Название: Рождественский заказ
Автор: Korvinna
Жанр: кроссовер; House M.D. и Hitman
Рейтинг: G-13
Пейринг: нет
Статус: закончен
Размер: миди
Саммари: Рождество, вечеринка, выпивка, таблетки, шприцы, снег. Пистолеты в наличии имеются, но не используются.
Дисклеймер: персонажи принадлежат Fox и IO Interactive

1. Вводная информация

Не люблю врачей. Даже о причинах этого заказа не стал ничего спрашивать. Спрашивать против правил, но я иногда нарушаю, любопытствую. Если клиент согласился на мои расценки, значит, стерпит. Но сейчас другой случай.
Врач-диагност. Спасибо, мне достаточно. Я с детства, на своей шкуре, знаю, что такое диагностика. Иголки и зонды, резиновые жгуты и пластиковые путы, «встань, повернись, нагнись», обращение как с куском мяса любопытного сорта. Только справедливо, что моему объекту выпало самому побывать пациентом. Очень приметный у него после этого аллюр.
Работу под Рождество тоже не люблю, приходится изображать праздничное оживление, чтобы не слишком выделяться на вечеринках. Моему объекту тоже несладко, я вижу. Болтает, шутит, ухмыляется во всю небритую морду, а взгляд невеселый. Возможно, его хронические боли не просто отмазка для доступа к наркотическими веществам. Тем мне проще, только подтолкнуть. Завязавшему наркоману перестук таблеток в пузырьке, небось, по ночам снится.
Я многое выучил про Хауса за неделю предварительного наблюдения, и сейчас вижу не только его самого, но и ниточки, что тянутся от него к другим. Некоторые из них рвутся, некоторые он обрывает сам.
Его начальница получает от него неискреннюю улыбчивость и наглый комплимент. Не знаю, что из этой смеси она принимает всерьез. С такой улыбочкой, как у Хауса, мы в детстве объясняли воспитателю, что между словом «уроды», вырвавшимся у инструктора, и тем, что через полчаса ему на руку наложили гипс, нет никакой связи. Мы сознавали, что слово необидное. Мы не такие, как все, а значит, уроды и есть, но кому попало позволять нельзя.
Собеседникам начальницы достаются преувеличенно-издевательские восторги по поводу правительственных грантов и шуточки про самофинансирование. Генетики, говорит, опыты свои на камеру снимают и выкладывают. Скрещивание человека с человеком неизменно пользуется успехом. И еще какое-то бла-бла-бла с теми, кто выдержал и остался продолжать разговор.
Блондин-австралиец, поздравивший Хауса с Рождеством, выслушивает совет в следующий раз, когда захочется подольститься, прочитать по бумажке, чтобы не запинаться. Блондина так легко не пронять, он обещает в следующий раз распечатать плакат и ретируется, улыбаясь. С кем поведешься.
За приятелем-онкологом Хаус наблюдает со стороны, переместившись к бару и потребляя спиртное в отвратительно больших дозах. Меня не интересует точное определение отношений этих двоих: друзья, коллеги или поднадзорный с надзирателем. Меня радует, что Уилсон всё старательнее обхаживает разрумянившуюся красотку в пунцовом вечернем платье. Это означает, что сегодня удача на моей стороне, и общению с объектом никто не помешает.
Я прикидываю в уме вероятность того, что Хаус сядет за руль на пути домой, и с сожалением решаю, что даже у него придури на такое не хватит. Не имеет значения, пусть едет на такси, у меня приготовлен для него другой гостинец.

2. Осмотр на месте.

Ни на кого нельзя полагаться, особенно на людей. Хаус валяется на полу, а я смотрю на него сверху вниз. Он вырубился, едва вернулся домой, так и не добрался до кофейного столика и моего подарка. Жаль, я старательно подобрал медикаменты и упаковал в стандартную оранжевую баночку. Он бы не устоял, и это было бы изящное исполнение несчастного случая. Жаль.
Ногой отпихиваю в сторону брошенную трость, беру его за плечи, втаскиваю в комнату и прислоняю к дивану. Он открывает глаза, но взгляд отсутствующий, алкоголь крутит ему свои фильмы.
Крышка баночки с таблетками неожиданно упрямится под моей рукой. Пальцы зудят и немеют, как покусанные насекомыми. Очередной приступ? Слов нет, как некстати. Дергаю крышку левой рукой, содержимое вываливается на стеклянную столешницу.
Хаус чуть фокусирует взгляд и спрашивает:
- Чейз? Ты опять таблетками разбрасываешься?
Очевидно, у него там наступил антракт между сеансами, но свет в зале не включили. Сгребаю горсть таблеток и подношу к его губам.
- Это что? – Он улыбается, взгляд ребенка, заглянувшего под елку с подарками.
- Лекарство.
- Заботливый мальчик, - улыбка адресована не мне, а таблеткам, он мотает головой,- но нет, не могу. На мне и так ярлык. То есть содрали, но клей остался.
Он проводит рукой по лбу, стирая испарину, и жалуется:
- Видишь? Никак не высыхает.
- У тебя болит нога, – напоминаю я.
- Теперь по-честному, - с тем же отсутствующим взглядом отвечает Хаус, - никаких наркотиков, чтобы сбежать. Просто время от времени умираю и всё.
Актерствует. Ну, благодарного зрителя он не дождется. Достаю шприц. Будет инъекция подмышку, типичный укол скрытного наркомана. Сорвавшегося, дорвавшегося и перебравшего.
Расстегиваю на нем рубашку и чертыхаюсь сквозь зубы, потому что пальцы на правой руке немеют и опухают на глазах. Некстати. Надо успеть.
- Синдром Рейно, - вдруг четко произносит Хаус, глядя на мою руку.
Говорят, что узнаешь человека поближе и уже не сможешь ничего с ним сделать. Чушь, чем больше знаешь об объекте, тем проще его убрать. Я откладываю шприц не поэтому, а единственно из любопытства. Профессионал, в бессознательном состоянии определяющий симптомы, достоин того, чтобы потратить немного лишнего времени.
Я включаю в ванной холодный душ и волоку доктора Хауса на экспресс-протрезвление .

3. Близкий контакт.

- Итак, синдром Рейно. Что это за болезнь?
- Вообще не болезнь, - небрежно отвечает Хаус, обеими руками взъерошивая волосы, чтобы высохли поскорее.
- Мило, - произношу я ругательство своего детства. Между собой у нас были свои ругательства: «неэффективный», «родители», «милый».
- Так же как и насморк. Это симптомы, а сопровождать они могут очень много всякого. Онкологию, например.
- У меня нет рака.
Хорошо всё-таки с чокнутыми, нормальный человек уже орал бы «кто вы такой?» и «что происходит?», а этот спокоен. Он разглядывает меня, рассыпанные таблетки, отложенный шприц, то ли уже понял, то ли надеется понять. Ему зябко после душа, он тянется через подлокотник дивана к креслу и вытаскивает из сваленного там барахла пиджак:
- Ты так в этом уверен, значит, есть что-то другое, о чем ты прекрасно осведомлен. И что это?
- И кто из нас диагност?
Какого черта я играю с ним в эту игру? Захотелось внимания? Да, оно не лишено приятности, когда исходит от кого-то, кому не доведется давать свидетельские показания. Ему не доведется, гарантирую.
Хаус задумывается, потом подмигивает:
- А тебе не нужен диагноз! Ты хочешь, чтобы тебя похлопали по плечу и успокоили, что все твои отклонения совершенно нормальны. Это не ко мне.
- Мои отклонения более чем нормальны, - говорю я, - Более чем.
- Круто!- восторгается Хаус, выслушав краткий обзор моей физиологии, - Как же папочка с мамочкой спроектировали такое чудо?
- У меня нет родителей.
- Счастли-ивчик, - тянет он, и глаза вспыхивают, понял, - «Мать моя пробирка, скальпель – мой отец»! Терпеть не могу Хайнлайна, но сейчас он к месту. Я прав?
Он прав, я могу показать татуированый штрихкод в подтверждение и сказать цифры моего настоящего имени, но он не верит до конца:
- Генные модификации, клонирование, секретный проект…Неслабые у тебя таблетки, я их только понюхал и словно в комиксы провалился!
Сожаление, что под рукой нет лабораторного оборудования, повисает в воздухе. Хаус жаждет осмотреть меня, он командует раздеться и быстрым кособоким маневром поднимает себя с дивана. Я говорю «нет» и ударом поддых отшвыриваю его обратно.
Почти рефлекторная реакция. Я много лет, с рождения, был подопытным кроликом. Хватит.
- Ну да, - продолжает он, едва перестав судорожно глотать воздух, - ты свой диагноз и так знаешь. Согласен, скучный: клонированный социопат убивает за деньги, воображая себя аватаром Смерти.
Это он кобуру у меня разглядел, сложил два и два, называется.
- Судьбы, - говорю, - С такими, как ты, я чувствую себя Судьбой. Выполняю неизбежное.
- То, которое у тебя самого рядом. Овечка Долли скончалась от старости в рекордные сроки, слышал? Ускорение жизненного цикла. Очень вероятно, что это и твоя расплата за быстроту реакции и спринтерское заживление ран.
Я молчу, потом спрашиваю:
- Это можно контролировать?
- Чтобы ты жил долго и счастливо и заполнил трупами еще не одно кладбище? Нет, если…
Хаус встает еще раз, теряет равновесие и валится ничком на кофейный столик, на таблетки, шприц и потрепанные журналы. Удивительно, но стеклянная столешница выдерживает. Вероятно, хаусовские столики проходят жесткий естественный отбор, и перед нами чемпион борьбы за выживание.
Я наблюдаю, как он копошится, силясь подняться. Жалкое зрелище. Меня царапает мысль о том, что этот человек не только не может, но и не желает мне помочь. Как будто я недостоин. Как будто я плохо делаю свою работу.
- Можно подумать, если я пообещаю переквалифицироваться, ты тут же вынешь из кармана панацею.
- Пообещать ты сможешь, а исполнить – никогда.
Он наконец вернулся в вертикальное положение, правую ногу отставил, вес тела на левой, опять ухмыляется:
- Так и вижу: вхожу я в смотровую, а там – ты, прижимаешь к животу пропитанный кровью пиджак. Неужели новая форма гриппа? Нет, просто ты случайно наткнулся на людей из прошлой жизни, и пришлось свернуть в привычную колею.
Я никогда не был силен в словесных пикировках, но это называется подставиться:
- То есть я хотя бы попытаюсь, а ты так и будешь принимать пациентов в одной и той же комнате изо дня в день, заливая это дело бурбоном?
Выражение его лица говорит, что мои слова причинили больше боли, чем можно было ожидать. Он медлит с ответом, а я не люблю мучить людей понапрасну, поэтому подбираю шприц и делаю укол. На нем не джинсы, как обычно, а парадные брюки, игла входит легко, вот и от Рождества польза.
У Хауса недостаточно устойчивая позиция для эффективного сопротивления, а препарат действует быстро. Остается протереть отпечатки, подсунуть шприц ему в руку, прижать. Сойдет, никто не будет копаться в причинах смерти, настолько очевидными они выглядят. Бывших наркоманов не бывает. Будущее не изменить, потому что оно в тебе самом, а от себя не сбежать.
Неприятные мысли. Чушь. Забыть.

4. Подведение итогов.

Повезло. Это первая мысль наступившего утра. Хаус приходит в себя медленно, пересчитывая пункты везения. Повезло, что шприцы оказались практически одинаковыми. Повезло, что поменял их, прикрывшись беспомощным падением. Повезло, что нашелся шприц со снотворным в кармане старого пиджака. Нет, это уже не просто везение, это он – молодец, быстро сообразил и вспомнил давно задуманный и позабытый розыгрыш. Не будите спящую собаку.
Всё же не до конца очнулся, мысли еще путаются.
Хаус раздвигает шторы и смотрит на улицу в снегу, белее глазури на рождественской выпечке. Снег скрыл прошедшее, приукрасил настоящее и блестяще помалкивает насчет будущего.
Например, такого:
« Уилсон, ты когда-нибудь задумывался, где именно в двойной перекрученной ниточке записано, что на человека обрушится, а что обойдет его стороной?... Да, это я про ДНК. Судя по тому, как ты тормозишь, ночь у тебя удалась…А знаешь, что исследования по генетике инфекционных заболеваний нуждаются в консультанте с богатым клиническим опытом? И,представь, я не прочь эту нужду удовлетворить…Как всегда, я тебе про интересное, а ты занудствуешь! Не знаю и знать не хочу, пусть хоть академический отпуск пишет…Спорим, что нет? Мое увольнение лишит нашу больничку светлого ореола моего имени, а значит… Уилсон, где твое чувство приличия?! Покойным, как и воскресшим, такое не говорят. Им только хорошее или ничего… Нет, я в порядке, а вот ты слишком рьяно читаешь нотации для человека, по уши измазанного пунцовой губной помадой…Не озирайся в поисках «жучка», я просто знаю».