Мини-чат | Спойлеры, реклама и ссылки на другие сайты в чате запрещены
|
|
|
Мистер Пип / Mr. Pip
| |
| kahlan | Дата: Понедельник, 04.07.2011, 18:26 | Сообщение # 1 |
Кэлен
Награды: 0
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 5282
Карма: 20746
Статус: Offline
|  "Мистер Пип" - роман новозеландского автора Ллойда Джонса ( 1955 г.), живущего в Веллингтоне. За эту книгу он получил Приз писателей Содружества (включает 53 страны), роман вошел в шорт-лист Букера в 2007 г.
Действие романа преимущественно происходит в 1991 -1992 гг. на острове Бугенвилль (Папуа Новая Гвинея) во время гражданской войны.
Дисклеймер: перевод для house-md.net.ru, никакие коммерческие цели не преследуются
Переводчики:
MarishkaM - 3-6, 8-10, 12-13, 16-19, 22-24 главы
kahlan - 1-2, 7, 11, 14-15, 20-21, 25-26 главы
Бета: suok
Обсуждение фильма, снятого по книге, и все новости по нему - в данной теме.
Скачать для печати
Содержание:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26
Сообщение отредактировал kahlan - Вторник, 05.07.2011, 11:37 |
| |
| |
| kahlan | Дата: Понедельник, 04.07.2011, 18:29 | Сообщение # 2 |
|
Кэлен
Награды: 0
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 5282
Карма: 20746
Статус: Offline
|  1 глава
Все называли его Пучеглазым. Даже тогда, когда я была тощим тринадцатилетним подростком, я думала, что он знал об этом прозвище, но не обращал внимания. Ему было интереснее смотреть на что-то вдали, чем обращать внимание на нас, босоногих ребятишек.
Он выглядел как человек, который видел или пережил большие страдания и не может забыть об этом. У него была большая голова и большие глаза, выпученные сильнее, чем у кого-либо; казалось, будто им хотелось оторваться от его лица. Они напоминали кого-то, кто не может достаточно быстро выбраться из дома.
Пучеглазый носил один и тот же белый полотняный костюм каждый день. Во влажной жаре его брюки постоянно прилипали к костлявым коленям. Иногда он надевал клоунский нос. У него и так был большой нос. Ему не нужен был этот красный шарик. Мы не задумывались тогда, что он надевал красный нос в определенные дни, которые, видимо, что-то значили для него. Мы никогда не видели, чтобы он улыбался. И в те дни, когда он надевал клоунский нос, мы невольно отворачивались, так как никогда не видели большей печали.
Он тянул веревку, привязанную к тележке, на которой стояла Миссис Пучеглазая. Она выглядела как снежная королева. Почти у всех женщин на острове были вьющиеся волосы, но Грейс их выпрямляла. Она делала себе высокую прическу, которая могла сойти за отсутствующую корону. Она выглядела такой гордой, как будто не помнила о собственных босых ногах. При взгляде на ее огромный зад вы начинали беспокоиться о туалетном сиденье. Начинали думать о ее матери, о том, как она родилась и всем таком.
В половине третьего попугаи, сидевшие в тени деревьев, замечали человеческую тень, которая была длиннее на треть, чем все те, которые они видели до этого. Хоть они были только вдвоем - миссис и мистер Пучеглазый - тем не менее, казалось, что это целая процессия.
Младшие дети пользовались случаем и пристраивались сзади. Наши родители отворачивались. Они предпочитали глядеть на колонию муравьев, снующих по гнилой папайе. Некоторые стояли в стороне с бесполезными мачете, ожидая, пока все закончится. Для младших детей зрелище заключалось в том, что белый человек вез черную женщину. Они видели то же самое, что и попугаи, то же самое, что и собаки, сидящие на костлявых задницах и щелкающие зубами в сторону пролетающих москитов. Мы, дети постарше, чувствовали, что тут не все так просто. Иногда мы слышали обрывки разговоров. …Миссис Уоттс глупа как гусыня. …Мистер Уоттс несет наказание за старый грех. …А, возможно, это результат пари. Это зрелище вносило нотку неопределенности в наш мир, который во всех других отношениях был монотонен и однообразен.
Миссис Пучеглазая держала голубой парасоль для защиты от солнца. Насколько мы знали, это был единственный парасоль на острове. Мы не задавали вопрос, который, с учетом всех черных зонтиков, которые нам довелось увидеть, неизбежно приходил на ум: в чем разница между зонтом и парасолем? И не потому, что боялись показаться глупыми, а потому, что если ты задаешь слишком много вопросов, это может превратить редкую вещь в нечто обыденное. Нам нравилось это слово - парасоль - и мы не собирались лишиться его из-за каких-то дурацких вопросов. Кроме этого, мы знали, что те, кто задает вопросы, может получить взбучку, и это тоже было чертовски хорошей причиной.
У них не было детей. А если и были, то они родились и выросли где-то в другом месте, может в Америке, или Австралии, или Великобритании. У них были имена. Ее звали Грейс, и она была черной, как и мы. Его звали Том Кристиан Уоттс, и он был белым как белки наших глаз, только бледнее.
На могильных камнях на церковном кладбище было несколько английских имен. У доктора на другой стороне острова имя было как у настоящего англо-сакса, хотя он был черным, как и все мы. И хотя мы знали его как Пучеглазого, мы называли его "Мистер Уоттс", потому что в нашем районе больше не было другого такого имени.
Они жили в бывшем доме священника. Его нельзя было заметить с дороги. Моя мать говорила, что когда-то он был окружен травой. Но когда священник умер, власти забыли о миссии, а газонокосилка заржавела. Вскоре вокруг дома разросся кустарник, и к тому времени, когда я родилась, миссис и мистер Пучеглазый уже не попадались никому на глаза. Мы видели их лишь тогда, когда Пучеглазый, напоминавший старую уставшую лошадь, бредущую вокруг колодца, тащил свою жену на тележке. У тележки были бамбуковые поручни. Миссис Пучеглазая держалась за них руками.
Чтобы хвастаться, нужны зрители. Но Миссис Пучеглазая не обращала на нас никакого внимания. Мы этого не стоили. Как будто нас и вовсе не было. Но нам было все равно. Мистер Уоттс интересовал нас больше.
Так как Пучеглазый был единственным белым на многие мили вокруг, маленькие дети глазели на него, пока растаявшее мороженое не начинало стекать по их черным рукам. Дети постарше, затаив дыхание, стучались к нему в дверь, чтобы попросить сделать по нему свой "школьный проект". Когда дверь открывалась, некоторые просто замирали, глядя на него во все глаза. Я знала одну девочку постарше, которую пригласили зайти, больше там никому не удалось побывать. Она рассказала, что там повсюду книги. Она попросила его рассказать о своей жизни. Она села в кресло рядом со стаканом воды, который он подал ей, карандаш в руке, тетрадь наготове. Он сказал: "Много чего произошло. И дальше будет то же самое". Она записала это. Она показала это учительнице, которая похвалила ее инициативу. Она даже пришла с этим к нам в дом, чтобы показать мне и маме, вот откуда я знаю об этом.
Не только то, что Пучеглазый был последним белым, делало его таким особенным для нас - в первую очередь некой тайной - но и то, что он был подтверждением того, во что мы верили. Мы росли с уверенностью, что все важное должно быть белого цвета - мороженое, аспирин, лента, луна, звезды. Белые звезды и полная луна были важнее во времена моего дедушки, чем сейчас, когда у нас есть генераторы.
Когда наши предки увидели первых белых, то подумали, что это привидения или люди, которых прокляли. Собаки сидели на задницах и открывали пасти в ожидании зрелища. Собаки рассчитывали, что их чем-то угостят. Возможно, эти белые люди умеют прыгать назад или кувыркаться на деревьях. Возможно, у них найдется какая-то еда. Собаки всегда надеются на это.
Первым белым человеком, которого увидел мой дедушка, был потерпевший крушение яхтсмен, который попросил у него компас. Дедушка не знал, что такое компас, и понимал, что у него его нет. Я представляю, как он сжал руки за спиной и улыбнулся. Он не хотел выглядеть дураком. Белый человек попросил карту. Дедушка не знал, о чем он просит, и показал вниз, на рану на ноге человека. Дедушка не мог понять, как акулы пропустили такую приманку. Белый человек спросил, куда его вынесло. Наконец-то дедушка мог помочь. Он ответил, что это остров. Белый человек спросил, есть ли у острова название. Дедушка назвал слово, которое означает "остров". Когда человек спросил, где ближайший магазин, дедушка расхохотался. Он показал сначала на кокосовую пальму, а затем ткнул пальцем за спину белого человека, откуда тот появился, имея в виду, что в этом чертовски большом океане полно рыбы. Мне всегда нравилась эта история.
Кроме Пучеглазого, или мистера Уоттса, и нескольких австралийских рабочих, я видела еще нескольких белых. Они были в старом фильме. В школе нам показали визит герцога чего-то там много лет назад в тысяча девятьсот каком-то году. Камера просто показывала герцога, но звука не было. Мы смотрели, как герцог ест. У герцога и других людей были усы и белые брюки. Их пиджаки были даже застегнуты на пуговицы. Они совсем не умели сидеть на земле. Они не знали, что делать с локтями.
Мы, дети смеялись, глядя, как белые пытаются сидеть на земле, как в кресле. Им подали свиные ножки в банановых листьях. Было видно, что мужчина в шлеме о чем-то попросил. Мы не знали о чем, пока ему не принесли кусок белой ткани, которым он вытер рот. Мы трясли головами от хохота.
Но в основном я смотрела, чтобы увидеть дедушку. Он был одним из тех тощих детей, которые маршировали босиком в белых рубашках. Мой дедушка был вторым сверху в пирамиде детей, стоявших на коленях перед белыми людьми в шлемах, которые ели свиные ножки. Нашему классу дали задание написать сочинение о том, что мы видели, но я не понимала, о чем оно. Я не понимала его смысла, поэтому написала о дедушке и истории, которую он рассказал мне о белом человеке, которого как рыбу вынесло после крушения на берег деревни, где и сейчас нет электричества и водопровода, и не могут отличить Москву от рома.
Сообщение отредактировал kahlan - Вторник, 05.07.2011, 11:10 |
| |
| |
| kahlan | Дата: Понедельник, 04.07.2011, 18:30 | Сообщение # 3 |
|
Кэлен
Награды: 0
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 5282
Карма: 20746
Статус: Offline
|  2 глава
То, что я хочу рассказать, как мне кажется, случилось из-за нашего незнания внешнего мира. Моя мать знала лишь то, что говорил последний священник в проповедях и разговорах. Она знала, когда нужно подавать еду, и названия нескольких далеких столиц. Она слышала, что люди побывали на Луне, но была не склонна верить подобным историям. Ей не нравилось хвастаться. Еще больше ей не нравилось думать, что ее могут уличить в чем-то или выставить глупой. Она никогда не покидала Бугенвилль. Помню, когда мне исполнилось восемь, я спросила, сколько ей лет. Она поспешно отвернулась, и первый раз в жизни я почувствовала, что смутила ее. В ответ она спросила: "Как ты думаешь, сколько мне лет?"
Когда мне было одиннадцать, мой отец улетел работать на шахте. До этого, тем не менее, его пригласили в класс посмотреть фильмы о стране, куда он собирался отправиться. Там были фильмы о том, как заваривать чай: сначала в чашку наливалось молоко, хотя, если вы хотели приготовить хлопья, молоко наливалось потом. Мама рассказывала, что из-за этого они с отцом поссорились как два петуха.
Иногда, когда я видела, что она грустит, я знала, что она вспомнит о той ссоре. Она отвлечется от того, что будет делать в тот момент и скажет: "Возможно, мне стоило бы заткнуться. Я была слишком сильной. Как ты думаешь?" Это был один из немногих случаев, когда ее действительно интересовало моё мнение, и, как и с вопросом о ее возрасте, я всегда знала, что сказать, чтобы ее развеселить.
Моему отцу показывали и другие фильмы. Он увидел машины, грузовики, самолеты. Он увидел автомагистраль и пришел в восторг. А затем показали пешеходный переход. Нужно было ждать, пока парень в белой куртке поднимет свою палочку со словами "стоять". Моего отца это разозлило. Там столько дорог с четкими бордюрами, и все эти дети в белых курточках могли контролировать движением своими сигналами. Они снова поспорили. Мама сказала, что здесь нет ничего особенного. Нельзя просто идти куда вздумается. Пойдешь не туда - получишь по уху. Потому что, - сказала она, - это так, как говорится в Библии. Вы можете знать о рае, но это не значит, что у вас есть право войти.
Какое-то время мы хранили открытку, которую отец прислал из Таунсвилля. Вот, что он хотел сказать: Пока самолет еще не поднялся выше облаков, он посмотрел вниз и впервые увидел то место, где мы жили. Со стороны моря оно выглядело как горная гряда. Ему стало смешно, когда он увидел, что с воздуха наш остров выглядит не больше коровьей лепешки. Но маму это не интересовало. Все, что она хотела знать, это есть ли конверты с получкой там, куда он отправился.
Спустя месяц пришла вторая открытка. Он ответил, что конверты с получкой развешены по фабричным балкам как плоды хлебного дерева. И это все решило. Мы собирались уехать к нему. Именно это мы и собирались сделать, когда Фрэнсис Она и повстанцы объявили войну медной шахте и Компании, что каким-то образом - я не поняла тогда, каким именно - привело "краснокожих" солдат из Порта Морсби на наш остров. В Порту Морсби считали, что мы - одна страна. Мы же считали, что черны как ночь. Солдаты выглядели как люди, вымоченные в красном растворе. Поэтому их и называли краснокожими.
Новости о войне долетали в виде обрывков, кривотолков и домыслов. Слухи правили всем. Слухи, которым вы могли либо верить, либо нет. Мы слышали, что никто не может ни въехать, ни выехать. Мы не знали, как к этому относиться, потому что как можно закрыть целую страну? Чем ее можно связать или обернуть? Мы не знали, чему верить, а затем прибыли солдаты краснокожих, и мы узнали, что такое блокада.
Мы были окружены морем, и, в то время как катера краснокожих патрулировали побережье, вертолеты летали у нас над головами. Не было ни газет, ни радио, чтобы рассказать, что происходит. Мы могли положиться лишь на то, что нам говорили. Краснокожие собирались задушить остров и повстанцев и заставить повиноваться. Так нам говорили. «Удачи им», - сказала мама. Вот как мы к этому относились. У нас была рыба. У нас были куры. У нас были фрукты. У нас было то, что и всегда. А те, кто поддерживал повстанцев, могли добавить: "У нас есть наша гордость".
Затем однажды ночью окончательно пропал свет. Больше не было топлива для генераторов. Мы слышали, что повстанцы ворвались в госпиталь в Араве, дальше по побережью, и забрали все медикаменты. Эта новость сильно огорчила наших матерей, и скоро самые младшие дети заболели малярией, и ничего нельзя было сделать, чтобы помочь им. Мы похоронили их, и оттащили рыдающих матерей от небольших могилок.
Мы, дети, болтались около своих матерей. Мы помогали в саду. Мы гонялись друг за другом в тени деревьев, возвышающихся на несколько десятков метров. Мы играли в ручьях, сбегающих с крутых холмов. Мы нашли новые озерца, в которых можно было увидеть, как мы корчим рожи. Мы играли в море, и от солнца наша черная кожа становилась еще чернее.
Мы перестали ходить в школу после того, как наши учителя уехали на последнем корабле в Рабаул. Последний корабль. Эта новость заставила вытянуться наши лица. Теперь, чтобы покинуть остров, мы должны были идти по воде.
Все удивились, что Пучеглазый не уехал, хотя мог это сделать. И хотя миссис Уоттс была местной, он мог забрать ее с собой. Другие белые так и сделали. Они забрали своих жен и подружек. Это, конечно, были люди, которые работали в Компании.
Никто не знал, чем занимался Пучеглазый, он ничего не делал, насколько мы понимали. Большую часть времени мы его не видели.
Наши дома стояли на берегу, выстроенные в неровную линию, задней стеной все обращенные к морю. Двери и окна всегда были открыты, так что можно было легко услышать, о чем говорят соседи. Никто не слышал, о чем говорят Уоттсы из-за расстояния между старой миссией, где они жили, и нашими домами, которых было около тридцати. Иногда можно было увидеть мистера Уоттса на берегу или заметить его мелькнувшую спину и удивиться, где это он был, и что он делал. И еще эти странные процессии. Уоттсов можно было заметить, когда они подходили к школе. Когда они добирались до первых домов, куры и петухи выходили наружу, чтобы поприветствовать их. В конце пути мистер Уоттс тянул жену по неровной траве мимо свинарников в сторону буша. Мы сидели на деревьях и ждали, когда они пройдут под нашими болтающимися ногами. Мы надеялись, что он остановится и перекинется хоть словом с миссис Уоттс, потому что никто никогда не видел, чтобы они разговаривали как муж и жена. В любом случае, чувствовалось, что речь, которая могла бы привлечь внимание миссис Уоттс, должна была быть написана сполохами молний.
Легко было поверить, что она сумасшедшая. Мистер Уоттс был большей загадкой, так как прибыл из почти незнакомого нам мира. Мама говорила, что его племя забыло о нем. Они бы не оставили человека из Компании. Я не понимала, как много значит школа в моей жизни, пока ее не закрыли.
Мое ощущение времени зависело от учебного года: когда он начинался, когда заканчивался, каникулами в промежутках. Теперь все время было в нашем полном распоряжении. Теперь мы просыпались не от шлепка веником по заднице и не от криков наших матерей: "А ну вставайте, лежебоки ! Сейчас же!".
Мы по-прежнему просыпались с петухами, но оставались лежать, слушая, как собаки щелкают зубами и порыкивают во сне. Мы прислушивались еще и к москитам, которых боялись больше, чем краснокожих и повстанцев.
Мы приучились подслушивать за родителями, хотя некоторые вещи могли понять и сами. Мы привыкли к вертолетам краснокожих, летающих с ревом в облаках вокруг горных вершин. Однажды мы увидели, как они, выстроившись в линию, направляются к морю. Вертолеты достигали определенной точки, затем разворачивались и летели обратно, как будто что-то забыли. Когда они разворачивались, то с такого расстояния выглядели не больше булавки. Мы не могли видеть, как людей сбрасывают вниз. Но так нам говорили. Краснокожие выбрасывали захваченных повстанцев из открытых дверей вертолета, их руки и ноги крутились в воздухе. И когда мы иногда встревали в разговор, и наши родители замолкали, мы понимали, да и как было не понять, что произошло еще что-то ужасное, о чем мы еще не слышали.
Проходили недели. Теперь мы знали, для чего нам время. Чтобы проводить его в ожидании. Мы ждали и ждали, то ли краснокожих, то ли повстанцев, кто придет первыми. Прошло очень много времени, прежде чем они пришли в деревню. Но я точно знаю, когда это случилось, потому что именно этим я и занимала свой мозг: я решила, что буду следить за временем. В первый раз краснокожие пришли к нам в деревню за три дня до того, как мне исполнилось четырнадцать. Спустя четыре недели появились повстанцы. Но за то время, которое прошло до этих гибельных событий, Пучеглазый и его жена Грейс снова вошли в нашу жизнь.
|
| |
| |
| Fio | Дата: Понедельник, 04.07.2011, 19:33 | Сообщение # 4 |
Иммунолог
Награды: 0
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 3472
Карма: 10911
Статус: Offline
| MarishkaM, kahlan, suok, спасибо вам огромное за колоссальный труд! 
«Распознаю “своих” по сиянию глаз, по невзначай сказанному слову, даже жесту – и плевать я хотел, как давно мы знакомы» (с) Макс Фрай
|
| |
| |
| sofiko1968 | Дата: Понедельник, 04.07.2011, 21:08 | Сообщение # 5 |
Лориблюзоманиак
Награды: 5
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 4726
Карма: 15883
Статус: Offline
| Спасибо огромное! Прекрасная работа!
|
| |
| |
| n_a_u | Дата: Вторник, 05.07.2011, 03:44 | Сообщение # 6 |
Психотерапевт
Награды: 3
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1259
Карма: 3878
Статус: Offline
| MarishkaM, kahlan, suok отлично! Чудесницы, вы наши !
Какой объем работы! Преклоняюсь перед вашим мастерством. 
Знатный порнограф.
|
| |
| |
| kahlan | Дата: Вторник, 05.07.2011, 11:22 | Сообщение # 7 |
|
Кэлен
Награды: 0
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 5282
Карма: 20746
Статус: Offline
|  Глава третья
- Вставай, Матильда! - крикнула мама однажды утром. - Тебе в школу сегодня. - Похоже, она наслаждалась моментом. Казалось, ей нравится просто произносить эти слова. Будто мы вернулись в старые добрые времена. Я знала, что была среда. Мама не могла этого знать. Я держала карандаш под циновкой. А календарь - на угловой стойке. Мама махнула веником у моей головы. Она прикрикнула на петуха, залетевшего в дверь.
- Но у нас нет учителя, - сказала я.
И с легкой улыбкой мама произнесла:
- Теперь есть. Пучеглазый станет учить вас.
Бугенвилль - одно из самых плодородных мест на земле. Бросьте семя в почву, и через три месяца оно станет растением с блестящими зелеными листьями. А еще через три месяца вы уже будете есть его фрукты. Если бы не мачете, у нас не было бы своей земли. Дикий кустарник сполз бы по крутому склону горы и утопил бы деревню в лозе и цветах.
Вот почему было легко забыть, что здесь была школа. Лианы опутали два дерева пурпурными и красными цветами, словно хотели смягчить удар, и забрались на крышу школы; они заползли в окна и оплели потолок. Еще шесть месяцев, и наша школа исчезла бы из виду.
Мы были разных возрастов, от семи до пятнадцати лет. Я насчитала двадцать детей - около половины от первоначального состава класса. Я знала, что двое старших мальчиков ушли в горы, чтобы примкнуть к повстанцам. Три семьи покинули остров с последним кораблем в Рабаул. Не знаю, что стало с остальными. Может, они не слышали, что школа открылась. В течение нескольких недель вернулись еще несколько мальчиков.
Пучеглазый ждал нас в школе. Было почти темно, но все же хватало света, чтобы увидеть высокого худого белого мужчину в полотняном костюме. Он стоял перед классом, отвернувшись от наших изучающих взглядов. Всех интересовало, будет ли на нем тот красный клоунский нос. Не было. Но кое-что все же изменилось с тех пор, как я видела его в последний раз. Волосы стали длинными, почти до плеч. Когда они были короткими, мы не замечали вкраплений рыжего и седого. Его борода отросла до груди.
Нашей последней учительницей была миссис Сьо. Она была маленькой женщиной, не больше нас, детишек. Пучеглазый стоял на ее месте и казался слишком большим для этой комнаты. Его белые руки были расслабленно опущены вдоль тела, он не смотрел на нас, столпившихся у входа. Его глаза были прикованы к дальней стене класса. Он не моргнул, даже когда черный пес забежал в класс, виляя хвостом. Это радовало, потому, что миссис Сьо хлопнула бы в ладоши, и пнула бы пса ногой под задницу.
Это была школа, но не та школа, какой я ее помнила. Может, поэтому все было таким странным, будто мы пытались втиснуться в старую жизнь, которой больше не было, по крайней мере, не было в том виде, в котором мы её помнили. Мы сели за наши старые парты, но и они, казалось, изменились. Прохладное прикосновение гладкого дерева к ногам было единственным знакомым ощущением. Дети не смотрели друг на друга. Вместо этого мы глазели на нашего нового и неожиданного учителя. Казалось, он давал нам разрешение делать именно это. Когда последний из нас занял свое место, Пучеглазый вынырнул из своего транса.
Он смотрел на наши лица, изучая каждого из нас, стараясь не слишком задерживать взгляд. Просто отмечая, кто пришел. Он кивнул, когда дело было сделано. Затем посмотрел на зеленую лиану, свесившуюся с потолка. Потянулся за ней, сорвал и смял в руке, словно клочок бумаги.
Я никогда не слышала, как он говорит. Насколько я знала, никто в классе не слышал. Не помню, чего я ожидала, но когда он заговорил, его голос оказался на удивление тихим. Он был большим мужчиной, и если бы ему вздумалось заорать, как орут наши матери, его голос снес бы крышу. Вместо этого, он говорил так, словно обращался к каждому из нас лично.
- Хочу, чтобы это было местом света, - сказал он. - Что бы ни случилось дальше.
Он замолчал, чтобы мы могли осмыслить его фразу. Когда наши родители говорили о будущем, нам давали понять, что будет лучше, чем сейчас. Теперь мы впервые услышали, что будущее неясно. И потому, что это сказал кто-то, пришедший из другого мира, нам очень хотелось слушать. Он обвел взглядом наши лица. Если он ожидал отпор, его не последовало.
- Нам нужно очистить класс и подготовить его к занятиям, - сказал он. - Снова сделать его новым.
Только когда его глаза повернулись к открытому окну, затянутому зеленью, я заметила его галстук. Он был тонким, черным и официальным, но верхняя пуговица рубашки осталась расстегнутой, чтобы тело могло дышать. Он поднес нежную белую руку к узлу. Затем повернулся к нам и приподнял бровь.
- Да? - спросил он.
Мы посмотрели друг на друга и кивнули. Кто-то догадался произнести: «Да, мистер Уоттс», и мы хором повторили: «Да, мистер Уоттс».
После он поднял палец, будто его осенила важная мысль.
- Я знаю, что некоторые из вас называют меня «Пучеглазый». Так тоже неплохо. Мне нравится «Пучеглазый».
И в первый раз за все те годы, что я видела его, катящим тележку с миссис Пучеглазой, он улыбнулся. С тех пор я уже никогда не звала его Пучеглазым.
Мы принялись за работу. Стащили цветущие лианы с крыши, что было довольно просто; они, похоже, знали, что их ожидает, и потому не особо сопротивлялись. Мы сняли их со здания и отнесли на поляну, где они сгорели, образуя густой белый дым. Мистер Уоттс отправил нескольких ребятишек за метлами. Мы подмели класс. К вечеру солнце село, и в классе зазолотились паутины. Мы собрали их руками.
Мы наслаждались нашим первым школьным днем. Мистер Уоттс приглядывал за нами. Он разрешал нам веселиться, но когда он говорил, мы замолкали.
Мы вернулись за парты в ожидании, что он отпустит нас по домам. Он заговорил тем же спокойным голосом, который так удивил нас утром.
- Я хочу, чтобы вы кое-что поняли. Я не учитель, но я буду очень стараться. Обещаю вам, дети. Я верю, что, с помощью ваших родителей мы сможем изменить нашу жизнь.
Он замолк, будто ему в голову пришла новая мысль, и, похоже, что так и было, потому, что он попросил нас встать из-за парт и образовать круг. Он попросил взяться за руки так, как нам будет удобно.
Некоторые из нас слышали проповеди священника и знали, что в церкви становятся в круг, закрывают глаза и опускают голову на грудь. Но это была не молитва. Не было проповеди. Вместо этого мистер Уоттс поблагодарил нас за то, что мы пришли.
- Я не был уверен, что вы придете, - сказал он. - Буду с вами откровенен. Я не обладаю знаниями, совсем. Правда в том, что о чем бы мы ни говорили, это все, что у нас есть. Да, и, конечно, мистер Диккенс.
Кто такой мистер Диккенс? И почему в деревне, где всего шестьдесят жителей, мы никогда не встречали его? Кое-кто из детей постарше пытался сделать вид, что знает, кто это. Один даже заявил, что это дядя его приятеля, и воодушевленный нашим интересом стал рассказывать, как познакомился с мистером Диккенсом. Но вскоре он был разоблачен нашими вопросами и удрал, как собака, которую пнули ногой. Оказалось, что никто не знает мистера Диккенса.
- Завтра, - сказала я маме, - мы познакомимся с мистером Диккенсом.
Она прекратила подметать и задумалась.
- Это имя белого человека.
Она покачала головой и сплюнула через порог. - Нет. Ты неправильно поняла, Матильда. Пучеглазый - последний белый. Другого нет.
Я слышала, что сказал мистер Уоттс. Он сказал, что всегда будет честен с нами. Если он сказал, что мы познакомимся с мистером Диккенсом, я была уверена, что так и будет. Я с нетерпением ждала встречи с другим белым человеком. Мне в голову не пришло спросить, где этот мистер Диккенс скрывался. Но у меня не было причин сомневаться в словах мистера Уоттса.
Мама, похоже, передумала за ночь, потому что на утро, когда я побежала было в школу, она позвала меня назад.
- Этот мистер Диккенс, Матильда... если получится, почему бы тебе не попросить его починить наш генератор.
Каждый пришел в школу с подобным заданием. Они должны были попросить у мистера Диккенса таблетки от малярии, аспирин, топливо для генератора, пиво, керосин, восковые свечи. Мы сидели за партами каждый со своим списком и ждали, когда мистер Уоттс представит нам мистера Диккенса. Его не было в классе, когда мы пришли. Был только мистер Уоттс. Так же как и днем раньше, он стоял посреди класса, затерянный в собственных мыслях, ведь на дальней стене класса не было уже ничего нового. Мы не отрывали глаз от окна. Не хотели пропустить, проходящего мимо белого.
Мы видели пальмы, тянувшиеся к голубому небу. И бирюзовое море было таким спокойным, что мы едва его замечали. У горизонта виднелось военное судно краснокожих. Оно было похоже на серую мышь, а его пушки были нацелены на нас. С гор доносились одинокие выстрелы. Мы привыкли к этим звукам - иногда это означало, что повстанцы проверяли свои винтовки - но мы также знали, что это было далеко, гораздо дальше, чем казалось. Мы привыкли к всепоглощающему шуму воды, поэтому звуки выстрелов просто смешивались с фоновым хором хрюканья свиней и щебетания птиц.
Пока мы ждали, когда мистер Уоттс очнется от своих грез, я насчитала на потолке трех зеленых гекконов и одного бледного. Фруктоед влетел в окно и тут же вылетел. Это привлекло наше внимание, потому что будь у нас сеть, мы бы могли его съесть. Как только птица вылетела в окно, мистер Уоттс начал читать. Раньше мне никогда не читали по-английски. И другим тоже. У нас дома не было книг, а перед блокадой все книги, которые были на острове, доставлялись из Моресби, да и те были на пиджине. Когда мистер Уоттс читал нам, в классе царила тишина. Это был новый звук в нашем мире. Он читал медленно, чтобы мы слышали форму каждого слова.
«Фамилия моего отца была Пиррип, мне дали при крещении имя Филип, а так как из того и другого мой младенческий язык не мог слепить ничего более внятного, чем Пип, то я называл себя Пипом, а потом и все меня стали так называть».*
Мистер Уоттс никак не предупредил нас. Он просто начал читать. Моя парта была во втором ряду с конца. Гилберт Масои сидел спереди, и я ничего не видела из-за его жирных плеч и огромной лохматой головы. Поэтому, когда я слушала, как читает мистер Уоттс, мне казалось, что он рассказывает о себе. Будто он и был Пипом. Только когда он начал ходить между партами, я увидела книгу у него в руке.
Он все читал, а мы продолжали слушать. Прошло какое-то время, прежде чем он остановился, но когда он взглянул на нас, мы сидели, ошарашенные тишиной. Поток слов прекратился. Постепенно мы вернулись в свои тела и жизни.
Мистер Уоттс закрыл книгу и поднял ее в руке, как священник. Мы видели, как он улыбается.
- Это была первая глава романа «Большие надежды», который, между прочим, является величайшим романом величайшего писателя девятнадцатого столетия, Чарльза Диккенса.
Теперь мы чувствовали себя глупыми курами, думая, что нас познакомят с кем-то по имени мистер Диккенс. Хотя, возможно, мистер Уоттс и догадывался, что происходило в наших головах.
- Когда вы читаете книгу великого писателя, - сказал он, - вы знакомитесь с этим человеком. Так что вы вполне можете сказать, что встретились с мистером Диккенсом на страницах книги. Но вы пока его не знаете.
Одна из младших девочек, Мейбл, подняла руку, чтобы задать вопрос. Поначалу мы думали, что мистер Уоттс не заметил ее, потому что он прошел мимо поднятой руки Мейбл.
- Буду рад вопросам. Я не всегда смогу ответить на них, помните об этом,- произнес он. - И еще, когда вы поднимаете руку, чтобы задать вопрос, не будете ли вы так добры называть свое имя.
Он кивнул в сторону Мейбл. Похоже, она не поняла, что только что сказал мистер Уоттс, потому что начала сразу с вопроса, пока мистер Уоттс не остановил ее в середине предложения приподнятой бровью, что впервые за двадцать четыре часа напомнило нам о его прозвище.
- Мейбл, мистер Уоттс, - сказала она.
- Хорошо. Рад познакомиться, Мейбл. Очень славное имя, - ответил он.
Мейбл просияла. Она выскочила из-за парты. Потом заговорила:
- А когда мы сможем сказать, что узнали мистера Диккенса?
Мистер Уоттс поднес два пальца к подбородку. Мы смотрели, как он задумался на мгновение.
- Это очень хороший вопрос, Мейбл. На самом деле, моим первым ответом было бы то, что на твой вопрос нет ответа. Но я постараюсь ответить. Кто-то из вас узнает мистера Диккенса, когда мы закончим читать книгу. В книге пятьдесят девять глав. Если я буду читать по главе в день, это значит пятьдесят девять дней.
Трудно нести такие новости домой. Мы встретились с мистером Диккенсом, но мы его пока не узнали, и не узнаем еще пятьдесят девять дней. В тот день было десятое декабря 1991 года. Я быстро посчитала - мы не узнаем мистера Диккенса до шестого февраля 1992 года.
*(пер. М. Лорие)
Сообщение отредактировал kahlan - Вторник, 05.07.2011, 22:39 |
| |
| |
| kahlan | Дата: Вторник, 05.07.2011, 11:23 | Сообщение # 8 |
|
Кэлен
Награды: 0
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 5282
Карма: 20746
Статус: Offline
|  Глава четвертая
В тропиках ночь наступает быстро. Не остается даже и воспоминания о только что прошедшем дне. Вот вы видите собак - тощих и убогих. А через минуту они превращаются в черные тени. Если у вас нет свечей или керосиновых ламп, быстрое наступление ночи похоже на попадание в темную камеру, из которой нет освобождения до рассвета.
Во время блокады мы не тратили горючее и свечи. Но когда повстанцы и краснокожие стали рубить друг друга, у нас появилась еще одна причина скрываться под покровом ночи. Мистер Уоттс подарил нам, детям, другой мир, в котором мы проводили ночи. Мы могли сбежать в другое место. Не важно, что это была викторианская Англия. Оказалось, туда было легко попасть. Только чертовы собаки и петухи пытались удержать нас здесь.
К моменту, когда мистер Уоттс закончил читать первую главу, мне уже казалось, что со мной говорит этот самый мальчик, Пип. Мальчик, которого я не могла видеть, чтобы дотронуться, но знала на слух. Я нашла нового друга.
Самым удивительным было то, как я нашла его - он не сидел на дереве и не куксился в тени, не плескался в одном из горных ручьев, он был в книге. Никто не говорил нам, детям, поискать друга в книге. Или что можно влезть в шкуру другого человека. Или отправиться в другие места с болотами, и где, как нам слышалось, плохие люди говорили как пираты. Думаю, мистеру Уоттсу нравились разговорные части. Когда он говорил за героев, он становился ими. Это еще одна вещь, поразившая нас - пока мистер Уоттс читал, он будто исчезал. И мы все забывали, что он в классе. Когда Мэгвич, беглый каторжник, угрожал вырвать Пипу сердце и печень, если Пип не принесет ему еды и пилу для кандалов, мы не слышали мистера Уоттса, мы слышали Мэгвича, все было так, словно каторжник был с нами в классе. Нам нужно было всего лишь закрыть глаза, чтобы убедиться.
Было много такого, чего я не понимала. Ночью я лежала на циновке и думала, какие они - болота; что такое провизия и кандалы? По звучанию слов я представляла, что это могло быть. Болота. Я размышляла, похожи ли они на зыбучие пески. Я знала о зыбучих песках потому, что человек с шахты утонул в них, и его больше никто не видел. Это случилось несколько лет назад, когда шахта еще работала и белые ползали по Пангуне, как муравьи по трупу.
Мистер Уоттс подарил нам еще один кусочек мира. Я обнаружила, что могла возвращаться туда так часто, как мне хотелось. А еще я могла выбрать любую часть истории. Я не думала об услышанном как об истории. Нет. Я слышала, как кто-то рассказывал о себе, и что все это произошло на самом деле. Я все еще только раскрывала для себя мои любимые моменты. Один из самых любимых - Пип на кладбище, в окружении могильных камней своих родителей и пятерых мертвых братьев. Мы знали о смерти - мы видели тех младенцев, похороненных на склоне холма. У меня с Пипом было еще кое-что общее: мой отец уехал, когда мне было одиннадцать, так что ни он, ни я почти не знали своих отцов.
Я видела своего, конечно, но тогда я знала его, как ребенок знает своего родителя - что-то вроде грубого наброска, раскрашенного одним-двумя цветами. Я никогда не видела отца испуганным или плачущим. Никогда не слышала, как он признается, что был не прав. Я понятия не имела, о чем он мечтал. Однажды я видела улыбку, приклеенную к одной щеке и печаль - к другой, когда мама орала на него. Теперь он уехал, а мне остался всего лишь отпечаток - отпечаток мужского тепла, больших рук и громкого смеха.
Форма букв на могильном камне подсказывала Пипу, что его отец был «квадратным, тучным, темным мужчиной с курчавыми черными волосами».
Вдохновленная примером Пипа я старалась нарисовать портрет моего собственного отца. Я нашла кое-какие примеры его почерка. Он писал маленькими заглавными буквами. Что это говорило о нем? Он хотел быть заметным, но не слишком? Но у него был такой взрывной смех. Я спала в одной комнате с мамой, и той ночью спросила ее, был ли папа счастливым человеком. Она ответила: «Всегда не вовремя, хотя обычно после того, как выпьет».
Я спросила, считает ли она его «тучным человеком». В темноте я почувствовала, как она приподнялась на локте.
- Тучный! Откуда такое слово, девочка?
- От мистера Уоттса.
- Пучеглазый. Как же, - сказала она, укладываясь снова.
- Это из книжки.
- Что за чертова книжка?
- «Большие надежды».
Я дала ей три коротких ответа. Последний был самым ошеломляющим. Я потеряла ее. Я чувствовала ее тревогу. Она ворочалась на своей циновке. Я слышала ее сердитое дыхание. Не знаю, что ее постоянно злило. Мы лежали, ночь наполнялась звуками. Мы слушали, как собаки рычат на тени, и как шелестит океан, набегая на песок и отступая снова. Мы лежали долго, пока мама снова не заговорила.
- Ну, Матильда, ты собираешься рассказать мне про ту книгу?
Вот тогда впервые пришел мой черед рассказать ей что-то о мире. Но это было место, о котором она не знала и ничего не слышала. Она даже не могла сделать вид, что знает, так что мне предстояло раскрасить этот мир для нее. Я не помнила слово в слово, что нам читал мистер Уоттс, и я не думала, что у меня получится сделать так, чтобы мама тоже проникла в тот мир, в котором обитали мы, дети, или в жизнь Пипа или кого-то другого, например, каторжника. Так что я рассказала ей своими словами, что у Пипа не было ни мамы, ни папы, ни братьев, а мама воскликнула: «сирота».
- Нет, - ответила я. - У него есть сестра. Она замужем за человеком по имени Джо. Они воспитали Пипа.
Я рассказала ей, как каторжник напугал Пипа на кладбище. Как угрожал вырвать ему сердце и печень, если Пип не сделает то, что тот хочет. Рассказала, как Пип вернулся в дом за пилой и едой, чтобы отнести утром каторжнику.
Рассказывая, я не слишком старалась. Рассказ не был живым, одни только голые факты. А когда я закончила, пришлось сказать: «Это все, что я пока знаю».
Собака зарычала в ночи. Что-то взвизгнуло. Мы услышали громкий голос из соседнего дома. А потом мама сказала:
- А что бы ты сделала, девочка? Если бы человек прятался в джунглях и попросил тебя украсть что-то у меня? Ты бы сделала это?
- Нет. - Ответила я и поблагодарила Бога за темноту, которая скрывала мое лживое лицо.
- Пучеглазому стоило бы учить вас правильно себя вести, - сказала она. - Я хочу знать все, что происходит в той книге. Ты слышишь меня, Матильда?
Когда мы не читали «Большие надежды», то выполняли школьные задания, упражнения по правописанию, повторяли таблицу умножения. Мистер Уоттс заставлял нас запоминать страны от «А» - Америка, Андорра, Австралия и до «Z» - Замбия, Зимбабве. У нас не было книг. У нас были только мозги и память, и, по словам мистера Уоттса, это все, что нам было нужно.
В знаниях мистера Уоттса были пробелы. Большие пробелы, как оказалось, за что он извинялся. Он знал слово «химия», но больше к этому ничего не мог добавить. Он называл имена известных людей, таких как Дарвин, Эйнштейн, Платон, Архимед, Аристотель. А мы все гадали, выдумывает ли он их, потому, что ему трудно было объяснить, чем они так прославились и почему нам нужно знать о них. И все же, он был нашим учителем и никогда не терял своего положения. Когда на пляж выбрасывало неизвестную рыбу, было правильным попросить мистера Уоттса прийти и опознать странную угреподобную змею. Не важно, что, в конце концов, он просто стоял над этой тварью с пустым лицом, как и все мы.
Что касается мистера Диккенса, он чувствовал себя, как рыба в воде. И мы были счастливы за него. Он всегда обращался к нему, как мистеру Диккенсу - никогда «Диккенс» или «Чарльз». Так что мы знали, что делать, когда приходил наш черед ссылаться на автора. Мы говорили о мистере Диккенсе, пока он не начал казаться реальным, таким же реальным, как мистер Уоттс. Мы просто пока его не знали.
Мистер Уоттс рассказывал нам об Англии. Он был там. Он вроде сказал «луна». Мы все думали, какой бы задать вопрос. Моя подруга, Селия, спросила, есть ли там черные люди. Мистер Уоттс ответил быстро «Да», а когда перевел свое внимание на класс в поисках другого, лучшего вопроса, Селия украдкой посмотрела на меня из-под своих черных поросячьих хвостиков.
Вскоре мы узнали, что есть много Англий, и мистер Уоттс был только в двух или трех из них. Англия, в которой он был, сильно отличалась от той, в которой жил и работал мистер Диккенс. Для нас, которые никогда нигде не были, это были сложные понятия, потому, что нам казалось, что жизнь на острове была такой же, как и во времена наших отцов и отцов их отцов, особенно, когда началась блокада.
Мама любила рассказывать историю о моем дедушке, когда он в первый раз поплыл на пароходе в Рабаул. Ему пришлось толкнуть другого пассажира на палубе, чтобы спросить: «Что это за большие свиньи двигаются за деревьями?». Тогда он впервые увидел автомобиль.
Вдали от мистера Диккенса и Англии мистер Уоттс терялся. Однажды, когда Гилберт поднял руку, чтобы спросить, как работает автомобиль, мистер Уоттс запнулся. Он почесал голову. Потом начал снова. Мы все знали про бензин и ключ в замке зажигания. Гилберта интересовало остальное. Мистер Уоттс сказал, что это сложно. Он сказал, что проще объяснить на рисунке. Он снова попросил нас потерпеть, а он придумает, что можно сделать.
Мы знали, что мистер Уоттс осознавал свои недостатки, ему не нужно было об этом говорить, поэтому, как только мы закончили занятия, он пригласил наших матерей прийти в класс и поделиться своими знаниями о жизни.
Сообщение отредактировал kahlan - Вторник, 05.07.2011, 22:40 |
| |
| |
| siriushouse | Дата: Вторник, 05.07.2011, 11:46 | Сообщение # 9 |
Терапевт
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 83
Карма: 17
Статус: Offline
| Какие вы чудесние ребята 
|
| |
| |
| HHHHHHHHHHHH | Дата: Вторник, 05.07.2011, 12:01 | Сообщение # 10 |
Иммунолог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 4735
Карма: 10710
Статус: Offline
| Спасибо, но как здорово, что так оформляете каждую главу картиночкой.
|
| |
| |
| n_a_u | Дата: Вторник, 05.07.2011, 12:02 | Сообщение # 11 |
|
Психотерапевт
Награды: 3
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1259
Карма: 3878
Статус: Offline
| Спасибо за проду
Quote (kahlan) Вскоре мы узнали, что есть много Англий, и мистер Уоттс был только в двух или трех из них. Англия, в которой он был, сильно отличалась от той, в которой жил и работал мистер Диккенс.
Для меня эта фраза, как и для ребятишек в книге оказалась сложной. 
Объясните, плиз, что здесь имелось ввиду?
Знатный порнограф.
|
| |
| |
| lava | Дата: Вторник, 05.07.2011, 13:09 | Сообщение # 12 |
непрозорливая улитка
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1511
Карма: 11318
Статус: Offline
| На английском осилила только половину книжки, думала уж, что не судьба, а тут такой подарок. Дорогие MarishkaM, Kahlan, Suok, не знаю, за что можно получить награду на нашем фан-сайте, но, по-моему, вы, как и девочки с ветки Лориблюза и те ангелы, что делают перевод и сабы к "Все или ничего", за ваш талантливый труд, достойны орденов. Не имея полномочий создавать наградные списки, говорю большое-пребольшое спасибо и виртуально прикалываю по роскошному тропическому цветку к вашим корсажам.
|
| |
| |
| kahlan | Дата: Вторник, 05.07.2011, 16:30 | Сообщение # 13 |
|
Кэлен
Награды: 0
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 5282
Карма: 20746
Статус: Offline
| Quote (HHHHHHHHHHHH) Спасибо, но как здорово, что так оформляете каждую главу картиночкой.
Пожалуйста. Мне очень нравятся эти фото, и я не смогла устоять.  А в самую первую - девочку с цветами в прическе - я просто влюблена.
Quote (n_a_u) Для меня эта фраза, как и для ребятишек в книге оказалась сложной.
Вот оригинал
We soon learned there were many Englands, and Mr. Watts had only been to two or three of them. The England he visited was very different from the one Mr. Dickens had lived and worked in.
В чем тут затруднение? Англия середины 19 века и Англия 60-хх гг (примерно, когда Уоттс там был) - это разные Англии. Уоттс объяснял им, что той Англии, о которой они читают книгу, уже не существует.
Как и той, в которой он был в молодости. На острове же все течет медленно, и им было сложно это понять.
lava, HHHHHHHHHHHH, siriushouse, n_a_u, sofiko1968, Fio, и всем остальным читателям - спасибо вам.
|
| |
| |
| MarishkaM | Дата: Вторник, 05.07.2011, 17:16 | Сообщение # 14 |
Иммунолог
Награды: 0
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 8154
Карма: 28518
Статус: Offline
| Quote (lava) говорю большое-пребольшое спасибо и виртуально прикалываю по роскошному тропическому цветку к вашим корсажам
и хочется присесть в глубоком реверансе
большое спасибо, коллеги, что читаете
мы (переводчики и бета) получили огромное удовольствие, переводя эту замечательную, необычную историю. надеюсь, она вам тоже понравится
… врут, восклицая «Я этого не переживу!». Врут, когда клянутся «Без тебя я умру». Они умирают и живут дальше. А у тех, кто упорствует и оборачивается, отчаянно болит шея…© Korvinna (2012) Феникс безвыходно
|
| |
| |
| sofiko1968 | Дата: Вторник, 05.07.2011, 17:45 | Сообщение # 15 |
|
Лориблюзоманиак
Награды: 5
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 4726
Карма: 15883
Статус: Offline
| Quote (MarishkaM) большое спасибо, коллеги, что читаете
Разумеется, читаем! И с превеликим удовольствием. Прекрасный перевод. Еще раз спасибо!
|
| |
| |
|
Наш баннер |
|
|
|
