Блин, ну у меня и репутация на этом форуме...

3.
А потом раздались выстрелы. Автоматная очередь. Женский крик на пляже, вопли … Толстяк и татуированный обернулись на шум; палатку прошила еще одна очередь.
Из груди толстяка выплеснулось три фонтанчика, он захрипел, пытаясь вдохнуть воздух разорванными легкими и упал на Хауса, окончательно лишив его возможности встать. Но он и не собирался вставать, он пытался понять, что случилось, откуда взялась нежданная подмога и подмога ли это… Кровь толстяка залила его горячим потоком, он оттолкнул тело, и увидел расширенные от ужаса глаза Кемерон.
– Помоги! – он протянул ей руку, не замечая, что по ней стекает кровь, ему нужна была помощь, чтобы встать на ноги, но безумный, иррациональный страх, тот страх, что сильнее разума, слепой инстинкт заставил Кемерон отшатнулась в сторону, никакая сила в мире не могла заставить ее прикоснуться к чужой крови голыми руками.
И тут, наконец, его тело соизволило адекватно отреагировать на ситуацию. Он вскочил на ноги, как будто не было ни больной ноги, ни удара в бок, а он накачался боевым коктейлем.
Время растянулось, какой-то процент мозга фиксировал происходящее со стороны, еще один процент удивлялся тому, что он действовал так быстро и уверено, что любой боец спецназа умер бы в корчах от зависти.
Секунда и в его руках нож толстяка. Еще одна и он вспарывает палатку по шву, так чтобы разрез не бросался сразу в глаза, бесшумный и длинный разрез. Следующая секунда – он поднимает Кемерон за здоровее плечо и пихает ее в разрез, следом выбирается сам, и маскирует выход ящиком с бутылками.
– Тихо! – это он говорит Кемерон, все еще находящейся в шоке. Но это хороший шок. Она молчит и делает только то, что он ей говорит. Говорит бежать, она бежит. Говорит ложиться, она падает молча на песок, только вздрагивает при звуках выстрелов. Ага, похоже на катере осталось пара человек, которые отвечают нападавшим.
При вспышках выстрелов видно, что у берега стоит еще один катер намного больше того, что там уже был. Стоит далеко, осадка не позволяет подплыть ближе, на берегу три или четыре мотобота.
Он приживается к Кемерон, шепчет ей в ухо:
– Заберемся в лодку, понимаешь?
Она кивает, губы дрожат, но, похоже она начинает осознавать, что происходит.
– Только тихо, тихо, девочка моя, шшш… Давай в воду. Обойдем кругом. Осторожно… Стой здесь, хорошо? Я сейчас подтяну лодку. Люблю тебя, молодец,
Он готов сказать ей все что угодно, только чтобы она не выдала их ни единым звуком.
Темная теплая вода доходит почти до горла. Почему ее оставили одну вот тут? Нужно стоять и молчать. Делать все что скажут, тогда все будет хорошо. Тогда они будут жить. Черное бесконечное море и такое же черное небо. Вода тихо колышется вокруг. На берегу шум, крики, она еще ощущает прикосновение похотливых рук к своей груди, господи, а она и впрямь верила, что их просто довезут до большой земли, она не замечает как плечи начинают дрожать, и по щекам тянуться дорожки слез.
Темная тень на фоне черноты.
– Шшш! Тихо-тихо! – это опять Хаус. Она понимает что нужно тихо, она все сделает как надо, поможет ему… Тут ее пронзает волна невыносимого стыда, сознание того, что вот как раз тогда, когда помощь была нужна, она не смогла… Но додумать это и что-то сказать она не успевает. Руки Хауса обвиваются вокруг нее, он поднимает ее вверх к краю лодки. Она переваливается через борт, замирает, потом высовывает голову.
– Хаус? – хочется ей сказать, но она только молча смотрит на него. Он стоит по грудь в воде и полощет свою футболку. Смывает кровь.
Господи, как она могла?
Хаус окунулся пару раз с головой, действительно стараясь смыть с себя чужую кровь, не столько заботясь о чувствах Кемерон, сколько о себе, все же неприятно знать, что на тебя вылилось два литра потенциально опасной биологической жидкости. Будем надеяться, что у чувачка не было СПИДа. Остальное лечиться.
Похоже, волна адреналина стихает. А рано. Нужно еще забраться в танцующую лодку и отгрести от берега подальше. Чтобы можно было включить мотор, без риска привлечь к себе внимание на берегу. Кого? Кто это были? Конкурирующая организация? Операция «спящий котик»? Он хмыкает и подтянувшись на руках забирается в лодку. Весла. Так осторожно, поехали вперед. Кемерон сидит на дне, уперев лоб в коленки. Молчит. Это хорошо. Говорить ему совсем не хочется.
Неужели они вырвались?
***

– Хаус… – это правда?
Кадди, подавшись внезапному порыву, прижалась головой к его груди. Помедлив секунду рука Хауса опустилась ей на спину.
Да, Грегори Хаус истории рассказывать умел.
– Ну… не думал, что ты примешь это так близко к сердцу…
– Почему ты не рассказывал раньше?
– Я рассказывал.
– Уилсону?
– Угу, – ответил Хаус и попытался устроиться на кровати поудобней. Поудобней в его представлении было сесть так, чтобы губы его слушательницы оказались доступны. Она ответила ему сразу же, жарко, страстно, как когда-то, но потом отстранилась.
– Хаус… Нет, не надо. Правда. Не сейчас… Ты…
Он смотрел на нее так, словно мог читать в ее душе. Тем самым взглядом, что заставлял таять ее как лед в руке. А может и вправду мог? Кто знает?
– Хаус… Знаешь, почему тебя так любят женщины? – спросила она вдруг. Ей хотелось задать вопрос шутливо, с подколкой, но это прозвучало, так, словно ей требовался обстоятельный ответ.
– У меня красивые глаза, – тут же отозвался Хаус.
Кадди взяла руки Хауса в свои. Ей приятно было касаться его и только так она могла обеспечить себе пару минут серьезного разговора, потому что когда он начинал трогать ее своими нежными пальцами, она ни о чем не могла думать.
– Хочешь узнать? Неужели ты и впрямь не знаешь?
Он кивнул, уставившись на нее с озорным любопытством То, что он нравится женщинам он принимал как данность, не особо задумываясь о причинах, лишь иногда сознательно используя кое-какие приемы.
Хаус смотрел на Кадди чуть прищурившись, ожидая продолжения. Так смотрят на ребенка, сообщающего, что он точно знает, как были построены пирамиды или что он изобрел вечный двигатель.
– То, что есть женщины, которые хотят подчиняться и те кто хотят подчинять – это все чушь, – сказала она. – Все хотят подчиняться. Только первые готовые поднять руки перед любым мало-мальски сильным мужиком, а другие… – она улыбнулась, да, впрочем, какого черта конечно он поймет, что она говорит о себе… – тоже готовы, но при условии, что мужчина и впрямь будет сильнее. Умнее, эмоционально стабильней… смелее, великодушнее…
– У меня уже уши горят. Значит я гожусь и для первого и для второго типа?
– Да ну тебя!
– Эй… ээй – он склонил голову заглядывая ей в глаза. – А как же те, кто хотят, чтобы их признали как равных? М?
Кадди вздохнула.
– Это иллюзия. Равенство – это не любовь, это дружба.
Хаус закатил глаза.
– Боже, Кадди, тебе сколько лет? Это что свидание после уроков? Сильнее… – повторил он ее слова, и горечь разлилась по его лицу… Что ты имеешь в виду под силой, Кадди? Мою зависимость, я полагаю…
– Хаус… у меня не было случая сказать тебе. Прости. За то Рождество. Правда, прости. Мы… я не имела права так поступать с тобой.
– Ну почему же… – ответил он после паузы. – Это было логично. Кратчайший путь к цели. И как раз то, что я заслужил.
– Перестань.
Дернуло же ее вспомнить это. Маятник его настроения явно качнулся вниз, сейчас он замолчит или скажет ей какую-нибудь гадость, в расчете на то, что она уйдет…
Но он продолжал говорить.

Добавлено (01.08.2008, 02:56)
---------------------------------------------
… Солнце расплавленным огнем лилось с небес. Резина была такой горячей, что менять позу и касаться раскаленных бортов было невыносимо. Лежать без движения тоже было невыносимо, особенно когда приходилось лежать, ожидая, что боль стихнет сама, что на солнце набежит облако, или вообще пойдет дождь. Они нашли полутора литровую бутылку пресной воды, пропахшую бензином тряпку в шкафчике на носу лодки и ящик с инструментом для экстренной починки хондовского мотора. Это было все. Воду давно выпили, а тряпку прополоскали и порвали пополам, чтобы было чем закрыть от прямых солнечных лучей хотя бы голову. Инструментом применения не нашлось.
Бензин в моторе закончился минут через сорок, после того как его включили. Остров расплылся на горизонте легкой дымкой, а ничего иного видно не было. Сейчас они мечтали о своей хижине у ручья с холодной водой. Чистой, свежей холодной водой, о тени пальм, об озере с манговыми деревьями и плевать, что к нему идти далеко… Они проиграли. Рискнули и проиграли. Земли нет. Других кораблей тоже, позади мафиозная разборка, трупы и кровь, а впереди ничего кроме… Но если смерть неизбежна, почему нужно так долго ждать?

Кемерон, стараясь как можно раскачивать лодку, скользнула за борт. Она проделывала это уже несколько раз – в воде было прохладно, и кажется даже меньше хотелось пить. Она предлагала и Хаусу окунуться в воду, но он отрицательно качал головой. Не то что он был принципиальным противником морских купаний, просто он точно знал, что не сможет забраться в лодку обратно.
Поболтавшись в воде минут сорок Кемерон он предприняла попытку залезть обратно, но то ли она уже устала, то ли лодка, разогретая солнцем стала толще, но все соскальзывала с резины. Она снова подпрыгнула, пытаясь закинуть ногу на борт и сорвалась бы снова, но рука Хауса удержала ее, и Эллисон перевалилась через борт.
– Спасибо.
Он кивнул лениво, закрыл глаза.
Несколько раз она пыталась объяснить ему, что в том, что случилось, в ее реакции не было ее вины, что это ни о чем не говорит, что она просто испугалась… что перед ее глазами стояли месяцы приема антивирусных профилактических препаратов и страх перед повторением подобного.
Она говорила об этом торопливо, под стук мотора.
– Прекрати это дерьмо, – вот все что он ей ответил в первый раз.
– Меня это не колышет, успокойся уже, – во второй.
Тогда ей первый раз захотелось ударить его – за высокомерное молчание и снисходительность. Она отогнала эту желание довольно быстро, потому что наказывать Хауса именно ей было незачем.
Кемерон прислушалась к дыханию Хауса. Оно было неровным, поверхностным, видно было, что он сильно страдает от боли в ноги. Она знала то, что знают все в госпитале, что ему больно, что необходимы лекарства, чтобы купировать эту боль, но она не знала насколько ему могло быть плохо без лекарств. Нет, она не могла на него не сердиться, не злиться. Иногда он проваливался то ли в сон то ли в забытье, чтобы потом со стоном очнуться и снова начать массировать ногу. Она хотела помочь ему, черт она могла сделать ему массаж не хуже той телки, что приволок ему Уилсон, но Хаус оттолкнул ее руки.
– Не смей меня трогать, – пробормотал он, снова уходя в свой темный сон.

Там во сне их подобрал корабль, по странному стечению обстоятельств это был корабль все тех же бандитов. Он словно видел высокий металлический борт с которого свешивается веревочная лестница. Нужно забраться по ней. Но сил подтянуться на руках нет. Болит нога и болит бок, по которому его хорошо приложили на острове. Он стоит на этой лестнице не в силах сделать шаг вверх, потому что точно знает, что не сможет выдержать боль в ноге когда на нее придется перенести вес тела. А наверху ему кричат: «Быстрее, быстрее!» и Кемерон смотрит на него с отвращением, жалостью и страхом, как там в палатке, когда он протянул ей руку, но выбора нет и он все же начинает движение, чтобы закричать от боли и упасть вниз в синеву моря, в прохладу.
Оказывается он кричит наяву, а Кемерон льет на него соленую воду, потом щупает пульс: слишком частый, он и сам это знает, здесь слишком жарко.
«Не надо… нет…», – он бормочет бессвязно, чтобы снова оказаться на том большом корабле, уже на палубе. Он ничего не соображает от жары и боли, кто-то льет ему на голову холодную воду, потом солнце исчезает, тень, прохлада, гудит кондиционер. Несколько человек на койках, раненые в перестрелке, вот в чем дело – они хотят чтобы он их вылечил. Можно только смеяться: если кого-то и нужно лечить то не их, а его. У него тепловой удар, обезвоживание это ясно и передоз от морфина. Пластиковая коробка с лекарствами… он словно видит его, перебирает ампулы, шприцы. Вон тот парень умрет к утру – это неизбежно, с такой ЧМТ, а вон у этого шанс выжить есть, если воткнуть в легкое трубку и откачать жидкость. Третий отделался царапиной – подумаешь простреленная рука. Кто вводит трубку? Он или Кемерон? С одной рукой ей неудобно, кажется он помогает, потом отключается… Какая-то толстая татуированная рожа говорит ему что он не получит больше ни миллиграмма морфина, если Кемерон не отнесет пластиковый пакет по условленному адресу. Он помнит, как уговаривает ее выполнить то, что они хотят. Ведь это так просто – отнести пакет. Отдать. Взять деньги принести обратно. Что в пакете? Героин? Какая разница? Наверное, они же все из мафии… И тут он понимает, что она уйдет и оставит его у этих бандитов, потому что он ничего не сделал, чтобы удержать ее. Она не станет наркодиллером, прямиком пойдет в полицию и сдаст всю их компанию… «Не надо… нет…». Полицейская операция, перестрелка, тот парень у окна и впрямь умер, только не от травмы, а от еще одной пули. Другая пуля попадает в ногу ему, он зажимает рану рукой, господи, сколько еще боли он должен вытерпеть, прежде чем все кончится? Пусть следующая пуля попадет ему в голову. Зачем его опять тормошат?
– Эй, эй, Хаус, очнись! Хаус, смотри, там корабль!
Возможно, его тело еще способно выделить немного адреналина. Чтобы открыть глаза, облизнуть запекшиеся губы. Измученное лицо Кемерон, запавшие глаза, потрескавшиеся, пересохшие губы. Он смотрит туда, куда показывает Кемерон, и убеждается в том, что его сон стал явью, что сейчас придется карабкаться по лестнице, что потом ему дадут морфин, а еще потом она уйдет и оставит его у бандитов, потому что торговать наркотой – это преступление, а она никогда не пойдет на него, честная, правильная девочка, которая говорит, что любит его и боится прикоснуться к нему… боится нарушить правила; правила, которые для нее всегда будут важнее, чем он.
– Хаус!!! Это береговая охрана!!! Эй!

***
– Это была береговая охрана?
– Угу, – кивнул Хаус. – В остальном все было так, как мне привиделось. Почти все. Я свалился с этой долбанной лестницы, нахлебался воды. Помню в себя пришел на койке, с капельницей с физраствором. Тепловой удар.

Кто-то раздел его, обмыл воспаленную кожу пресной водой… Кемерон, кто же еще? Хаус поднял голову – это действительно лазарет, несколько кроватей, раненые. Иллюминаторы по потолком, все шатается. Кемерон ходит между кроватями, осматривает пациентов. Она неплохо держится. Потом уходит, возвращается с каким то мужиком в форме. Тут Хаус обнаруживает, что толком не понимает, о чем они говорят, но она явно убеждает мужика в чем-то, показывая почему-то не на пациентов, а на него. Впрочем, он тоже пациент. Вот и все объяснение. Она одергивает простыню, показывает мужику его ногу, тот хмурится, потом кивает, уходит, возвращается, что-то отдает Кемерон, проверяет остальных и уходит. Она склоняется над ним, в руках шприц с тонкой иглой, и, пожалуй, он догадывается что в нем, надо сказать, что много ему нельзя, что после долгого перерыва, после такого обезвоживания и теплового удара его развезет на раз, но наверное она и сама знает это…

– Там действительно были раненые, лекарства… правда заначка у капитана под замком, но пару ампул мы из него вытрясли…
– Мы?
– Ну да, когда мне немного полегчало и впрямь пришлось заниматься теми парнями. Полицейские подчищали следы разборки в которую мы угодили. Двое были из тех говнюков, что были на острове, остальные свои.
– И те же ранения, что ты видел во сне?
– Не совсем. ЧМТ – да и он действительно не дожил до берега, второму мы сделали дренаж, а еще двое, так ерунда, и говорить не о чем. Кемерон справилась, а я пошел спать.
– И что потом? Когда она оставила тебя?
– Нет… нет, эта часть была бредом. Это же береговая охрана, Кадди! Какие наркотики? Правда капитан мог бы торгануть своим неприкосновенным запасом, но я сомневаюсь что он на это был способен. Похоже честный коп. А к вечеру следующего дня нас высадили на берег, там нас уже встречал консул и через три дня мы полетели домой, ну а дальше ты знаешь. Вот и вся история.
Кадди сложила руки на коленях.
– Даже не знаю, что и сказать.
– Ничего не говори.
– Она не предала бы тебя… Ты же понимаешь? То, что случилось, стресс, любой бы запаниковал… Вы из-за этого поссорились?
– Мы и не ссорились. Просто…
– Просто что?
– Просто все стало по-другому. Здесь все по-другому. И здесь Чейз. Другие люди, выбор.
– Поверить не могу, что ты ее отпустил. Когда такое переживаешь вместе… Ты кажется устал?
Хаус устроился поудобней на подушках. Он и впрямь устал. Разговор казался не законченным, он ничего не имел против этого, но сказал:
– Это или привяжет или оттолкнет. Нас оттолкнуло.
Кадди чувствовала, что разговор может прерваться в любую секунду. Было вообще странно, что Хаус столько рассказал ей. Обычным его собеседником, в тех редких случаях когда Хаусу вообще хотелось общаться, был Уилсон. Сейчас она невольно заняла его место, невольно и случайно. Конечно хотелось бы польстить себе мыслью, что Хаус захотел рассказать эту историю именно ей, как своему… м близкому другу, но стопроцентной гарантии она дать себе не могла. Когда имеешь дело с Хаусом вообще нельзя быть в чем то уверенной на сто процентов.
Оттолкнуло… Ее – то каким Хаус может быть. Его – то, что она не может принять его такого, каков он есть на самом деле.
– Хаус, ты так боишься показаться слабым, но даже не представляешь насколько ты сильный человек…
– Ты ошибаешься. Тогда в этой чертовой лодке… сил не было. Тебе повезло, что ты не видела меня там. Хотя, если хочешь посмотреть – тебе стоит снова перестать давать мне викодин. Правда, сейчас это сложнее устроить, я же вроде ни у кого ничего не ворую, но если постараться ты можешь что-нибудь… Хотя нет! – внезапно воскликнул он, словно его озарила догадка, – я уже убил человека, верно? Вам с Уилсоном нужно устроить мне еще одну воспитательную акцию, правда? Вы же всегда знаете, что для меня лучше, верно?
– Боже, какой ты идиот!!!
И ведь именно Кемерон, со своим бесконечным терпением и всепрощением возможно была его шансом… И сколько бы он не заявлял что ему не нужно терпение и всепрощение, именно оно ему и было нужно. По крайней мере от одного человека. Еще одно. Сейчас.
– Ну вот, – протянул Хаус, меняя тон, – вот она благодарность! Я тут ей рассказываю байки из своего бурного прошлого, а она обзывает меня идиотом. Больше ничего не расскажу. Даже не надейся. И вообще я спать хочу, не пошла бы ты домой? А?
Кадди кивнула. Да, уже поздно пожалуй и впрямь пора домой. Пока она не получила в ответ на свои слова откровенную грубость.
Последнего не хотелось. Она встала и пошла к двери. Потом обернулась. Ей хотелось еще много чего сказать, например то, что так или иначе, рано или поздно, но предают всех, всех бросают, обманывают, делают больно. Используют. Разочаровывают. Но нельзя терять веру. Веру в людей, в дружбу, в любовь, в искренность и преданность. Но как сказать это человеку, который отвергает саму идею веры, как убеждения, не основанного на реальных фактах?
Ответ был, но он был не в ее власти.
Конец.

Вот такая фигня получилась. Сорри, но секса с малазийцами не было. А если серьезно интересно конечно мнение по поводу поведения героев, могло такое быть или нет...

А ещё очень интересная деталь с кровью и помощью. Неужели такая в сущности маленькая деталь, секундный порыв может отстранить людей?.. Со свей любовью Хауса к логике, стал бы он делать выводы о всепоглощающей страсти Камерон к правилам лишь по её вспышки страха?..
Ну это так, о наболевшем.

Жаль конечно, что нет веры в этот пейринг, ну да бог с ним... отличная вещь! :ok: Спасибо за поднятое настроение.:respect:
Да и вообще, единственный минус этого фика, что он закончился! :'(

Что касается поведения героев, то Хаус, в принципе, вполне в своем духе, Кемерон...даже не знаю, ну да - она в шоке была от всего происходящего, нет в этом ничего странного, реакция Хауса на это довольно специфична - на самом деле в критической ситуации иногда впадаешь в ступор и действуешь совсем не так, как хотелось бы, стоило понять это...Или мне просто, как истинной Хемеронянке, хочется, чтобы все было иначе...В любом случае, интересно было почитать, и я надеюсь, что автор решится написать что-нибудь дальше...Уж очень много осталось недосказанного, на мой взгляд)))

слегка грустно. но отношения кэм-хаус описаны правдиво.

кэм, действительно, знала далеко не все его стороны....

а по поводу продолжения....кэмкаддихаусофик так и вырисовывается

Вот интересный момент. Я бы даже сказала ключевой... Опять же все строго ИМХО, но в моем восприятии как раз и не секундный порыв, увы. То же "Маленькое веселое рождество" - он смотрит на нее с надеждой в глазах, а она уходит... И надежда эта так явно исчезает...
И какие то такие моменты - да секундные, но раскиданы по свсему ериалу, поэтому картинка у меня выстраивается как раз строго по ним.
Анекдот есть про то, что давать надо когда просят... Не знаю я в общем. Мне ее до серии про Рождество было и жаль, и как то сочувствовала Кемерон, а потом все по другому стало. Чейз опять же, ну про 4 сезон вообще молчу.

И потом в общем то в сочиненной мною реальности Хаус никаких претензий к ней в общем то и не высказывал, я бы не сказала что именно это стало поворотным пунктом, типа "открыло глаза" - нет, просто встало в уже имеющуюся схему. ИМХО ессно.

А в реальной жизни - запросто опять ИМХО может мнение о человеке сложится за секунду. Ну например когда кто-то ночью железную дверь в подъезд пинком открывает - пофиг значит челу, что спят люди, что он не в лесу... Ну это так, навскидку. Хотя согласна для более обоснованного суждения о человеке конечно нужно его получше узнать.

Продолжение не хочется сочинять... Эх, было б время можно было бы поподробней сюжет изложить, а так что есть то есть. Рада что прочитали, рада что кому то и понравилось. Спасибо за отзывы и мнения.

но написано, конечно, суперски - замечательный...хадди-фанфик! очень чувствуется, кого автор считает достойной Хауза)). и с Уилсоном разговор - это вообще что-то! спасибо за фанф!!! всегда твои произвединя читаю с удовольствием)) может быть, напишешь уже хадди-фанфик? или какой-нибудь Хауз/Кэмерон/Кадди-фанфик (таких еще не было)?

спасибо за аватарку - fistashka!

Насчет Кадди… Она мне тоже очень симпатична. И в ее более ранние отношения с Хаусом я верю однозначно… Сейчас дружба – да, флирт, заигрывания – да, но не видно вот той испепеляющей страсти, того беспредельного страдания, что у Хауса светились в глазах, когда он смотрел на Стейси. (Ногами плиз не бить, ОК?) И опять же это в прошлом… а что дальше? Кадди? Я не знаю. Фанфики что тут были про их союз выложены я многие прочитала но как то оно… Взрослых, зрелых людей низводят до уровня тинейджеров где одна мысля – перепихнуться побыстрее… НЕ ВЕРЮ… что все так просто окажется. В общем оно конечно кому как… мне сериал ценен именно что жизненностью ситуаций, где не всегда добро побеждает зло, герои получают заслуженную награду, а злодеи (Стейси то бишь) умываются слезами и рвут на себе волосья… Ощущение фальши что ли ООСа постоянно… когда Хауса и Кадди вот так сводят. Именно что сводят…
Если бы у Хауса был реальный интерес к Кадди – ну там к серьезным отношениям – то что вы думаете он бы ее не добился? Ха – три раза. Да и она в общем то если бы нацелилась то тоже могла бы как то дать более однозначно понять. Ну не будет же женщина типа влюбленная в мужчину (или еще раз ха – имеющая от него тайного дитятю) его же просить выбрать ей доноров спермы. Не смешите мои тапки…
Пожалуй, я останусь при своем мнении если Хаусу и суждено встретить еще одну сильную настоящую любовь – то это будет кто то со стороны…

В основном "МАленькое веселое рождество". Одна из самых жестоких серий сериала. Не могу я смотреть как специально людей мучают... Ну хоть бы что нибудь она сделала чтобы ему помочь. Хоть что нибудь...Хотя бы попыталась. Пришла вызнать про пациента, конечно жалко, но все что сделала - сказала чтобы он все прекратил. Еще бы пояснила КАК?
Ну а потом Чейз приключился, вот в общем то и линия ее любви к Хаусу закончилась для меня по крайней мере. Но в общем то мне Кемерон вполне сипатичный персонаж, интересный, славный. Не хочу напраслину возводить и всех собак вешать.

Боюсь что этого испытания никому не пережить. Вопрос в том кого Хаус сможет простить за измену и предательство, а кого даже не попытается. И в общем то он прощает... Чейза за его шашни с Воглером, Стейси тоже - пытаясь возобновить отношения... Думаю в этом фике он не будет держать зла на Кемерон. Просто мимолетный порыв, движение, практически инстинктивное... С кем не бывает...
Но простить не значит забыть. Сложно все.

Мне хотелось бы чтобы случилась в его жизни еще одна светлая чистая любовь. Доставляющая радость, без лжи и предательства. Но далеко не факт что повезет...