Ирсенчик, 
Как Питер Пэн
Автор: dadamcr89
Радостная, ты быстрее идешь по больничным коридорам. Сейчас пять часов, что значит - больше никакой клиники, никаких едких комментариев Хауса, никакой работы. Твое дежурство окончено, и ты с нетерпением ждешь возможности переодеться в свою нормальную одежду и наконец-таки уйти домой.
Добираешься до раздевалки, напевая про себя какую-то ерундовую песенку, напоминающую о свободе и беспечности, которые так нужны тебе в данный момент. Твое хорошее настроение резко улетучивается как только ты заходишь в помещение.
Ты видишь его и думаешь, что за неполные четыре года еще не видела его таким несчастным. Он, кажется, не замечает тебя, а может ему просто безразлично. Он сидит здесь, на деревянной скамейке, повидавшей столько эмоциональных срывов на своем веку. Просто сидит, ссутулившись, прикрыв лицо руками. Ты замечаешь следы крови на его медицинской пижаме, но все равно не решаешься спросить, что произошло.
Затем он медленно поднимает голову и у тебя сердце замирает, когда ваши взгляды встречаются. Его голубые глаза, такие красивые, способные менять свой оттенок, отражая все его эмоции, сейчас налиты кровью, и ты видишь подступающие слезы, которые он так старательно пытается сдержать.
- Чейз, - ты слышишь свои слова, сорвавшиеся с губ по собственной инициативе. - Что случилось?
Он закусывает нижнюю губу, очевидно стараясь скрыть дрожь в голосе.
- Трудный день, - это все, что он отвечает, прежде чем медленно поднимается со скамейки и идет к своему шкафчику.
- Чейз, - повторяешь ты, на сей раз более осознано, требовательным тоном. Потом слышишь его вздох, и наблюдаешь, как он прекращает рыться в шкафчике, закрывает его и облокачивается спиной о дверцу.
- Я потерял четверых сегодня в детской реанимации, - начинает он, и ты подходишь чуть ближе, его голос такой тихий - ты сомневаешься, что сможешь разобрать хоть слово. - Один с остановкой сердца, другие после автокатастрофы. Я должен был сказать четырем семьям, что они никогда больше не увидят своих сыновей и дочерей. Должен был смотреть в лицо восьмерым истерящим родителям и объяснять, почему не смог спасти их детей.
Он делает паузу и вздыхает. Опускает голову, и его растрепанные волосы небрежно падают на лоб.
Ты пытаешься что-то сказать, но он качает головой, останавливая тебя прежде, чем произнесешь хоть слово.
- Не надо. Пожалуйста. Не хочу, чтобы это было новым поводом для твоей жалости. Я просто… Мне просто нужно уйти домой.
С этим он устало выходит из раздевалки, оставляя тебя одну. Хорошее настроение безвозвратно потеряно, ты подходишь к своему шкафчику и снимаешь халат. Дурацкую песенку вытеснила тоска и давно знакомые эмоции.
***
Ты продолжаешь повторять себе, что вы просто друзья. Даже не друзья. Двое коллег, которые спят друг с другом. У вас "не_отношения", только и всего. Пылкий секс, никаких обязательств - то, на что вы оба согласились. Без романтики, без разговоров друг о друге, без "утро после".
Ты знаешь, что это жестоко, и может даже неэтично, но ты достаточно взрослая, чтобы позволить себе такое, и он тоже. Ты предупредила его о правилах, и он согласился. Без привязанности, без эмоций. Вот, как все должно было быть.
Но это не объясняет, почему ты едешь к нему, спустя почти час, как ушла из госпиталя. Может, Хаус прав - ты одержима человеческой болью; может и правда, тебе нужно заботиться о других, тонуть в их горе и страданиях. Так и есть, наверно, потому что ты даже не смеешь думать о других причинах, способных заставить тебя беспокоиться о Чейзе.
Ты встряхиваешь головой, образ сумасбродного шефа со злобной ухмылкой исчезает, и теперь нужно только следить за дорогой.
Дважды стучишь в дверь и на мгновение оборачиваешься, смотря на свою машину, мысль о возвращении домой соблазняет тебя. Но затем тяжелая деревянная дверь приоткрывается немного, и ты оказываешься лицом к лицу со своим выбором.
Он смотрит на тебя без удивления, как будто ждал, что приедешь и выкажешь свое, всем известное, сострадание.
Ничего не говоря, он отступает, пропуская тебя. Ты заходишь и осматриваешься. Его квартира не такая большая, как должна быть у богатого человека, вроде него, но она все равно просторней твоей. Мебель выглядит нетронутой, как будто он ею и не пользуется вовсе. Ты думаешь, возможно, так и есть, учитывая, сколько времени он проводит в стерильной среде Принстон Плейнсборо. Взгляд останавливается на библиотеке. Ты удивляешься количеству книг, которые там хранятся. Думаешь, может, он их даже не читал.
Диван такой большой и удобный, и ты видишь скомканный плед у подлокотника. Тебя одолевает невероятный порыв прикоснуться к тому месту, где, как тебе кажется, он недавно сидел, укутавшись в этот плед. И ты уверена, что ткань все еще хранит его тепло и запах.
Он подходит, и ты отрываешься от своих мыслей.
- Хочешь чего-нибудь выпить? - его голос немного охрипший, будто он не проронил ни слова с тех пор, как покинул больницу. - У меня, кажется, осталось немного Колы.
- Да, спасибо.
Чейз кивает, и ты наблюдаешь, как он скрывается в маленькой кухне, оставляя тебя одну. Потом решаешь все-таки сесть на диван. Когда он возвращается, просто отдает напиток и садится рядом, подобрав ноги под себя, ты смотришь на него - как он сжимает в руках свой стакан, смотря в никуда.
Проследив за его взглядом, замечаешь кое-что на кофейном столике. И не можешь сдержать тихий смех, когда все понимаешь.
- И что это? - ты берешь в руки кассетный футляр. - Собирался смотреть?
Открыв коробочку, находишь старую, явно часто используемую кассету, на которой написано "Питер Пен".
Он опускает глаза, и его щеки покрываются легким румянцем. Ты чувствуешь, как внутри тебя разливается тепло, потому что он так неотразим, когда смущается. Встаешь, подходишь к телевизору, вставляешь кассету в проигрыватель и нажимаешь кнопку "Старт", а потом возвращаешься на диван.
Вы оба сидите тихо, когда мультик начинается, и голоса маленьких Дарлингов заполняют комнату, с их историями о пиратах, мечтах о славе и приключениях.
На середине мультика ты больше не можешь молчать. Ты должна удовлетворить свое любопытство.
- Почему "Питер Пен"? - спрашиваешь так внезапно, что он вздрагивает слегка.
На его губах появляется печальная улыбка. Не отрывая взгляда от экрана, он отвечает:
- Потому что он тот, кем каждый ребенок хочет быть. Он сражается с пиратами, переживает невероятные приключения, может летать. И, самое главное, он никогда не повзрослеет. Всегда будет мальчиком, и ему не придется сталкиваться со всем дерьмом этого мира. Он свободен и может делать все, что хочет. Когда я был маленьким и мои родители ругались, представлял себя им, представлял, что могу улететь в Нетландию, оставив все проблемы позади, могу бороться с Крюком и его командой, охотиться с Потерявшимися Мальчишками. Я всегда спрашиваю себя, что хорошего в том, чтобы быть взрослым? Наблюдая за происходящим вокруг - ничего.
Ты слушаешь его увлеченно, эти слова говорят о нем больше, чем он хотел бы. Что хорошего в том, чтобы быть взрослым? Ты задаешь себе этот вопрос каждый раз, года умирает пациент, когда кого-то убивают или когда солдат погибает, защищая свою страну. В чем смысл быть взрослым, если ты не можешь найти решение, как всего этого не допустить.
Твое внимание вновь обращено к Чейзу. Его голубые глаза смотрят на тебя, как будто он ждет ответа, который ты ему не можешь дать сейчас. Ты качаешь головой, слишком устав, чтобы философствовать. Взяв его за руку, притягиваешь ближе к себе, позволяешь положить голову на свое плечо. Обнимаешь его, положив одну руку на спину, а другой легонько поглаживая по волосам, чувствуешь, что твое сердце тает, когда он вздыхает спокойно.
- Давай представим, что ты Питер Пен, - предлагаешь, играя с прядью его белокурых волос. - Тогда я смогу быть Венди.
Он кивает, и ты продолжаешь: - Кем будут остальные?
- Хаус будет Крюком, это точно, - его улыбка такая заразительная, что ты не можешь сдержаться и тоже улыбаешься. - Тогда Уилсон будет мистером Сми, - добавляет он.
Ты смеешься, представив Хауса в парике, одетого пиратом, выкрикивающего ругательства и размахивающего крюком. И Уилсона рядом с ним, поспешно выполняющего каждый безумный приказ.
- А что насчет Кадди? Она будет Тигровой Лилией? - спрашиваешь с любопытством и нетерпением, увлекшись этой маленькой игрой.
- Нет. Она будет Крокодилом - единственным, кого Крюк до смерти боится.
Вы вместе начинаете смеяться, и ты радуешься возможности снова видеть его красивую улыбку.
- У нас остается Форман, - заявляешь, когда вы успокаиваетесь.
Чейз стонет, и ты понимаешь, что он недолюбливает Формана, так же, как Форман недолюбливает его.
- А ему обязательно быть в этой истории? - он спрашивает с опаской, приподняв немного голову, чтобы посмотреть тебе прямо в глаза.
Ты улыбаешься, и, откинув прядь волос с его лба, проводишь рукой по его щеке.
- Питер Пен у нас ты, тебе решать, кто будет жить в Нетландии.
Твой ответ, кажется, устраивает его, потому что он снова опускает голову, и обнимает тебя еще крепче.
- Хорошо, сделаем его одним из пиратов, если будет себя хорошо вести. Но если он начнет отпускать шуточки по поводу моей одежды, тогда мы скормим его Кадди.
- Как скажешь, Питер, - ты снова улыбаешься, и вы оба замолкаете и смотрите на экран, где Венди поет колыбельную Потерявшимся Мальчишкам. Ее мягкий голос убаюкивает и вас, и тебе снится сон о мире, где ты снова можешь быть ребенком, где проблемы реальной жизни тают в воздухе, как волшебный порошок, который осыпается с крыльев Динь-Динь, когда она летает.
переводите 
