Стук в окно, повторяющийся, настойчивый, разбудил ее. Однако прежде, чем Лиза Кадди успела удивиться или испугаться, послышался до боли знакомый голос, приглушенный стеклом:
- Кадди, это я! Открой!
Парадоксальным образом успокоившись, она повернулась на другой бок, вжимаясь щекой в подушку и закрывая глаза. Хаусу просто неоткуда здесь взяться, он в Мейфилде, и пробудет там еще какое-то время – достаточно продолжительное для того, чтобы она, наконец, перестала видеть сны о нем.

Заплакала Рейчел, разбуженная громкими звуками, и Лиза резко села на кровати. Стук не прекращался, а за окном явно маячила какая-то тень.
Испытывая чувство déjà vu, она поднялась, мурлыкая дочке что-то успокаивающее, и осторожно протянула руку к занавеске.
- Черт, Кадди! – тут же донесся нетерпеливый крик, заставивший ее вздрогнуть, а Рейчел – раскричаться еще больше. – Это не призрак и не Фантомас под моей личиной, это я, я, открывай!

Руки дрожали, приподнимая оконную раму. Наконец, проем оказался достаточным, чтобы Хаус просунул свою стриженную – она сразу отметила – голову внутрь комнаты и завертел глазами, то ли выискивая кого-то, то ли определяя источник истошного рева.
- Заткни ее как-нибудь, а то она сейчас весь квартал перебудит! – наконец, прошипел он, слушая, как Рейчел выводит на одной ноте: «ААААААААААААААА!!!!!»
- Что тебе нужно, Хаус?
Он попытался раздвинуть плечами оконную раму и забраться в комнату
- По.. поговорить, - от усилия Хаус пыхтел.
- Почему ты не в клинике? – Кадди, наконец, подошла к кроватке Рейчел, достала девочку и начала покачивать в руках, успокаивая.
- Может, оставим светские беседы на потом, Кадди? Например, на то время, когда я пролезу в этот чертов проем?
- В моем доме все еще есть дверь, - шепотом напомнила она. Глядя, как успокаивается девочка на ее руках, Хаус тоже перешел на шепот.
- Так открой ее!
- Тебя что, лечили электричеством, как в пятидесятые, что ты так скоро все забыл? Запасной ключ под…
- Знаю, - он отмахнулся, высовываясь обратно на улицу. – Просто подумал…
- Что?
- Неважно, - послышался издали голос удаляющегося Хауса.
Через минуту в прихожей послышался характерный стук трости. Лиза уложила уснувшую Рейчел в кроватку и вышла, прикрыв дверь спальни поплотнее. Потирая глаза, она дошла до гостиной и привычным движением сняла с кресла длиннополый халат, закутываясь в него поплотнее. Как будто ничего и не менялось за эти месяцы, как будто Хаус вновь разбудил ее ночью ради решения медицинской загадки…
- déjà vu! – озвучил ее мысли Хаус, оглядывая с ног до головы. Всё та же броня, а я-то надеялся, что ты за это время прикупила что-нибудь ярко-красное, с разрезами до…
Все еще позевывая, Лиза опустилась в кресло.
- Итак, ты сбежал? – констатировала она.
- С чего ты взяла?
Вместо ответа Кадди указала на настенные часы – два ночи, ровно.
- Прикинула, сколько времени тебе понадобилось, чтобы добраться на перекладных из Мейсфилда до моего дома. Выехал ты, скорее всего, сразу после ужина, когда менялась смена, так что…
Он покачал головой, восхищенный ее проницательностью.
- И ты не прольешь слезу, узнав, что оказалась первой, к кому заглянул измученный беглец? – кривляясь, спросил он.
Лиза пристально посмотрела ему в глаза. Он замолк, выдерживая ее взгляд. Пару секунд они изучали друг друга. Хаус отвел глаза первым.
- Зачем ты сбежал? – тихо повторила она.
- Несколько причин.
- И первая?...
- Захотелось глотнуть свежего воздуха.
- Вот только не стоит изображать из себя Макмёрфи! Хаус, я серьезно. Ты в моей гостиной…
- Жаль, что не в спальне, - вставил он.
-… В моей гостиной среди ночи, незаконно, не долечившись… У тебя должны были быть серьезные причины, чтобы прервать реабилитацию…
- Кстати, о причинах. Ты меня викодином, случайно, не снабдишь?
- Хаус!
Время шуток закончилось, он понял это по тону ее голоса. И, помолчав, выдал:
- Кто тебе сказал, что я прервал реабилитацию?
- Хочешь сказать, что твой ночной визит ко мне – часть реабилитационной программы?
- Ну, мой доктор этого не говорил, но я уверен, подразумевал.
- Хочешь сказать, это врач велел тебе придти ко мне…
- Стоп-стоп. Я сказал: под-ра-зу-ме-вал. Что означает…
- Я знаю, что означает это слово. Я лишь пытаюсь понять, почему ты вновь в моем доме, среди ночи, по непонятным для меня причинам. Только теперь, заметь, ты причиняешь неудобства не только мне, но и моей дочери.
- Раз уж ты сама заговорила об этом…
- О чем – об этом?
- О ней.
- О Рейчел?
- Ты говорила еще о ком-то? Кадди, проснись! Да, я сейчас имею в виду именно твоего отпрыска. Конечно, с большим удовольствием я бы поговорил о двух других твоих девочках – правой и левой, но придется остановиться на человеческом дитеныше, который только что орал с силой сотни децибел.
- Что ты хочешь от Рейчел, Хаус?
- Я ничего не хочу ОТ нее. Я кое-что хочу ДЛЯ нее. Хочу извиниться.
- Ты хочешь извиниться… перед Рей?
Хаус закатил глаза.
- Нет, перед президентом Кеннеди, за то, что его прихлопнул какой-то мудак! По-моему, мое отсутствие дурно сказывается на твоих мыслительных способностях, Кадди!
Лиза вздохнула, пропуская мимо ушей его издевательства. Она сразу все поняла, как только он упомянул Рейчел. Тот вечер в клинике. Его приход к ней в кабинет. Ее уход… А на следующий день – те его страшные слова: «Я не в порядке…»
В тот вечер он сказал мерзость про ее дочку. Она психанула и ушла. За эти месяцы Лиза сто, тысячу, сто тысяч раз прокручивала в голове ТОТ момент. Как бы все было, если бы она осталась. Если бы он не называл Рейчел «ублюдком».
И вот теперь оказалось, что не она одна желала вернуться в ту точку невозврата, чтобы попробовать выстроить альтернативную реальность, в которой слова Хауса «ты нужна мне» оказались бы не галлюцинацией, а правдой. Он тоже думал об этом. Не мог избавиться от этого. Настолько, что решился на побег.
Прочитав все эти мысли на ее лице, Хаус досадливо закатил глаза:
- Не обольщайся! – проворчал он. – Я не намерен сюсюкать и пускать слезу, причитая над твоей дочерью. Это извинение можешь рассматривать сугубо как часть моей реабилитационной программы. «Покайся – и очистишься!» - сказал мне врач. Кажется, он был босой и с бородой, но я не уверен…
Он снова закрылся за маской паяца. Лиза тихонько вздохнула. Что ж, и такое извинение было для Хауса шагом вперед. Его лечащему врачу можно только поаплодировать.
- Извинения приняты, - кивнула она, – ты можешь идти.
- Что? Без горячего секса…эээ…чая на дорогу? Не забывай, я бежал к тебе полночи, спасаясь от преследования. По пятам за мной гнались санитары с пудовыми кулаками и шоковыми дубинками, и цепные собаки с клыками, обагренными кровью неудачливых беглецов…
Кадди зевнула: его болтовня начала утомлять ее.
- Так и быть, до утра можешь остаться. На этом диване, где ты сейчас сидишь. Утром ты должен вернуться к лечению.
- Да, мамочка. А ты поцелуешь меня на ночь?
- Спокойной ночи, Хаус! – она встала, направляясь к спальне.

Он даже не попытался остановить ее, и именно поэтому Кадди замерла на пороге. Нерешительно взявшись за ручку двери, она исподтишка обернулась, скосив глаза на диван.
Хаус с преувеличенным вниманием старательно разворачивал покрывало и взбивал подушку, которая вовсе в этом не нуждалась. Выражение его лица было настолько сосредоточенным, что Лиза чуть было не рассмеялась.
Она прислушалась. По ту сторону двери никаких звуков не было слышно, Рейчел спала. У самой у нее сон уже пропал. Черт, кого она обманывает? Они не виделись с Хаусом несколько месяцев, после того как в течение пяти лет каждый день за исключением выходных были рядом, работали бок-о-бок. И вот теперь оба, как два малолетних идиота, играют в притворяшки «Я тебя не замечаю». Ну ладно, Хаус, с ним все давно понятно, но она-то, взрослая женщина, как могла позволить вовлечь себя в эту игру!
Взрослая женщина Лиза Кадди решительно развернулась в сторону дивана и, подойдя, не нашла ничего лучше чем сказать:
- Хаус… забыла у тебя кое-что спросить…
- Ммм? – чертенята в его голубых глазах давали понять, что он ни на секунду не обманулся.
Лиза судорожно выдумывала повод для беседы.
- Там… когда мы говорили через окно… Ты сказал что-то насчет моего запасного ключа… Что ты имел в виду?
Толкнув напоследок подушку кулаком, Грег улегся поудобнее на диване, укрывшись пледом.
- Можбытыужнеонаааа, - зевнул он.
- Что?!
- Может быть, ты уже не одна, - повторил Хаус. – И запасной ключ, вместо того чтобы уютно лежать под цветочным горшком, болтается в кармане какого-нибудь Мистера Факинга.
- А… вы... Уилсон… - Кадди по-настоящему растерялась.
- Уилсон? Хочешь сказать, что Мистер Факинг – Уилсон?
- Нет! Хочу сказать… Я знаю, что Уилсон звонит тебе... иногда… И…
- И ты думаешь, что являешься первостепенной темой наших с ним разговоров? Спешу тебя разочаровать: он сплетничает о ком угодно, только не о тебе. Ты – наше неприкосновенное больничное достояние, мы не смеем обеспокоить тебя своими досужими сплетнями… Предпочитаем обходиться горячими дискуссиями на тему, в каких позах провели медовый месяц мистер и миссис Чейз, и делаем ставки на то, как скоро разбегутся Четырнадцать.
- Ну хватит. А все же: о чем… вы говорите с Уилсоном?
- НЕ о тебе, Кадди. Этого недостаточно?
- Извини. Это личное, я понимаю…
- Так что, - Хаус сменил тему, - Никакого Факинга в течение всех этих месяцев? От тебя слишком разит памперсами, чтобы кто-то клюнул?
- Воспитание ребенка действительно занимает все свободное время, если ты об этом. К тому же работу в больнице никто не отменял. Теперь, когда в диагностическом отделении за главного Форман…
- Не хочу слушать твое нытье по поводу его бездарного стиля руководства. Только не этой ночью. Предпочитаю поговорить о чем-то более приятном, - он устроился на диване поудобнее и взглянул ей прямо в глаза. Лиза, сидевшая на краешке, почему-то смутилась и заерзала.
- У меня никого нет, - просто сказала она.
Его взгляд гипнотизировал ее. Второстепенные детали – поседевшие короткие волосы, новые морщины на лице – расплывались, оставляя в поле ее зрения только его глаза, пронзительные и… зовущие.
… Когда Уилсон, не выдержав ее напора, признался, какие именно галлюцинации посетили Хауса в ту злополучную ночь, Лиза несколько ночей подряд провела почти без сна, обдумывая это. Паззл в ее голове сложился, недостающие детали были идеально подогнаны к имеющимся; теперь ни крик Хауса с балкона «Я спал с Лизой Кадди», ни его внезапное «Давай съедемся», не казались ей такими возмутительно, невероятно непонятными.
Сейчас, сидя на краешке дивана, она против воли возвращалась к своим же мыслям об этих галлюцинациях. Вспоминала слова Уилсона: «Он был по-настоящему счастлив, когда говорил о тебе… о вас… Боже, Лиза, видела бы ты его в тот момент!»
Она часто думала: как они встретятся, как станут жить и работать дальше, с этим двойным знанием? Хаус, наверняка, сделает вид, что никаких галлюцинаций о ней не было и в помине… Ей придется поступить так же… Все вернется на круги своя… Наверное, это к лучшему. Вот только ей никогда не узнать, КАК всё было там, в его галлюцинациях.
Лиза честно пыталась прогнать эти мысли. Но они возвращались, упрямые. Сначала, наверное, был поцелуй. Колючий, как тогда, год назад, в этом же доме, в тот ужасный вечер, когда у нее забрали ребенка. Только не горький, с привкусом слез, а сладкий и немножко острый, как первоклассный темный шоколад…
Хаус, не отводя ни на минуту взгляда от ее лица, открыто наблюдал за тем, как меняется лицо Кадди. От задумчивости – к растерянности… легкой горечи…и – наслаждению. Он бы отдал многое за умение читать чужие мысли в этот момент. Но такого умения Грегори Хаусу никто не предложил, поэтому оставалось спросить:
- О чем ты думаешь? – прозвучало немного хрипло. Он прочистил горло.
- О шоколаде, - рассеянно усмехнулась Лиза.
Наваждение рассеялось.
- А в Мейфилде кормят овсянкой, - пожаловался Грег, как маленький. – И кабельного там нет.
Лиза фыркнула.
- Ничего, пойдет тебе на пользу. Воздержание…
- Усиливает желание, - пробормотал он, приподнимаясь.
Его поцелуй застал ее врасплох. В секунду губы вспыхнули тысячами легчайших уколов от его щетины, и сразу же стали влажными от его языка, пытавшегося найти себе вход. Она даже глаза закрыть не успела – и теперь смотрела на его серьезное лицо с проявившимся упрямым выражением. Целуясь, он будто доказывал кому-то что-то.

Резкий выдох – она оттолкнула его. Разочарованный, Грег с шумом втянул воздух.
- А еще там нет проституток, - закончил он. – Так что…
На этих словах Кадди уже захлопнула за собой дверь в ванную комнату.

-------------------------------------------------------------------------------------------------
- Какая же я была дура.
Он, конечно, приковылял за ней. Молча сел на закрытое сидение унитаза и уставился в пол, словно там показывали что-то особенное. Лиза, сидя напротив, на краю ванной, предпочитала разглядывать его стриженную макушку, чем попросить взглянуть ей в глаза.
- Какая я была дура, - повторила она, скорее, себе, чем ему. – Поверила, что ты приехал сюда ради того, чтобы извиниться. А тебя ко мне не чувство вины привело, а похоть. Решил доказать самому себе, что способен трахнуть меня по-настоящему?
- Уилсон тебе рассказал, - пробормотал Грег, не поднимая головы.
- Ему пришлось. Я настояла. Вы уехали тогда, оставив меня здесь… со всем этим… Мне нужно было прикрыть твою задницу в клинике, чтобы никто ни о чем не догадался, мне нужно было заткнуть рты местным сплетникам, которых ты так порадовал своим сообщением с балкона… И мне нужно было хоть какое-то разумное объяснение всего произошедшего, иначе я отправилась бы следом за тобой. Так что – да, Уилсон мне все рассказал. Не вини его за это.
- Он не должен был, - упрямо буркнул Хаус, раскачиваясь на сидении и пялясь на плитку на полу.
Лиза помолчала. Она не собиралась этого говорить, ну да что уж…
- Когда мне передали твои слова, там… под балконом… я решила, что ты рассказал всем про ночь в Мичигане, - нехотя признала она.
Хаус медленно поднял голову.
- Ты же знаешь, что я не сделал бы этого, - едва разборчиво шепнул он.
Она знала. Мичиган был только для них двоих, ни одна Лизина подруга, ни даже Уилсон никогда не слышали от Кадди и Хауса никаких упоминаний о том, что произошло однажды ночью между одной из лучших учениц в выпуске и легендой курса…
Именно поэтому она почувствовала себя настолько униженной тогда, когда решила, что он открыл чужим людям самое сокровенное, что было у них двоих в жизни. Именно поэтому она не сдержала слез. Именно поэтому так отреагировала на его «Давай съедемся», приняв фразу за очередное издевательство, бессмысленное и от этого еще более жестокое по отношению к ее сердцу.
Понимая это, Хаус начал прозревать. Недостающие кусочки паззла идеально улеглись в его голове, и непереносимая мысль о том, что он оказался просто не нужен женщине, перед которой так открылся, оказалась всего лишь неверным домыслом. Он даже выдохнул от облегчения, поняв это.
Однако Лиза вовсе не собиралась расслабляться.
- Признай это, Хаус, - потребовала она. – Хоть раз в жизни найди в себе мужество поговорить со мной откровенно. Ты сбежал ради этого?
- Я думал о тебе. Этих слов достаточно?
- Думал обо мне… наяву? Или обо мне в своей галлюцинации?
- Оба варианта.
- И к чему пришел?
- Мне нужно было тебя увидеть. Считай это частью моей реабилитации. Считай, что как хороший босс, помогаешь своему сотруднику вернуться к нормально чертовой жизни. Считай что хочешь. Я должен был встретиться с тобой до того, как начнется официальная часть под названием «Папаша Грег возвращается из психушки, с триумфом или без него». До того, как между нами окажется Уилсон с его понимающим взглядом, и вся команда с немыми вопросами «где-черт-возьми-так-долго-пропадал-наш-босс» в глазах. Я должен был увидеть тебя, одну. Какие еще ко мне вопросы?
- Ты увидел. И?
- Что ты хочешь услышать, Кадди? Что мне не терпится залезть на тебя? Что я сожалею о случившемся? Не могу принять, что именно ты стала главной героиней моих галлюцинаций? Что хочу повторить всё… наяву?
- А ты хочешь?
-Прямо сейчас я хочу принять ванну. Устал, знаешь ли, с дороги.
Она поднялась.
- Принесу тебе полотенце.

В ванной шумела вода. Кадди зашла в спальню, прислонилась к платяному шкафу. Рейчел безмятежно посапывала, по опыту Лиза уже знала, что раньше чем через три часа девочка не проснется.
Всего три часа. Или целых три часа. Это как посмотреть. Но время до рассвета у них с Хаусом есть.

------------------------------------------------------------------------------------------------------
… Он всегда видел ее насквозь, как будто обладал умением читать мысли или предсказывать поступки. Но за время разлуки его дар, наверное, исчез. Иначе Хаус непременно заметил бы, что за всем этим возмущением она скрывала глубокое, всепоглощающее чувство вины.
В тот день, когда он встретил ее словами «Доброе утро, солнышко!», а потом крикнул всем «Я спал с Лизой Кадди», и, наконец, произнес «Давай съедемся», она была так зла на него, что не помнила себя от ярости. Лиза была уверена, что он разболтал всем о Мичигане, и не могла понять, чем провинилась, за что Хаус решил так наказать ее. Ее слова «У нас не может быть личных отношений» были вызваны болью и яростью.

Но боль и ярость ушли, когда Уилсон объяснил, в чем было дело. А слова Грегори Хауса так и остались в памяти Лизы Кадди. Она, конечно, была уверена, что после выхода из Мейфилда Хаус даже не обмолвится о том, что говорил ей тогда. Но ведь сегодняшний его визит – это еще не выход из Мейфилда? Он как бы не считается, правда? Такая межвременная ночь, в которой может произойти все, что угодно.

Лиза Кадди никогда не нашла бы в себе смелости задать Хаусу вопрос: на что была похожа их ночь в его галлюцинациях? Серьезно ли он предлагал ей жить вместе? Действительно она нужна ему? Лиза была уверена, что все эти вопросы так и будут до конца ее жизни отравлять ее подсознание, оставаясь без ответов.
Но сегодня можно было попробовать получить ответы хотя бы на некоторые из них.
Решившись на что-то, она сдернула с полки полотенце и быстрым шагом направилась к ванной, будто боясь передумать.

(остальное выложу, когда кто-то комментом перебьет)

Добавлено (03.09.2009, 13:42)
---------------------------------------------
… Если он рассчитывал, что она просто просунет руку в дверной проем и повесит полотенце на крючок, то он ошибался. Кадди с обманчивой легкостью распахнула дверь ванной комнаты, впуская холодный воздух, и в два шага оказалась у бортика ванны, в которой, прикрытый только поднимавшимся от воды паром, лежал Хаус.
- Без паники! – усмехнулась она, аккуратно присаживаясь на бортик. – Просто хочу поговорить с тобой, а пока ты голый в ванной, есть шанс, что не сбежишь.
- Да ладно, так и скажи, что хочешь ко мне присоединиться, - хмыкнул Хаус. – Кстати, сделай мне массаж, раз уж ты тут.
К его удивлению, Кадди молча закатала рукава халата. Опуская одну руку в воду, она послала легкую рябь по воде, но даже в изменчивом колебании водной поверхности было заметно, как дернулся его член, почувствовавший ее приближение. Это движение оба оставили подчеркнуто без внимания.
Она еще поболтала рукой в воде, проверяя температуру, после чего водрузила обе руки на его мокрые плечи. Хаус расслабленно закрыл глаза, чувствуя, как умело – с нажимом, но не чрезмерным, она разминает его напряженные мускулы.
- Итак, - хрипловатый голос Лизы нарушил тишину, - У меня есть вопросы.
- Это было садо-мазо, признаю, - тут же откликнулся Хаус. – В галлюцинации ты пришла ко мне, затянутая в черную кожу, с хлыстом, и научила та-а-ким штукам!
Она не повелась.
- Когда ты произнес «Давай съедемся», ты…
- Да брось, Кадди! Неужели тебе неинтересно послушать про самый потрясающий садо-мазо-минет, который у меня когда-либо был? Между прочим, с твоим участием! Как сейчас помню: горячий чай и обжигающе холодный кубик льда, и твой шершавый язык…
- Когда ты сказал, что я нужна тебе, ты…
- …А потом ты взяла свой хлыст, и я…
- Когда ты спал со мной в галлюцинации, это было похоже на Мичиган?
Он открыл было рот, чтобы выдать очередную пошлость – и выдохнул с шумом воздух. Сама удивленная собственной выдержкой, Лиза продолжала разминать ему плечи, стараясь не сильно опускать глаза к тонкой волосяной дорожке, ведущей от его живота к уже явно поднимающемуся члену. Похоже, их разговоры не способствовали расслаблению ВСЕХ частей Хауса.
- Нет, - наконец, признал он. – Это не было похоже на Мичиган.

Он нечасто вспоминал ту ночь в Мичигане. Для Хауса воспоминания, имевшие определенную ценность, были чем-то вроде рождественского пирога, который особенно вкусен лишь раз в году, на Рождество. Так и с Мичиганом: он думал о нем, только когда становилось совсем уж плохо или одиноко. Правда, один раз Кадди вынудила его напомнить о «той ночи, когда он дал ей все». Это было в госпитале, после того как он распутал очередное дело, а больной неожиданно оказался бывшим дружком Лизы Кадди.
Тогда Хаус вспомнил об их единственной ночи внеурочно, просто чтобы в очередной раз поддеть босса.
Сейчас, в теплой ванне, под ее мягкими руками, ему отнюдь не было плохо или одиноко. Но Кадди заговорила про Мичиган, и на него нахлынула волна воспоминаний, почти осязаемая – так, что даже глаза пришлось закрыть, чтобы лучше почувствовать ту атмосферу летней ночи в ее комнате, тот запах ее кожи и духов, то ощущение сладчайшей победы и абсолютной нежности.
Он больше ни с кем не был таким, как с Лизой Кадди в ту ночь в Мичигане.

Грег медленно раскрыл глаза. Ему хотелось сказать ей обо всем, что он думал сейчас. Ему хотелось напомнить о том, о чем они оба поклялись не вспоминать. Ему хотелось прижать ее к себе без лишних слов, опрокинуть в эту ванную, чтобы она барахталась, вырывалась, трепыхалась в его крепких объятиях.

Как всегда, он не сделал ничего из того, что бы ему хотелось. Как всегда, он прикрылся маской хулигана-подростка. Кадди отняла руки с его плеч, ожидая ответа про Мичиган. А он вместо этого вдруг щедро плеснул на нее водой, так что она от неожиданности взвизгнула, и моментально вскочила, отряхиваясь и фыркая как кошка.
- Хаус! – возмущенно прошипела Лиза, автоматически скидывая с себя насквозь промокший халат.
Светло-серое одеяние полетело в корзину. Хаус заинтересованно приподнялся в ванне на локтях, в упор разглядывая то, что скрывал от него халат. А именно – проступившие темные ореолы грудей с торчащими сосками сквозь тонкую белую ткань коротенькой ночной рубашки на бретельках. Рубашка Кадди тоже успела немного намокнуть, прилипнув к телу, и Хаус сглотнул.

Он помнил ее тело наизусть, и сейчас, глядя на полуобнаженную женщину, радовался, что не забыл ни одной мелочи: каждый изгиб, каждая родинка были запечатлены в его памяти еще с Мичигана. Цепкая память сыграла с ним дурную штуку: галлюцинация оказалась настолько похожа на реальность именно потому, что он ЗНАЛ, какова Лиза Кадди в постели. Знал, как выглядит ее грудь без бра, знал, как выглядят ее бедра без юбки и трусиков. Знал, как учащается ее дыхание, когда она возбуждена. Как она постанывает, когда хочет продолжить. И как она кончает.

Грегори Хаус чувствовал, что еще одна порция воспоминаний – и он опозорится перед Лизой Кадди прямо в ее ванне, не сможет сдержаться. У него уже несколько месяцев не было женщины. И вот теперь перед ним стоит та, которую он видел жарко стонущей в своих галлюцинациях, стоит и возмущенно смотрит на него, а грудь ее под намокшей тканью вздымается от учащенного дыхания.
- Ты мне должна, - пробормотал он, не слишком соображая, что делает. В последнее время Грег Хаус все чаще терял контроль над собой. Из-за нее, из-за Кадди.
Она фыркнула.
- Ты мне должна, - упрямо повторил Хаус, садясь. – Когда тебе нужна была разрядка, я дал ее. Тот поцелуй, - напомнил он, видя, что Кадди смотрит непонимающе. – Теперь твоя очередь.
- Хочешь, чтобы я тебя… разрядила?
- Еще бы! К тому же у меня нет денег, чтобы вызвать проститутку. Да и кому нужны шлюхи, если рядом…
- Заткнись, Хаус.
Она наклонилась, закрывая глаза. Второй поцелуй за этот вечер – но теперь инициатива исходила от нее – получился таким же неловким, как первый. Лиза обхватила губами его сухой рот. Хаус неловко дернулся, пытаясь приладиться.
- Может, ты вылезешь? – пробормотала она, не открывая глаз. – Я к тебе точно не полезу.
Вместо ответа Хаус провел мокрой ладонью по ее щеке.
Она посмотрела на него. Выглядел он странно.
- Иди в комнату, - попросил Грег. – Я сейчас приду.
Лиза моргнула, не понимая.
- Ты меня стесняешься?
- Иди в комнату, Кадди, - уже раздраженно попросил он.
- Хаус…
- Просто иди!

Лиза вышла из ванной, пытаясь понять, почему Хаус снова оттолкнул ее, когда она оказалась так близко.

----------------------------------------------------------------------------------------------------------
Он откинулся на бортик ванной, пытаясь утихомирить бунтующую плоть. Закрыл глаза, чтобы подумать о чем-нибудь отвлеченном, но и с закрытыми глазами видел только губы Кадди, грудь Кадди, бедра Кадди. Ее роскошное тело, достойное самого лучшего обращения. Он помотал головой от ненависти к себе и своему увечью, ясно представляя, как жалко бы выглядел сейчас, если бы позволил ей остаться. Представил, как, с трудом вылезая из ванны, держась за бортик из-за проклятой ноги и морщась от боли, ловил бы на себе ее понимающий жалостливый взгляд. К черту такой секс, если между ними двумя будет стоять его инвалидность, его неспособность дать ей все. Он просто не мог позволить себе упасть в глазах Лизы Кадди по сравнению с Мичиганом. В галлюцинации у них все было идеально – но это была лишь галлюцинация. С реальностью все сложнее.
Постепенно успокаиваясь, Грегори Хаус медленно вылез из ванной и тщательно вытерся полотенцем, которое принесла ему Лиза. Покосившись на одежду, сваленную в кучу в углу ванной комнаты, он обмотал широкий махровый отрез вокруг бедер и, сильно хромая, направился в комнату.

Лиза сидела на диване, теребя в руках кончик покрывала. На Хауса она даже не взглянула.
- Кадди…
- Знаешь...
Они заговорили одновременно.
- Продолжай, - махнул рукой Хаус.
Она вымученно усмехнулась.
- Знаешь… Это даже хорошо, что у нас опять ничего не получилось. Не знаю, почему, да и знать не хочу. Я устала от твоей сложности, Хаус. Ты играешь со мной в игру, правила которой мне неизвестны. Я ведь не марионетка, которую можно дергать то за одну, то за другую веревочку.
Он выдохнул, понимая, что настало время откровенного разговора. Прятаться сейчас за маской сарказма значило потерять Кадди навсегда – не только как женщину, но и как друга, и как начальницу. Этого Хаус, и так уже потерявший многое, допустить не мог.
- Когда я говорил тебе «давай съедемся», я был серьезен, - признал он. – То есть я ничего не планировал заранее, так получилось. Но если бы не…. не Мейфилд… я бы не стал забирать свои слова обратно.
- А сейчас?
- Зачем тебе чокнутый инвалид, Кадди?
- Я не об этом спросила.
- Я… не знаю.
Он и правда не знал. Наутро после ночи галлюцинаций всё казалось таким простым и понятным: им было хорошо вдвоем, его боль отступила, и он хотел быть с Лизой Кадди постоянно. Однако сейчас, когда из этого простого уравнения вынули несколько составляющих, решение уже не казалось таким бесспорным. Никакой ночи не было, со времен Мичигана прошло немало времени, и кто знает, смогут ли они приладиться друг к другу. Насчет секса Хаус не сомневался: их взаимные флюиды были слишком сильны, чтобы исчезнуть во время реальных отношений. Но совместная жизнь – это не только секс. Он – калека с зависимостью от лекарств. Она – главврач и мама маленького ребенка. Как им удержаться вместе?
Все эти мысли Грегори Хаус вложил в свое простое «Я не знаю». И Кадди поверила в его честность. Поверила, потому что тоже не знала, смогут ли они быть вместе не только как коллеги, друзья и даже любовники, но и как две половинки одного целого под названием семья. Все, кто знал Хауса, могли с уверенностью утверждать, что семьянина из него не получится. А Лизе хотелось семью, ее ребенку нужен был отец.
- Вот и я не знаю, Хаус, - озвучила она свои мысли.
В комнате захныкала Рейчел, и звуки детского голоса разрядили наметившуюся тяжелую тишину.
- Я пойду, - Кадди встала с дивана.
Хаус кивнул, давая ей пройти.

Успокаивая дочку, Лиза немного отвлеклась. Глядя на сладко посапывающую Рейчел, она вдруг сообразила, что уже глубокая ночь; внезапно на нее навалилась усталость.
Посидев еще немного с малышкой – та сопела ровно, успокоившись на ближайшую пару часов, - зевающая Кадди встала и, тихо ступая, пошла обратно в гостиную. «К черту разговоры, надо сказать Хаусу, чтобы немного поспал. Да и мне бы не помешало…»

Дойдя до дивана, она остановилась. Грегори Хаус, повернувшись на бок, спал, и лицо его во сне казалось непривычно безмятежным.