Читала множество фиков про Хадди - да, позитивно, да радужно, да, хотелось бы видеть в сериале, так как вряд ли будет что-то другое.
Но "темная сторона" требует чего-то более интересного и живого. Нечто подобное есть в слэше - что-то необычное, выходящее за грани разумного, но такое привлекательное. Вот и это произведение, и "Критическая уязвимость" в том числе для меня стали теми самыми незабываемо-притягательными рассказами. В них то, чего не будет в сериале, но что так хотелось бы увидеть. Да, и мега-секс тоже ))

Глава 6
Скрип несмазанной двери, легкие шаги, осторожное прикосновение к плечу. Кто-то пришел его будить, но очень стеснялся довести до конца свое черное дело. Придется облегчить ему задачу. Зевнув во весь рот, Хаус открыл глаза.
Худенькая, похожая на галчонка, закутанная в кое-как перешитую армейскую куртку девчушка лет четырнадцати на вид наклонилась над ним, пытаясь понять, спит ли он, или уже нет. Увидев, что он проснулся, она радостно заулыбалась и показала на шаткий столик рядом с кроватью, на котором стоял поднос с глиняными плошками и закопченным железным чайником.
- Покушать, - пролепетала девчушка по-русски с жутким акцентом. – Американец сказать, я нести.
- Спасибо, - проворчал Хаус в ответ хриплым спросонья голосом. – А где тут умыться, не подскажешь?
Девчонка энергично кивнула, взяла его за руку и потащила за собой.
На крылечке лачуги, где ему выдалось переночевать, обнаружилось оцинкованное ведро, полное холодной воды. От нее сразу свело руки и заломило зубы, зато царапины на лице перестали саднить, а сонливость окончательно пропала. Хаус почувствовал, что основательно проголодался.
- Теперь можно и пожрать, - сообщил он девчушке. – Что там у тебя?
Та заулыбалась и потащила его за стол с подносом. В глиняном горшочке обнаружился густой суп из баранины с картошкой и целым помидором, в плошке – большая, еще горячая лепешка с сыром, которую девочка назвала смешным словом «хачапури», а в чайнике – крепчайший чай с чабрецом.
Вооружившись страшненькой алюминиевой ложкой, Хаус принялся за еду. Девочка стояла рядом и не уходила – наблюдала голодными глазами за каждым движением ложки. Хаус пристально посмотрел на нее.
- Хочешь есть? –резко спросил он.
Девочка сглотнула и замотала головой.
- Врешь, - Хаус оторвал половину хачапури и протянул девочке. – Садись и ешь.
Девчушка робко присела рядом с ним на пол и зашмыгала носом.
- Что такое?
Девчонка подняла на него полные слез черные глаза.
- Батоно…
- Что?
Повинуясь строгому взгляду синих глаз, девочка взяла кусок лепешки и жадно впилась в него зубами. Хаус протянул ей кружку с чаем.
- Запивай, а то подавишься. И хватит плакать.
- Батоно… - девчушка всхлипнула, вытерла нос рукавом и сделала большой глоток из кружки. – Уходи отсюда, батоно, беда идет, большой беда!
Хаус проворно уселся рядом с ней на пол, повернул к себе, заглянул в заплаканные глаза. Интуиция, его безошибочный друг, сделала стойку, как охотничья собака на дичь.
- Тебя как зовут, мелкая? – спросил он.
- Тэкле…
- Слушай меня, Тэкле, - он говорил тихо и твердо, не позволяя ей отвести взгляд. – Скажи мне, что случилось? Что за беда?
Девочка оглянулась по сторонам, прислушалась, наклонилась к нему и быстро-быстро зашептала:
- Шадиман ночь прислать солдат в мой село. Всех согнать сюда. Кто не хотеть идти – бить больно, стрелять. Война будет. Я слышать. Солдаты говорить, мы здесь – враги лагерь не бомбить, не стрелять. А сами стрелять. Мама ранить. Бабо Тамара ранить. Деда Бадри ранить. Ыыыыыыыыы!!!!
Она расплакалась, слезы хлынули по смуглым щечкам сплошным потоком. Хаус потряс ее за плечи.
- Тихо, Тэкле, тихо. Я врач. Я помогу. Расскажи, кто такой Шадиман? И где мы?
- Шадиман Бараташвили, - прошептала та в ответ, - Он против президента Мишико. Он собрал всех, кто тоже против. Большая сила. Много солдат. Много оружия от Русии получил. Ночью отправил солдат в Тбилиси. Решил, пришло время Мишико убрать. И народ в свой лагерь согнал – мирных не бомбить.
- Так мы в его лагере?
- Да, батоно. Мы высоко. А мое село под нами, внизу.
- А как ты здесь оказалась?
- Работа. Шадиману варить, стирать, убирать. Уже год.
- Ясно….
Хаус встал и потянулся.
- Ладно, Тэкле. Спасибо за обед и за компанию. Где американец, который тебя прислал?
Вместо ответа девчушка вытащила его на крыльцо и затарахтела, быстро-быстро размахивая руками:
- Батоно, смотри. Вот дом, сетка на крыше и палка торчит – там Шадиман. За дом ваш машин поставил. Американец – там, - она ткнула пальцем в стоящую по соседству с домиком Шадимана армейскую палатку. – Там – лазарет, - она показала на большой сарай, рядом с которым на веревках сушилось застиранное белье. – Там мама…
Она опять зашмыгала носом.
- Тэкле! – одернул ее Хаус. – Ну-ка, хватит! Идем к твоей маме. Я буду ее лечить, а ты приведи ко мне американца. Поняла?
Тэкле робко улыбнулась в ответ и потащила его за собой.
Ободранная деревянная дверь в сарай-лазарет была открыта, на крылечке стояли двое бойцов с автоматами. Третий, толстый и бородатый – видимо, их начальник – сидел с автоматом на коленях на перевернутом ведре и курил. Увидев подходившего Хауса в сопровождении Тэкле, он сплюнул и лениво повернулся к ним.
- Нэ велено! – буркнул он, поднимая автомат с колен. – Ты кто?
- Доктор, - спокойно ответил Хаус. – За мной прислали девочку, сказали, здесь раненые. Надо помочь.
- А, - бородач лениво поднялся. – Ну пошли. А ты, – он указал стволом на Тэкле, – пошла прочь. Иди работай.
Тэкле подняла на Хауса заплаканные глаза.
- Беги, - он слегка улыбнулся. – Помнишь, о чем я тебя попросил?
Та кивнула и убежала. Хаус последовал за толстяком в лазарет.
Тесная полутемная комнатушка, видимо, служила приемным покоем. На раскладушках, на ящиках, прямо на полу сидели и лежали его будущие клиенты – и бойцы Шадимана, и гражданские вперемешку. Полная женщина в красном платке прижимает к животу несвежую марлю, худой рыжий боец скрючился на ящике и надрывно кашляет, в углу на раскладушке тяжело дышит и всхлипывает кто-то невидимый под кучей одежды. Дверь в противоположной стене была завешена голубой занавеской для душа. Толстяк подошел к ней, постучал и что-то крикнул по-грузински. В ответ из-за занавески высунулась голова горбоносого парня в маске и шапочке и что-то раздраженно пробурчала в ответ. Толстяк расхохотался, хлопнул Хауса по плечу и ответил что-то вполне добродушное. Голова кивнула, и ее хозяин, маленький и нескладный, целиком показался из-за занавески.
- Папуна, - представился он, улыбаясь и протягивая Хаусу худую волосатую руку. – Фельдшер. А ты целый доктор, да?
- Грег, - тот пожал ему руку в ответ. – Именно доктор. Что тут у тебя?
- Смотри, - Папуна подошел к нему поближе. – Тяжелых немного, но я не справляюсь. Вон та тетка в красном платке, два солдатика на раскладушке в углу и мужик вон там на ящике. Если ты возьмешь тяжелых, остальные мои.
- Годится, - Хаус согласно кивнул. – Где взять робу и где помыть руки?

Давно я не оперировал, а в таких условиях – никогда, - размышлял он, раскладывая инструменты. – Анестезиолога нет, аппаратуры нет, оперблок – отгороженный занавесками угол в сарае, операционная сестра – пигалица не старше Тэкле. Но тетку подготовила вроде грамотно. Препараты есть, инструмент есть, и неплохой. Ладно. Прорвемся.
- Погнали! – вслух сказал он, подходя к операционному столу. – Сестра! Лампу поправь.
Операция оказалась тяжелой – пуля калибра 5.65 вошла в брюшную полость и натворила там дел. Пришлось удалить разорванный кусок тонкой кишки и долго возиться, удаляя гной и остатки того, что из этой кишки вылилось. Но наконец был закончен гемостаз, поставлен катетер и наложены последние швы. Втроем с пигалицей и Папуной они перевалили тетку на каталку и увезли в дальний отсек сарая – полевую версию палаты интенсивной терапии.
- Операционная грязная! – объявил Хаус, выходя в предбанник. – Надо обработать. Антисептики, кварц – что у вас есть?
- Доктор Грег! – запротестовал Папуна. – Но…
- Ну-ка не ныть! – Хаус решительно перебил его и стукнул по стене кулаком. – Я только что откачал из тетки два литра жидкого говна. Вам что, в меде не сказали, сколько там бактерий? Или вам тут нужны стаи бешеных стафиллококков?! Дай им волю – и они будут прыгать по стенкам, тянуть к вам ручки и убивать раненых!
Папуна опустил голову.
- А как тогда…
- А молча и бегом! – Хаус повысил голос. – На крыльце курят трое бездельников. Папуна, бери их – и в темпе отмывать оперблок. Ты, малявка, занимай вторую операционную. Готовь того рыжего, с дыркой в легком, у него дела совсем плохи. А я сейчас приду.
- Я не малявка, - обиженно перебила его медсестра. – Меня Тамара зовут.
Хаус подмигнул ей в ответ и направился к выходу.
- Куда вы? – окликнул его Папуна.
- Очищать нос от миазмов, - проворчал тот в ответ. – У меня перекур.
Он уселся на старом деревянном ящике, подставил осеннему солнцу исцарапанное лицо и, затянувшись, прикрыл глаза. Сложная операция вымотала его очень сильно. Хотелось залезть в ванну, потом улечься в мягкую постель и проспать до следующего утра. И чтоб при этом красивая девушка чесала ему спину, и ни одна сволочь не посмела побеспокоить.
Но эта роскошь еще впереди. А пока в его распоряжении всего несколько минут короткой передышки - на солнышке, в уютном уголке двора. За спиной – вечнозеленый кустарник, справа – стена сарая-лазарета, слева полощутся на ветерке свежевыстиранные простыни и пеленки. И из-за этих пеленок донесся разговор, который моментально приковал к себе его внимание.
- Вы правильно сделали, что привезли его к нам, - говорил чей-то мягкий, вкрадчивый голос на прекрасном английском с чуть заметным акцентом. – Нам с вами нужно сотрудничать.
- У меня не было выбора, Шадиман, - отвечал второй голос, очень знакомый. – В такой ситуации здесь было просто не на кого положиться.
Странингс, - Хаус недовольно поморщился и воткнул окурок в траву. - О чем же чиновник минобороны может беседовать с главарем повстанцев?
- Именно, именно, - повторил вкрадчивый голос. – Сейчас нам с вами обязательно нужно работать вместе.
- Так давайте работать! – Странингс, похоже, уже начал терять терпение. – Мне очень нужно доставить в Сухуми этого человека. Вы мне поможете?
- Друг мой! – провозгласил в ответ Шадиман. – Как же я могу отпустить вас в Абхазию в такое неспокойное время? Нет-нет-нет. Я вынужден задержать вас здесь, пока не станет ясно, победили ли мы в Тбилиси.
- Ясно, - буркнул Странингс. – Кто же будет в такой момент сбрасывать козырные карты?
- Вот именно, дорогой, вот именно! – во вкрадчивом голосе Шадимана появились стальные нотки. – Подумайте сами. Врач, который поставил диагноз Мишико, и американский военный советник! Как я могу с вами расстаться?
Хаус с отвращением сплюнул в траву и полез в карман куртки за телефоном – выйти на связь, дать знать Соне, что происходит, пока есть возможность.
Телефон за что-то зацепился в кармане и вылезать не хотел. Хаус дернул его изо всех сил и вытащил его вместе с лоскутом подкладки.
- Да чем же ты так зацепился… - проворчал он, разглядывая аппарат. В задней крышке телефона торчал осколок величиной с пятак – мерзкая железка с отвратительными рваными краями. Хаус осторожно потрогал ее и грязно выругался. Мобильник погиб, связь с миром оборвалась. Стало очень холодно и одиноко.
Его размышления прервал голосок Тэкле:
- Доктор! Доктор! Ну как?!
- Женщина в красном платке, ранена в живот? Операция закончена, - устало ответил Хаус. – Она уже…
Тэкле рухнула перед ним на колени и горько, в голос разрыдалась.
- Эй! – он осторожно взял ее за подбородок. – Твоя мать в реанимации. Операция прошла нормально. Тебе надо не рыдать, а взять укропное семя и отварить. Она очнется, захочет пить – будешь поить ее отваром. Еще будешь следить за дыханием, за пульсом, за температурой, за жидкостью из катетера, и чтоб делали уколы каждые четыре часа. Если что – сразу ко мне. Все поняла?
Та шмыгнула носом, кивнула – и вдруг склонилась до земли, едва не ткнувшись лбом в его кроссовки. Хаус рывком заставил ее встать.
- Теряешь время, - проворчал он. – У тебя куча дел. Давай, пошла!
- Док, тебя невозможно оставить одного! – из-за сушившихся на ветру пеленок показался Странингс. – Стоило мне отлучиться на переговоры, как ты уже нашел себе работу. И как дела?
- Куча народу с огнестрелом, - жестко ответил Хаус. – Шадиман решил использовать народ из деревни внизу как живой щит и согнал всех сюда. Не обошлось без пострадавших. Есть тяжелые.
- И ты не смог остаться в стороне, - кивнул Странингс. – Ринулся в бой, только сменил боевой нож ГРУ на скальпель. Кстати…
- Да?
Странингс замялся.
- Как раз хотел спросить, где ты его взял.
- Скальпель?
- Нет, нож. Попробую угадать – это нож твоей русской подруги.
Хаус кивнул.
- Да ты, похоже, знаешь о ней то, чего я не знаю. Поделишься?
Странингс присел на старый ящик, только что служивший Хаусу сиденьем.
- Твоя Соня, док – не просто хакер. Искусству взлома ее научили в ГРУ, и хорошо научили. Она работала там. Потом ушла, но сохранила контакты на очень высоком уровне. Она знает, где ты, и она тебя вытащит отсюда.
Хаус пристально посмотрел на него и нахмурился.
- Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, - с расстановкой произнес он. – Мы влипли. Мы тут в плену.
Странингс вздохнул.
- Прости, док. Я приволок тебя к Шадиману. И мы с тобой здесь застряли. Мы нужны ему не только как заложники. Мы козыри для будущей торговли – с Россией, или с Америкой, или со всеми сразу.
- Я в курсе, - буркнул Хаус в ответ. – С этого места ваши переговоры было отлично слышно. И какой теперь будет план?
- Ждать, - ответил Странингс и снова вздохнул. – И надеяться, что либо нас освободят русские, либо подвернется шанс сбежать. Ни американцам, ни Мишико нам попадаться никак нельзя, понимаешь?
- Тогда у нас нет вариантов, - Хаус снова нахмурился. – Надо бежать к русским, пока нас не продали кому-то другому. Связи нет, и мы не знаем, что происходит.
- Легко сказать, - проворчал Странингс в ответ. – Мы высоко в горах, лагерь хорошо охраняется, периметр защищен. И твоя нога, док… Она выдержит гонку по горам?
- На этот счет не беспокойся, - Хаус криво усмехнулся. – Для серьезных дел один мой негр придумал первосортный боевой коктейль.
- Я понял, - Странингс поднялся с ящика и направился в сторону штаба Шадимана. – Пойду узнаю, какие новости из Тбилиси. Вечером зайду.
Хаус посмотрел ему вслед и хмыкнул.
- Зато я живой, - сказал он себе. – И пока кое на что гожусь. Я все равно выберусь отсюда.
Он повернулся, опять закурил и неспешной походкой направился к лазарету.

Добавлено (20.11.2009, 15:30)
---------------------------------------------
и снова прошу перебить

Gimme fuel, gimme fire
Gimme that which I desire

Oo ____ oO
    ●

- Итак, мы торчим тут уже третью неделю, - проворчал Хаус, ковыряясь вилкой в банке с тушенкой. – Если честно, еще сутки жрать эту гадость я не смогу.
- Дальше будет хуже, - ответил Странингс и поставил свою банку на землю рядом с собой. – Бараташвили увяз в боях, блицкрига не получилось. Не представляю себе, чем это кончится.
Они сидели на ящиках перед крыльцом своей лачуги и завтракали тушенкой с галетами, добытыми, очевидно, из ворованной гуманитарной помощи. Доброкачественно, но совершенно невкусно. Погода была под стать завтраку – не холодно, но пасмурно, сыро и беспросветно.
- А я представляю, - Хаус потянулся за кружкой с горячим чаем. – Местные бойцы уже подъели всю живность, сегодня-завтра дожрут гуманитарную помощь. Госпиталь забит битком, а лекарства на исходе. Антибиотиков у меня на два дня, не больше. И с патронами у нашего друга Шадимана уже далеко не так хорошо, как неделю назад.
- И что все это значит?
- Шадиман сегодня-завтра будет вынужден вылезти из норы и предпринять поход вниз для пополнения запасов. На это потребуется бойцов поболее, чем для обычных вылазок, которыми он вынужден развлекаться, чтоб не навлечь беду на свое логово. Я прав, мистер военный советник?
- Логично рассуждаете, сэр, - ответил Странингс тем же ироничным тоном. – Но что это нам дает, мистер начальник госпиталя?
- Возможность смыться, сэр! – Хаус торжествующе взмахнул вилкой. – Одна милая местная девушка показала мне пару дырок в заборе. Ими пользовались пастухи, пока еще не сожрали скотину. Они особо не охраняются – там же горы. А мы с тобой дожидаемся часа "икс" и по козьей тропе исчезаем в тумане.
Внезапно он встал во весь рост и сощурился, глядя в сторону штаба и прислушиваясь.
- Ха! Гляди-ка, я прав! – довольно заявил он. – Видишь, как завозились? Не иначе, как собираются!
Странингс тоже поднялся с ящика и вгляделся в суматоху возле штаба.
- Прав, да не совсем, - проворчал он. – Интересно, кого это волокут к тебе в госпиталь? И зачем сюда со всех ног бежит твой фельдшер?
- И то правда, - подтвердил Хаус, допив свой чай. – Эй! Привет, Папуна! Что там стряслось?
- Доброе утро! – фельдшер изрядно запыхался. – Хаус, там пленных привезли. Шадиман хочет, чтобы ими занялся ты.
Хаус нахмурился.
- Они тяжелые или просто ВИПы?
- Они не поймешь кто, - Папуна опустил глаза. – С виду русские. Тяжелых нет, но Шадиман требует. Так ты идешь?
Хаус поставил свою кружку на ящик, на котором сидел, подмигнул Странингсу и быстрым шагом направился к госпиталю. Невысокий Папуна еле поспевал за ним.
- Дождались, - пробурчал Странингс, снова присаживаясь на ящик и закуривая. - Похоже, пора собирать вещи.

Госпиталь был плотно оцеплен автоматчиками, у крыльца дежурила группа бойцов с давешним толстяком во главе. Увидев приближающихся врачей, он торопливо зашагал к ним навстречу.
- А, пришли, хорошо! – буркнул он вместо приветствия. – Короче, так. Сегодня ночью мы поймали четверых. Пытались пробраться в лагерь. Кто такие, что им надо, не говорят. Шадиман сказал – не хотят говорить мне, скажут доктору.
- Не понял, - Хаус глянул на толстяка сверху вниз. – Вы мне их пытать предлагаете?
- Это ты не понял, - бранчливо отозвался тот. – Не пытать. Разговорить. Ты не военный, ты американец. Тебе проще. И они раненые, а ты доктор. Давай! За трупы нам не заплатят.
Он гоготнул и сделал приглашающий жест. Хаус и Папуна вошли за ним в приемный покой, за ними протиснулись трое автоматчиков.
Приемный покой был практически пуст. Двое бойцов дежурили по углам. А на продавленной раскладушке у окна сидели четверо связанных мужчин в измазанном грязью и кровью камуфляже. Все с кое-как наложенными повязками. И все четверо жестоко избиты.
Хаус мрачно выругался.
- Иду мыть руки. А вы все, – его колючий взгляд уперся в толстяка, – пошли вон. Вы мне мешаете.
Толстяк хмыкнул.
- А ты не много на себя берешь, доктор?
- Да ты посмотри на них, Аслан! – вмешался Папуна. – Вы их так отделали, что они до толчка-то сами не дойдут. Ну куда они денутся? Ты ж полсотни народу к госпиталю согнал!
- Не говоря уж о том, - добавил Хаус, - что в случае вашего присутствия просьба уважаемого Шадимана останется невыполненной, и даже ишаку понятно, почему.
Аслан в сомнении почесал бороду.
- Еще вопросы есть? – осведомился Хаус и повысил голос. - Тогда левое плечо кругом бегом марш!
Аслан кинул злобный взгляд в сторону врачей, но повернулся и сделал знак своим бойцам.
- Мы на крыльце, - буркнул он напоследок. – Если что – гранату кину. Понятно?
- Понятно, понятно, - ответил Хаус, закрывая за ними дверь. – Тамара где? Она мне нужна.
Он подошел к пленникам. Четыре пары глаз изучающе уставились на него.
- Привет, - он постарался улыбнуться, но улыбка получилась кривая и невеселая. – Я доктор Хаус. Волею судеб, так сказать, начальник этого сарая, называемого госпиталем не иначе как по ошибке. Местный биг босс Шадиман разрешил мне оказать вам медицинскую помощь при условии, что вы сообщите ему какие-то сведения, которые его интересуют.
- Вот как, - медленно произнес один из пленников. Старший по возрасту, лидер группы по повадкам, отметил Хаус. Даже с подбитым глазом, забинтованной головой и связанными руками держится так, будто главный здесь он. Взгляд твердый, как сталь ампутационного ножа.
Хаус улыбнулся ему в ответ.
- Но я хочу вам сказать вот что, - почти весело сказал он, - а не пошел бы он на хуй!
С этими словами он достал нож Сони, который по новоприобретенной привычке таскал в рукаве куртки, и занялся веревками пленников.
- Странный ты человек, - заметил старший группы, изо всех сил растирая затекшие запястья. – Американский врач, а материшься как русский прапорщик и носишь боевой нож ГРУ. Ты вообще кто?
- Странный американский врач, - Хаус криво усмехнулся в ответ. – Я здесь в плену, как и вы. Благодаря профессии оказался полезным и пользуюсь некоторой свободой. Например, свободой послать биг босса.
- Я понял, - старший покачал головой и указал на своего соседа справа. – Раз так, начни, пожалуйста, с него. Получил две пули в ногу, потерял много крови…
- Нет, - Хаус пристально посмотрел ему в глаза. – Я начну с тебя.
Он протянул старшему руку, и тот, опершись на нее, тяжело поднялся на ноги.
- Голова кружится, - пожаловался он.
- Кровь из уха, - заметил Хаус. – Так, держись за меня, не бойся. Я хромой, но не контуженный. Теперь идем.
Осторожно поддерживая раненого, он отвел его в отгороженный уголок, оборудованный под перевязочную, усадил на лежанку, помог снять грязную куртку. Тот тяжело дышал, держался за голову и попытался отвернуться, когда Хаус посветил ему фонариком в глаза.
- Так, - Хаус закончил осмотр. – Давай прикинем. Пульсирующая головная боль, тошнота, озноб, нарушенная координация. Добавим разные зрачки и кровь из уха. Получается внутричерепная гематома - очень, очень нехорошая травма. И при этом…
- Что?
- Здесь у меня только дремучий рентген. Я не могу сделать ни ангиограмму, ни КТ, не могу поставить точный диагноз. Могу только пичкать тебя таблетками по типовой схеме и надеяться на лучшее. Но если не повезет, завтра ты впадешь в кому. Это будет конец.
Он замолчал, наблюдая за реакцией старшего группы. Тот поднял на него усталый взгляд светлых глаз и вздохнул:
- Может, есть другой выход?
- А это и есть выход для всех нас.
- Ничего не понимаю!
Хаус уселся рядом с ним и протянул ему руку.
- Я Грег. А тебя мне как называть?
- Сергей… - тот сжал протянутую ладонь с редкостной силой. - Но лучше зови меня Граф. Привык я к своему погонялу…
- Так вот, Граф. Нам нужно обсудить важное дело, - Хаус подмигнул ему и улыбнулся. – А именно: как мы все выберемся отсюда.

Добавлено (20.11.2009, 15:54)
---------------------------------------------
Глава 8
- Значит, американский летающий госпиталь, говорите? Интересно, интересно…
Мягкой, плавной походкой Шадиман прошелся по комнате. И повадками, и круглой физиономией, и роскошными усами он походил на кота – упитанное, вкрадчивое, вороватое существо. Вдруг он резко остановился и впился в Хауса пронзительным взглядом.
- И зачем же российским разведчикам понадобился сугубо гуманитарный самолет?
- Все не так просто, - спокойно ответил Хаус. – Американцы решили, что все так подумают. И загрузили самолет военным грузом под завязку. Именно поэтому самолет прилетел не в Тбилиси, а на крошечный военный аэродром в горах. Русские пронюхали, что в самолете, это им стало интересно, они отправили разведчиков, а разведчики попались вам.
- Интересно, - снова повторил Шадиман. – И вы говорите, что знаете, где самолет…
- Странингс знает. И сможет обеспечить доступ, - Хаус позволил себе улыбнуться. – Он же американский военный советник.
- И шпион русской разведки, - проворчал Шадиман в бороду по-русски. Но Хаус его услышал.
- Самолет нужен нам всем, - продолжил он по-английски, не подав вида, что расслышал и понял. – Особенно мне.
- Вот как? – Шадиман снова сделал круг по комнате. – Друг мой, но зачем?
- Нам нужен нормально оснащенный госпиталь, - жестко ответил Хаус. – У меня сейчас несколько тяжелых раненых, без оборудования у них шансов нет. Один из них – старший русской разведгруппы, а с русскими вы сотрудничаете. Если они узнают, что вы его убили… А все осложняется тем, что неизвестно, сколько продлится война и какой будет исход…
Шадиман хитро улыбнулся и подкрутил усы.
- Друг мой, - медленно проговорил он. – Вы рассуждаете не только как врач, но и как стратег. Вы хотите сказать, что нужно захватить аэродром, не так ли?
Хаус улыбнулся в ответ.
- Не считаю, что вправе давать вам советы, - мягко сказал он, - но посмотрите сами. Одновременно решается масса проблем. Вы получаете военный груз, превосходный госпиталь, решаете вопрос с получением помощи от России. Ваши отношения с русскими в результате инцидента с захватом разведчиков не только не пострадают, но наоборот – выиграют. Ваши шансы на победу над Мишико возрастут, а если даже что-то пойдет не так, самолет к вашим услугам. Один из русских разведчиков – пилот. Вот только, к несчастью, именно сейчас он умирает.
Три тысячи чертей и все ангелы ада, - думал он про себя, - до чего тяжело сохранять личину верного прихлебателя и играть в персидскую дипломатию! Это вам не блеф с мусорной картой на руках, здесь ставки другие. Но правила игры военный советник Странингс изложил четко и ясно, и надо им следовать, если хочешь добиться своего с этим ублюдком, который решил поиграть в Великого Моурави. И если для того, чтобы жирный котяра Бараташвили заинтересовался подброшенным ему куском мяса, нужно будет прыгать на ушах, придется прыгать и улыбаться. Лишь бы только не спугнуть мерзкую тварь…
Хаус перевел дыхание и добавил:
- Мы в одной лодке, мистер Бараташвили. Пока я у вас, американцы меня не достанут. Я сражаюсь за вашу победу исключительно из шкурно-эгоистических соображений. Для меня это единственный шанс когда-нибудь вернуться домой.
Бараташвили расхохотался и хлопнул его по плечу.
- Еще раз убедился в вашем незаурядном уме, доктор Хаус. Вы в отличие от вашего друга сразу правильно оценили ситуацию и в первый же день вашего пребывания здесь стали мне помогать. И скажу вам честно, ваша помощь бесценна, хоть я и понимаю ваши мотивы. Мне они даже нравятся - они делают вас надежным соратником.
Хаус опустил глаза, пытаясь изобразить старательно преодолеваемое смущение.
- Ладно, ладно, - Бараташвили покровительственно заулыбался. – Идите, доктор, позовите ко мне Аслана. И готовьте ваших раненых к переезду.
- Тогда я уже ушел, - Хаус повернулся и направился к двери, но на пороге остановился, оглянулся и добавил:
- Спасибо, босс.
И вышел из штаба.
По пути до госпиталя очень хотелось остановиться, перевести дух, закурить, но он решил, что не может себе этого позволить, пока его можно было видеть из штаба. Только зайдя во двор и опустившись на ставший уже родным старый ящик, он позволил себе с облегчением вздохнуть и достать сигареты.
Подошел Странингс с пластиковым ведром, перевернул его и уселся рядом. Вопросительно уставился, протянул руку.
- Ну как?
Хаус вручил ему сигарету, тот достал зажигалку. Какое-то время оба молча пускали дым в мутное серое небо. Наконец Хаус нарушил молчание.
- Ффуххх! – он вздохнул и вытер лоб рукавом. – Не скажу, что легко, но я его уболтал. Велел мне готовить раненых для перевозки. Видимо, решил брать аэродром завтра.
- Молодец, док! – Странингс даже присвистнул. – Ты умеешь нажать на нужные кнопки, хитрец.
- Мне срочно нужно выпить, - проворчал Хаус. – Пришлось лизнуть эту жирную сволочь до гландов. Теперь придется санировать рот. Тьфу!
- Да ладно, - Странингс рассмеялся, глядя на выражение лица друга. – Оно того стоило.
- Надеюсь, - все так же ворчливо ответил тот. – Начинается фаза два. Теперь твоя очередь.
- Надо где-то раздобыть оружие, - Странингс принялся размышлять вслух. – Нужен хотя бы один ствол…
- О’кей, - Хаус раздавил окурок в банке из-под тушенки, служившей им пепельницей. – Пушки за тобой. А я пошел. Обрадую Графа и сварганю нам на завтра коктейль.

В госпитале было тихо и спокойно. Бойцы оцепления сбились в кучку у крыльца и забивали косяк. На раскладушке в приемном покое дремал Папуна с рыжим котом в обнимку. В палате интенсивной терапии отсыпались русские – двое спали после наркоза, еще двое храпели, устроившись валетом на кушетке в углу. Тамара суетилась, проверяя капельницы. Двое боевиков Аслана подпирали дверь, лениво наблюдая за ее работой.
- Тамара! – шепотом позвал сестру Хаус. – Как они?
Та, обрадовавшись его появлению, подбежала и заулыбалась:
- Все хорошо, батоно, все хорошо. Они скоро проснутся.
Хаус подошел к койке и бесцеремонно растолкал Графа. Тот вздрогнул, спросонья захлопал глазами и хрипло прошептал:
- А? Что? Пить…
Тамара подхватила со стола кружку и кинулась за водой. Хаус наклонился к нему, посветил фонариком в глаза.
- Ты по-английски говоришь? – тихо спросил он. Тот кивнул.
- Отлично, - продолжал Хаус уже по-английски. – Как себя чувствуешь?
- Вроде нормально, - Граф потянулся и широко зевнул. – Мутит немного.
- Так и должно быть, - ответил Хаус, присаживаясь рядом на койку. – Прости, что пришлось накладывать тебе ерундовые швы под общим наркозом. Ты понимаешь, почему?
Граф улыбнулся.
- Конечно. Так у тебя получилось?
- Получилось, - Хаус самодовольно ухмыльнулся в ответ. – Поэтому имей в виду, ты все еще умираешь.
Граф кивнул.
- Да, вот еще что, - добавил Хаус, вставая. – Аллергия на какие-нибудь препараты у тебя ли у кого-нибудь из твоих бойцов есть?
- Вроде нет. А почему ты спрашиваешь?
- Перед тем, как выезжать, придется тебе кое-что вколоть, - объяснил Хаус. – чтобы наши дорогие хозяева не переживали. Потом я сделаю тебе другой укол, и ты превратишься в супермена.
- А остальные?
- Чудо-зелья хватит всем, - ответил Хаус. – Друид Панорамикс Хаус позаботится об этом.
Мурлыча что-то веселое себе под нос, он отправился в кладовку и после недолгих поисков обнаружил в углу шкафа с инструментами с виду абсолютно новый безыгольный инъектор. Собрал, заправил дитилином, задумался.
- Как же мне эту сволочь проверить? Так, есть идея!
Спрятав инъектор под куртку, он вышел из госпиталя и быстрым шагом направился к своей лачуге. Достал из-под кровати банку тушенки, открыл, вышел на крыльцо и посвистел.
На свист прибежала одна из местных шавок – маленькая, заросшая лохматой шерстью псина неизвестной породы. Уселась перед ним, высунула язык и часто задышала, усердно стуча мохнатым хвостиком по земле.
- Ну пошли, - сказал ей Хаус. – Послужишь великому делу.
Завернув за угол, где густые кусты и стена дома надежно защищали его от посторонних глаз, он вывалил на землю немного тушенки. Дворняжка с радостным визгом набросилась на угощение, не обратив никакого внимания на то, что наконечник инъектора вдруг уперся ей в шею. Хаус нажал на курок. Псина свалилась на бок, дернула лапками и замерла. Диагност осторожно опустился рядом с ней на колени, потрогал, прислушался к замирающему дыханию. Секундная стрелка на его часах отсчитала последние мгновения короткой собачьей жизни.
- Ты уж прости живодера, - прошептал Хаус, отмечая, сколько жидкости осталось в ампуле инъектора. – Но я очень спешу домой. Пора друиду заняться другими снадобьями.
Он спрятал инъектор, запихнул собаку подальше в кусты и направился в госпиталь. Кладовка дала ему еще не все, что может пригодиться, когда наступит час «икс».

Аслан разбудил его ранним утром, когда в пасмурном небе еле появились первые признаки нового дня. Настроение у него было прекрасное.
- Просыпайся, - сказал он, ухмыляясь в бороду. – Пора ехать. Наши уже на аэродроме. Шадиман там, и твой друг американец – тоже.
- А, да, хорошо, - пробурчал Хаус спросонья. – Жди меня возле госпиталя, я сейчас приду.
Собрался он быстро, благо все было заготовлено с вечера. Шесть заряженных шприцев в рюкзаке, инъектор под курткой, свернутая пила Джильи в кармане, боевой нож пристегнут к левой руке. На завтрак нет времени – ну и черт с ним. В гробу он видал эту тушенку, как и весь этот лагерь и его обитателей.
Возле госпиталя уже дежурил потрепанный уазик-буханка с красными крестами на ржавых боках, вокруг, ежась от утренней промозглой сырости, слонялись Аслановы бойцы. Сам он сидел на крылечке и курил.
- Слышь, доктор, - обратился он к Хаусу, не вставая. – Ты бы придумал что-нибудь, чтоб с русскими хлопот не было. Разбегутся ведь по дороге.
- Двое лежачих, за них не волнуйся, - успокоил его Хаус. – Остальным уколю снотворное.
- А что, Шадиман велел взять с собой всех?
Хаус нахмурился.
- Конечно. Мы берем с собой всю группу.
Аслан встал, почесал бороду.
- Не нравится мне это. Слышь, скажи мне правду.
- Что именно?
Аслан пододвинулся к нему поближе, воровато оглянулся и зашептал:
- Правда, что Шадиман хочет бросить нас тут, а сам смыться на самолете? А русские замолвят за него словечко?
Хаус вздохнул и глянул на него сверху вниз.
- Брехня, - заявил он. – Сам подумай, тут всего один пилот, а вы ему крепко дали по голове. Никто никуда не полетит.
Аслан пожал плечами.
- Ладно, - проворчал он. – Давай, коли их, будем грузиться.

Солнце уже выглянуло из-за гор и тускло маячило сквозь облака, когда уазик, скрипя и треща, добрался до аэродрома. Самолет все так же дремал на взлетной полосе, бойцы Шадимана спускали по трапу тяжелые зеленые ящики. По команде Аслана водитель вырулил прямо на взлетную полосу и остановился рядом со ступеньками трапа. Хаус выбрался из машины через заднюю дверь и отправился на поиски Шадимана. Но тот уже сам торопился ему навстречу.
- А вот и вы, мой друг! – завидев диагноста, он расплылся в широкой улыбке. – Этот груз – для нас просто спасение. Принимайте командование, доктор, он теперь ваш.
- Отлично, мистер Бараташвили! – Хаус слегка поклонился в ответ. – Я займусь ранеными, как только их погрузят на борт. Пока дайте технарям команду запускать двигатели.
Шадиман недоуменно уставился на него.
- Но зачем?
- Нужно, чтобы заработали генераторы, - объяснил Хаус. – Магнитно-резонансный томограф потребляет чертову прорву электричества.
- Да, бортовые аккумуляторы не позволят его запустить, - подтвердил Странингс, поспешно спускаясь по трапу. – Хаус, займись ранеными, я прослежу за запуском и поднимусь к тебе.
- Я иду с вами, доктор, - добавил Шадиман. – Мне очень, очень интересно.
И хитро заулыбался.
Тем временем носилки со сладко спящим Графом выгрузили из уазика и начали осторожно поднимать по трапу в самолет. Хаус обогнал носильщиков и пошел впереди, показывая дорогу в отделение радиологии. Он старался дышать размеренно и ровно, но сердце бешено колотилось. Скорей бы наконец уже все поднялись на борт.
Вот и радиология. Он открыл дверь, пропуская носилки, проследил, чтоб Графа аккуратно переложили на стол томографа. Тот тем не менее проснулся, схватился за голову и застонал.
- Тихо, не шевелись, - велел ему Хаус. – Мы наконец-то добрались до нормального госпиталя. Сейчас посмотрим, что у тебя в голове.
Самолет вздрогнул, снаружи донесся негромкий гул турбин, в коридоре послышались торопливые шаги. В отсек протиснулся улыбающийся Шадиман, за ним – Странингс и еще двое бойцов.
- Двигатели запущены, генераторы работают, - сообщил Странингс. – Можно начинать.
Хаус повернулся к пульту управления томографом и защелкал кнопками.
- Сейчас аппарат прогреется, и начнем, - сказал он. – Кстати, об остальных русских. Где их разместили?
- В отделении интенсивной терапии, - ответил Странингс.
- Так, один момент, - Хаус вытащил из рюкзака шприц и резиновый жгут, подошел к Графу, перехватил ему левую руку жгутом. – Сейчас сделаю маленький укольчик, чтоб лежал и не двигался.
Последние слова он произнес с нажимом, и Граф еле заметно кивнул в ответ.
- Будет немного жечь, - продолжил Хаус, нацеливаясь иголкой на вену. – Действовать начнет минуты через три. Готово!
Он жестом подозвал одного из бойцов и сунул ему в руку ватный шарик со спиртом.
- Так, вот эту вату прижмешь к месту укола, он сам не может, у меня руки заняты. Автомат убери, в этой штуке огромный магнит, схватит и не отпустит. Понял?
Молоденький грузин закивал, испуганно покосился на гудящий белый аппарат, положил автомат и кобуру с пистолетом на пол и взял кусочек ваты из рук грозного доктора с таким видом, будто это была граната с выдернутой чекой.
- Ну? - рявкнул на него доктор, извлекая иглу. – Не стой как дерево, делай, что говорят.
Паренек послушно наклонился, прижимая ватный шарик к локтю Графа, и тем самым загородил его от остальных бойцов. В тот же момент Граф дернул парня к себе, приложив его носом об томограф, и вскочил на ноги, Странингс стремительно нагнулся за оружием, Хаус скользнул к Шадиману сзади, захватил его шею локтем и ткнул под челюсть стволом инъектора. Раздалось тихое шипение, жидкость в ампуле булькнула.
- Никому не двигаться! – скомандовал Хаус. – Слушайтесь меня, и никто не пострадает. Чувствуешь, Шадиман, ноги немеют, руки не слушаются?
- Дааа, - просипел тот.
- Если я еще раз нажму на курок, ты перестанешь дышать, - добавил диагност, обводя остальных бойцов ледяным немигающим взглядом. – Все поняли?
- Да, да, дааа! – Шадиман выл от ужаса, его штаны моментально промокли. – Делайте, что он говорит!
Странингс снял автомат с предохранителя, подтолкнул пистолет Графу и взял бойцов на прицел. Граф повторил его маневр.
- Оружие на пол, - приказал Хаус. – И все вон с самолета. Чтоб ни одного не осталось. Граф, проверь!
- С удовольствием, - ответил тот, забирая оружие у оставшихся бойцов. – Руки за голову, пошли, пошли.
Держа снятые с предохранителя АКМС в обеих руках, он вывел не сопротивлявшихся грузин в коридор. Снаружи послышалась возня и вопли. Затем Граф вернулся в сопровождении еще двоих разведчиков.
- Все путем, - доложил он. – Мы зачистили самолет, закрыли люки и отсоединили трап. Можно взлетать.
- Этого – связать, - распорядился Хаус, пихая Шадимана коленом. – И карманы проверьте.
В этот момент Шадиман со всех сил пнул его в правое колено. Хаус охнул от боли и ослабил захват. Шадиман вывернулся и одновременно выхватил пистолет. Грохнул выстрел, Странингс схватился за бок, и в тот же момент выстрелил Граф. Короткая очередь прошила Шадиману колено, он дернулся, свалился на под и завыл. Бойцы Графа проворно скрутили ему руки за спиной и подобрали оружие. Хаус швырнул им резиновый жгут.
- Ногу ему перетяните, - велел он, наклоняясь к Странингсу. – Убери руку, дай мне взглянуть. Ничего, потерпи.
Граф порылся в рюкзаке Хауса, вытащил оттуда перевязочный пакет, вскрыл его зубами, протянул диагносту. Тот благодарно кивнул.
- Давай, Граф. Увози нас отсюда.
Граф улыбнулся и бегом покинул отсек радиологии. Хаус наскоро перевязал Странингса и помог ему встать.
- Пошли, друг, пошли, - приговаривал он по дороге до оперблока. – Тут близко. Терпи. Ты лучше представь себе, каково Шадиману. Лежит себе простреленный, а сейчас еще и обосрется.
- Почему? – Странингс, несмотря на боль, улыбнулся.
- Я вколол ему дитилин, - Хаус довольно ухмыльнулся. – Хороший миорелаксант, жаль, что все-таки недостаточно быстрый. Зато он скоро доберется до гладкой мускулатуры, и тогда…
Оба рассмеялись. В этот момент взвыли двигатели, самолет качнулся и сорвался с места.
- Идем на взлет, - раздался по громкой связи голос Графа. – Держитесь, по нам собираются стрелять. Стрелки, к бою!
Хаус бережно усадил советника на кушетку в предбаннике операционной, сбросил куртку, уселся рядом. Тот крепко вцепился в его плечо. Рев турбин усилился. Самолет несся по взлетной полосе.
- Прошли точку невозвращения, - каркнул динамик. – Огонь! Огонь, вашу мать!
Грохот авиационных пулеметов – стрелки усердно взялись за дело. Глухо бухнуло, самолет качнуло взрывной волной. Нестерпимо медленно тянулось время. И наконец, спустя сто тысяч лет – или пару секунд? – самолет резко задрал нос.
- Есть отрыв, - сообщил Граф. – И минус один аэродром. Будем в Абхазии примерно через час.
- Взлетели, - прошептал Странингс, изо всех сил цепляясь за плечо диагноста. – У нас получилось…
- Да, получилось, летим! – подтвердил Хаус. – Держись, советник! Это победа.

Добавлено (20.11.2009, 16:07)
---------------------------------------------
перебьете?

Gimme fuel, gimme fire
Gimme that which I desire

Oo ____ oO
    ●

- Ну что еще такое? Медведь в лесу сдох?
Коршунов поднял голову от бумаг. Леха, только что со страшным грохотом ворвавшийся в кабинет шефа, чуть не споткнулся, укололся об кактус на подоконнике, но удержался на ногах и привычно вытянулся по стойке «смирно».
- Никак нет, товарищ генерал. Граф вышел на связь.
Теперь настала очередь Коршунова вскочить и с грохотом опрокинуть кресло.
- Вольно! Что он докладывает?
Лехина улыбка своим сиянием легко затмила блеск его щегольски начищенных сапог.
- Летит в Абхазию, Святослав Кириллович, - отрапортовал он. – На американском военном транспорте. И доктор на борту.
Генерал выбежал из-за стола и нервно прошелся по кабинету.
- Да еб твою мать, Леха! Новость так новость! Что еще?
Леха шумно выдохнул.
- Это не самое главное, Святослав Кириллович. Граф говорит, что его группу взяли в плен боевики Бараташвили. Доктор уже был у них. И с ним был Дикси.
- Пиздец! – Коршунов застыл, как вкопанный, посреди кабинета. – Пиздец, Леха! Это что же получается? Это скользкое чмо Шадиман с нами, блядь, в игрушки играет?
- Так точно, товарищ генерал! – выпалил Леха. – Граф говорит, что Шадиман у нас за спиной начал переговоры с американцами. Информация точная. Они его допросили.
- Ни хуя себе! – генерал снова прошелся по кабинету. – Давай-ка рассказывай по порядку.
- Слушаюсь! – Леха торопливо разложил свои бумаги на огромном генеральском столе времен СМЕРШ. – Если кратко, то дело было так. Ребят группы Графа ранили при захвате, их доставили в госпиталь в лагере Шадимана. Там они встретили нашего доктора и Дикси. Доктор предложил бежать на самолете-госпитале, на котором он прилетел в Грузию. Он уговорил Шадимана захватить аэродром и привезти их туда. Там он взял Шадимана в заложники и заставил грузин их отпустить. Они взлетели полчаса назад. Направляются в Абхазию, на базу 42.
- Так это доктор всех вытащил? – переспросил генерал. – Красава! Наебал Шадимана… Да, на каждую хитрую жопу найдется свой хер винтом!
Леха согласно кивнул и открыл рот, чтобы что-то сказать, но Коршунов остановил его нетерпеливым взмахом руки:
- Блядь, Леха! Рано мы радуемся. Ты себе представляешь последствия?!
Леха принялся пристально изучать носки своих сапог.
- В общих чертах, товарищ генерал.
- А я вот – нет! – рявкнул Коршунов и покосился на портрет президента на стене. – Только вот Шадиман, сука, не оставил нам выбора.
- Товарищ генерал… - Леха осмелился поднять взгляд до уровня средней пуговицы на генеральском кителе. – Операция «Дэв»?
Генерал кивнул и протянул руку к телефону спецсвязи.
- Да, Леха. Объявляй готовность номер один.
Леха щелкнул каблуками и выбежал из кабинета. Коршунов снял трубку.
- Верховного мне.
Пауза.
- Дмитрий Анатольевич, генерал Коршунов говорит. Да, насчет Грузии. Так точно. Необходимо немедленно начать операцию «Дэв»…

- После шадимановской помойки это не оперблок, а седьмое небо рая, - рассуждал Хаус вслух, ловко накладывая швы. – Черт побери, а я был феерический неженка по медицинской части. Только сейчас понял.
Слушать его было некому – в операционной он был один, не считая Странингса, мирно спящего на столе под рауш-наркозом. Пуля Шадимана не причинила большого вреда – скользнула по ребру, оставив неглубокую, но обширную ссадину. Уже через месяц свежим шрамом можно будет хвастаться перед девками… как и еще парой его старших собратьев. Похоже, господин военный советник в молодости отнюдь не просиживал модные брюки в конторе.
Последний стежок, теперь наложим повязку. Порядок, советник, теперь полежи, отдохни. Граф обещал, что будем в Абхазии через час. Нет лучше колыбельной, чем ворчание двигателей самолета, который везет нас на волю. Нет, наверное, есть – это песня турбин, которые помчат нас домой.
На ходу стягивая маску и перчатки, Хаус вышел в предбанник операционной и остановился у зеркала. Худая бородатая физиономия в зеркале ему крайне не понравилась.
- Выгляжу как наемный головорез, - проворчал он и покосился на боевой клинок в ножнах, брошенный поверх его куртки, валявшейся на кушетке. – А впрочем… впрочем, так оно и есть.
Гул турбин убаюкивал. Хаус зевнул во весь рот. Переодеться, хлебнуть вискаря и поспать – вот что ему сейчас жизненно необходимо после утренних приключений. Дать отдохнуть ноге, нывшей от пинка Шадимана, несмотря на микроиглы и таблетку ибупрофена.
Внезапно звук двигателей изменился, самолет тряхнуло. Из динамика громкой связи раздалось неразборчивое хрипение. Но в этом хрипе Хаус расслышал то, что заставило его сорваться с места и помчаться бегом в кабину пилота.
Граф звал его из последних сил. О черт!
Чуть не снеся дверь, Хаус вломился в кабину. Граф сидел в левом кресле, уронив голову на грудь. Из правого уха змеилась темно-багровая струйка. Диагност наклонился к нему, проверил пульс на сонной артерии. Граф попытался приподнять голову и застонал.
- Х-хаус… Ты?
- Да, да, - быстро отвечал тот. – Что случилось?
- Я не вижу, - прохрипел Граф. – И голова…
- Не шевелись, спокойно. Мы же в госпитале, ты не забыл?
Самолет опять тряхнуло, да так, что диагност чуть не упал. Граф неразборчиво выругался.
- Нет времени! – выдохнул он. - Впереди буран. Садись… за штурвал. Надо перепрыгнуть… бурю… ты понял?
- Понял, - Хаус, извернувшись, плюхнулся в правое кресло. – Что делать-то?.
Самолет уже непрерывно трясло. В стекла кабины стучала ледяная крупа.
- Я шел низко… чтоб не попасться ПВО, - слова давались Графу с трудом. – Сейчас… надо наверх. Найди альтиметр. Эта штука… показывает нашу высоту. Найди… горизонт. Кругляш… с «дабл ю» в середке.
- Нашел.
- Найди секторы газа. Четыре ручки… слева от тебя.
- Ага.
- Прибавь газу, ручки вперед. Штурвал на себя.
Хаус осторожно двинул вперед четыре тяжелые рукоятки. Гудение двигателей усилилось. Тогда он решительно потянул штурвал на себя. Самолет послушно задрал нос.
- Сделал! – Хаус перевел дыхание. – Дальше что? Граф? Эй, Граф?!
Ответа не было. Хаус повернулся в кресле и посмотрел на Графа.
Тот обмяк в кресле, голова вновь упала на грудь, глаза закатились.
- Отключился, - проворчал Хаус. – Блядь! Я облажался. Надо было таки сделать МРТ.
Ну, облажался, - тут же одернул он себя. – Сейчас не до этого. Он держит шесть жизней на кончиках пальцев. Самолет болтается как горох в погремушке. Перескочить бурю… Ну да, конечно. Самая подходящая миссия для человека, управлявшего самолетом только в игрушках.
Самолет резко швырнуло влево, Хаус вцепился в штурвал. Снаружи бурлила облачно-снежная каша. Мир исчез, сосредоточился в коричнево-синем дисплее авиагоризонта. Держать, держать машину ровно, чтоб чертова «дабл ю» в кругляше оставалась горизонтальной, и продолжать подъем. Там, наверху, бури не будет.
Какая-то возня у двери в кабину. Наверно, ребята Графа пришли узнать, что случилось.
- Графу плохо, - отвечает Хаус на их невысказанный вопрос, не отрываясь от управления. – Отнесите в радиологию. Положите на стол большой белой штуки. Слева будет пульт – нажмете большую зеленую кнопку. Сделаете?
Он уже не слушает, что они говорят в ответ, только краем глаза замечает, как они бережно вытаскивают из кресла своего командира. Его задача – вести самолет. Он ошибется – и им всем уже никто не поможет.
Очередная воздушная яма, опять закладывает уши, желудок прыгает мячиком, и штурвал рвется из рук. Роба липнет к потной спине. Снежные вихри корчат злобные рожи в стекло кабины, буря издевательски скалится и пытается завалить самолет на крыло.
- Ну уж нет, - бормочет Хаус под нос. – Поцелуй меня в жопу, косая.
Он тянется к секторам газа и толкает их от себя до упора.
Полный газ, двигатели надрывно воют, и самолет вздрагивает до самых кончиков крыльев. Кругляш горизонта заполняется синим. Нос самолета рвет снежные тучи. И в кабину врывается первый солнечный луч.
Здесь не трясет, не болтает, а белые пушистые спинки облаков выглядят абсолютно безобидно, как раскиданная по ковру вата. И небо чистое-чистое – сияющая синяя бездна.
Значит, уже незачем ввинчиваться в небеса, нужно перейти в горизонтальный полет. Штурвал от себя, секторы газа поставить так, как были. В кругляше горизонта пополам синего и коричневого. А далеко впереди кончаются облака, и начинается море.
Море? – Хаус стукнул себя по лбу. - Блядь, покоритель небес, ты снова облажался. Натуральным образом, заблудился. А как узнать, что делать дальше?
Радио. Рация уже должна быть настроена правильно, раз Граф связывался со своей базой, где они должны приземлиться. Вроде как «база 42». Как там было в кино? Стюардесса мисс-большие-сиськи посадила «боинг» по инструкциям с земли. Мы же ничем не хуже киношной девицы, правда?
Пошарив вокруг кресла, Хаус нашел наушники и нахлобучил их на голову. Прокашлялся. И решительно ткнул пальцем в кнопку-тангенту на штурвале.
- Мэйдэй, мэйдэй! Вызываю базу 42. Мэйдей!
Ничего. Тишина в эфире. Он отпустил кнопку и прислушался снова.
- …Слышу вас хорошо, Граф, - раздался в наушниках встревоженный голос. – Что стряслось? Ты пустил пузыря. Попал в буран? Почему по-английски заговорил?
- Да, попал, - Хаус перешел на русский. – У нас проблема. Граф ранен. Он без сознания.
Он отпустил тангенту и услышал, как диспетчер смачно выругался.
- Блядь! Кто ведет самолет?!
Хаус вздохнул.
- Я Грегори Хаус. Американский врач.
- Ага, Граф говорил про тебя. Так, я понял, - диспетчер чем-то зашуршал. – Держись, друг. Ты немного промахнулся, но ничего страшного. Начнем посадку через четыре минуты.
- Я понял, - Хаус вытер потный лоб и взъерошил волосы. – Жду ваших инструкций.
- До связи! Удачи!

Диспетчер аэродрома базы 42 торопливо стянул наушники и схватился за телефон:
- Василий Петрович! У нас ЧП! Нужен инструктор, срочно!
И через минуту сонная диспетчерская превратилась в ад.

Рация ожила через минуту – Хаус даже вздрогнул от неожиданности. Говорил другой голос, уверенно и даже весело.
- Привет, Грег. Я Григорий Семенов, летчик-инструктор. Мы с тобой вместе посадим эту штуку. Хорошо?
Хороший английский, еле заметный акцент. Инструктор – это хорошо. Инструктор, которого он понимает – еще лучше.
- Понял тебя, тезка, - Хаус поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. – Я готов.
В рации что-то затрещало.
- Видишь альтиметр, Грег? – спросил Семенов. – Смотри на него. Штурвал потихоньку направо и от себя. Разворачивайся и снижайся до трех тысяч футов. После этого автоматика выведет тебя точно на полосу. Тебе останется только выпустить шасси. Понял?
- Понял, - отрапортовал тот. – Выполняю.
Штурвал вправо, мягко и плавно. И так же аккуратно – от себя. Нежно, будто ведешь мотоцикл по голому льду. И огромная туша «старлифтера» послушно наклоняется на крыло и чертит над морем вираж. За окнами кабины слева небо с ошметками облаков, справа – море, как скомканная фольга. А опущенный нос смотрит прямо в просвет среди гор, на узенькую серую полоску на лоскутном одеяле земли.
- Я вижу полосу, - докладывает Хаус.
- Молодчина! – отвечает Семенов. – Достаточно. Продолжай снижение. Так, есть захват. Теперь автоматика выведет самолет на траекторию посадки. Будь готов выпустить закрылки, когда я скажу.
- Хорошо, - отвечает Хаус. – Я жду.
Он отпускает штурвал, разминает затекшие пальцы. Будь благословенна эта краткая передышка перед последним рывком. Хорошо бы, конечно, знать, что эти русские на земле понимают, что делают. Эх, курить хочется…
Но что происходит? Откуда перед носом машины вдруг появилась гора? Эй, нет, нет, нет, мы так не договаривались!
Он вцепляется в штурвал, словно в спасательный круг, рвет влево и на себя. Ну же, птичка! Давай! Не тормози, летающий бегемот! Как быстро приближается чертова гора, кажется, что ветки редких сосен на склоне вот-вот царапнут стекло кабины. Видно, как козы разбегаются в разные стороны. Ох и рванет же сейчас… Твою мать, уже почти слышно, как мерзлые камни ломают крыло. Вверх, сука! Ну пожалуйста, вверх! Пошла! Пошла!
Медленно, невыносимо медленно, будто в кошмаре, «старлифтер» задрал нос и ввалился в левый вираж. Козы в левом стекле, небеса в правом. В наушниках вздох облегчения. Хаус бьет кулаком по тангенте.
- Блядь! Что за хуйня?! Куда вы меня ведете?! Разуйте глаза, тут гора! Я в нее чуть не влетел!
В наушниках слышна возня и неразборчивая брань. И наконец – голос Семенова.
- Ты отлично среагировал, Грег, - инструктор говорит с искренним облегчением. – Тут на земле кое-кто забыл, что сажает американскую машину. Мы пойдем на посадку в ручном режиме. Сейчас тебе нужно развернуться, сделать круг над морем и зайти на посадку еще раз. Не отвлекайся на ответ, просто делай, что я говорю.
- Ладно, - отвечает Хаус. – Командуй, тезка.
Теперь Семенов контролирует и комментирует его каждое движение. От ужаса перед горой он, горе-пилот, удрал на добрых две тысячи футов наверх. Понятно, что сейчас надо выровнять птичку и развернуться. И слушать, слушать и запоминать, что говорит инструктор о системе посадки:
- … планки на горизонте покажут, где именно находится твоя траектория. Если курсовая планка слева, то линия курса тоже находится слева. Значит, надо довернуть влево. То же и по глиссаде – если глиссадный индекс внизу, то ты идешь выше. Соответственно надо увеличить вертикальную скорость, чтобы “догнать” глиссаду. Понятно?
Он не отвечает. Следуя за штурвалом, «старлифтер» послушно чертит над горами дугу. Вот и море – мятая фольга мчится под крыльями. Семенов приказывает начать снижение, разворачиваться и заходить на полосу.
Еще один виток по спирали над морем, и еще один. Все ниже и ниже. В кругляше горизонта появляются обещанные Семеновым указатели курсо-глиссадной системы. А нос птички смотрит на заветную серую ленточку полосы.
- Вижу полосу, - сообщает Хаус. – И планки появились.
- Хорошо, Грег, - голос Семенова звенит от напряжения, будто это его жизнь сейчас на волоске. – Ориентируйся по ним. Выравнивай птичку. Я подскажу.
Чуть левее… чуть ниже… и еще чуть ниже. Чуть правее. Планки по нулям. И – полоса перед ним во всей красе. И – голос в наушниках.
- Высота принятия решения, Грег. Садимся? Готов?
Готов ли я? А черт знает. Самолет лучше уже не нацелить, а сердце скачет между глоткой и диафрагмой. Я слишком стар для этого дерьма. Но я справлюсь.
- Да! – резко отвечает он. – Садимся.
Семенов фыркает и ругается, и от этого почему-то становится легче.
- Так, хорошо! Выпускай закрылки. Ручка рядом с секторами газа. Нашел?
- Нет!
Взгляд лихорадочно шарит по приборной панели, путается в кнопках и рычагах. Не оно, не оно, тоже не оно. Где же?! Тьфу, пропасть. Вот же она, под носом.
- Все, нашел! Выпустил!
Оба одновременно вздыхают с облегчением. Семенов прокашливается и продолжает:
- А теперь выпускай шасси. Ручка справа от центрального пульта на передней приборной панели. Возле твоего колена. Тяни!
Легкий толчок, машину встряхивает. В наушниках - довольное хмыкание Семенова.
- Ну вот и славно. Продолжай снижение. Держи планки на нулях. Выстави скорость двести узлов.
- Ага, понял.
Самолет уже совсем низко, край полосы перед носом. И голос в наушниках:
- Штурвал на себя, подними нос. Теперь от себя. Сажай птичку! Удачи!
Бабах! Касание вышло жестким. Машина подпрыгивает, скачет по полосе, как воробушек. Носом об штурвал – черт, больно-то как! Но все, дело сделано. Самолет мчится по полосе.
- Ты что творишь, идиот?! Движки на реверс! – орет на него Семенов.- Ручки газа к себе! Тормози! Педали у тебя под ногами. Давай! Тут короткая полоса!
Так, ну-ка быстро - толкнуть рукоятки тяги назад, наступить на педали всем весом. Самолет катится, потихоньку замедляясь, вздрагивая на трещинах в асфальте. Медленнее, еще медленнее… Встал. Замер. Убрать тягу.
Затихающий свист турбин. В синем небе за стеклом кабины тает инверсный след. Кровь из носа капает на колени. Стук рехнувшегося пульса в ушах. Руки сжимают штурвал до белизны, до хруста в суставах, пальцы не хотят разгибаться. Посадка позади, мы на земле. Осталось только одно незаконченное дело.
Собравшиеся на полосе военные и вольнонаемные, затаив дыхание, наблюдали, как приземлившийся «старлифтер» опустил аппарель, и по ней, шатаясь и прихрамывая, спустился высокий мужчина в мокрой от пота и закапанной кровью робе хирурга, с бутылкой виски в руке. Остановился, вытер нос, сделал большой глоток из бутылки и произнес:
- Нужен анестезиолог и нейрохирург. И побыстрее!
--------------
вот и конец первой серии, дорогие мои .

Gimme fuel, gimme fire
Gimme that which I desire

Oo ____ oO
    ●

Добавлено (30.11.2009, 10:54)
---------------------------------------------