, чтобы скрыть возникшую неловкость.
- Сказать тебе какую-нибудь непристойность, кара миа? - ответил он вопросом на утверждение. С этого все и началось.
Она призналась ему, что ревнует его к пианино, клавиши которого он перебирает своими длинными, красивыми пальцами, всякий раз, когда ему грустно или радостно. Почему эти утонченные ласки достаются бездушному инструменту?
- Сыграй на мне какую-нибудь мелодию, - попросила она, смутно надеясь, что это не окажется пошлая эстрадная песенка, вроде «Гей, Салли, горячая девчонка!» - Сыграй, а я в своем воображении буду лежать на белом рояле.
- У нас нет белого рояля. - сказал Хауз.
- Ну и что? Ведь воображение-то у нас есть. По крайней мере, у меня.
Кажется, это его задело и он согласился. А потом все вышло из под контроля. Втайне Элис всегда хотела, чтобы он взял ее прямо на пианино, ибо только обезумевший от страсти Грег был способен заняться с ней любовью прямо на обожаемом инструменте. Вчера он пришел в неистовство и они все таки осквернили святыню. Грег играл на ней, Элисон, одну мелодию за другой: сперва красиво, печально и медленно, а затем все быстрее, сумбурнее и яростнее.
- Темпо, темпо маэстро! - стонала она, задыхаясь от страсти и удовлетворенного - что греха таить - тщеславия. Инструмент стонал и задыхался с ней вместе. Она отзывалась на легкие, пунктирные прикосновения его пальцев каждой клеточкой своего измученного страстью тела, которое впитывало его поцелуи, его трепет, его жар, как пересохшая земля пустыни жадно впитывает влагу. И прислушивалась к тому, как внутри нее зарождается, растет и набирает мощь волна ответного цунами.
Элис знала, Грег сможет довести ее до исступления, даже если «Брунгильда в замке своем, а рыцарь не в замке у ней». С Чейзом такого никогда не получалось. С ним, вообще, ни черта не получалось - инициатива всегда исходила от нее самой. Роберт выполнял все ее желания и даже не понимал, как это скучно. Наконец приход свершился. Он был настолько взрывным, они так сотрясали пианино в судорожном танце, похожем на горизонтальную тарантеллу, что теперь она была почти уверена - инструменту пришел конец.
Ничего, это славная кончина, достойная большого артиста, - уговаривала себя Кэмерон. На самом же деле она и предположить не могла, как отнесется к этому ее непредсказуемый друг.
Весь долгий рабочий день она старательно избегала Хауза и пошла домой, когда поняла, что его давно нет на работе. С некоторой опаской она открыла дверь и вошла в темную прихожую. Неужели его еще нет дома? Что случилось? Знакомая тревога тошнотворным комком подступила к горлу. Она думает о сексе, а ему, наверное, стало плохо после вчерашнего. Он ведь уже не мальчик, перенес два инфаркта. А она вчера даже заснула первой, чувствуя над ресницами его ласкающий голубой взгляд.
Не снимая плащ, она метнулась в комнату, на ощупь схватила телефон, другой рукой пытаясь нашарить выключатель. Свет, наконец, вспыхнул, комната предстала перед ее взором. Что-то в ней было не так. Какая-то пустота. Пианино! Его не было. Все таки сломали. Она так и сидела, безвольно опустив руку с зажатой в ней телефонной трубкой, когда шум у входной двери возвестил ей, что пришел Хауз. Она подняла на него полные слез глаза: «Где ты был? Я тут с ума схожу, а он…»
Она осеклась, встретившись взглядом с его ликующими глазами.
- Пришлось отвезти в ремонт старого друга. Он немного заболел, после того, как мы тут вчера втроем давали концерт. - рассмеялся Хауз. - Зато я купил нам белый рояль. Будем играть на нем в четыре руки. Или как это там теперь называется?
Он был свеж и бодр, как реклама мятных таблеток. Удивительно… Ах, да! Он, конечно, в отличии от нее выспался на работе.
- Что, прямо сейчас? - спросила Кэмерон, слабея под его обожающим взглядом.
- Нет, только после того, как ты меня покормишь. Сексуальных рабов положено кормить, не так ли? За весь день только один бутерброд смог стащить у Уилсона. И где только он их прячет?
- В комнате медсестер, они ему разрешают. - ответила она ему моментально, как всегда отвечала на все его вопросы. А сама рассеяно подумала: «Чейз всегда стремился к господству в отношениях, но никогда и никому она не принадлежала так безраздельно, как этому, отбившемуся от рук «рабу». Хотя, по теории садо-мазохизма, отношениями управляет именно раб. Должно быть, Уилсон все же научил его строить отношения с женщинами.
Его горячие, волнующие руки легли к ней на бедра и отвлекли от всех мыслей.
- А как ты смотришь на участие в наших игрищах еще одного моего старого друга, которого не так-то просто будет испортить? И скорость он обожает. - Хауз смотрел на нее сверху вниз и улыбался той самой, трогательной, улыбкой уличного сорванца, которую она очень любила. Элис испуганно уставилась на него.
- Знаешь, я, вообще-то, имел ввиду свой мотоцикл, а ты - испорченная девчонка. Это не Уилсон. А Чейза мы не позовем даже для того, чтобы посмотреть. И не закрывай рот, я знаю, что с ним делать. - В следующую секунду он присосался к ней, словно устрица, и в глазах у нее потемнело.

Дико улыбнуло) Спасибо огромное тебе!

Темпо, темпо маэстро! - то исть - не задерживайте))) а то мое воображение уже начинает рисовать непристойные картины с участием мотоцикла))) Так что, автор, уважь - и сильно не томи)))))

А за сломанный рояль отдельное гранд мерси)

Элисон проснулась от того, что ее руку жгло огнем. Она открыла глаза. Чтобы посмотреть, что случилось. Но в глубине души она знала, отчего так бывает. Разметавшись во сне, она откинула левую руку, которая сейчас благополучно лежала на его правом бедре, прямо на шраме, ладонью вниз. Наделит же господь такой чувствительностью! Ее руку пронзала, как электрический ток, его боль. Она чувствовала его боль, даже когда стояла к нему спиной. Хауз перевел дыхание. Он уже давно не спал, но боялся пошевелится, надеясь, что она уберет руку раньше, чем проснется. Боль усиливалась от стараний ее сдержать. Она проснулась. С этим надо что-то немедленно делать.
- Ну, что? Встаем на раз, два, три? - поддразнивая спросил он, повернув к ней лицо и рассматривая след от подушки на нежной щеке. - Кто первый добежит до ванной, тот чистит зубы любой щеткой. Я лично предпочитаю сапожную.
- Тогда первой придется прийти к финишу мне, - вздохнула Элис. - Потому, что я не хочу целоваться с человеком у которого черные зубы.
Он всегда так, - подумала девушка - всегда все старается перевести в шутку. Может быть, так и надо, если ему от этого легче. Но… но так ничего не решить. Юмористический взгляд на боль. О, боже!
Он заглянул к ней ванную как раз, когда она уже чистила зубы и не могла ничего ответить. Он всегда умело выбирал момент для разговора. Под шум льющейся воды она едва расслышала, как он произнес: «Я понимаю, что ты врач и привыкла подавлять в себе брезгливость, но все-таки больше не клади руку на мой шрам». Плюнув на приличия, она развернулась к нему всем корпусом, сглотнула изрядную порцию зубной пасты, не вытирая рот ответила резко: «Шрамы украшают мужчину, ты не находишь?»
- Только не такие, - упрямо отвечал он и вдруг притянул ее к себе и поцеловал взасос, всю в зубной пасте.
- М-м-м! - промычал он с явным удовольствием, неохотно отрываясь от нее. - Земляничная, моя любимая. Как ты догадалась?
- Просто я в детстве тоже ела зубную пасту. - выкрутилась она. - А ты сегодня невыносим.
- Я всегда невыносим. - с улыбкой констатировал он. За ним обязательно должно было остаться последнее слово.
Кэмерон стояла перед зеркалом, совершенно обнаженная, и пыталась понять, что он видит, когда смотрит на нее. Но видела, почему-то, только глаза. Огромные, бездонные - глаза Алисы, попавшей из Страны Чудес в Зазеркалье, и не знающей, как из него выбраться.
- Как, ты еще не одета? - Хауз вошел стремительно, значит уже перестроился для работы. - Мы же опоздаем!
- С каких пор это тебя волнует? - печально спросила она, продолжая изучать себя в зеркале.
- Я обычно опаздываю на свои фирменные 15 минут. А если задержусь еще немного в этой комнате, то мы оба опоздаем часа на два и Чейзу придется обедать в одиночестве.
- Иду. - выдохнула она и принялась торопливо собираться.
Она ехала рядом с ним в машине и думала: «Господи, неужели можно быть настолько счастливой и настолько несчастной одновременно?!»
Она была несчастной каждую минуту с тех пор, как увидела его впервые. Потому, что они встретились очень поздно и у них оставалось не так много времени на любовь. А ей и двух жизней рядом с ним было бы мало. Она скучала по нему, даже если он был рядом. Вот как сейчас. Еще она была несчастна потому, что понимала, хоть и не хотела в этом признаваться даже самой себе - он гораздо старше нее, его здоровье сильно расшатано. Он уйдет из жизни раньше, чем она. Как она будет с этим жить? А еще она была несчастна каждый миг своего существования, потому, что он страдал. Страдал в прошлом, страдал в настоящем и, скорее всего, будет страдать в будущем. А она, дипломированный специалист и «профессиональная мать Тереза», ничем не может ему помочь. Точнее, все еще хуже. Она могла бы ему помочь, если бы он позволил ей это сделать.
Но ровно настолько же она была с ним счастлива. Потому, что они все-таки встретились. Когда она думала, что этого могло никогда не случится, у нее каждый раз перехватывало дыхание. Потому, что он выбрал все-таки ее, Кэмерон. Не Стейси, не Лизу, никого другого, именно ее, которая ничего особенного из себя не представляет и даже не умеет обращаться с мужчинами. Она может только любить и ничего больше. А он считает чувства чем-то необязательным в своей жизни, вроде третьей ноги. Она до сих пор не может понять, что он имел в виду, когда говорил, что любит ее. Она была счастлива потому, что иметь и потерять лучше, чем не иметь вовсе. Она мечтала о полной жизни и ее жизнь, наконец, была полна до краев: работа на пределе возможностей, любовь, страдание, счастье - все на пределе. А еще она была счастлива, потому, что знала: она никогда не сдастся, никогда не опустит рук. Ее не покидает надежда достучаться до него, заставить его раскрыться и принять ее помощь. Архимед грозился перевернуть мир, если ему дадут точку опоры. Она была готова перевернуть два мира - свой и Хауза - если бы он на одно мгновение, маленькое, как точка, доверился ей до конца.
Забавно, она ежедневно спасала жизни, но ни разу это не доставило ей такого острого наслаждения, как возможность поддерживать трепетный огонек жизни в этом немолодом, усталом человеке. Для того, чтобы спасать жизни, она стала врачом. Для того, чтобы спасать Хауза, она родилась женщиной. Она могла бы стать кем-нибудь еще. чтобы помогать людям. Мало ли на свете героических профессий? Но она не могла оставаться женщиной, если его не было рядом с ней. Опыт с Чейзом ясно доказал ей это. Или все, или ничего. Так вот, что такое судьба. У нее горько сладкий вяжущий привкус. Как на его губах. И наркотическое послевкусие. Машина въехала на стоянку госпиталя и резко затормозила. Кэмерон очнулась от своих мыслей и повернулась к водителю. Хауз смотрел на нее и чуть печально улыбался.
- Приехали. - сообщил он и добавил вполголоса, положив свою худую, аристократическую руку на ее маленькую ладошку - Надеюсь, ты сейчас не о Чейзе думала?