Разрешение получено от всех и на все

Добавлено (23.01.2012, 15:30)
---------------------------------------------
Она читала речь под названием «Хорошие вещи, маленькие возможности: поддержание отличного качества обслуживания и высокой морали коллектива в маленькой больнице».

Хаус уселся на последнем ряду, надвинув на глаза бейсбольную кепку, и наблюдал, как она работает.

Как обычно, он получал огромное удовольствие от созерцания Лизы Кадди-профессионала. Вся огромная аудитория внимала ей. Она шутила — все смеялись. Она говорила тихо — все разом нагибались вперед. Она произносила ободряющие слова — все судорожно делали записи в айпедах.

Когда сессия вопросов и ответов уже подходила к концу, Хаус поднял руку.

Она увидела его, но, казалось, не была удивлена. Либо она предполагала, что он придет, потому что встретилась с Энни, либо его прикрытие под бейсболкой не было настолько эффективным, как он ожидал.

— Доктор Хаус? — произнесла она свидом раздражённой привязанности, которую он очень хорошо знал.

— Доктор Кадди, — начал он. — Что вы делаете, когда один из ваших подчиненных постоянно флиртует и нарушает этические нормы?

— Я немного знакома с таким поведением подчиненных, — сказала она и на ее губах появилась улыбка. — Скажу вам так: если вы не доверяете своим врачам в профессиональном и в этическом аспекте, то лучше не работать с ними.

— Хороший ответ, — сказал Хаус и подмигнул.

Когда вопросы и ответы исчерпались, аудитория вознаградила Кадди аплодисментами. Несколько подхалимов устремились к ней, а Хаус отправился в бар.

Между ними не было никаких безмолвных договоренностей, они не обменивались заговорщическими взглядами, но сердцем он чувствовал, что она придет. По крайней мере, он надеялся.

Потягивая виски, он ждал.

Прошло почти сорок пять долгих минут, но наконец она вошла в бар.

— Прости, — извинилась она, усаживаясь на высокий барный стул. — Эти люди никак не могли успокоиться.

— Ты их вдохновила, — сияя, заговорил он. — Они тебя просто обожают.

Она засияла в ответ и, если посмотреть со стороны, они могли показаться парочкой лыбящихся идиотов.

— Ты отлично выглядишь, Кадди, — сказал он.

— И ты тоже, Хаус, — он снял кепку и провел ладонью по волосам. Это был такой теплый знакомый жест, что они оба замолчали.

— Значит, ты познакомилась с Энни? — наконец спросил он с вычурным выражением вины на лице.

— Она очень милая, Хаус... как новорожденный жеребенок.

Он пожал плечами.

— Она хорошая девчонка, — сказал он.

— Да, хорошая, — согласилась Кадди.

— Как Рейчел? — спросил он, чтобы больше не обсуждать Энни.

— Это ты к слову о детях? — спросила Кадди.

— Квиты, — сказал он и широко улыбнулся.

— У нее все прекрасно. Поверить не могу, что она уже ходит во второй класс!

— Она получила мой подарок на день рождения?

— Шутишь? Мне пришлось долго отговаривать ее не носить в школу этот пиратский костюм.

— У девочки отличный вкус, — заключил Хаус.

Кадди кивнула:

— Да, это точно.

Несколько минут они молчали, попивая свои напиткии, согреваясь в близости друг друга. Потом они говорили о Уилсоне — он расстался с Брендой, архитектором, и теперь встречался с Соней, владелицей книжного магазина.

— Он такой болван, — с любовью в голосе произнес Хаус.

— Да, но он наш болван, — ответила Кадди.

— Точно, — согласился Хаус.

Они немного посплетничали о врачах и медсестрах из больницы. Похихикали над коллегами, наводнившими бар, в поисках жертвы.

— Мы так и будем игнорировать пятикаратного слона в этом помещении? — наконец спросил Хаус.

— Ах, ну да, — смущаясь, сказала Кадди, выставляя руку вперед. — Та-дам! Я обручена.

— Вот те на!

— Его зовут Бретт Алстон и он — внимание — судья, — сказала она.

— Надо же, — сказал Хаус. — От преступника к судье. Мне нравится твой образ действий.

Кадди стрельнула в него взглядом.

— Ну так... ты его любишь? — задал вопрос Хаус.

— Да, люблю, — задумчиво произнесла она. — Ну, то есть, всё не так, как было у нас, это понятно, верно? Но он хороший человек. Он добр с Рейчел. У него две взрослые дочери, с которыми я очень сблизилась. Всё хорошо. Мне хорошо.

— Я рад за тебя, — сказал он и удивился, что сказал это почти искренне.

— А ты любишь Бэмби? — спросила она.

Хаус устало улыбнулся.

— Нет, Кадди, — признался он. — Конечно, нет.

— Но с ней весело?

— Да, весело.

— А как твоя работа?

— Мне нравится работать в лаборатории. Одни сплошные загадки и никаких пациентов. Я бы мог обойтись и без преподавания, но это прилагается к работе.

— Я уверена, что ты прекрасный учитель, — сказала она. — Энни точно в этом уверена.

— Энни нравится даже то, как я порчу воздух, — пробубнил Хаус.

Кадди засмеялась и игриво коснулась его руки. Их взгляды на секунду встретились.

Почти рефлекторно Хаус коснулся ее предплечья и начал нежно поглаживать кожу большим пальцем. Кадди глядела на него, закусив нижнюю губу.

Он придвинулся ближе, будто собираясь поцеловать ее, но вместо этого просто стал смотреть ей в глаза. Она не отводила взгляда.

— Мне пора, — вдруг сказала она, сглотнув, и обратилась к бармену: — Запишите на мой счет. Комната 617.

Бармен не сказал ей, что уже знал номер ее комнаты из системы. Он достаточно долго проработал в этой гостинице, чтобы понимать, что номер не несет ему никакой выгоды.

***

Когда прошло достаточно времени, Хаус зашел в лифт и поднялся на шестой этаж. Он надеялся, что правильно понял знаки. Кадди собиралась выходить замуж, в конце концов. За человека, которого любит, как она говорит. Не было никаких предложений. Только прикосновение и многозначительный взгляд. Возможно, это не было приглашение. Возможно, это был побег.

Он постучал в дверь.

— Обслуживание в номере! Я пришел вам служить, — сказал он, изменив голос на высокий и писклявый.

В ту секунду, когда она открыла дверь, все его сомнения, если таковые на самом деле были, испарились.

Она переоделась в шелковый халат и держала два бокала шампанского в правой руке.

— Слава Богу, — сказала она. — Я уже начала думать, что дала слишком тонкий намек.

Она передала ему бокал, который он тут же поставил на стол. Потом он забрал бокал у нее и тоже поставил его на стол.

Протянув руку, он развязал пояс ее халата, и тот, медленно соскользнув вниз, упал к ее ногам бесформенной лужицей. На ней был только черный лифчик и кружевные трусики.

Он сделал шаг ближе и буквально впился в нее.

Если Кадди и волновалась, хоть немного, что она не сможет стать лучше его двадцатисемилетней подружки, то выражение его лица — не говоря уже о внушительном бугре пониже пояса — полностью ее успокоило. Он был настолько возбужден, что едва мог здраво мыслить.

— Ты так чертовски прекрасна, — сказал он.

Не в силах больше ждать, он схватил ее за попу и поднял повыше, чтобы поцеловать. Поцелуй был очень долгим.

— Я постоянно о тебе думаю, — хрипло прошептал он.

— Я тоже, — призналась она, стягивая с него рубашку и торопливо расстегивая джинсы.

Они оба хотели медленно наслаждаться моментом, но не могли. Они рухнули на кровать. Его руки и рот обследовали ее тело — губы задержались на ее груди, посасывая соски, пока они не стали твердыми, как камни. Затем он снял с нее трусики, коленом раздвинул ее ноги и опустился вниз.

Последний раз они занимались сексом пять лет назад — не считая того раза, когда вмешался Уилсон — но он четко помнил, что ей нравилось. Доктор Лиза Кадди стонами одобряла каждое его малейшее касание, движение, ласкание языка, а он настолько был возбужден ее вкусом, ее извиваниями, что боялся кончить раньше нее.

Наконец ее дыхание начало прерываться и по ее телу пробежала волна блаженства.

Это был первый из множества оргазмов, который в ту ночь получила основной оратор Средне-атлантической медицинской конференции.

***

Домой он явился поздно и сразу принял душ, чтобы Энни не почувствовала на нем ее запах, после чего тихо забрался в постель, надеясь не разбудить девушку. Но она вовсе не спала, а дожидалась его.

— Не надо было принимать душ, — сказала Энни. — Я знаю, где ты был.

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Прости, — произнес он.

— Значит, ты с ней трахался?

Он не хотел этого разговора. Не хотел, чтобы рядом с ним в постели лежала печальная девушка. Он хотел смаковать свою ночь с Кадди, снова и снова вспоминать каждый контур ее тела.

Но он знал, что Энни заслуживала правду.

— Да, — признался он.

— Это было волшебно? Фейерверки взрывались? Лунный свет озарял ночное небо?

— Не надо, Энни, — сказал он.

— Пошел ты, Грег, — был ее ответ.

— Я никогда не лгал тебе.

— И от этого мне должно полегчать?

— Нет, — сказал он. — Это простой факт. — Его голос стал мягче. — Послушай, она возвращается в Принстон. Она выходит замуж за какого-то судью. Это было просто на одну ночь.

— Но ты же по-прежнему ее любишь, — сказала Энни, и по ее щеке скатилась слеза.

— Да. — Он посмотрел на нее и большим пальцем стер капельку.

— И ты всегда будешь ее любить?

— Мне жаль.

— Это хреново, понимаешь?

— Да, — согласился Хаус. — Понимаю.

— Я должна от тебя уйти, — сказала Энни. — Должна спаковать свои монатки и свалить.

— Я этого не хочу, — сказал Хаус. — Но я пойму, если ты сделаешь именно так.

— Пошел ты, — снова сказала она и продолжила лежать, не шевелясь и надувшись, как маленький ребенок.

— Иди сюда, — сказал Хаус и, обняв, крепко прижал к себе в попытке утешить. К этому моменту она уже не плакала, а рыдала.

— Тише, тише, — повторял он снова и снова.

В конце концов она уснула.

Утром, открыв глаза, он увидел, что она уже не спит, а наблюдает за ним.

— Грег? — начала она.

Ну вот, пожалуйста. Начинается.

— Что ты хочешь на завтрак?

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

Ramon: Faith is not a disease.
House: No, of course not. On the other hand, it is communicable, and it kills a lot of people.