Всем, кто любовь теряя боялся жить
Всем, кто по жизни не научился плыть
Всем, кто попал под пули людской молвы
Я вам пою, пусть вам повезет в любви

Моросил противный мелкий дождик. Он пропитал насквозь всю ее одежду, впитался в тело, проникал до костей. Как и промозглый холод, и одиночество, окружившее ее со всех сторон. Одна. Опять одна. Теперь уже навсегда, потому что полюбить еще раз она не сможет. Сейчас она как никогда понимала Грега. Кто раз любил… Неужели можно полюбить еще раз? Неужели он все-таки полюбил ее? Теперь она никогда об этом не узнает. Поверила бы она ему, если бы он сказал, что любит? Он ведь говорил, она не верила. Вот и он ей не верил, думал, что она его жалеет. Заставить его принять эту жалость было уже достижением. Или это было началом конца, потому, что означало капитуляцию? Означало, что несгибаемый Хауз сдался на милость победителя. Он иногда спрашивал ее, как бы между прочим: «Ну, что? Не наигралась еще?» В последнее время все чаще. Наверное, он переживал это глубоко внутри. Молча, прикрываясь язвительной шуткой, как умеет только он один. Потому и сердце не выдержало.
- Нет! - она вскрикнула так громко, что люди, стоявшие рядом с ней обернулись. Она поймала на себе недоуменные взгляды мужчин и сочувствующие взгляды женщин. Кто-то сильно сжал ее руку. Это Лиза. Она плачет рядом. А к ней, Элисон Кэмерон, которая могла заплакать из-за ерунды, просто из-за неудавшегося свидания, слезы не приходили. От боли было трудно дышать, происходящее она воспринимала, будто в тумане, но спасительных слез не было. Наверное, она уже никогда не сможет заплакать. Да и что такого может случится с нею теперь, что стоило бы слез? Нет, этого не может быть, просто не может. Не может она снова называться этим страшным словом - вдова. Ей всего тридцать лет, а она уже дважды вдова. Черная вдова. Священник закончил говорить, а она не услышала. Зато услышала, как комья земли застучали по дереву…
Ох! Она ринулась в сторону, расталкивая столпившихся людей, сдирая на ходу черную вуалетку и черные перчатки, надетые по настоянию его матери. «Чтобы все было как у людей» - девиз семьи Хауз. Лучше бы о единственном сыне больше думали. Скорее домой, снять с себя все черное, она не будет вдовой, не будет. Чей-то голос отчетливо сказал ей вслед: «Похоже, этого он и боялся». Кажется, Уилсона. Значит, он все-таки пришел. И изрекает банальные истины, которые никому не нужны. На свадьбу не пришел, а на похороны - пожалуйста. Она ему нагрубила по телефону и была горда этим. «Сожалею, доктор Уилсон, что разочаровала Вас. Если бы умерла я, Вам было бы приятнее, вероятно. Хауз стал бы вдовцом и Эмбер была бы полностью отомщена. Но даже ради Вас и Эмбер я отказываюсь умереть. Был только один человек, способный на это, да и тот недавно умер». Пусть теперь себе выражает свои дурацкие соболезнования.
Она без сил опустилась на скамейку. Только бы ее здесь никто не нашел. Она никого не хочет видеть. Элис всхлипнула и…проснулась.
Она лежала в кровати с мокрыми глазами, тяжелое дыхание Грега выдавало его присутствие. Она осторожно дотронулась до него - он не шелохнулся. Значит, наконец-то, уснул. Он не спал уже несколько ночей из-за обострившихся болей в ноге. И она не спала с ним вместе. Нет, он не расхаживал по комнате, скрывая от нее свою боль, но это было еще хуже. Она ощущала его боль почти физически. За совместно прожитые годы она научилась держать в себе свою жалость, но это давалось ей нелегко. Они лежали рядом и притворялись спящими. Как будто ему вовсе не было больно, а она не сходила из-за этого с ума. Если так пойдет и дальше, ей придется снова красить волосы. Элис провела рукой по лицу. Рука стала мокрой. Щеки щипало от слез. Надо пойти в ванную и умыться, пока Грег не проснулся.
Это просто невероятно. Она опять сидит в ванной комнате на полу и плачет. С тех пор, как она связалась с Хаузом, она делает это с завидной регулярностью. Элис дрожала в тонкой ночной рубашке, но протянуть руку и снять с вешалки махровый халат просто не было сил. Она сжалась в комочек и судорожно всхлипнула. Дверь осторожно открылась и в светлом проеме появился силуэт ее сожителя.
- Я что, храпел? - небрежно поинтересовался ее мучитель.
Она не могла ему ответить. Она сидела тут и ревела, но не могла же она сказать, что ей его жалко, как никогда. Чтобы она не сказала сейчас, он все поймет по ее голосу. Хорошо, хоть не видит выражения ее зареванного лица.
- Ну, ладно. Не держи это в себе, дай этому выход. А то, неровен час, лопнешь.
- Ты это о чем? - она не узнавала свой голос.
- Можешь пожалеть меня разок, ничего мне не сделается. А тебе станет легче. И перестань плакать. Немедленно.
Господи, он же ее насквозь видит! Ей даже не надо ничего говорить. Он и лица ее не видел.
- Как ты догадался?
- По блеску твоих глаз в темноте. - он протянул ей руку, помогая подняться. Она чуть было не оттолкнула его руку, но вовремя спохватилась и встала, незаметно опираясь о стену, стараясь не налегать на него всей своей тяжестью. Она была готова ко многому, но жизнь с самолюбивым, склонным к саморазрушению человеком, зацикленном на своей работе и своей неполноценности, таила множество нюансов, которые приходилось учитывать.
Поздним дождливым утром Камерон с трудом разлепила глаза. Голова болела и была тяжелой, как чугун. Ах, да! Ночной кошмар, слезы в ванной, потом он пришел за ней и забрал ее в постель. Только на рассвете она забылась беспокойным сном в его объятиях. Наверное, это и есть счастье. Такое у нее счастье. Во всяком случае, другого она себе уже не представляет. Осторожно повернув голову, Элисон наткнулась на пристальный взгляд его глубоких синих глаз.
- Что ты так смотришь на меня? Я наревелась, не выспалась и ужасно выгляжу. Отвернись!
- Я тобой любуюсь. Глаза распухли и превратились в щелочки, нос красный и светится, как новогодняя лампочка. Мне никогда не бывать таким красивым, редко плачу. - Хауз произнес это с таким искренним восхищением, что она не выдержала и рассмеялась.
- Люблю тебя, люблю, люблю, люблю! - вырвалось у нее.
Грег обнял ее одной рукой, а другой стал поправлять подушку. Элис оказалась в кольце его рук, его глаза были так близко, что можно было в них утонуть. Они даже цветом напоминали сейчас морскую волну. Так всегда бывало, когда он испытывал нежность. Когда-то она думала, что после такого можно и умереть. Теперь ей приходилось постигать, как после этого жить. Дождь барабанил за окном, ритмичный, убаюкивающий. Она устроилась поуютнее, тесно прижавшись к нему. Пока можно забыть обо всем на свете.
- Давай поженимся, что ли? - тихо сказал Хауз.
- Зачем? Чем тебе сейчас плохо? - Кэмерон опешила от такого вопроса.
- Детям нужен отец.
- Каким детям? Ты что, ждешь от меня ребенка?
- Ну, жду.
Элис рассмеялась от неожиданности.
- Это смешно? - в его голосе послышался холодок, тело словно окаменело.
- Нет, ну…Понимаешь, это так прозвучало…Ты ведь сам рожать не собираешься? - она постаралась выкрутиться, переведя все в шутку.
- Потому и жду этого от тебя. Или ты не хочешь детей…от меня.
- Хауз, но тогда ты должен заняться своим здоровьем. И, прежде всего, ограничить прием викодина. Ты же, врач, не можешь же ты не понимать.
- А я что, по твоему делаю весь последний месяц? - огрызнулся новоявленный папаша. Час от часу не легче. Теперь понятно, почему он такой раздражительный и хмурый в последнее время, почему избегает людей с утроенной силой и почему у него настолько усилилась боль.
- Но почему ты ничего не сказал мне? - удивилась Элис. - Я бы тебя поддержала, помогла…
- Как?
По опыту она знала, спорить с ним сейчас бесполезно. Ох уж эта гордыня! Один из смертных грехов, а для нее - кара господня.
- Послушай, Грег - начала она осторожно. - Все это надо продолжать, раз ты начал. Это хорошо, это тебе нужно, но…Понимаешь, у меня были с этим проблемы, у тебя были с этим проблемы. Может, просто усыновим ребенка? Мальчика с синими глазами.
- У меня нет проблем! - резко ответил Хауз. - Просто Стейси категорически отказывалась иметь детей. Но абортов я не делал, так что дети у нас будут. Если захотим.
- Ну а если нет, тогда усыновим? - она смотрела на него с надеждой. - С чужими детьми ты прекрасно ладишь.
- С чужими детьми я прекрасно лажу, а со своими не знаю. Как получится. Может, стану слишком много ждать от них, а это ужасно. - сказал он, немного подумав. Грустно посмотрел на нее и добавил:
- Только я хочу девочку. С каштановыми локонами и чудесной улыбкой. Честно говоря, чужого ребенка ты мне и сама можешь родить. Будет хотя бы твой.
- Нет, что ты! Я не это имела в виду. - заторопилась Кэмерон.
- А я имел в виду именно это. - упрямо продолжал Хауз. И повторил еще раз:
- Будет хотя бы твой.
Элис без сил откинулась на подушки. У ее гражданского мужа потрясающая способность переворачивать все с ног на голову. И услышала его мягкий, вкрадчивый голос:
- Я так понимаю, первый пункт повестки дня разногласий не вызывает?
- Какой еще первый пункт.
- О том, чтобы сочетаться законным браком. Ты выходишь за меня замуж. - это был не вопрос, а утверждение. На что ей только и оставалось ответить вопросом:
- Да?
- Да. - спокойно подтвердил он. - Возражения не принимаются, принято единогласно.
Они молча лежали, слушая дыхание друг друга. И, когда тишина стала просто невыносимой, Хауз сказал тихо-тихо:
- Иди ко мне. Дай мне тепла, женщина.
Она даст ему тепло, в котором он так нуждается. Она отдаст ему все, что у нее есть - любовь, нежность, заботу…За тридцать лет ее замкнутой, одинокой жизни, выхолощенной жизни по правилам, чувств накопилось столько, что отдавать придется всю оставшуюся жизнь. В очередной раз Элис с горькой радостью призналась себе - в ее жизни никогда не будет другого мужчины. Все остальные - бледные тени рядом с ним. Ее сердце стучало в сумасшедшем ритме.
Она повернулась к нему. Она повернулась к своему мужчине, чтобы погрузиться в синеву его магических глаз, завладевших навсегда ее сердцем, чтобы снова и снова отдаваться его торопливым, ненасытным ласкам, похожим на тропический ливень, чтобы подчиниться легким прикосновениям его рук, едва слышно скользящих по ее телу, вздрагивать от его жадных поцелуев, оставляющих следы, похожие на ожоги, на ее нежной коже. Они встретились глазами и весь мир для них исчез.