ЮТА
Первое, что я произнёс, когда увидел Долину монументов, было: «Австралия отдыхает!»
Отель Голдингов должен посоревноваться за звание гостиницы, из которой открывался самый красивый в мире вид, так как она выходила на самое грандиозное и безумное достижение природы – Долину монументов.
В Юте, а особенно на севере штата, находились самые ослепительные зрелища Америки: национальные парки «Брайс Кэньон», «Моб», «Зайон» с известными миллионам туристов каньонами и ущельями. Если б только у меня было время посетить их все. Но в Долину монументов я должен был попасть. Очень даже наверняка должен был. Я в этом был уверен всю свою жизнь, даже не зная, почему, как иногда бывает у всех нас; к тому же это место было практически инопланетной декорацией к некоторым из фильмов всех времён и народов – вестернам Джона Форда. История о том, как Долина монументов стала съёмочной площадкой для Форда заслуживает отдельного упоминания.

Голдинги и Джон Форд.

В 20-х гг XX века Гарри Голдинг со своей женой начали торговлю с индейцами Навахо в здании, где я остановился. К концу 30-х для преодоления последствий Великой депрессии и неудачи его связи с индейцами и в собственном бизнесе Гарри отправился в Голливуд. Говорят, он так и не смог никого заинтересовать Долиной монументов. Даже не смог поговорить с начинающим режиссёром по имени Джон Форд, который собирался снимать новый крупный вестерн. Тогда он стал просовывать под дверь кабинета Форда фотокарточки с видами Долины монументов. И это сработало. Уже в том же 1938-м году Форд приехал для съемок его нового фильма с восходящей звездой Джоном Уэйном. Как говориться, это было начало прекрасной дружбы. Форд снял Уэйна в девяти картинах, поставленных в Долине монументов, и в моё пребывание отель Голдингов предлагал туры к будке Джона Уэйна (назвать это переодевалкой было бы явным преуменьшением для актёра).
А в самой долине место нападения на индейскую деревню в шедевральном творении режиссёра «Искатели» было официально названо именем Джона Форда. Эти камни, красноватая пыль и монументальная архитектура стали визитной карточкой Америки.
Мы перебрали все возможные идеи для обложки этой книги, но, в конце концов монументальная грандиозность Долины монументов превозмогла, ведь нигде больше нельзя было громче крикнуть «Америка!». Ни одно место на земле не было похоже на это.

Долина монументов

Вообще-то, первое, что я произнёс, когда увидел Долину монументов, было: «Австралия отдыхает!». На все просторы Австралии приходилась только одна каменюка, которую считали величайшим памятником природы, но по сравнению с Долиной монументов она выглядела маленькой, простенькой и неинтересной. Наверное, очень невыгодное для гордых австралицейцев было сравнение.
Но как все эти природные элементы сошлись в одном месте, чтобы создать готические соборы, норманнские крепости, монгольские дворцы, камбоджийские башни, модернистские статуи, элегантные террасы и инопланетные поселения, все запечённые в знойной пустыне из красного песка? Ответ, несмотря на полную достоверность, был такой же непредсказуемый и невероятный, как и сами творения. Как обычно, нас разочаровало традиционное геологическое объяснение: время, а также давление, ветер и вода.
Первое, во что можно было поиграть при виде деформированных скал, которые составляли бОльшую часть Долины – попробовать определить их стиль. Поиск знакомых черт даже в абстрактных творениях ветра являлся непреодолимой частью человеческой натуры. Сначала у индейцев, затем у христианских миссионеров и других европейцев. Поэтому тут были и тотемный столб, и ухо дождя, и три сестры, и большой палец, и рукавицы, и слоновый холм, и Спаситель, похожий на Христа, а также большое скопище камней в форме букв W и V, первую из которых расшифровывают как Марию, Иисуса и Иосифа. Недавно обнаружились также формация в виде Лизы Симпсон и холм с компьютерной клавиатурой.
Полностью долина принадлежала индейцам Навахо, и я, оставив позади буквы W и V, чрезвычайно гордился тем фактом, что мне разрешили быть их гостем, находясь в самом низу долины.

Вышивание в хогане.

Такси минуло отметку, названную в честь Джона Форда, и привезло к загону с двадцатью резвящимися фыркающими лошадьми. Туристы могли даже покататься верхом: человек, владеющий фермой, средних лет индеец Навахо по имени Джеймисон располагал неотразимым обаянием и обходительностью в общении. Он с улыбкой посмотрел на такси и пригласил меня в свой хоган – кругловатую приземистую хижину, сохраняющую тепло зимой и прохладу летом. Он улыбался, слушая мои непрекращающиеся восхваления о его месте жительства. Просыпаться в таком месте каждый день и видеть подобный пейзаж! Ему это было в удовольствие, но иного ему не дало было изведать.
К нам присоединилась его сестра Сэлли, мастер по вязанию традиционных корзин Навахо. Когда я назвал её мастером, я действительно имел это в виду, ибо её корзинки были не просто желанной этнической ручной работой, они ещё и стоили заядлым коллекционерам со всего мира добрых тысяч фунтов стерлингов. Одна из них, сказала с гордостью Сэлли, находилась в Белом Доме в Вашингтоне. Вязальщица несла ответственность за весь процесс: она отбирала сумаховые ветви (во что входили поездки за много сотен миль, так как сумах не произрастал в данной местности), нарезала их, вымачивала и окрашивала. Её дочка Сэлли тоже училась этому искусству, и я купил у неё две очаровательные прочно связанные вазы. Она пояснила символику орнамента: центральный элемент, подобно пупку, означающий начало всего сущего, был окружён горами, радугой (местом обитания мыслей и мечтаний), над которыми находились облака и небо. Между пупком и краем было пространство, благодаря которому человек был способен сосуществовать в разных сферах. Притягательно. Но совсем не так притягательно, каким мог быть только дым от гриля на барбекю, устроенном подле хогана.
Джеймисон пригласил добрую половину своей родни на утренний воскресный завтрак. Я заметил, что свояченица хозяина Лорэйн поджаривала хлебцы, фирменное блюдо Навахо, совсем не так, как традиционные воздушные лепёшки индейцев. Воздушность была вызвана добавлением молочного порошка, как объяснила Лорэйн. Тем временем сильная половина человечества, как и в пикниках по всему миру, занималась зажариванием мяса, рёбрышек и сосисок.
Путешествие подарило мне немало счастливых моментов, но начинка настоящих, свежеиспечённых гренок Навахо в глубине Долины монументов несомненно вошло в число самых знаменательных.
Джеймисон повернулся ко мне и посмотрел на скалы позади нас, а потом сказал мне, и я знаю, что это может показаться сентиментальным, надуманным, избитым, но он сказал это, и, смотря ему в глаза, я понял, что он говорил искренне. А сказал он: «Смотри! Вон буквы W и V. Это означает «Welcome, Visitor! – Добро пожаловать!»

Сребристая река времени

Мормоны, поселившиеся в Юте, хотели назвать территорию пустынью, что на грустном нелепом надуманном языке их предводителя Джозефа Смита означало «пчела», откуда пошли и прозвище «штат-пасека», и слоган «производство». Более мудрые мыслители победили, и название Юта пошло от имени индейского племени, однажды населявшем берега реки Колорадо. Помню, когда мне было лет девять, в школе нам показывали один научно-популярный фильм. Американский комментатор страннейшим образом глотал части слов и добавлял к ним новые: «Иже под испещеренными полынею степями…». Он также выдал редкий перл: «сребристая река времени, коей является Колорадо…» Я со своими друзьями ещё долго разглагольствовал об «изумрудном поле любви, коим является поле для крикета» и «златом вместилище ненависти, коим является хоккейная клюшка».
Хотя можно было и поспорить с наименованием сребристой реки времени, Колорадо произвело на свет больше чудес, чем какая-либо иная река в мире. Она высекла сам Великий каньон, что уже являлось величайшим достижением. В качестве награды её казнили и членили больше всех других. Всё началось с возведения дамбы Гувера в 1930-м, а закончилось созданием озера Пауэлл в 1980-м. Бедная сребристая река времени, коей является Колорадо, была испещерена и брошена в запустение.
Представьте себе такую расточительность и щепетильность, чтобы запечатать Великий каньон и залить его весь водой. Так вод это почти случилось с созданием озера Пауэлл, огромного искусственного водоёма, созданного в 1956-м году – и потребовалась почти четверть века, чтобы заполнить каньон Глэн и превратить его в озеро Пауэлл.
В то время многие посчитали это катастрофой, актом безудержной алчности, бесчеловечного разрушения. Каньон Глэн, хотя был менее известен, чем Великий каньон, также многих поражал своей красотой. Несмотря на то, что я никогда не увидел ничего более, нежели выступающие над уровнем воды обломки, я верил в это. Разноцветный песчаник придавал озеру особую изысканность. Не мог я отрицать и того, что отражение в воде тоже было ошеломительным. На таком озере можно было позволить себе редкий вид туризма – вылазка в плавучем доме. Я отправился в плавание с Робом Бигхорсом, местным индейцем, который работал экскурсоводом в компании по аренде суден. Я рассмотрел убранство корабля. Там были кухня, самый огромный плазменный телевизор, который я когда-либо видел, а также джакузи на втором этаже.
Да, пошло. Экологически низко, к тому же. Конечно же, раздуто и непристойно. Но плавучий корабль был чертовски занимательной штуковиной, чего я тоже не мог отрицать. Мы плавно скользили по чистой прозрачной воде, над которой лучи солнца занимали пожаром выступающие скалы перед тем, как приземлиться на каменистом пляже. После ужина я упал на постель счастливейшим человеком на свете.
На следующий день мы проплыли ещё несколько часов. Я поинтересовался, когда мы приплывём, на что Роб ответил, что мы не преодолели и пять десятков из тысячи девятисот миль береговой линии. Прошёл ещё час путешествия, в течение которого я принял джакузи, и после этого мы, наконец, причалили. Роб сопроводил меня по дороге с корабля ещё около мили до Радужного моста – аркой непревзойдённой красоты, созданной природой из песчаника, под которой могла спокойно разместиться Статуя свободы. Говорят, это самый крупный природный мост в мире. Так это или нет, но он священен для индейцев Навахо, поэтому мы не могли пройтись под ним или подойди близко. Роб был раздражён тем, что забыл захватить пыльцу с зерновых культур, чтобы благословить его. Согласно легенде, которую поведал Робу его дедушка, однажды мальчика-индейца в горах застал ветер и дождь, и ему некуда было податься. Внезапно перед ним появилась радуга, и мальчиком осенил её крестным знамением, чтобы получить защиту. После благословения мост превратился в каменную глыбу.
Казалось совершенно неправильным, что возвращаться к передвижению по суше пришлось на скоростном катере, но необходимо было придерживаться расписания, поэтому мы направились назад, оставляя за собой огромные волны и страшный гул в ушах, при этом ужасно поранив мою руку корпусом лодки. Я боялся, что у меня откроется кровотечение, настолько интенсивной выдалась поездка. После ощущения безмятежности настало время боли, гнева и стресса. Я дал себе клятву больше никогда не ездить на скоростном катере. Итак, лошади и катера. Я воздержусь от того и другого.
Вскоре боль утихла, и вернулось ощущение удовольствия, что являлось одной из самых счастливейших эпизодов моей жизни.
Если и был штат, созданный лишь для наслаждения природной красотой, то этот штат – Юта.