- Бессердечная сволочь! – Кадди ворвалась в кабинет Хауса, словно тайфун, источая ярость вперемешку с тонким ароматом дорогих духов.
Не смотря на середину рабочего дня, Хаус сидел, взгромоздив длинные ноги на крышку стола, и читал комикс. На Кадди он отреагировал не сразу. Лишь спустя некоторое время он оторвался от журнала, обвел помещение демонстративно ленивым взглядом, и задал один-единственный вопрос:
– Где?
- Ты – бессердечная сволочь!
- Ааа… Порядок, детка, друзья зовут меня просто Грэг.
-Ты переходишь все границы! Да, ты хороший врач, я уважаю твое мнение, но в тебе напрочь отсутствует чувство меры! Пора взрослеть! – Кадди кричала, размахивала руками, и вообще, кажется, находилась в точке кипения. - У меня больше нет сил терпеть твои идиотские выходки! С сегодняшнего дня я перестаю с тобой разговаривать!
- Вот это поперло! – присвистнул Хаус. – В клинику тоже можно не ходить?
- Еще чего!
- Но Кадди, я не могу! Я же эта… Бессердечная сволочь. Мне нельзя доверять пациентов.
- Ничего, люди живут и работают и не с такими диагнозами. По всем вопросам – к секретарю. Ко мне можешь даже не подходить. И никаких нарушений – уволю! - с этими словами Кадди выскочила из кабинета.
Хуас задумчиво посмотрел ей вслед.
**********
- Она назвала меня бессердечной сволочью,- с порога заявил Хаус.
Вообще-то Уилсон уже собирался домой и появление Хауса его совсем не обрадовало. Но по опыту он знал, что просто так отвязаться не получиться, поэтому горестно вздохнул и покорно спросил:
- Кто? Кто эта близорукая женщина, что не разглядела твои крылья и нимб над головой?
- Кадди.
-О, это серьезно. Когда-нибудь я сосчитаю, сколько раз за неделю она к тебе так обращается.
- Она называет меня просто бессердечным. Ну, или просто сволочью. Но бессердечной сволочью! – Уилсон усмехнулся. Хаус понял, что его не проняло, и поспешил выложить самое страшное: - Она сказала, что не хочет со мной разговаривать.
- Да, Хаус, у тебя беда, - онколог никак не желал постигать размеры несчастья, свалившегося на его друга.
- Уилсон, ты не понимаешь! Я ходил за ней весь день. Я не работал, я демонстративно ругался с другими врачами, я отпускал сальные шуточки по поводу ее задницы. Я даже попробовал ущипнуть ее за грудь. Она ничего мне не сказала!
- Совсем ничего? – брови Уилсона поползли вверх.
- Ничего. Молча дала по рукам, - грустно признался Хаус.
- Понятно. А ты не думал, что ты ее просто-напросто достал?
- Она залетела ко мне в кабинет и стала меня оскорблять до того, как я начал ее доставать.
- Да ты достаешь ее каждый день в уже течение нескольких лет! Гм… А может, ты ее обидел чем-нибудь?
- Чем я мог ее обидеть?
- Действительно - чем? Видимо, у меня тоже близорукость – я перестал видеть твои крылья.
Хаус прикрыл лицо ладонями, на секунду задумался, а потом с надеждой посмотрел на Уилсона:
- Что мне делать, а?
- Хаус, рабочий день уже кончился. Иди домой! И отпусти домой меня. Я, между прочим, пока еще женат.
- А как же дружеское плечо?
- А как же супружеский долг? Ладно. Значит так - завтра идешь к Кадди в кабинет, сдаешься ей с повинной, узнаешь, чем обидел, и просишь у нее прощения за эту глупость. Да и за все другие тоже. Больше никаких идей у меня нет. А теперь – по домам.
**********
Уилсон, конечно же, дал весьма дельный совет, но Хаус не был бы Хаусом, если бы не перекроил подсказку друга по-своему. Он решил не ждать до завтра и не извиняться, а заявиться к Кадди прямо сегодня и попытаться выяснить отношения.
Дверь открылась только после третьего звонка.
В дверях стояла Кадди в длинной ночной рубашке. И, судя по выражению лица, она совсем не горела желанием вести беседу:
- Какого черта?
- Ага, значит, ты все-таки будешь со мной разговаривать?
- Я скажу тебе - «проваливай!». Это будет считаться разговором?
- Гонишь калеку? Нехорошо, доктор Кадди, - с этими словами Хаус подвинул женщину в сторону и прошел в квартиру.
- Хаус, сейчас полдвенадцатого. И я, вообще-то, хочу спать.
- А я хочу узнать, почему ты на меня злишься, - Хаус резко развернулся, совершил какой-то неуловимый маневр, и шедшая за следом Кадди вдруг оказалась зажата между ним и стеной. – Рассказывай.
Вместо ответа Кадди уперлась руками в его грудь, пытаясь оттолкнуть. Хаус вздохнул и прижал ее запястья к стенке.
– Что-то мне подсказывает, что так ты быстрее расколешься. Тебе же не нравится вот так стоять? Или нравится?
- Если не отпустишь, завтра я обвиню тебя в сексуальных домогательствах, - пообещала Кадди, и с вызовом заглянула в глаза Хауса.
- А я всем расскажу, что у тебя в лифчике – вата. И мне поверят – я же тебя домогался, - парировал Хаус, изо всех сил пытаясь сохранить невозмутимость. Организм уже дал понять ему, что подойти на такое опасно близкое расстояние к полураздетой, пахнущей сонным теплом Кадди было на редкость глупой затеей, но назад пути не было.
- Я урежу тебе зарплату.
- Не имеешь права, я ничего не сделал.
- Я завалю тебя работой в клинике, - ему показалось, или голос Кадди еле заметно дрожит?
- Послушай, ты или говори по существу, или вообще молчи. Ну, так чем я тебя обидел?
Кадди кинула обреченный взгляд на часы. Без пятнадцати двенадцать. Пятнадцать минут, ей осталось продержаться всего пятнадцать минут! Она набрала побольше воздуха в грудь, и потребовала:
- Пусти меня, Хаус!
- Я предупреждал: или по существу, или… - у Хауса больше не было сил, чтобы сдерживаться. - Надо бы, конечно, кляп, но, за неимением лучшего… - и он накрыл губы Кадди своими. Забывшись, Хаус отпустил ее руки, но Кадди, вместо того, чтобы сопротивляться, обняла его, и глухо застонала, когда он повел горячую дорожку из поцелуев ниже – от губ к маленькой жилке у основания ее шеи. Ночная рубашка скользнула под ноги…
До спальни они добрались относительно спокойно, если не считать потери в виде разбитой в пылу страсти вазы.
**********
И уже потом, после всего-всего, когда усталая, заласканная Кадди заерзала рядом, пытаясь устроиться поудобнее и одновременно как можно ближе к нему, Хаус уткнулся носом в ее волосы и прошептал:
- И все-таки, хоть это уже и не важно… Почему ты на меня обиделась?
Кадди подняла голову и вновь взглянула на часы. Час десять. Второе апреля официально наступило, и можно было раскрыть все карты:
- Вообще-то я на тебя не обижалась…
- То есть как? – Хаус приподнялся на локтях. - Ты же кипела гневом, оказывалась со мной разговаривать. Ты что, женщина?
- С днем дурака, Хаус! – и Кадди сладко улыбнулась своей маленькой победе.

by Alizeya

Лорикиборг с диагнозом языко-глазомания. Неизлечима.