Автор: Korvinna
Содержание: Хаус и Уилсон, дуэт воспоминаний.
Дисклеймер: Нет, эти двое не мои, проходили мимо, и я зазвала их на пару минут.

---------------

Комплементарность- взаимное соответствие, обеспечивающее связь дополняющих друг друга структур. Возможна, «если поверхности молекул структурированы так, что выступающая группа (или положительный заряд) на одной поверхности соответствуют полости (или отрицательному заряду) на другой. Иными словами, взаимодействующие молекулы должны подходить друг к другу, как ключ к замку» (Дж. Уотсон).

Джеймс Уилсон:

Есть у меня изъян, плохо ориентируюсь в датах собственной жизни. Наверное, циклы химиотерапий, возвращения и исчезновения пациентов из поля зрения, повторы ремиссий и рецидивов портят картинку, настаивая на собственной специфической хронологии.
А вот детали событий помню прекрасно. Помню хруст, сопроводивший сообщение Хауса о том, что он увольняется с очередного места. Ясно было, что уходит он не по своей воле, но вслух он сказал « увольняюсь» и с хрустом поломал на кусочки соленую соломку. Измельчил чуть не в крошку, взял другую, отпил пиво и добавил : «Плевать, у меня уже есть предложение из Принстона.»
Даже сорт пива помню и то, как сказал ему: « Принстон должен тебе подойти. Говорят же, что у кого номер телефона на шестьсот девять (1), все немного не того».
Помню, пиво вдруг показалось чересчур горьким, это я спохватился, что шуточка не из лучших. Но Хаус не обиделся. «Не того» - это почти то же, что «особенный». Других таких нет.
Ну, или мало.

Грегори Хаус:

Три часа не пойми чего, то ли ночи, то ли утра. Просыпаешься без причины и пялишься в потолок, пока с трудом не уснешь опять. Что только не вспомнишь, о чем только не подумаешь. Словно это не бессонница, а плановая перезагрузка твоей неуклюжей жизни.
Вспомнилось то собеседование. Удивительно, что Кадди взяла меня. Честно говоря, я сделал всё, что мог, чтобы она указала мне на дверь. Почти всё, разве что не изнасиловал ее тут же в кабинете.
Не хватало мне, чтоб девчонка, с которой когда-то учились вместе, стала моей начальницей. Выбор у меня был небогатый, потому на собеседование и пришел, но согласиться… не-ет.
Высказал всё начистоту и еще сверх того, а она только плечиком повела и пунктами контракта затарахтела, мол, вот тут согласна кое-что поменять, вот это еще обсудим, а что касается…
Слушал и большие сомнения испытывал на тему, кто тут кого сейчас насилует.

Джеймс Уилсон:

Вот почему Хаус меня в Принстон перетащить захотел… Нет, сейчас, столько лет спустя, я много объяснений могу придумать. Вплоть до того, что он предвидел, что я возглавлю онкологическое отделение, и кабинеты наши будут рядом, а балконы – смежными. Кстати, про кабинеты с балконами мог знать. Или мой нынешний кабинет уже потом онкологии передали?
С ним всегда так: только задумайся и уже ни в чем не уверен.

Грегори Хаус:

С чего я решил, что Уилсон в той же больнице, что и я, - хорошая идея? В любом случае, предложение для него было выгодным, на прежнем месте ни интереса, ни перспектив особых у него не имелось. Кадди получала отличного специалиста, а я…вроде бы ничего.
Что-то из меня альтруизм так и прёт. Можете верить в это, если очень хочется.

Джеймс Уилсон:

Кадди прикрепила Хауса к урологическому отделению, согласно специализации. Номинально он подчинялся главе отделения, а на практике выторговал себе право заниматься только теми пациентами, каких сам выберет. Популярности среди сотрудников это ему, конечно, не прибавляло.
Возможно, ему аудитория знакомая требовалась в моем лице.
Хаус в белом халате – вспоминаю, сам не верю, а было – в лаборатории перебирает стекла с препаратами и рассказывает про свою последнюю пациентку. Я уже достаточно его знаю, чтобы заметить усилие, с каким он глушит самодовольные хвастливые интонации. Мол, просто такой вот случай: камень в мочеточнике по косвенным признакам есть, а ни на каких снимках его не видно. Он стал разбираться, замучил несчастную леди до готовности подать иск, но выяснил в чем дело.
- Мы идем все-таки обедать или как?
Два его шага, и он уже в коридоре, и я не жду, а догоняю. На ходу рассказывает мне дальше: у нее было когда-то воспаление, мочеточник сузился, к тому же рядом кровеносный сосуд лег неудачно, надавливает…
- О! Она была впечатлена и отозвала иск?
Отчетливо помню, как его кулак ударяет по кнопке лифта:
- Да, но…

Грегори Хаус:

Идиотизм не лечится. Хуже того, идиотизм и всё остальное не дает лечить. Эта безмозглая курица прощебетала «спасибо, доктор» и отказалась от операции. Конечно, доктор ее так обрадовал! Счастье-то какое, камней нету, воспаление давно прошло, а что камни в этом суженном русле еще вырастут, непременно и много, так все в руце божьей.
Делать этой руце больше нечего, как сточные протоки у всяких дур фильтровать.
Бессилие ненавижу. Всё, что требовалось, - простейшая операция, а ничего не мог сделать.
Врачи же они, как официанты, должны получать вознаграждение за то, что угождают вкусу клиента! Мой тогдашний босс так себя и вел. Масса благодарностей от удовлетворенных пациентов.
И зачем притворяться, что лечишь людей?

Джеймс Уилсон:

А еще один наш совместный ланч помню по вкусу неудачного сэндвича, раскисший какой-то попался, или у меня просто не было аппетита.
Хаус злился от недостатка свободы действий, а на меня этой свободы неожиданно свалилось столько, что я слегка растерялся. Непосредственный мой начальник уехал на конференцию, а тот, кого он оставил исполнять свои обязанности, неожиданно получил заманчивое предложение из Мерси, глубоко задумался и временно потерял интерес к текущим делам.
Меня теребили с утра до вечера по множеству вопросов, и очень хотелось объяснить кому-нибудь, как мне сейчас хреново, просто с целью восстановить душевное равновесие. Но жаловаться вообще на всё, согласитесь, глупо.
- Представляешь, - сказал я, - мою пациентку в очереди на операцию отодвинули.
- Да ну, – ровным голосом сказал Хаус, погруженный в собственные проблемы.
Это меня приободрило, все равно не слушает.
- Аргументировано объяснили, что более срочной работы полно, и семидесятилетняя старушка может подождать свою мастэктомию. Да так объяснили, с намеком, что у старушки вдобавок лейкоз, и напрасно я, старательный дурак, насчет удаления груди дергаюсь, все равно не поможет.
- Да? – приподнял брови Хаус.- Не поможет?
- Лейкоз у нее уже три года, пока удается держать его под контролем. Рак молочной железы – та гирька, которая нарушает хрупкое равновесие.
- И чего ты здесь сидишь?
Моя очередь поднять брови:
- То есть?
- Почему объясняешь это мне, а не им? Ты – врач, она – твоя пациентка, вас обоих унизили, так окажи сопротивление.
- Устроить локальный скандальчик или сразу пойти к Кадди?
- На твой вкус. – Он уставился на меня, скроив умильную рожу. – Но уверен, ты можешь проделать это тихо и ла-асково.
Я фыркнул, но и правда встал из-за стола, а Хаус придвинул к себе мою тарелку с сэндвичем и картофелем-фри:
- Иди, иди, не волнуйся, я доем!
Тут мне совсем легко стало, словно Хаус не отчитал меня, а нарочно только ради этого отстойного сэндвича всё и затеял.

Грегори Хаус:

Всё это достало меня очень быстро.
Очередного клинического ( в обоих смыслах) идиота я оставил ждать «пока аппарат разогреется, тогда УЗИ сделаем» и смылся покурить.
Уилсон достаточно изучил меня к тому времени, чтобы придти на крышу, встать рядом и небрежно сказать «Облака сегодня красивые, прямо шоу».
- Уилсон, тебе заняться нечем?
- Зато у тебя дел по горло: отслеживаешь облака, а пациент щупает УЗИ и переживает, что корпус еле теплый. Я пообещал ему позвать техника, но это ненадолго, сам понимаешь.
- Что творится! - изумился я. – Сломался, значит? Аппарату – техника, пациента – домой. И меня тоже домой, половина пятого уже. Меня подруга жизни ждет, плачет, голодная. Во всех смыслах голодная, представил?
Какой у него взгляд укоризненный, в ответ на такие взгляды полагается рыдать от раскаяния и обещать «больше никогда».
- Не могу понять, зачем ты нарываешься, Хаус?
- Потому что всё должно быть не так.
- Да?
- Лечить надо болезни, а не пациентов. Прежде чем лечить, надо диагностировать, вот чего я хочу. Отделение диагностики, мое собственное отделение.
- Таких не бывает.
- Два моих места работы назад такое имелось, но больше было похоже на свалку. Туда спихивали всех, с кем надоело возиться, а бригада задроченных жизнью дежурных изыскивала способы передать это счастье хоть кому-нибудь. Я хочу по-другому.
Уилсон участливо улыбнулся и предложил:
- Скажи это Кадди, пусть оценит идею.
- Ты сам сказал, что диагностических отделений не существует.
- В том-то и дело, ни у кого нет, а у нее будет.
Интересно, насколько мысль о новой структурной единице может охладить Кадди, если она уже пообщалась на тему разогрева УЗИ-сканера…

Джеймс Уилсон:

Один из самых уютных праздников на моей памяти, строго говоря, праздником не был. Рождество едва показалось на горизонте.
Хаус лавировал с тележкой по супермаркету и на каждый пункт списка, которым его снабдила Стейси, добавлял пиво разных сортов. «Для сравнительной экспертизы», как он выразился. У меня такого солидного списка не было, Джули вечно тянула до последнего, а прояви я инициативу - обижалась, словно я специально подчеркиваю ее несобранность.
Так что я имел полное право вызваться помочь ему всё это донести, погрузить, отвезти и внести.
Мы ставили у двери на пол позвякивающие пакеты, и Стейси с Грегом обменивались мнениями, как юридически правильно толковать отсутствие пункта «пиво» в списке покупок.
На «органолептическую экспертизу напитков» я, естественно, остался.
- Отпразднуем, - сказал Хаус.
Я удивился, но он продолжил:
- Календарь – это условности. Праздник от даты не зависит, глупо радоваться тому, что на листке бумаги нарисована какая-то цифра. Вот я уверен, что сегодня – праздничный вечер, и предлагаю ко мне присоединиться.
- Позвони Джули, - сказала мне Стейси, - пусть присоединяется к нам.
Я позвонил, но, конечно, она отказалась.

Грегори Хаус:

Смотреть фильмы ужасов можно только, крепко набравшись. В таком состоянии больше удовольствия получаешь от извивов мыслей сценаристов.
Я с восторгом комментировал, а по обе стороны от меня попеременно всхлипывали от смеха и стонали от возмущения.
- Обратите внимание: тактильная передача мутации, дотронулся до мутанта и сам такой. Типа инфекционный паранеопластический синдром! Уилсон, как думаешь, это открытие пахнет нобелевской премией?
Стейси шлепнула меня диванной подушкой:
- Да дай же посмотреть! Ее загрызут сейчас!
- Ничего ей не будет, она – подружка главного героя и умеет красиво визжать, поживет еще. Так как насчет нобелевки?
- А чем она пахнет?
- Так это смотря в какой области.
- Ооой, да перестаньте же! Области у них пахнут!
- Чистая правда, пройдись по больнице, у каждого отделения - свой запах. Урология, например, воняет болью.
- Кардиология пахнет страхом.
Мы уже не ржали.
- Онкология?
- Испуганным героизмом, - ответил я без запинки
- Гинекология? – спросила Стейси.
- Надеждами! – Я был пьян и щедр. – Кстати, я уже говорил, что Кадди согласилась на изменения в штатном расписании, и я теперь официально врач-диагност?
- И чем пахнет диагностика?
- Загадками. И черным кофе!

------------------
(1) 609 - первые цифры телефонных номеров Принстона.