Она всегда любила качественные вещи, будь то одежда, мебель, автомобили, еда или табак. Она понимала, что труд сотен мастеров своего дела всегда будет отличаться от мутного потока ширпотреба. И теперь, сидя в отличном, красивом кресле, она с удовольствием пила хороший виски и ждала его. Она всегда нервничала перед приходом Хауса. Ей каждый раз казалось, что чуда не повторится, что пронзительная фальшивая нота зачеркнет все, что накопилось в ее памяти горсткой тайных сокровищ. Много ли нужно, чтобы прихлопнуть эту маленькую и беззащитную пичугу - счастье. Достаточно одного неверного слова или взгляда, чтобы позволить уродливой Жизни заполучить маленькую, заботливо выпестованную ложь. Но он всегда поступал и говорил правильно. В этом мужчине интуитивно жил умница-актер, способный вытащить любую провалившуюся сцену. Он всегда умел распознать ее настроение и подыграть в безошибочно найденном тоне...

Было время, когда она не боялась этих встреч. Все начиналось так просто и предсказуемо, что у нее не болела голова над тем, что следует говорить и делать. В первый раз она увидела его, строгого и хмурого, когда они учились еще в институте. Он и парочка его друзей сидели, обложившись нотами, громко обсуждая какую-то ерунду. В динамике надрывался какой-то юный гитарист-самоучка, которого Хаус за эти 2 минуты возненавидел, он встал, подошел к нему и, спокойно взяв гитару начал играть туже мелодию, которую только что пытался изобразить юнец. Музыка заворожила ее. Все вокруг смотрели на Хауса с почтением. «Что в нем может быть особенного?» - подумала она, оглядывая его безвкусный прикид и руки, которые уверенно пробегали по струнам. А потом он посмотрел на нее, вскользь, как на мебель - и она вздрогнула, как от удара хлыстом. За телячьей поволокой проволочно блеснула острая, мгновенная вспышка. Она фотографически осветила ее изнутри. На мгновенно засвеченном фото она увидела себя – студентку медицинского университета, с огромными амбициями...

Звонок в дверь. Это он. Всегда так - под его пальцами звонок как будто тише, чем у остальных. Позвонит - и скребется, как кот, своими длинными гитарными коготками. Она бросилась в прихожую и сумела замедлить шаг только у двери. Ледяной замок охладил ее руку, она прижалась к нему лбом и только после этого отворила дверь... Как начались их отношения? О, это было намного позже их университетского флирта. К тому же тогда она его ненавидела, за его цинизм, за его шипы, об которые она моментально ранила руки. Но ее всегда восхищал его гениальный и нестандартный ум, и первым делом, когда она стала администратором госпиталя, она позвонила ему и пригласила на работу. Она знала, что выносить его сможет только она. Флирт, если это можно так назвать, стал для них нормой. Так продолжалось несколько лет, и с каждым годом она запутывалась все больше, чувствуя, что привычная игра с ним переходит во что-то большее…

В очередной раз, взглянув на него, она подумала, что он чертовски безвкусен, этот гений притворства. Почему она выбрала его? Она, та, перед которой трепещут начальники в больших кабинетах, где даже мухи жужжат на полтона ниже. Ей это нравится, нравится его грубый напор, его сильные руки. Ей нравится, когда он валит ее на ковер и там, в луже опрокинутого виски, она принимает его горькие поцелуи, пахнущие табаком. Мир ее красивых вещей оказывается смят, растоптан, уничтожен. Этому мужчине удается сделать то, что никогда не удавалось ей самой - сорвать покровы, плюнуть на фальшь, скомкать и выбросить упаковку жизни, принимая ее содержимое таким, какое оно есть - не радуясь и не морщась. Пол бродит под ногами, как палуба, их объятия из любовных становятся отчаянными. Спасательные круги его глаз оказываются близко-близко перед ее барахтающимся одиночеством. И вот она замирает - миг наступил. Шестнадцатилетней девчонкой, живущей во власти книг и фильмов, она падает без движения в долгую секунду. Слышна улыбка Фауста, звучит странное танго, в мире нет больше грязи и лжи. Он принимает ее остановившееся тело и вступает во владением им. Сначала он настраивает его, как инструмент (ох уж эти музыканты!), касаясь по очереди всех струн и чутко исправляя звук тех, что фальшивят. Как дирижер собирает музыкантов, грозя тем, что зазевались и, улыбаясь тем, что поспешили раскрыть ноты, он приводит к слитному звучанию всю гамму ее ощущений, заставляя ее после тихой настройки отозваться мощным и согласным аккордом. ...И - начинается музыка. Ее тело воздушным шариком поднимается над собой и улетает за окно. Щурясь на солнечный свет, она летит над домами, подмигивает памятникам и пугает зазевавшихся голубей. Люди за столиками кафе начинают целоваться, дворники, разинув рты, слепо глядят вверх, пенсне одинокого окна встречает ее солнечным зайчиком. Она улетает далеко, за город, к тому месту, где до сих пор лежат камни вокруг костра, погасшего много лет назад, на глазах у маленькой девочки, решившей плюнуть на собственное детство. Она хочет остановить эту девочку: - Не надо! Нет! Не смей!.. Но музыка нарастает, ветер превращается в ураган и, подняв ее на незрячую высоту, бросает вниз, мимо города, мимо костра, мимо бульваров - на ковер в дорогой и решительно никому не нужной квартире...

Так продолжается уже полгода. Она понимала, что нормальных отношений от него ждать нельзя, просто Хаус это Хаус. Ей и не нужно было большего, лишь бы ее одиночество не было таким одиноким.