КЕНТУККИ

Основные факты

Аббревиатура: KY
Прозвище: «Штат мятлика»
Столица: Франкфорт
Цветок: золотарник
Дерево: тюльпанное дерево
Птица: кардинал
Инструмент: аппалачские цимбалы
Девиз: «Объединенные мы выстоим, разделенные падем»
Известные жители и уроженцы штата:
Закари Тейлор (12-ый президент), Авраам Линкольн (16-ый президент), Джефферсон Дэвис (президент Конфедеративных штатов Америки), Кит Карсон, судья Рой Бин, Роберт Пен Уоррен, Хантер С. Томпсон, Ларри Флинт, Дэвид Уорк Гриффит, Тод Браунинг, Джон Карпентер, Гас Ван Сант, Виктор Мэтьюр, Патриция Нил, Уоррен Оутс, Нед Битти, Гарри Дин Стэнтон, Джордж Клуни, Том Круз, Джонни Депп, Розмари Клуни, Билли Рей Сайрус, полковник Харланд Сандерс (да, тот самый полковник Сандерс. Кто же еще?).

«Если честно, периодически, надышавшись всеми этими парами из бочек, я пробовал напиток на разных стадиях выдержки, ни на что больше не обращая внимания».

Содружество Кентукки (последнее из четырех Содружеств, которые мы посетим в наших путешествиях) граничит, как может показаться, с большим количеством штатов, чем все остальные. Можно сказать, что в духе Кентукки есть частица Миссури, частица Иллинойса, частица Индианы, частица Огайо, частица Западной Виргинии, частица Виргинии и частица Теннеси. Другими словами, он настолько же принадлежит Среднему Западу, как и Югу. По правде говоря, духом Кентукки, конечно, является виски бурбон, и я как раз направляюсь на его поиски.
Однако раздвоенная сущность штата не является такой уж важной для понимания Кентукки. Вы можете взглянуть на Гражданскую войну как на спор двух противоположных сторон ее идентичности: уроженец Кентукки Авраам Линкольн, президент Союза штатов, против уроженца Кентукки Джефферсона Дэвиса, президента Конфедерации. Когда я спрашиваю у жителей Кентукки, относится ли их штат к Югу, они отвечают с несколько поучительной интонацией: «Кентукки – это южный штат, но мы – не Юг». Хм.

Вудфорд Резерв

Вначале я должен направиться в Версаль, который, как известно каждому, недалеко от Парижа. Только название этого Версаля произносится как Версейлс, и находится он в тридцати милях на запад от Париса, главного города округа Бурбон, штат Кентукки. Я сворачиваю с Автострады 60, укрывшись от нее за белыми деревянными оградами, и, спустившись в долину ниже зеленых колышущихся полей «лошадиного царства» Кентукки, наконец, обнаруживаю очаровательное серое каменное здание, которое сразу напомнило мне множество шотландских винокурен, которые я с таким удовольствием посещал в прошлом. Это Вудфорд Резерв, место, где некий доктор Джеймс Крау придумал метод брожения на кислом сусле в далеких двадцатых годах девятнадцатого века.

Крис Морис, теперешний Главный винокур, показывает мне все вокруг. Здесь все делается по старинке: традиционные медные перегонные кубы заказываются в Глазго, бочки скреплены обручами, обуглены (для цвета и вкуса), промаркированы, наполнены и забиты вручную. Бурбон отличается от скотча тем, что согласно закону должен делаться на основе маиса – или кукурузы, как здесь говорят – с добавлением ячменя, ржи и пшеницы по желанию. Кислое брожение - это такой тип ферментации, при котором значение pH закваски регулируется добавлением кислоты, как при изготовлении дрожжевого хлеба. Что-то в этом роде: если честно, периодически, надышавшись всеми этими парами из бочек, я расковыривал несколько водоотводных дырочек, втягивал свою порцию «доли ангела» в этом подвале и пробовал напиток на разных стадиях созревания, ни на что больше не обращая внимания. Я смотрю вниз на пузыри, которые подымаются из бочки.
- Это двуокись углерода, - объясняет Крис.
- CO2? Не очень-то хорошо по отношению к окружающей среде с вашей стороны
Крис сдержано смеется.
Мимо прошла кошка.
- Вы не думаете, что кот может быть алкоголиком? - спрашиваю я. – Все эти испарения.
- Это работник, один из наших ловцов мышей. Так что лучше ему не пить.
Я громко смеюсь. На меня эти пары определенно действуют.
- Настыло время, - говорит Крис, - немного попробовать.
У него это прозвучало так, как будто нас ждало ужасно утомительное занятие.
Я добавляю «ручей» в свой первый стакан. Я слышал, как так заказывают в барах повсюду в Америке. «Мне бурбон и ручей». «Ручей» обозначает обычную негазированную воду, но когда-то имелась в виду вода из ручья или притока реки. Небольшое количество смягчает огненную крепость напитка.
Пока я быстро проглатываю три стакана виски 1995 года, Крис рассказывает о вкусовой палитре: абрикос, корица, жареный кофе, ваниль и высушенный дуб.
- Понимаете, малиновый сок - это лишь малиновый сок, а при вызревании бурбона образовывается более 200 разных вкусовых элементов.
- Никто меня по-настоящему не понимает…
- Поэтому, количество возможных вкусовых комбинаций составляет 200 умножить на 199, умножить на 198 и так далее. Миллиарды. Большую часть их человек, конечно, не в состоянии почувствовать...
- Моя мама меня понимает. Мои плюшевые мишки меня понимают.
Крис предлагает мне носовой платок. Неконтролируемые всхлипывания переходят в неконтролируемое хихиканье, и я начинаю икать.

Вудфорд Резерв гордится тем, что является «официальным бурбоном» Кентуккийского Дерби, наиболее известных, изысканных и престижных скачек в Америке. Фактически, Лексингтон, где изрядно напившегося меня ждет кровать, является столицей американского скакового бизнеса. С изрядной долей вероятности его можно назвать беговой столицей мира. Если мне не помешает похмелье, завтра я узнаю больше.

Создание бренда

Люди, занимающиеся брендингом, достойны восхищения – знаете, все эти специалисты по рекламе и пиару, которые получают кучу денег за придумывание слоганов и логотипов для корпораций, органов власти и других учреждений. Кентукки наиболее известен благодаря виски и лошадям. Думаю, вы согласитесь со мной, что в этом случае все эти дизайнеры и копирайтеры отработали свои деньги. Вот что они придумали: «Kentucky: unbridled spirit», что можно перевести как «Кентукки: необузданный дух».

Им следует пожать за это руку. Гениально. Они смогли выразить суть всего в двух словах.

«Прекрасные бега» и Кинлэнд

Лелея свою раскалывающуюся голову, я направляюсь в «Прекрасные бега», весьма удачно названную ферму по разведению племенных кобыл в самом центре земли Голубой травы, владеет и «правит» которой Том ван Метер. Я тут же предъявляю ему претензию. Трава - зеленая. Зеленая как везде.
- Начиная с какого-то времени весной, - Том отвечает, по-кентуккийски очаровательно растягивая слова, - голубые головки цветущего мятлика придают полям лазурный оттенок.
Я верю ему на слово, но не могу побороть разочарование. Я так хотел увидеть настоящую голубую траву.

Я заметил, что имя ван Метер встречается в окрестностях Лексингтона повсюду, и оказывается, он происходит из семьи, которая живет и работает здесь на протяжении восьми или девяти поколений. Я смотрю на горячих кобыл, поголовно беременных, скачущих и резвящихся на полях, встряхивающих гривами, по их бокам пробегает дрожь, и ведут они себя как чистокровные животные – другими словами, в панике ускакивают прочь при виде чего-либо. Особенно меня. Я в состоянии напугать кого угодно. Не знаю, что именно четырехногие друзья видят во мне, но чтобы это ни было, оно им не нравится.
Том покупает кобыл и платит фермам, на которых разводят жеребцов, за то, чтобы ему позволили случить их с кобылами. Если все идет должным природным путем, он оказывается гордым владельцем новорожденного чистокровного жеребенка, которого он продаст как «отъемыша», жеребенка, который только прекратил сосать кобылу. В большинстве случаев он делает это от имени владельцев. Умение состоит в умении настолько разбираться в родословных и статях обоих родителей, чтобы определить, что происхождение и история участия в скачках, как жеребца, так и кобылы, идеальны для того, чтобы получить жеребенка, из которого получится призовая лошадь. Денежные тузы готовы выложить огромные деньги за наиболее великолепных и эффектных чистокровных рысаков.
- На местной ярмарке, на прошлой неделе продали кобылу за десять миллионов долларов, - говорит мне Том.
- Десять миллионов!
- Арабы из Дубая и ирландцы платят большие деньги. Послушайте, да я буду куда более гордиться, если куплю кобылу за двадцать тысяч, и она принесет жеребенка стоимостью сто тысяч, чем, если я куплю кобылу за миллион и получу жеребенка за два. В первом случае, это пятикратный заработок, а во втором только двухкратный. Хотите посмотреть, как я испытываю и продаю моих лошадей?
«Местная ярмарка» оказалась Ноябрьским аукционом племенного поголовья в Кинлэнде, крупнейшим местом в мире по продаже лошадей. Сегодня у Тома продается там пара кобыл, так что мы едем взглянуть. У британского скакового мира есть Тэттерсоллс, роскошный аукционный дом в Ньюмаркете в графстве Суффолк, а в Америке есть Кинлэнд, штат Кентукки, не менее роскошный, но куда более грандиозный.

Мне очень нравятся скачки. Люди наряжаются и наслаждаются обществом друг друга. Да, здесь не обходится без денежных ставок, но это почему-то кажется не таким ужасным, как в казино Трампа «Тадж Махал» (запомните, все на свете не такое ужасное, как «Тадж Махал» Трампа). Бега – это еще и спортивный азарт. Жокеи и лошади кажутся вполне довольными, местные и национальные экономики получают деньги.
Так вот. Без сомнения, это ошибка с моей стороны, но ни одна из заключаемых тут сегодня сделок по продаже чистокровных лошадей, даже близко не заинтересовала меня так, как звуки, которые издают аукционисты.
Уверен, что настоящий знаток скачек нашел бы куда больше возможностей, чтобы удовлетворить свое любопытство в манеже для торгов в Кинлэнде, но, хотя вы можете назвать меня несерьезным глупцом, я буквально с открытым ртом следил за захватывающей, выразительной, живой, и одновременно гипнотизирующей речью аукциониста.

Американское искусство проведения аукционов, которое невозможно удовлетворительно воспроизвести на этой странице, основано на «заполняющих словах», как мне любезно пояснил один из аукционистов Кинлэнда, Джастин Холмберг. В школе аукционистов вы можете постичь основы искусства того, как выделить тех, кто хочет поднять цену, как представить лот и так далее, но вы должны научиться, как выработать свою собственную манеру вести аукцион.
Как я понял, вы называете сумму, которая была предложена, и сумму, которую вы хотите, чтобы предложили следующей и между ними вставляете словечки или фразы: «кто предложит больше», «кто хочет поднять». Звучит достаточно просто, но аукционист не замолкает ни на секунду. Его непрерывная, с постоянными повторами, речь похожа на монотонное перебирание струн, и чем-то напомнила мне народные американские песни под аккомпанемент местного банджо.
«Двадцать тысяч кто хочет дать тридцать, двадцать кто хочет дать тридцать, тридцать кто предложит сорок, сорок кто предложит больше, кто предложит больше пятьдесят, пятьдесят кто предложит больше шестьдесят» и так дальше.

Я покидаю Кентукки после встречи с сыном Тома Грифом, представителем десятого поколения семьи ван Метер, очаровательным юным шутником, чьи эпатажные манеры плейбоя не могут скрыть его глубокую любовь к Кентукки и желание преобразовать и вдохнуть новую жизнь в пришедшую в упадок деловую часть Лексингтона. Как оказалось, он скрывает кое-что еще. Татуировку в виде Кентукки на ягодице. Любовь к штату просто не может быть больше.
- Что же такого выдающегося в Кентукки? - хочу я знать.
- Он такой, какой должна быть Америка. С одной стороны, это деревенский рай для фермеров, а, с другой, здесь есть крупный город Луисвилль. Он полностью окружен сушей, но побережье лишь одного озера тянется тысячу двести миль. В штате живут люди разных рас, но он отличается толерантностью и добрососедством. Ни левое, ни правое крыло, ни северяне, ни южане, ни Средний Запад, ни Восток. Жители Кентукки вежливы, очаровательны и дружелюбны, но без утрированной любезности южан. Кентукки. Самый лучший штат в союзе.

Все это, и необузданный дух в придачу…