…

Она проснулась.

И сегодня гораздо раньше обычного.

Какое-то волнительное предчувствие – гарантированно нездоровый сон, тяжелый, беспокойный.
Лиза могла поклясться, что разговаривала во сне, возможно даже кричала.
Жаль рядом никого нет, чтобы узнать наверняка.

Ещё слишком рано.

Холодно.
Даже при условии, что она уже отогрелась, когда принимала душ.
Старая привычка – обернуться большим полотенцем. Но ведь можно и не делать этого, раз ты одна.
И она откидывает его в сторону. Как хорошо, как приятно не ощущать на себе ничего постороннего.

Лиза не опаздывает. И тщательно обдумывает, что сегодня надеть, разглядывая бесчисленное количество одежды в своём шкафу, которая висит так плотно, что достать какую-то одну вещь довольно тяжело.

Лиза принадлежит к числу женщин, предпочитающих хорошо выглядеть просто для себя. Безупречность каждый день – больше уверенности.
Но на самом деле, если быть честной, она предпочитает стараться для Хауса. Он не узнает, какое на ней бельё (только если она сама не захочет этого).
Однако сегодня именно тот день, когда исключение отодвигает правила на второй план.

…

Через какое-то время Лизе придётся открыть ещё пару шкафов, достать что-нибудь из маленьких коробочек, отведённых под украшения.
Хорошенько подумать над тем, как ей хочется выглядеть на этот раз.

Распрощаться с такой приятной естественностью, прелестной обнажённостью.

Когда-то Хаус сказал ей, что каждое утро она совершает преступление, одеваясь, скрывая под плотной тканью роскошное тело.

…

Сегодня бельё определённо бежевое. Неяркое, неброское. Кружевное.
Каждый раз, выдвигая верхний ящик, Лиза вспоминает, как Хаус однажды бесцеремонно вломился к ней в дом.

И как позже один красный комплект оказался неполным.

…

Бежевое. Почти не ощущаемое, легкое, незаметное. Телесное.
Очень изящное. На ней как будто ничего нет, и она почти невиновна.

Постепенно просто Лиза становится Лизой Кадди. Бельё, чулки, узкая юбка, блузка, тесный пиджак; туфли, которые всегда жмут.

Узкое.
Тесное.

Жмёт.

…

Каждое утро Кадди запаковывает себя во всё это, игнорируя стеснённость и даже скованность.

Она снова и снова совершает всё то же преступление, за которое сегодня готова, наконец, ответить перед Хаусом, как обещала.

fin.