Автор: ritamustard
Название: Достойные люди
Жанр: Hurt/comfort, альтернативный финал 6 сезона.
Размер: миди
Описание: Обеспокоенный состоянием Хауса после смерти Ханны, Форман пытается связаться с Кадди и Уилсоном. Потерпев неудачу, едет спасать нелюбимого босса сам.

Ну наконец-то!

Скорая помощь подъезжает к Принстон Плейнсборо. Операционная уже готова; анестезиолог рассчитывает, сколько понадобится тиопентала натрия при указанной массе тела; хирург моет руки, операционная медсестра раскладывает инструменты, санитары с каталкой бегут ко входу.
Вот машина запаркована, сейчас вынесут пациентку…

«Чего они там возятся?»

Форман подбегает к дверям, распахивает… Остолбенело смотрит на неподвижных людей внутри.

Вот здесь несколько минут назад люди боролись за жизнь: одни спасали её, другие всеми силами души молили, чтобы им это удалось; шуршала обёртка, сдираемая со шприца, слышалось тяжёлое дыхание из-под кислородной маски, резкий, врач уверенным голосом отдавал распоряжения, а чуть позже, когда эти распоряжения потеряли смысл, другой голос отчаянно кричал: «Сделайте что-нибудь!»

Но сейчас - тихо. Тишина не спокойствия и выполненного долга - тишина отчаяния и бессилия. Мёртвая тишина.

И всем, кто слышал эту тишину, становилось ясно, что произошло за четверть часа, пока водитель мчался, рискуя собой, по тёмным улицам Принстона - но эта ясность не приносила облегчения.

Мёртвая тишина выползла из машины скорой помощи и онемила всех вокруг.

В странном оцепенении Форман видит, как недавно пациентку, а теперь просто тело, выкатывают из машины и увозят куда-то туда, где муж ещё подержит умершую за руку, а потом подпишет бумаги, не видя слов за дымкой слёз; как из кабины устало вылазит водитель и проверяет, не нагрелись ли колёса, не спустили ли шины: ему сегодня придётся ещё не раз съездить к рухнувшему зданию, и машина не должна подвести;
Форман видит, как измученные напряжением и спешкой врачи выбираются наружу; как последним неуклюже сходит первый врач Нью-Джерси - доктор Хаус. Хромота его бросается в глаза, и кто-то пытается помочь ему; Хаус же словно не видит ничего вокруг, и непрошеные помощники отступают - все знают, что лучше не попадаться под горячую руку доктора Хауса, а только слепой бы не заметил, что он совсем не в духе.

Форман краем уха ловит слова, брошенные кем-то из врачей: «жировая эмболия», и ему приходит в голову, что Хаус сделал всё, что мог, как всегда, и не должен так расстраиваться. Смерть пациентов тяжело ему даётся, да; но нельзя же к каждому летальному исходу примешивать что-то личное. От этого нет пользы ни врачу, ни - увы - пациенту.

Хаус, пересекая холл клиники, идёт к выходу. Форман следует за ним.
- Нет никакой возможности предотвратить жировую эмболию. Даже если бы сделали всё в операционной - не смогли бы её спасти, - рассудительно говорит он.
Хаус, не поднимая взгляда, продолжает идти, будто ничего не слышал.
- Вы не можете винить себя в её смерти. Это не ваша вина, - Форман старается ободрить Хауса, не замечая его зловещего молчания. И оказывается не готов к взрыву:
- В этом всё дело! - не своим голосом кричит Хаус. И продолжает чуть тише, но так же страстно:
- Я всё сделал правильно, она всё равно умерла. Так какого чёрта ты думаешь, что мне от этого лучше?

Резкий приступ боли сгибает его пополам, и он упал бы, если бы не схватился за стойку регистратуры.

Форман подходит ближе:
- Вы не должны сейчас оставаться один, - говорит он сочувственно.
- Форман, я тебе как подчинённому даю задание. Уйди с моей дороги, - убийственно тихо отвечает Хаус.

И Форман, подавленный властностью этого человека, делает шаг назад. Растерянно смотрит, как Хаус ковыляет к выходу - и не видит в нём больше ни капли той уверенности и гордости, которые позволяли не замечать его увечья и делали жалость унизительной для жалеющего.

Форман поднимается по лестнице на второй этаж; нужно сделать крановщику МРТ, как сказал Хаус, хотя и нет оснований сомневаться в диагнозе. Значит, сейчас в отделение интенсивной терапии, потом в подвал на МРТ, потом, когда диагноз подтвердится, - а он подтвердится, - нужно будет снова подняться в отделение диагностики и занести его в карту пациента; да, на сегодня ещё много дел.

«Дела подождут», - вдруг со всей ясностью понял Форман.

Оставить Хауса одного сейчас - это не подчинение, это…преступление. Что может выкинуть отчаявшийся наркоман, наделённый умом и изобретательностью Хауса?

Конечно, он не должен оставаться один. Вот только Форман - последний человек на свете, которого он хотел бы видеть. Уилсон - вот кто нужен Хаусу. Если не он, то кто же?

Телефон Уилсона найти нетрудно: номер занесён в память мобильника ещё с тех давних пор, когда Форман только начал работать в команде Хауса, и с тех пор не раз пригождался, когда команде требовалась консультация онколога. Или когда обычно такой чуткий и проницательный Хаус вдруг потерял свою прозорливость (из-за героина, как тогда подумал Форман, но, к счастью, ошибся).

Уилсон не сразу берёт трубку. Два гудка, три, четыре…
- Форман? Я сейчас не могу говорить, так что дай мне краткую версию! - кричит сквозь гул вечеринки Уилсон.

Форман пытается изложить события кратко и, конечно, мешает всё в кучу: обвал, хромоту, жировую эмболию, крановщика… Уилсон на том конце сквозь гул голосов и звон еле разбирает слова - и скорее догадывается по времени звонка и взволнованному тону обычно такого невозмутимого Формана, что с Хаусом случилось что-то плохое, может быть, непоправимое. Надо срочно ехать. Уилсона охватывает привычная досада на Хауса: не одна проблема, так другая…

Денёк и так был довольно дикий: в разгар дня, когда первый поток раненых начал спадать, позвонила Саманта, напоминая, что у Уилсона сегодня всё же выходной, что они планировали съездить к её друзьям в Балтимор, и доходчиво объяснила, что дипломированный онколог Джеймс Уилсон не может самолично вытаскивать каждый кусочек стекла из каждого пострадавшего в каждой чрезвычайной ситуации, и эту работу стоит оставить медсёстрам. Уилсон пытался было возражать - да с этой женщиной разве поспоришь! И вот теперь он после трёх часов за рулём - на вечеринке где-то в районе Чарльз-Виллидж, и успел немного выпить, а Сэм даже и слышать не захочет о возвращении.

Уилсон сбивчиво объясняет всю затруднительность положения Форману, говорит, что сейчас же возьмёт такси и выедет в Принстон, но из всего, что он говорит, Форман уясняет лишь одно:

«Пока он ещё доедет!»

Форман вешает трубку: пусть Уилсон разбирается сам со своими проблемами, только бы ехал скорее. Пока же помощь можно найти и с другой стороны.

Мобильный Кадди не отвечает. Форман не удивлён - в такой кризисной ситуации родственники пострадавших под завалами, если им каким-то чудом удастся добыть номер администратора больницы, сведут её с ума паническими звонками, так что отключить телефон - вполне ожидаемое решение. Форман бежит в кабинет Кадди, находит прилепленный к столу листок с номером телефона: она недавно переехала, так что оставила новый домашний номер, на случай, если что-то произойдёт или кому-нибудь понадобится ей позвонить, а другой телефон будет недоступен. Она же хочет быть в курсе всех больничных дел - и кража или поломка мобильника не должна ей помешать: у неё, как всегда, есть запасной вариант.

Кадди не сразу берёт трубку. Два гудка, три, четыре…
- Алло, - ответил неприветливый мужской голос.
- Здравствуйте, я доктор Форман из Принстон Плейнсборо, мне нужно срочно поговорить с доктором Кадди…
- Лиза Кадди сейчас занята и не может говорить ни с кем из Принстон Плейнсборо, - раздражённо бросил мужчина на том конце провода, кидая трубку.

«Лукас? Что он там делает у Кадди? Ах, ну да, живёт же с ней. Я-то тут при чём? Вот - благие намерения до добра не доводят. Мало того, что смысла дёргаться и так не было, теперь ещё и на грубость нарвался».

И что сейчас делать? Уилсон вряд ли приедет вовремя, чтобы помешать Хаусу, у Кадди явно хватает и своих семейных проблем.

«Да сдался мне этот Хаус!»

И правда - пусть Кадди перед ним вытанцовывает на цыпочках, пусть Уилсон отечески обнимает его за плечики. А Форману оно разве нужно? Он всё сделал, что мог, и больше того, что должен. Хаус сам виноват. Наркотики, грубость, пренебрежение любого рода правилами - вот и получил, чего добивался: одиночество и депрессию. Ну и поделом ему. А Форман сейчас спокойно соберёт свои вещи, наденет пальто, выключит свет, отправится домой, там поужинает и с чистой совестью заснёт….

«Хаус бы так не поступил!»

Форман попытался отогнать нахлынувшее вдруг чувство вины. Оно никуда не делось, а наоборот, окрепло, питаемое неизвестно откуда взявшимися непрошеными воспоминаниями: «Ведь попёрся тогда на крышу искать эту воду с амёбами - а мог бы спокойно ждать результатов биопсии… Брата моего из тюрьмы вытащил - хоть и не ко времени… Вылечил Реми, когда я в панике совсем потерял голову».

Он пытается вспомнить другое: унижения, ругательства, издёвки («Эту доску не просто так белой назвали!»)… Но это так мелко, так смешно - и было так давно! А тот, кто с тех пор превратил парня с улицы в первоклассного врача, сейчас, наверное, травит себя спиртом или расковыривает себе все вены. «А у него и так плечо не в порядке», - припоминает Форман грязную повязку, начинавшую пропитываться кровью. Вот и повод нашёлся проведать этого гада надменного, ублюдка неотёсанного, хама хромого…

Мысленно выругавшись, Форман бежит ловить такси.

***

Хаус не помнит, как попал домой; может, ноги сами привели его к двери квартиры, или он взял такси - просто пробел в памяти. Хорошо бы можно было забыть что-нибудь другое. Например, нелепую ссору с Лизой - когда выяснять нужно было не отношения, а шансы сохранить пациентке ногу, избежать операции; или унизительное признание в своей никчёмности, полуложь-полуправду; или саму операцию - в пыли, темноте, под крики боли; или мольбу в глазах Ханны и её мужа - и собственное бессилие…

О нет. Острый ум и твёрдая память, редкие в его возрасте, во всех красках сохранят этот день навсегда.

От этого есть средство.

***

Форман расплачивается с таксистом и выходит. Найти дом Хауса не составит труда - он помнит адрес ещё с того раза, когда они с Кэмерон и Чейзом радостно заявились к нему среди ночи с новостью о том, что Хаус не умирает от рака… Странно - оказывается, Форман и раньше беспокоился о здоровье босса? Проклятое чувство вины никуда за три года не делось.

Форман собирается звонить, но замечает, что дверь не заперта; Хаус не удосужился даже её толком закрыть - или забыл это сделать. Форман опасливо заглядывает в комнату - и в полумраке разбирает очертания книжных шкафов, дивана, пианино, гитар на стене… Всё как тогда. Только заспанный Хаус не встречает на пороге. Дальше порога Форман так никогда и не заходил, и теперь озирается, пытаясь разобраться в незнакомой квартире. Он замечает свет, сворачивает направо - и видит: Хаус сидит на полу, вокруг валяется груда сверкающих в мертвенном жёлтом свете осколков; в руках - такая знакомая оранжевая баночка.

Вот он понимает голову, услышав шаги в коридоре - и такая надежда мелькает в его взгляде, что Форману становится неловко и стыдно, что он посмел обмануть её своим непрошеным вторжением.
Да, Форман - последний человек, которого Хаус хотел бы видеть рядом…

- Хаус, может быть заражение крови. Вам надо сменить повязку.
- Не надо. Уходи.
- Отдайте мне таблетки.
- Не лезь не в своё дело.
- Вы в мои дела лезли всегда, когда я тоже просил этого не делать.
- Убирайся. Я же тебе сказал один раз - убирайся!
- Викодин - это не выход, и завтра вы пожалеете, что их приняли.
- Что ты, прыгнешь через комнату, выбьешь таблетки у меня из рук?
- Если понадобится.

Хаус привычным движением откупоривает баночку с викодином, вытряхивает две таблетки на ладонь - и Форману не остаётся ничего другого, как метнуться к Хаусу, ударить ему по рукам, выдрать баночку из пальцев. Это у него получилось на удивление легко: усталый и слабый, Хаус уступает без борьбы. Но в словах его слышится горечь и насмешка:
- Что же теперь?

A Форману откуда знать? Он невролог, не нарколог. И с нервными наркоманами он дело имеет не так часто - ну если не считать Хауса: его-то видит каждый рабочий день. А с ним ведь уже бывали казусы вроде передозировки метадона. Кажется, Форман должен бы уже знать, как поступать в таких случаях. Но сейчас в голову не идёт ничего, кроме очевидного.
«Нехорошо, что он сидит на полу; порежется же битым стеклом непременно».
- Поднимайтесь, я вам помогу.
- А если не поднимусь - на руках отнесёшь, да?

На деле оказалось, что нет разницы, хочет Хаус идти сам или нет. Недавнее напряжение совершенно лишило его сил. Форман закидывает правую руку Хауса себе на плечи и то ли ведёт, то ли тащит его в гостиную. Кое-как взгромоздив Хауса на диван, Форман пытается сообразить, что с ним делать дальше.

По наитию идёт в ванную и обнаруживает там аптечку. В ней царит идеальный порядок, и Форман, в спешке не захвативший из больницы даже самого необходимого, с облегчением находит бинты, пару марлевых повязок, вату - достаточно, чтобы соорудить повязку. На верхней полке - перекись водорода. В самый раз для обработки ран. Ещё не помешает что-нибудь от нервов. И точно, Форман нашаривает пузырёк с желтыми круглыми таблеточками. Valeriana officinalis - читает он этикетку, и отмечает про себя: Хаус не настолько опьянён собственным эго, чтобы полагать, будто никогда не поддаётся эмоциям.

Форман сгребает свои находки в охапку и возвращается к Хаусу. Снимает замусоленную повязку с левого плеча - хорошо, что не присохла к ране, - осторожно промакивает края раны перекисью; накладывает слой марли, слой ваты, плотно перебинтовывает. Сосредоточенно и аккуратно промывает царапину на носу, ссадину у виска. За годы работы врачом такие движения отработаны до автоматизма, и он действует уверенно и спокойно, словно перед ним не гениальный Хаус, а просто заурядный пострадавший, которому понадобилось оказать помощь. После этого Форман пытается найти на кухне что-то жидкое, кроме пива, но тщетно. В конце концов наливает воды из-под крана и даёт Хаусу выпить две таблетки валерианы.

Хаус не сопротивляется: не всё ли равно, что пить или чем дезинфицируют раны - когда душа еле теплится, задушенная грузом дня? У него нет больше сил даже думать о чём бы то ни было.

Усталость и успокоительное берут своё - и вскоре Хаус проваливается в тяжёлый, но целительный сон.

***

Часа через три к дому Хауса почти одновременно подъехали двое: мужчина, у которого болела голова от дешёвого шампанского и волнения за друга; и женщина с опухшими от слёз глазами: сегодня она поссорилась с любимым, а её дочь проснулась от их криков и заплакала.

Эти двое приехали с разных сторон, и день провели по-разному; но сюда их привело одно и то же.
И они вошли в дом, боясь того, что могут там увидеть - но увидели лишь спящего Хауса и сонного Формана;
и узнали у Формана, что здесь произошло, и что могло произойти;
и огорчились, что не успели вовремя, и обрадовались, что он успел.
И вздохнули свободно, зная, что их всё ещё четверо;

И только один из них спал в эту ночь.

И кто знает - быть может, завтрашний день будет лучше сегодняшнего. Вряд ли, конечно. Но сегодня им хотелось бы на это надеяться.