Опять метель…
И мается былое в темноте…
Опять метель…
Две вечности сошлись в один короткий день…(С)

Этот день был ужасен. Просто отвратителен. Просто невозможно отвратителен.
Доктор Чейз явно встал не с той ноги. Или мир сошёл с ума? Всё валилось из рук с самого утра, начиная от бритвы ( шесть порезов! Да когда такое было? И бритва-то, прямо скажем, не совсем новая…), заканчивая скальпелем. Именитый хирург, присутствовавший на этой сложнейшей операции, лишь качал головой, наблюдая за Робертом. К счастью, всё прошло успешно, пациента закрыли, хирург пожал Чейзу руку, поблагодарил, поздравил с успешно проведённой операцией. Молодой доктор только улыбался, как дурак, и всё думал, всё вспоминал этот чёртов звонок.
«Хватит, Роберт. Хватит. Я не могу быть с тобой. Я тебя не люблю и не могу тебе лгать….»
Что ему было ответить? Пока он был на работе, она собрала вещи и уехала. Вот так просто взяла, и уехала. Интересно, а если бы ей сказали подписать своему нелюбимому Чейзу смертный приговор, она бы так же легко подписала? Просто потому, что она его не любит?
«Все лгут»,- Чейз сам не понял, как эти слова вырвались из его горла. Хотелось оказаться на самом верху огромной башни…и прыгнуть вниз, и падать, раскинув руки, и кричать от счастья…
«Чейз, прекрати! Мы оба просто заигрались! Дай мне уйти! Дай мне свободы… дай свободы себе!»
Он не мог больше слушать. Зачем? Справившись с дрожью в голосе, Роберт коротко бросил в трубку «Счастья тебе, Кэм», и отсоединился.
Он потряс головой, стараясь отогнать воспоминание, не оставляющее его вот уже третьи сутки. И если два дня до этого он ещё хоть как-то мог работать, теперь закончилось даже это «как-то». Сил больше не было. Кто-то тронул его за плечо. Чейз вздрогнул, обернулся, обнаружив себя всё ещё возле стола в операционной. Рядом стояла симпатичная молодая сестра и смотрела на него непонимающе. Выдавив из себя дежурную улыбку, Роберт вышел в коридор.
Нужно было идти домой…в эту холодную пустую квартиру, в которой они вместе ещё две недели назад встречали Рождество. В которой пахнет корицей и ёлкой и ковёр в гостиной пропитался блёстками, а простыни в спальне её духами.
Он постарался не думать ни о чём. Он старался, пока переодевался, тупо смотрел на себя в зеркало, то так, то эдак прилаживал на шее шарф…её подарок на Рождество.
Чейз вышел из дверей госпиталя, сделал несколько шагов…и под ногу попался припорошенный снегом лёд. Взмахнув в воздухе ногами и, кажется, громко выкрикнув нечто нецензурное, Роберт совершенно неизящно шлёпнулся на асфальт. Это было последней каплей этого безумного дня. Он просто откинул голову, раскинул руки и ноги и уставился в морозное небо, с которого медленно спускались снежинки.
Созерцание неба, правда, продолжалось недолго. Рядом с его боком остановились ноги, обутые в изящные замшевые сапожки на низком ходу. Тут же в поле зрения возникла рука в красной варежке, явно протянутая с благородной целью отлепить Чейза от асфальта. Тот неожиданно даже для самого себя озорно улыбнулся и принялся двигать руками и ногами, вырисовывая на слегка припорошившем дорожку снегу ангела.
Рука медленно убралась, ноги согнулись в коленях, и от души веселящийся Чейз увидел рядом с собой сидящую на корточках Тринадцатую- девчонку из новой команды Хауза.
Она смотрела на него наклонив голову набок, что, видимо, выражало крайнюю заинтересованность молодым хирургом, валяющимся на дорожке перед госпиталем и дрыгающим руками и ногами. Чейз усмехнулся и сказал, улыбнувшись намного более искренне, чем медсестре:
- Привет!
Тринадцатая неуверенно улыбнулась, склонила голову в другую сторону.
- Привет…скажи, а так и надо валяться, отпугивая потенциальных пациентов, или я чего не понимаю?
Единственное, что понимал сам Чейз, так это то, что он сам себя не понимал. Ибо теперь ему хотелось просто веселиться, глупо и по-детски. Он серьёзно взглянул на Тринадцатую.
- Конечно. Ты не знала? Это новое распоряжение Хауза, кто отпугнёт больше пациентов, получит его расположение на неделю!
Глаза Тринадцатой сузились.
- Я тебе не верю… ты бы не стал ублажать Хауза. Тебе-то зачем его расположение?
Чейз мысленно поставил ей плюсик. Сообразила сразу, молодчинка. Если говорить честно, Чейз по умолчанию считал новых утят Хауза бестолковыми и думающими только о том, чтобы «получить его расположение».
Вслух он рассмеялся.
- Если честно, я просто поскользнулся, и вот как-то не захотелось вставать… а надо бы.
Тринадцатая улыбнулась уже искренне и широко. Чейз нравился ей с каждой минутой всё сильнее и сильнее. Она встала и снова протянула руку.
Чейз взялся за неё…и не резко, но сильно дёрнул девушку на себя. Вскрикнув, Тринадцатая упала прямо сверху, ткнувшись носом Роберту в плечо. Когда она подняла лицо, на нём застыло недовольное, но такое забавное выражение, что Чейз снова рассмеялся.
Этот наморщенный носик, нахмуренные бровки, горящие глаза, растрёпанные тёмные волосы…
«Да эта девчонка очень даже симпатичная»,- вдруг подумал Чейз, прижимая её к себе и вдыхая её сладковатый, отдающий клюквой, запах.
- Что ты творишь?- возмущалась тем временем Тринадцатая, делая вид, что пытается вырваться.
Чейз перевернулся, положил её на дорожку рядом с собой, проворно вскочил на ноги.
- Ничего, просто так, подняв тебя, я буду чувствовать себя джентльменом…
Он подал девушке руку, поставил её на ноги.
- Ну вот, а теперь, чтобы извиниться, что я тебя уронил, имею полное право пригласить тебя на ужин. Что скажешь?
Тринадцатая посмотрела на него внимательно. Поведение этого весёлого странного парня ну никак не вязалось с поведением Роберта Чейза, которого она знала раньше. Если бы сейчас она прочитала его мысли, то к своему удивлению узнала, что он думает о себе так же.
Подумав примерно с минуту, она кивнула.
- Конечно. А давай, прямо сегодня? Мы могли бы…
Но Чейза несло непонятно по каким кочкам, и он уже сам фонтанировал идеями.
- Конечно, сегодня! Прямо сейчас! Идём, прогуляемся по парку! А потом можно дойти до одного местечка, там просто замечательно. Они наверняка ещё не сняли со стен венки из омелы, и в зале зимой всегда пахнет корицей…а ещё там варят потрясающий глинтвейн! Ну так что, ты согласна?
С какого неба упал на неё этот двойник доктора Чейза, всегда такого закрытого и недоступного? Что взбрело в голову этому доктору-красавчику, по которому сохла добрая половина медсестёр в клинике? Вариант, что это снова шуточки Хауза, она отмела сразу по выше озвученной причине…но кое-что её, конечно же не могло не беспокоить. И она спросила, придав лицу как можно более равнодушное выражение.
- А как же Кэмерон? Она не будет против, что ты приглашаешь на ужин меня? Вы всё таки помолвлены…
На лицо Чейза будто бы наползла туча. Казалось, она напомнила ему о чём-то, приносящем ужасную боль. Роберт поморщился, взглянул на замершую на месте Тринадцатую…
- Давай не будем об этом, ладно? Мы с Эллисон…расстались. Позавчера.
Всё сразу стало на свои места. Она его наконец-то бросила. Всем было видно, что бросит. Другая на её месте уже давно бы это сделала, но Кэмерон слишком добрая…и всё равно не выдержала жизни с нелюбимым. И правильно. Зачем лгать ему и себе? «Все лгут»…
Тринадцатая потрясла головой, выгоняя из неё голос Хауза. И улыбнулась Чейзу. Тепло так, по-дружески, но не сочувственно.
Будто бы камень свалился с плеч Роберта, когда он увидел эту улыбку. Ему показалось, что даже стало теплее. Тринадцатая (вспомнить бы ещё её настоящее имя, ну не называть же девушку этой дурацкой кличкой) выглядела такой трогательной и понимающей… и очень, отметил Чейз, соблазнительной. Буквально заставив себя улыбнуться в ответ, Роберт согнул руку крендельком и подал Тринадцатой. Та взяла его под локоть, и они пошли к парку…

- И вот тогда-то он и сказал…
Тринадцатая уже не слушала. Она смеялась в голос, слушая истории Чейза о работе с Хаузом. Она становилась ещё привлекательнее, когда смеялась…
Они сидели на мягком кожаном диванчике в небольшом кафе-баре. Стены его были украшены венками из омелы, в воздухе витал запах корицы, на столе исходили паром глиняные кружки с глинтвейном, о которые они грели руки. Пальцы порядком замёрзли после игры в снежки, затеянной Чейзом в парке, короткое пальто Тринадцатой висело на вешалке возле горячей батареи, ведь после валяния в снегу и катания с ледяной горки оно промокло почти насквозь…Почти три часа двое взрослых людей, забыв о своих проблемах и делах, гуляли в парке, играя в детские игры и ловя ртом снежинки. И Тринадцатая, и Чейз уже не помнили, когда творили нечто подобное в прошлый раз, и творили ли вообще. Им было хорошо вместе- в разговорах они не затрагивали личные темы, не спрашивали друг друга ни о чём, не старались установить лидерство. Они просто общались, рассказывая друг другу только то, что хотели рассказать.
Совершенно неожиданно она откинулась на его плечо, ткнулась носом в шею. Роберт снова почувствовал её запах, похожий на клюквенный, потянулся за ним… Их взгляды встретились. Она смотрела печально, с какой-то странной, непонятной надеждой. Он приобнял её за плечи, притянул к себе и нежно, словно боясь спугнуть момент, дотронулся губами до её губ. Она прижалась к нему и жадно впилась в его губы поцелуем, обхватила руками шею. Им обоим казалось, что поцелуй длился вечность. И каждый из них не мог поверить, что они толком знакомы-то всего неполных четыре часа…
Они оторвались друг от друга с неохотой, встретились взглядами. В её глазах теперь было что-то похожее на нежность и страсть. Что-то такое между этих двух понятий. Слегка склонившись вправо, она осторожно прикусила мочку его уха. По всему его телу пробежала дрожь…они как-то слишком торопливо допили глинтвейн, расплатились и, наспех одевшись, выскочили в ночь.

Дорога до её дома заняла не так уж много времени. Припарковав машину у подъезда, Чейз посмотрел на Тринадцатую. Им обоим было понятно, что это должно было произойти. Но как? Ни он, ни она не хотели заводить дурацкий киношный диалог типа «не хочешь зайти, выпить?» Поэтому она просто взяла его за руку и сказала:
- Идём. Я тоже умею варить глинтвейн. Всё равно тебе уже не стоит ехать.
Чейз усмехнулся:
- Да, глупо было бы получить штраф из-за одной кружки! Но, если я сейчас…
Она приложила указательный палец к его губам.
- Молчи. И ты, и я прекрасно понимаем, что сегодня ты уже никуда не поедешь.
Он улыбнулся, вылез из машины, открыл ей дверцу. Взявшись за руки, они пошли к подъезду…

- Ты не знаешь главного…
Она торопливо расстёгивала пуговицы его рубашки. Он гладил её шелковистую спину, отделённую от него только тонкой футболкой.
- Знаю. Я без ума от тебя. Я тебя хочу, и мне начхать на все проблемы…
Она оторвалась от своего занятия и заглянула ему в глаза.
- Нам не стоило бы этого делать…я…понимаешь, у меня…
Она не хотела плакать. Но сейчас, когда ей было наконец-то так хорошо, когда хотелось верить, что у них с Робертом всё получится, сложнее всего было признать, что она умирает.
Он взял её за руку. Касание, вызывающее маленькие удары тока… Что с ней происходит?
- Не думай. Забудь. Что бы там ни было, мы пройдём через это вместе. Я не брошу тебя, и не думай. Даже если это не любовь, мы обязательно это поймём. И тогда будем друзьями. Но я не оставлю тебя одну.
Роберт смахнул с её щеки предательскую слезинку, нежно поцеловал над ключицей.
-У меня Хантингтон,- шёпотом произнесла она, опускаясь на мягкий ковёр.
Чейз едва заметно вздрогнул, сел рядом. Они сидели так минут пять, молча и смотря в пол. Потом он резко прижал её к себе, чувствуя тепло её тела сквозь тонкую футболку, так ему мешавшую.
- Всё будет хорошо,- сказал он,- я с тобой. И я, кажется, люблю тебя.
Она выдохнула с облегчением, ещё сильнее прижимаясь к нему.
- Мне хорошо с тобой. Спасибо….

Спустя какое-то время, уже ближе к утру, она заснула у него на плече, прижимаясь всем телом и дрожа. Он подождал немного, глядя в потолок, осторожно встал, поднял её на руки и отнёс на кровать, лёг рядом.
Когда она проснётся, он будет рядом. И так будет всегда, неважно, год или вечность… он будет бороться вместе с ней потому, что именно её он так долго ждал…
Он её никому и никогда не отдаст.
А за окном теперь бушевала метель. Как три дня назад, когда Эллисон, собрав вещи, уехала от него, сама не зная, что так делает его самым счастливым…
Спустя какое-то время Роберт Чейз спал. На его губах застыла по-детски счастливая улыбка…

Хэмеронянка, Лукасофилка, Дозашиппер на все сто и ярый Тоддеттман. Много страшных слов сказала?))