Who are you fooling?
Your heart is bleeding
Who do you think you are?

No cars facing our way
No cars, no cars
We’ll all melt away,
Like ice in your hand, your hand
My, you have grown, you were left alone
I cant help myself
(People in planes - Light For The Deadvine)

«…Все хорошо. Хаус вернулся. Он изменился. Смог перебороть себя и сделать непростые шаги на пути к излечению. Он не сорвался и не начал опять принимать викодин. Я смог перебороть себя и отказать лучшему другу в помощи, когда он звонил из «Мейфилда». Видит Бог – это было нелегко. Но я не жалею, что сделал так и думаю, что Хаус понял меня… Он смог разобраться в себе и пытается изменить свою жизнь к лучшему. Я надеюсь…
Так отчего на душе так тоскливо? Может быть оттого, что я никогда не был по-настоящему счастлив? Были короткие и яркие вспышки радости, удовольствия, и казалось – вот оно, счастье. Но эти моменты проходили, и оставалась пустота, гнетущее одиночество…
Я был способным, подающим надежды студентом медицинского университета. Закончил его с отличием. Еще во время учебы в университете женился. Я был полон надежд и имел множество планов на будущее. Хотел спасать людей от рака, иметь счастливую семью, большой дом и машину, сделать карьеру… Но годы шли и мечты мои разбивались, как морские волны о каменный берег. Оставались только брызги соленой воды. Я развелся с первой женой и женился во второй раз. Мой младший брат ушел из дома и стал бродягой. Я развелся со второй женой и женился в третий раз. Потом развелся и с третьей женой. Я пытался заполнить душевную пустоту алкоголем и мимолетными интрижками, из-за которых и разваливались мои браки. Я любил всех этих женщин, но быстро охладевал к ним. Единственная женщина, которую я любил по-настоящему – мертва.…
Да, я сделал неплохую карьеру – стал заведующим отделением онкологии. Но большая часть моих пациентов умирает, оставляя болезненные раны в моем и без того израненном сердце. Я думал, что со временем я привыкну к тому, что мои пациенты умирают. Но к этому привыкнуть нельзя, и каждый раз мое сердце болезненно сжимается…
Мне уже 40 лет, и чего я в этой жизни достиг? У меня нет ничего, кроме этой ненавистной работы, где каждый день я подписываю людям смертные приговоры, и единственного друга, несчастного одинокого гения, инвалида, который борется с зависимостью….
Душа переполнена болью и израненное сердце кровоточит… И никакие антидепрессанты не помогают…»
Хаус зашел в кабинет Уилсона. Его друг сидел неподвижно и смотрел вперед невидящими глазами, которые казались черными от наполнившей их боли. Он не заметил, как Хаус вошел и даже не посмотрел в его сторону.
- Играешь в «замри»? Или тебя превратили в каменное изваяние? – весело спросил диагност.
Уилсон вздрогнул и поднял глаза на друга. Что-то во взгляде Джеймса насторожило Хауса. Черная пропасть, на дне которой плещется отчаяние.
- Что случилось? – мягко спросил он, внимательно глядя на онколога.
- Я в порядке, - ответил Уилсон. Голос его прозвучал тихо и безжизненно.
- Мне надо работать, - добавил он.
Хаус пожал плечами, бросил еще один настороженный взгляд в сторону друга и покинул кабинет.

Дождь лил весь день, не переставая. Был уже девятый час вечера и мрак за окном сгущался. Онколог встал, потянулся и подошел к окну. Затем он начал собираться домой. В соседнем кабинете еще горел свет, но Уилсон решил не заглядывать туда. Ему не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать. Джеймс спустился на стоянку и сел в свою машину.
Уилсон вел машину автоматически. Он смотрел прямо перед собой, но ничего не видел.
«.. Малышка Лили Картленд… Ей недавно исполнилось десять… Умерла сегодня после обеда от лейкемии… Конечно, я не виноват в ее смерти. Что я мог сделать? Но по чему-то от этого не легче…
Молодой, талантливый боксер Джон Сэтби… Опухоль мозга… Неоперабельная…
Жить осталось около трех месяцев… Подавал большие надежды… Собирался принимать участие в чемпионате мира…Как он смотрел на меня, когда я сообщил ему диагноз! Взрослый, сильный парень в мгновение превратился в потерянного, беззащитного ребенка…»
Шум дождя, темнота… Скользкая дорога и пронзительный визг тормозов в тишине…
Оглушительный удар и звон бьющегося стекла и вот, кругом опять тихо. Только капли дождя с тихим шорохом падают на землю.

Резкая головная боль. Постепенно мрак пред глазами рассеялся и Джеймс увидел, что он съехал с дороги и врезался в дерево. Лобовое стекло было разбито вдребезги. Руки и лицо в крови. Джеймс осторожно ощупал себя, проверяя все ли в порядке. Болели ребра, а в голове шумело, но никаких переломов вроде не было. Машина, кажется, тоже не сильно пострадала, поэтому Уилсон решил добраться до дома самостоятельно.
Он аккуратно развернул покалеченный форд, заехал обратно на дорогу и отправился домой.

Хаус в десятый раз набирал номер Уилсона. Но телефон был отключен. Он уже несколько раз звонил Кадди. Она сказала, что камера на стоянке зафиксировала, как в 20:35 Джеймс сел в машину и уехал. Сейчас уже половина двенадцатого, а он его еще нет.
Хаус продолжал сжимать трубку в дрожащих руках.
«Какого черта? Куда он пропал? Надо было зайти за ним и ехать домой вместе…
Что могло случиться? Может он в бар зашел? А телефон мог разрядиться… В полицию звонить еще рано»
Нога, не болевшая весь день, начала ныть.
Тут раздался звонок в дверь. Хаус вскочил и, забыв о больной ноге, побежал открывать.
За дверью стоял Уилсон. Мокрый и весь в крови. Он еле держался на ногах.
Несколько секунд Хаус стоял и расширенными от изумления и ужаса глазами смотрел на друга. Потом он пришел в себя и затащил друга в квартиру.
- Что случилось? – спросил Хаус, чуть дрожащим от волнения голосом.
- Авария, - хрипло ответил Джеймс.
- Ты идиот, - заметил Хаус, обрабатывая раны, - Не мог дождаться меня? Поехали бы вместе, если ты так устал, что засыпаешь на ходу. Сомневаюсь, что в тебя вечером, на полупустой дороге кто-то врезался. Тебе надо наложить швы.
- Я не заснул. Но почему-то врезался в дерево. Не хочу в больницу.
- Мало ли, чего ты не хочешь, - фыркнул Хаус, - Я сам не смогу остановить кровотечение. Вызову парамедиков.
Скорая приехала быстро. Врачи наложили Джеймсу несколько швов на лице и на руках, дали обезболивающее и уехали, оставив больного на попечении известного диагноста.
Джеймс сидел на кровати по пояс раздетый. Его голова и руки были забинтованы. На теле было множество порезов и ушибов, но он почти не чувствовал физической боли. Боль была только в его застывших темных глазах, - душевная боль.
Хаус присел рядом и осторожно обнял друга за плечи.
- Тебе больно, - тихо сказал он, - И я не могу ничего сделать.
Уилсон не ответил.
- Просто оставайся со мной! Слышишь? Не уходи в себя, не отдаляйся! Не уходи, ведь у меня нет никого, кроме тебя! Мне больно видеть, как ты страдаешь! – кричал Хаус, тряся друга за плечи.
Джеймс слабо улыбнулся и прошептал:
- Я тебя никогда не брошу. Ведь у меня нет никого, кроме тебя…

Добавлено (12.10.2009, 03:10)
---------------------------------------------

P.S.:Не судите строго. Написано под действием плохой погоды и головной боли. Сообщайте об ошибках. Спасибо за внимание.