Мини-чат | Спойлеры, реклама и ссылки на другие сайты в чате запрещены
|
|
|
Этюд в багровых тонах
| |
| MarishkaM | Дата: Пятница, 03.06.2011, 18:17 | Сообщение # 16 |
Иммунолог
Награды: 0
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 8154
Карма: 28518
Статус: Offline
| Anais, я ждала продолжения, чтобы уже отозваться по всему фику 
меня покорила динамичность происходящего - именно эти мысли и ощущения Уилсона: они страшные, порой убийственные, но как же он в результате владеет собой, как отметает их, нейтрализует, не дает себе запаниковать. Словно от того, как он управится, зависит не только жизнь Хауса, но и всего мира.
вот такое у меня ощущение от этого Уилсона. Я бы тоже ему позвонила.
Quote (Anais) Но ты правильно сделал, что меня позвал. В конце концов, я тоже всегда мечтал увидеть, что там внутри
черт! скажи мне, кто твой друг (с)  очень жаль, что в каноне авторы (сорри, тошнит от слова "сценаристы")упускают такую прекрасную возможность - показать влияние этой многострадальной и уникальной дружбы на обоих парней. как же я хочу вот такого рискового, отчаянного и даже где-то dark Уилсона!
дайте демону выход! он там есть, я знаю.
… врут, восклицая «Я этого не переживу!». Врут, когда клянутся «Без тебя я умру». Они умирают и живут дальше. А у тех, кто упорствует и оборачивается, отчаянно болит шея…© Korvinna (2012) Феникс безвыходно
|
| |
| |
| Степная_волчица | Дата: Вторник, 07.06.2011, 00:46 | Сообщение # 17 |
Невролог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 185
Карма: 255
Статус: Offline
| ...а сколько тут моих собственных мыслей на эту тему!!( Уважаемый Автор! Вы заявили вторую часть - я жду её!!!!! Добавлено (07.06.2011, 00:46)
---------------------------------------------
Бесполезно ждать. Все лгут.
Логика - замечательная вещь, но против человеческого мышления она бессильна.
|
| |
| |
| Anais | Дата: Воскресенье, 12.06.2011, 13:29 | Сообщение # 18 |
Психотерапевт
Награды: 5
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1609
Карма: 10028
Статус: Offline
| Quote (Степная_волчица) Бесполезно ждать. Все лгут.
Не все и не бесполезно
Непредвиденные обстоятельства слегка задерживают проду. Надеюсь, что через несколько дней выложу.
Прошу прощения у любезных читателей за задержку.
Добавлено (12.06.2011, 13:27)
---------------------------------------------
Часть вторая, и последняя.
____________________________
Дезинфицирую шов, перевязываю рану. Никаких заметных повреждений. Завтра сделаем рентген. Обматываю бедро тугим слоем бинтов. Хаус морщится – действие обезболивающего заканчивается.
Снимаю перчатки. Его кожа горит - температура стремительно повышается, голова как расшатанная пуговица мотается из стороны в сторону, глаза слипаются, но он почему-то отчаянно сопротивляется, и не дает им закрыться.
- Закрой глаза, Хаус, ты устал, отдохни, - но он настырно борется с лавиной дремоты, накрывающей сознание, ударяет себя по щеке ладонью.
- Нет. Нужно отсюда выбраться.
- Зачем? Я принесу одеяло. Не королевских размеров постель, но ты сам ее себе обустроил. Поспишь пару часов, потом разберемся.
- Нет. Мне нужно отсюда выбраться, - повторяет почти твердо. He могу вообразить, откуда черпается эта непреклонная воля.
- Ты за сегодня уже превысил квартальную квоту глупостей. Хватит, больше кредита не будет.
- Я должен! - нарочито железный лязг в голосе срывается на проникновенную минорную ноту. - Я должен.
Ну да, он должен. Должен проверить, работает ли еще его нога. Прямо сейчас, срочно, это не терпит отлагательств.
Апеллировать к рассудку бессмысленно, а он уже совершает попытки выкарабкаться из ванной. Перевешивается через бортик, как гребец в лодке, черпающий воду из реки, пытается дотянуться руками до пола, пытается вытянуть себя на руках. Сумасшедший мудак. Зла не хватает, и я снова бешусь от бессилия.
- Прекрати немедленно! - опять ловлю его, утопающего. Спасательным кругом вокруг груди пронизываю руки. Держу, сжимаю, обнимаю, требую, негодую. - Прекрати, одумайся, пожалуйста!
Бесполезно.
Под углом в девяносто градусов больно сталкиваемся лбами, две прямые. Стремится каждая в свою бесконечность, но точка пересечения прочна.
- Я обязан, я должен, - повторяет рефреном горизонталь.
- Хватит, успокойся, ты ничего не должен, твоя нога на месте, хуже не будет, - твердит вертикаль.
- Отпусти! Свое дело сделал, молодец, грамоту тебе за героизм. Жаль, в завтрашних заголовках не напишут: "Один врач спасает другого от самого себя". Ты же только об этом и мечтаешь. Уходи!
- Куда же мне идти? Ночь на дворе. Я боюсь темноты.
Перестает размахивать руками, вцепляется в ворот моей рубашки, отдирает меня от себя. Изможденное лицо искривлено от боли, но глаза ясные, будто он только что вернулся с утренней пробежки.
- Тогда не бросай начатое на половине пути. Смотри до конца.
- Конец - это ты, ковыляющий на только что прооперированной ноге? Это ты, восстанавливающий свое подпорченное всемогущество? Это ты, умирающий от страха за свою ногу? Ничего с твоей ногой не случится, если ты хотя бы однажды позволишь себе о ней позабыть. До конца ночи? До конца жизни? С кем ты борешься, Хаус? Не борись хоть со мной, побереги остатки сил. Где, когда конец?
Молчит. Смотрит волком, будто я ему злейший враг. На расстоянии вытянутых рук Хауса, через бесконечную пропасть, которая нас разделяет, кричу ему:
- Ты идиот! Неужели в тебе столько эгоизма, что не понимаешь, что ты - не один на этом свете?
- Чего ты от меня хочешь? - устало, безнадежно, бессильно шепчет он и перестает бороться.
- Если ты умрешь, я останусь один.
- Ты не можешь убеждать меня моими же словами.
- А ты не можешь заставить меня замолчать. Смирись.
- Это все равно, что говорить с самим собой. Кто из нас сумасшедший, а, Уилсон?
- Сумасшедший тот, кто настолько раздут от чувства собственной значимости, что думает, что может в одиночестве победить самого себя.
- Так помоги мне!
Вздыхаю.
- Так оставь в покое мою рубашку!
Расцепляет пальцы и валится на меня.
- Понять не могу, как ты собирался сам отсюда вылезать, - говорю.
- Не собирался, - отвечает, - только тебя не удовлетворяют визуальные метафоры, тебе нужно все разжевывать.
- Неужели так трудно просто попросить о помощи?
- Неужели так трудно предложить ее без лишних упреков и бессмысленного сотрясания воздуха, единственная цель которых - убедиться в собственной праведности?
- Давай лучше вместе помолчим.
Я могу. Я получил свой кусок правды. В своем одиноком бреде, когда лез в эту чертову ванну, он все же рассчитывал на других, чтобы вытащили. Почти удовлетворен. Почему, почему он всегда прав?
Но он не может унять свое красноречие. На смертном одре он, наверное, успеет поставить диагноз ангелу смерти. Запудрит ангельские мозги до такой степени, что тот в ужасе удерет обратно на небо. Может, поэтому он до сих пор жив?
- Сегодня роль супергероя достается тебе. Вперед, тащи меня отсюда.
И я тащу.
Сложная технология выуживания накаченного
обезболивающими и практически обездвиженного Хауса из скользкой ванной мне почти знакома. Каким только бесполезным навыкам я не научился за время общения с ним? Только супергероем так и не стал. Разве что в ипостаси Питера Паркера.
Обхватывая поперек талии, усаживаю его на край ванны.
Благо, он еще в состоянии помочь мне одной работающей ногой, которую перекидывает на пол. Осторожно переношу вторую. Хаус закусывает губы. Сидит, вцепившись в бортик, слегка покачиваясь, смотрит на свои посиневшие ступни.
Сколько раз за эту жизнь мне хотелось стать супергероем. Не для себя, для него - изменить прошлое. Перенестись во времени, чтобы вовремя поставить правильный диагноз, отговорить Стейси от ухода, Хауса - от викодина, Кадди - от этой дурацкой попытки быть вместе. Обладать высшим разумом, чтобы придумать лекарство, наращивающее мышцы, убивающее болевые сигналы. Обладать стальными мускулами, чтобы тащить его на себе, когда он не может идти дальше. Отрастить могучие крылья, схватить его за шкирку и взмыть высоко, далеко, туда, где он сможет быть свободным от законов гравитации. Но я всего лишь человек, и не могу до него достучаться.
- Что теперь?
- Дай мне трость.
Не спорю.
Теперь в одной руке у него трость, другая впилась в мое плечо, и мы встаем. Он встает. Это уму непостижимо. Не думать. Не воображать. Не сомневаться. Он опускает правую ногу на пол, пробует почву, тяжело виснет на мне, но стоит.
- Хорошо, - счастливо улыбается, хитро, облегченно, как всегда, когда находит правильный ответ, - пошли.
И мы идем. Время идет. Идет кровь, проступает красным на белом. Но и мы идем.
Ванная, коридор, холл. Шаг за шагом, год за годом, как по колючей проволоке босыми ногами, разрывая швы, идет Хаус по зыбучему песку бессмысленной жизни, и песок не пускает его, желает поглотить, но Хаусу плевать, ведь он решил иначе. Хватается за то, что попадается под руку: трости, стены, столешницы, стойки баров, Уилсон. Главное идти вперед на своих, своих двоих. Зачем? Один черт его знает. Куда?
- Диван, - выдыхает Хаус из последних сил, и это звучит как "Земля!".
- Идем на посадку.
Опускаю его на спасительный старый диван, который знал столько горя и столько радости, сколько не выпадало ни одному предмету мебели в нормальных человеческих домах.
- Я в порядке, - предупреждает Хаус, и это почти звучит как "Спасибо".
Устраиваю его многострадальную ногу на подушке. Укрываю его серым пледом.
Можно расслабиться.
Опускаюсь на пол.
Вскрикиваю.
Треугольный кусок стекла торчит из левой ладони, другой - прорезал вертикальную полосу на запястье. Сочатся багровые ручейки, змеятся к локтю, смешиваются с пятнами чужой крови на закатанном рукаве.
Осколки разбитого журнального столика.
Острое жжение не позволяет согнуть пальцы.
- Упс, прости, что не предупредил. Тут недавно был горячий сеанс Камасутры. Благо, хирургические навыки тебе в ближайшее время не понадобятся.
Рука отчаянно пульсирует.
Хаус поворачивает голову к спинке дивана. Прекрасный метод сохранить лицо. С зашитым телом развороченная душа выглядит гораздо неуместнее.
- Сейчас пройдет, - говорит он, непонятно кого успокаивая. - Все должно пройти. Закат не длится целый вечер, развеет разум облака. Не так ли, Уилсон?
- Харрисон звучал намного лучше в компании с остальными.
- Ты ничего не смыслишь в сольных альбомах.
Забавно. Я думал когда-то, что боль можно разделить.
Выдергиваю осколок. Живописные узоры крови, похожие на пятна Роршаха, омывают руку.
Не воображаю. Не сомневаюсь. Но помню.
Прошлое материализуется, мрачной тенью ложится на усыпанный стеклом ковер, дышит мне в затылок. Тот же ковер. Тот же диван. Тот же ночной сумрак. Те же застывшие ноты в пропахших лекарствами стенах. Тот же растревоженный силуэт, не находящий покоя в клетке собственного тела.
Как же давно все это было, а кажется, будто вчера, и будто не сменили друг друга двенадцать календарей, и не было лет, зим, дождей, снегов, рождественских елок, октябрьских листопадов, пасхальных яиц, нового тысячелетия, общего балкона, сотен загадок, сотен бутылок пива и коробок пиццы, мертвой любимой, дважды прощающейся Стейси, ядовитого урожая янтарных пузырьков, надежды на то, что их больше не будет никогда.
Двенадцать лет, а мы все там же. И точно так же, как тогда, после работы, в вечно неурочное время, здесь и сейчас, мы вдвоем, два спутника на одной орбите, вершим бесконечные круги. Тот же страх. То же молчание. Та же невысказанная боль. И только сгустившаяся седина в волосах Хауса напоминает о том, что прошло время.
Только к чему оно привело?
Меня поглощает какая-то стихийная горечь. К горлу причаливает волна тошноты. У Хауса свое время, отличное от моего: мучительно длинное, если замерять минутами, и абсурдно короткое, если считать годами. Как скоро оно окончательно откажется от этого ненормального, который отказывается себя беречь? И снова воображаю, как воображал когда-то, что однажды не расслышу среди ночи телефонный звонок. От этой мысли начинает кружиться голова. Черт, я же обещал себе не воображать!
Без толку.
Сбивается ритм сердца. Кровь стекает на ковер. Гранатовые блики пляшут по стенам, стреляют в сетчатку. Пронзительно зудит в ушах нота "ре". Хочу подняться с пола, но не в силах даже лечь на спину.
Дышать ровно. Ровно дышать. Дышать. Дышать. Дышать не помогает.
Тени атакуют, наползают, прилипают к зрачкам. Люди в черном. Маленькая горстка, и они не плачут. Распахнулись зонты над развороченной плотью земли. Светлое пятно на уродливо шелковой красной подушке, над галстуком: бритое лицо Хауса.
И с тобой я одинок, но всегда можно вообразить, что у нас -
общая точка пересечения. Звонят колокола, удушливо пахнет подвальной сыростью. Мрачные углы городских подворотен, дымящиеся костры бездомных. Где ты, брат? Где? Доктор Уилсон, доктор Уилсон, срочно пройдите в реанимацию. Его часы в моей руке. Его время. В туманном осеннем пейзаже исчезает за тяжелой дверью одинокая фигура. Постой! Твои несчастья не делают тебя лучше других, а только мешают жить. Ты такой, каким тебя создал Бог. Я пришел за своими тридцатью серебряниками. Мы никогда не были друзьями. Познакомься, это Эмбер, моя первая жена. Если ты умрешь... если ты умрешь... Ужас заполняет вселенную, бросает комья багровой земли мне в лицо. Терракота. Скользкая земля. Он не сможет ее преодолеть, не дойдет, не успеет, упадет. Мой брат. Совсем молодой, еще здоровый, еще узнающий меня. Мы играем в баскетбол на заднем дворе родительского дома. Оранжевый мяч стучит по асфальту. Раз, два, три, перехвати! Прости, я не хотел делать тебе больно. Я сделал не все, что мог. Я мог сделать больше. Я мог тебе ответить. Я мог тебя найти. Я мог тебя уберечь. Я должен был тебя уберечь. Прости, прости, прости. Двенадцать лет, а я ничего не могу для тебя сделать. Сколько еще осталось? Прости, прости.
Красное отливает сиреневым. Два пятна застилают зрение, разрежают багровую палитру.
- ... семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, продолжай. Продолжай, хирург хренов!
Двенадцать. Двенадцать. Двенадцать.
- Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать.
Собственный голос сливается с другим. Дуэтом считаем:
- Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать.
- Теперь сам.
- Двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три...
- Подними левую руку.
Цепляюсь за цифры, хватаюсь за их непреложную твердь.
Тридцать. Хотя бы так. Этого хватит.
Комната больше не совершает кульбиты.
- Подними левую руку, я не дотянусь.
Голос приказывает, и я повинуюсь. Запястье попадает в стальные тиски. Треск рвущейся материи, рвущейся кожи, ревущей плоти. Carne trémula.
- Как назывался город, где мы впервые встретились?
Плывут паромы по большой воде, тенистые особняки на берегах, дым вьется над сценой, шелестят крыльями развеянные по ветру бумаги, осколки стекла градом сыплются на белую крышку рояля. Цок-цок-цок-цок.
- Ответь мне, как назывался этот город?
Я помню.
Новый Орлеан, Луизиана.
- Улыбнись.
Это же только сон. Сольный концерт . "Ре" наконец затихло.
Блюзмен поднимает голову с клавиш. Всего лишь эпатаж. Под гром аплодисментов встает из-за рояля, поправляет тонкий галстук. Элегантно соблазнительны движения плеч - снимает пиджак.
- Улыбнись, кому говорят!
Кланяется. Счастливо улыбается скандирующей публике. "Ха-ус! Ха-ус! Ха-ус!".
- Улыбнись, задница ты малохольная!
И я улыбаюсь.
Улыбка расплывается по всему лицу. Озаряет сцену, зажигает синие круги фонарей.
- Не инсульт. Всего лишь приступ панической атаки. Самый лживый диагноз на свете. Куча симптомов и никакого развития. Пятьдесят один. Пятьдесят два. Ровно столько, сколько берет нейронам симпатической нервной системы стабилизоваться. Видишь? Уже прошел. Всегда знал, что твоя нервная система чересчур симпатическая. Надо же, как от двух царапин тебя уносит. Везучий ты, Уилсон. Мне бы так - не пришлось бы столько викодина глотать.
Тихий голос успокаивает, возвращает прочность в заколебавшийся мир, выдвигает на передний план принцип действительности. Говорит, говорит, несет околесицу. Не молчи, Хаус, никогда не умолкай.
Голос разгоняет тени, и они располагаются там, где им положено; уползают в углы, уступая место фигурам.
Протертым зеркалом сознание проясняется. Сердце замедляет бой. Дышу ровно. Не думаю. Не воображаю. Мне даже не стыдно.
Темные пятна картин на стенах. Пианино в углу. Набитые книгами полки. На полу валяется перевернутая громада усилителя. Торчат ножки расколоченного стола. Хаус на диване, шаткий оплот реальности, перевязывает мою руку.
Его дом, такой знакомый, такой разгромленный, такой живой. Его рубашка разодрана на горле как еврейский знак траура по близким первого родства. Моя рука перетянута полоской ткани.
Опершись на локоть, он пристально изучает мой лоб; о чем-то думает, что-то решает, что-то вспоминает. Я не знаю, что. Я знаю, что он чувствует. С его лица стремительно уползает налет тревоги, уступая место деланному безразличию. Но он не может скрыть от меня сострадание, никогда не мог.
- Надо было поставить сто баксов на то, что первым не выдержишь ты, - ухмыляется, но вдруг снова становится серьезным. - Тебе не нужно его прощение, Уилсон. Бессмысленно просить прощения у человека, которого ты не видел шестнадцать лет. Этого человека больше нет, ты не знаком с ним, и он не знает тебя. Шизофрения лечится не чувством вины, а постоянным приемом психотропных лекарств, - он переворачивается на спину, осторожно кладет ладонь на бедро. - Твое чувство вины - атавизм, и оно в свою очередь не лечится навязчивым переписыванием истории, - говорит он гораздо глуше, - ты ничего не исправишь, даже если в сотый раз спасешь меня.
"А ты ничего не исправишь, даже если в сотый раз попытаешься доказать себе, что ты прав". Не могу выговорить. Он прав.
- Ты ответил на мой звонок. Но даже если бы ты не ответил, ничего страшного не произошло бы.
- Откуда ты знаешь?
Пожимает плечами, плотнее кутается в плед.
- Я не изменюсь, Уилсон. Что бы ты ни думал, что бы ни воображал, как бы ты этому ни противился, я всегда буду тем моральным уродом, который разрушает все на своем пути.
- Но почему, Хаус?
- Потому что я слишком люблю себя. Именно поэтому тебе нечего за меня бояться.
Hичего не отвечаю, но он понимает, что хочу сказать.
- Я знаю, знаю. И именно поэтому нам так крупно повезло. Беспроигрышная ситуация. Мы вдвоем любим одного и того же человека больше всего остального, и у нас нет конкурентов.
Знаю, что он отъявленно лжет, но мне плевать, ведь его мимика не лжет никогда. И по ней я читаю все, что должен знать о его бестолковой любви к другим. Хаус всегда говорит не то, что действительно хочет сказать. Он таков. С этим ничего не поделаешь. Я спокоен. Я ни о чем не думаю. Я вижу его насквозь, и абсолютно не понимаю. Все как обычно.
- Как скажешь.
- И ты даже не будешь читать мне психоаналитические морали по поводу той части меня, которая меня ненавидит?
- Не буду. По твоей логике все равно получается, что эта часть - не конкуренция нам двоим.
- Моя логика неоспорима.
- Я знаю.
- Поэтому молча принеси мне викодин.
Поднимаюсь с пола. Руку, обмотанную полоской его рубашки, нещадно саднит. Все внутренности противятся моим действиям, но на сегодня хватит борьбы.
Бреду в ванную, достаю оранжевый пузырек из шкафчика, опускаю голову под кран и долго стою так, позволяя холодным струям стекать за шиворот. Пока ищу полотенце, взгляд падает на наклейку на стене.
"Пациент: Грегори Хаус".
Возвращаюсь в холл. Зачатки утра сочатся из окна, мягким светом, далеким щебетанием птиц разглаживают морщины на лице Хауса, прогоняют последние мазки багровых теней из уютного жилища, обещают конец внеурочного времени.
Он спит, завернувшись в серый плед, умиротворенный и притихший, и, если бы не рука на бедре, напряженная даже во сне, если бы не слегка покрасневшие веки и взмокший лоб, можно было вообразить, что ему снится широкая река, по которой проплывают большие паромы, прохладные французские особняки на жарких берегах, и разливающаяся между небом и водой музыка с едва уловимой нотой печали. Но я не воображаю. Я знаю, что во сне ему не больно.
Пятьдесят два года бессмысленной жизни, яркой, как пятно крови на белом кафеле.
Пятьдесят два года болезненной любви ко всему, что стоит любить.
Пятьдесят два года, перечеркнутых одной ошибкой, заполненных бессчетным количеством верных доказательств.
Пятьдесят два года, и он все еще прав.
Двенадцать лет - и он все еще борется.
Двенадцать лет - и он все еще жив.
Значит, это надолго.
Стою над диваном, сжимаю в ладони оранжевый пузырек.
- С днем рождения, Хаус, - шепчу.
Он приоткрывает глаза, щурится от набирающего силу света.
Я не хотел его будить, но его сон чуток. Хотя, может он и не спал вовсе, а только притворялся, кто его знает.
- Спасибо, Уилсон... - мне слышится тепло в его голосе, но, возможно, это лишь игры моего воображения, и в любом случае он не позволит мне роскошь сомнения, - хоть ты и опоздал на сутки.
- Иди спать, Хаус.
- Мне нужен мой викодин, - он слегка приподнимается и протягивает руку за оранжевым пятном в моей порезанной ладони.
- Иди спать, Хаус, - сажусь рядом на диван, и вместо пузырька вручаю ему свою руку, правую и пустую, - это все, что ты сегодня получишь.
Он смотрит на меня с презрением, с усталостью, с нетерпением, с раздражением, со всеми отрицательными эмоциями, которые только способно выразить его неугомонное красноречивое лицо. А оно способно на многое.
Моя рука натыкается на непреодолимый барьер из воздуха и безответности, но я ее не убираю.
И так получается, что две руки застыли по направлению друг к другу, только в разных плоскостях.
Он сильнее, я - гибче.
Кто первый не выдержит?
FIN
Живите в доме - и не рухнет дом. ©
Сообщение отредактировал Anais - Понедельник, 13.06.2011, 23:39 |
| |
| |
| Alisaliss | Дата: Воскресенье, 12.06.2011, 14:26 | Сообщение # 19 |
Кардиолог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 662
Карма: 7098
Статус: Offline
| Спасибо Вам, Anais!
Для меня и в первой части было все, чтобы оказаться там снова и выбраться, так за вторую еще большее спасибо! 
Quote (Anais) С зашитым телом развороченная душа выглядит гораздо неуместнее.
Сильнее не скажешь. Залила слезами ноут.
Quote (Anais) На смертном одре он, наверное, успеет поставить диагноз ангелу смерти. Запудрит ангельские мозги до такой степени, что тот в ужасе удерет обратно на небо. Может, поэтому он до сих пор жив?
Именно
ЗЫ: вот думала, чем должен закончиться вчерашний праздник. Так вот оно. Christmas morning. 
______________________________________
|
| |
| |
| Anais | Дата: Воскресенье, 12.06.2011, 14:38 | Сообщение # 20 |
|
Психотерапевт
Награды: 5
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1609
Карма: 10028
Статус: Offline
| Alisaliss, Не плачьте, все будет не так уж плохо
А что за праздник был вчера? Отсутствовала и все пропустила 
Живите в доме - и не рухнет дом. ©
|
| |
| |
| Alisaliss | Дата: Воскресенье, 12.06.2011, 14:50 | Сообщение # 21 |
|
Кардиолог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 662
Карма: 7098
Статус: Offline
| Anais, Нет-нет, уже не плачу :). Там, в "Этюде" же есть все, как для того, чтобы заплакать, так и для того, чтобы перестать
______________________________________
|
| |
| |
| Anais | Дата: Воскресенье, 12.06.2011, 14:52 | Сообщение # 22 |
|
Психотерапевт
Награды: 5
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1609
Карма: 10028
Статус: Offline
| Alisaliss, Вот я корова :(((
Забыла, какое вчера было число :(((
Мне нет прощенья.
Живите в доме - и не рухнет дом. ©
|
| |
| |
| Alisaliss | Дата: Воскресенье, 12.06.2011, 14:59 | Сообщение # 23 |
|
Кардиолог
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 662
Карма: 7098
Статус: Offline
| Anais, да полноте!
Главное, со второй частью аккурат подоспели!
Была уверена, что так задумано!
______________________________________
|
| |
| |
| Anais | Дата: Воскресенье, 12.06.2011, 16:45 | Сообщение # 24 |
|
Психотерапевт
Награды: 5
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1609
Карма: 10028
Статус: Offline
| Quote (Alisaliss) Была уверена, что так задумано!
Черт, а действительно, с опозданием ровно на сутки!
Неисповедимы пути подсознания
Живите в доме - и не рухнет дом. ©
|
| |
| |
| lava | Дата: Воскресенье, 12.06.2011, 22:53 | Сообщение # 25 |
непрозорливая улитка
Награды: 0
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1511
Карма: 11318
Статус: Offline
| Прекрасный мотив - один звонок, который когда-то пропустил Уилсон и эхом - десятки, которые он никогда уже не пропустит.
Quote (Anais) - Ты ответил на мой звонок. Но даже если бы ты не ответил, ничего страшного не произошло бы.
- Откуда ты знаешь? |
| |
| |
| Korvinna | Дата: Воскресенье, 12.06.2011, 23:44 | Сообщение # 26 |
Кардиолог
Награды: 4
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1063
Карма: 8200
Статус: Offline
| :bravo: :bravo: :bravo:
Потому что это одна прекрасная цельная формулировка и можно долго любоваться, как она сплетена.
Quote (Anais) На смертном одре он, наверное, успеет поставить диагноз ангелу смерти. Запудрит ангельские мозги до такой степени, что тот в ужасе удерет обратно на небо. Может, поэтому он до сих пор жив?
Наверняка так. Подозрение такое.
Quote (Anais) Каким только бесполезным навыкам я не научился за время общения с ним? Только супергероем так и не стал. Разве что в ипостаси Питера Паркера.
Уилсон - супергерой в ипостаси Питера Паркера  (фанатски размахивает зажженной свечкой)
Quote (Anais) Надо же, как от двух царапин тебя уносит. Везучий ты, Уилсон. Мне бы так - не пришлось бы столько викодина глотать.
Сказал, ага
Quote (Anais) Пятьдесят два года бессмысленной жизни, яркой, как пятно крови на белом кафеле.
Пятьдесят два года болезненной любви ко всему, что стоит любить.
Пятьдесят два года, перечеркнутых одной ошибкой, заполненных бессчетным количеством верных доказательств.
(смайл, снова и снова перечитывающий строчки)
Quote (Anais) - Ты идиот! Неужели в тебе столько эгоизма, что не понимаешь, что ты - не один на этом свете?
А вот за эти слова... Не знаю. Что-то дыхание перехватывает. 
---------------------------------------------------------
Спасибо.
Ожидание того стоило.
Dixi et animam levavi
|
| |
| |
| hovik | Дата: Понедельник, 13.06.2011, 10:06 | Сообщение # 27 |
Кардиолог
Награды: 5
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 601
Карма: 8140
Статус: Offline
| Я в 2 ночи читала, после 2-х дней истерического веселья, что могло послужить причиной этих ночных крокодильих слез, пролитых над "Этюдом". Но нет, с утра на свежую голову нахлынули те же эмоции. Я опять плакаль. Какие же эти 2 товарища... Не знаю, странные. Я их увидела и приняла, и поспорила, как всегда. Т.е. все по-настоящему. А странность заключается в том, что зря спорила. По всему тексту натыкалась на доказательства, что и Хаус, и Уилсон все сами знают/понимают лучше меня, хоть и хорохорятся. И просто уже захотелось обнять обоих: мужики, какие же вы классные. Несчастливые счастливцы.
Понесло опять оду петь персонажам. Забылось, что, вообще-то, автор тут есть. Я принялась было цитировать понравившиеся строчки, но все нафиг стерла. Слишком длинный пост получился. Про помощь без лишних упреков, про запудренные ангеловы мозги и последствия этого, про сольные альбомы и боль, которую можно/нельзя разделить, про длинное/короткое время (здесь меня совсем размазало), про двоих, которые оба любят одного и того же человека, про летопись их общую, про паническую атаку, про.... Сколько ж их тут... этих "про"... Пойду, огурчик на глаза положу, а то завтра спросят, кто у меня умер  . Anais, . Спасибо Вам! А второй Уилсону передайте, пожалуйста. Скорейшего мальчикам выздоровления
|
| |
| |
| Ginger82 | Дата: Понедельник, 13.06.2011, 10:47 | Сообщение # 28 |
Иммунолог
Награды: 0
Группа: Дежурные врачи
Сообщений: 7391
Карма: 16965
Статус: Offline
| Quote (hovik) Но нет, с утра на свежую голову нахлынули те же эмоции. Я опять плакаль. Какие же эти 2 товарища...
Вот и у меня так... второй день порываюсь перечитать и хоть как-то откомментировать... и снова начинаю плакать
Quote (Anais) Его дом, такой знакомый, такой разгромленный, такой живой.
Quote (Anais) нам так крупно повезло. Беспроигрышная ситуация. Мы вдвоем любим одного и того же человека больше всего остального, и у нас нет конкурентов.
И да, здесь каждую строку цитировать можно 
Повторюсь, какие же они оба неприкаянные, каждый по-своему  и как нужны друг другу. И больно за них, и радостно, и страшно, и спокойно одновременно... не знаю, как объяснить...
Спасибо, Anais, первая часть была великолепна, но вторая просто пронзила до глубины души.
Robert Sean Leonard - he's a man I would put my life in his hands, and almost have on occasion (с) H. Laurie
|
| |
| |
| Korvinna | Дата: Понедельник, 13.06.2011, 12:40 | Сообщение # 29 |
|
Кардиолог
Награды: 4
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1063
Карма: 8200
Статус: Offline
| Вот подумала еще:
А Уилсон-то повредил руку. Не так, так этак. Карма. \
Dixi et animam levavi
|
| |
| |
| Anais | Дата: Понедельник, 13.06.2011, 15:34 | Сообщение # 30 |
|
Психотерапевт
Награды: 5
Группа: Персонал больницы
Сообщений: 1609
Карма: 10028
Статус: Offline
| Quote (Korvinna) А Уилсон-то повредил руку. Не так, так этак. Карма
Это таки карма! Моя прекрасная бета не даст соврать: поврежденная рука была написана до финальной серии.
Так должно было случиться, и все
hovik, Спасибо вам за ваши слезы. Честно говоря, Уилсон не сознательно добивался этого эффекта, но раз так вышло, значит... И я ему все передам Они-то конечно все понимают, и лучше меня тоже, но мне иногда кажется, как справедливо заметила Алиссалисс, что я слишком стараюсь понять за них. Я знакома с этой погрешностью.
Я рада, что вам понравилось. И спорьте, спорьте, прошу вас! Если бы вы знали, сколько я с ними спорю. Только в одиночку это совершенно бесполезно. Посылаю вам виртуальные израильские огурцы.
Ginger82, и тебе спасибо, что решилась таки откомментить. Мне это важно, правда. Никогда ведь не знаешь наверняка, удалось ли попасть в живот, в голову там стрельнуло или вообще мимо. Поскольку пишется из живота, "животная" реакция" самая чудесная Пока писала не плакала, но не могла никак расстаться с ними, они все говорили и говорили, и так хотелось слушать их бесконечно, как всегда хочется. Самое ужасное для меня - заканчивать фик.
Отвечу тут на твой вопрос про Эмбер, первую жену (мне его и Ирга задавала). Это ведь бред, в котором все сместилось И в этом бреду она у него первая и единственная. Так мне показалось.
Живите в доме - и не рухнет дом. ©
Сообщение отредактировал Anais - Понедельник, 13.06.2011, 15:36 |
| |
| |
|
Наш баннер |
|
|
|
